рция сушеного мяса, которую приберегали для женщин, была распределена между ними наутро третьего дня. Но что нас ожидало дальше? Временами среди женщин раздавался жалобный стон, но в общем на их лицах было спокойствие, свойственное женщинам, в жилах которых течет испанская и американская кровь. Многие мужчины проявили меньше стойкости и облегчали свои страдания энергичными проклятиями; глаза у них помутнели, что говорило о приближавшемся безумии, а тощие мускулы на щеках непроизвольно вздрагивали и начинали дрожать. К счастью, на небе показалась узкая золотистая полоса, свинцовые облака начали расходиться, и часа через два снег перестал падать. Некоторые мужчины, взяв ружья, отправились искать выход из долины, но снега было так много, а мы так ослабли, что попытки эти ни к чему не привели. Один из охотников по имени Гарри потрогал снег рукой и заявил уверенным тоном, что к ночи будет мороз и нам еще до солнечного восхода удастся выбраться из долины. При этих словах лица у всех прояснились, к тому же вскоре подул холодный ветер, и сопровождавшие нас индейцы взялись за свои томагавки, чтобы нарубить новый запас дров. Через некоторое время один из индейцев вдруг воскликнул;
     - Ям! Ям! - и начал усердно рубить замерзшую землю своим торопом.
     - А ведь индеец прав! - отозвался Гарри. - Он действительно нашел ?человеческий корень?.
     Так горные жители называют съедобный корень, который своей формой, а иногда и своей величиной, напоминает человеческое туловище. Немедленно к индейцу присоединилось еще с полдюжины мужчин, и все вместе деятельно принялись за работу, но топоры только портились и отскакивали от каменной и замерзшей земли, а потому решено было разложить хороший огонь в том месте, где находился драгоценный корень.
     В эту минуту в скалах, нависший над нами, раздался треск, напоминавший падение дерева, и на нашу площадку свалилось какое-то животное, гулко ударилось головой о землю, потом еще подскочило кверху на несколько футов и, перевернувшись в воздухе, сразу стало на все четыре ноги. Громкое ?ура? встретило появление этого животного, в котором мы узнали горного барана; он в два прыжка слетел к нам со страшной высоты, причем всякий раз падал на свои большие и полукруглые рога. В первое мгновение баран и охотники смотрели друг на друга в недоумении, но потом последние схватились за ружья, а животное обратилось в бегство; но было уже поздно: раздалось несколько выстрелов, снег окрасился кровью, и мы, подобно стае голодных волков, бросились по следам своей добычи, чтобы притащить ее в лагерь. Но оттуда вдруг донеслись до нас крики оставшихся там мужчин, визг женщин, - словом, какая-то смесь проклятий и криков ужаса. Мы поспешили обратно в лагерь, и глазам нашим представилась такая картина, которая заставила содрогнуться даже самых мужественных. На одной из скал стояло пять горных чудовищ, именуемых серыми медведями! Может быть, сзади были еще и другие канальи, но и этих пяти было совершенно достаточно, чтобы истребить весь наш отряд, зажатый на небольшом пространстве и обессиленный голодом.
     Надо полагать, медведи гнались за горным бараном, и теперь в их глазах светился голод и обманутое ожидание. Все мы бросились к оружию, но опытные охотники советовали воздержаться от нападения; однако было уже поздно, так как раздалось с полдюжины неудачных выстрелов, и слегка раненые медведи пришли в сильную ярость.
     - Уведите женщин в безопасное место! - крикнул Гарри немцу-доктору, который сопровождал отряд и, по-видимому, был мало пригоден к битве с медведями. Тем временем другие охотники продолжали стрелять в животных, пока они спускались вниз, прыгая со скалы на скалу, но наши ружья были в неисправности, нервы перенапряжены, и пальцы окоченели от холода, так что мы расстреляли все заряды и, тем не менее, не смогли убить ни одного медведя. Самые мужественные из отряда, вооружившись ножами и топорами, ждали животных у подножия скалы. Еще мгновенье - и пять огромных и косматых тел с яростным ревом свалились в толпу полузамерзших и истощенных голодом людей. Битва не поддается описанию. Всюду слышались крики охотников, вопли индейцев, ворчанье медведей, стук топоров, лязг ножей и раздирающие душу стоны, когда ужасные когти разрывали людей. Люди и медведи падали на землю и качались в сугробах снега, окрашивая его потоками крови. Кое-где виднелись уже замертво упавшие в снег, и с каждым мгновением уменьшалось число способных к битве с медведями.
     С самого начала я был повален на землю ударом могучей лапы; поднявшись на ноги, я увидел, что зверь, сваливший меня, придавил теперь своим телом моего близкого друга Годэ. Хотя я и чувствовал сильное головокружение, но, вцепившись в густую шерсть медведя, я успел всадить ему между ребрами свой охотничий нож. Медведь оставил Годэ в покое и набросился на меня. Избегая его страшных объятий, я отскочил в сторону и, попав во впадину, занесенную снегом, опрокинулся в ней на спину. В то же мгновение медведь повалился на меня всей своей тяжестью, острые когти вонзились мне в плечо, я задыхался от зловонного дыхания чудовища и правой, свободной рукой продолжал наносить ему удары. Силы покидали меня, кровь обильно текла из ран, снег залепил глаза, и я испустил слабый крик предсмертного отчаяния. Потом до слуха моего долетело шипение, сильный свет ослепил мне глаза, и какой-то горячий предмет скользнул по моему лицу и обжег кожу. В тот же миг меня поразил запах гари, и когти перестали раздирать мои раны. О чудо! С груди моей свалилась невыносимая тяжесть, я был один. Поднимаюсь на ноги, протираю глаза, но ничего не вижу, так как нахожусь в глубокой яме, продавленной в снегу во время борьбы. Вокруг все залито кровью; но что сталось с моим противником? Кто вырвал меня из его страшных объятий?
     С трудом выбрался из своей ямы, и дивное зрелище представилось моим глазам. Какой-то господин престранного вида бегал по нашему лагерю, размахивая громадной головней и погоняя ею одного из медведей, который, ревя от страха и боли, делал невероятные усилия, чтобы взобраться на скалу. Два других медведя, истекая кровью, тоже искали спасения в бегстве и уже находились на скалах, нависших над нашим лагерем. Туда же поспешил забраться и третий медведь, которому этот господин прижигал шерсть и ляжки своей горящей головней. Покончив с ним, этот человек бросился к четвертому медведю и обратил его в бегство в ту минуту, как он уже начинал одолевать своих изнемогавших противников. После этого странный господин начал искать пятого медведя, но его нигде не было видно, точно он провалился сквозь снег. Гарри, который в начале битвы был повален на землю, вскочил теперь на ноги и бросился к человеку. Тот был совершенно лыс, так что голова его блестела на солнце, как шар из слоновой кости. Размахивая каким-то предметом, Гарри заключил лысого господина в свои объятия, крича:
     - Доктор, вот ваш скальп! Клянусь Богом, вы наш избавитель!
     Всматриваюсь ближе - и, действительно, узнаю доктора нашего отряда: потеряв свой парик, почтенный эскулап изменился до неузнаваемости. Однако нам было не до смеха, так как в разных местах начинали шевелиться и стонать наши израненные товарищи. Но где же был пятый медведь? Только четырем из них удалось взобраться на скалы.
     - Он здесь! - крикнул чей-то голос, исходивший из снежной кучи, в которой человек продолжал еще борьбу с медведем. Многие бросились заряжать ружья, и доктор вооружился свежей головешкой. Но прежде чем были окончены эти приготовления, из снежной кучи раздался страшный крик, от которого кровь застыла у нас в жилах. Индейцы, схватив томагавки, первыми бросились к месту борьбы, они поняли значение этого крика: это был предсмертный призыв одного из членов их племени! Мы с трепетом следили за теми, которые бросились на помощь погибавшему. Вот они уже достигли рокового места и столпились вокруг него в зловещей тишине. В следующее мгновение жалобный вой индейцев возвестил нам о печальной судьбе, постигшей их товарища, и в нашем лагере раздались звуки похоронной песни, принятой у индейцев племени саскачеван. Храбрый воин умер, вонзив свой нож в самое сердце обнявшего его медведя!
     Эта единственная человеческая жертва спасла жизнь многим из нас. В тот же вечер у нас был ужин из медвежьего мяса. Горного барана решено было припрятать до следующего дня. Затем нам представлялась возможность прокормиться еще один день тем съедобным корнем, который был найден вблизи нашего лагеря. А потом? Может быть, нас ожидала страшная необходимость питаться человеческим мясом! К счастью, дело не дошло до этой крайности, так как мороз усиливался, и начавший было таять снег покрылся корой льда, достаточно прочной, чтобы выдержать тяжесть человеческого тела. Благодаря этому мы выбрались из этой пропасти?.

Глава XXVII

АМЕРИКАНСКИЕ ЛЕБЕДИ

     Продолжая наш путь, мы направились к северу, чтобы избежать неприятного перехода по горам, и остановились лагерем на берегу одного из притоков Озага. Мы были полны приятных ожиданий, так как надеялись встретить буйволов по ту сторону означенной реки. Местность вокруг нашего лагеря оказалась болотистой, и везде виднелись пруды стоячей воды, в которых плавали лебеди, дикие гуси и другие водяные птицы. Мы, конечно, не зевали и успели подстрелить двух лебедей, серого гуся и пару уток. Лебеди принадлежали к крупной породе трубачей, и одного из них было совершенно достаточно для нашего ужина. После него разговор, понятно, зашел об этой крупной и благородной птице. Она, пожалуй, знакома каждому из нас с детства, но многие не знают, может быть, что далеко не все лебеди белы, и что среди них попадаются черные как смоль. Кроме того, в Европе встречаются еще четыре вида этой птицы. Среди американских лебедей особенное внимание обращает на себя лебедь-трубач. Своими размерами он превосходит всех остальных лебедей, так как часто достигает в длину шести футов, на клюве его есть своеобразный выступ, благодаря чему лебедь-трубач и издает тот трубный звук, из-за которого он и получил свое название. Все американские лебеди принадлежат к перелетным птицам. Осенью они покидают северные страны и направляются на юг, чтобы, в свою очередь, покинуть его весной и возвратиться на север. Иногда прилетевшие лебеди должны возвращаться обратно, так как северные реки оказываются еще покрытыми льдом, но это бывает редко, только в те годы, когда слишком затягивается зима.
     Замечательно, что лебеди всегда направляются к полярному кругу, когда собираются нести яйца и высиживать детенышей. Мелкие породы лебедей строят себе торфяные гнезда, имеющие в вышину два, в ширину четыре и в длину шесть футов. Лебеди-трубачи любят гнездиться в местностях, где много болот и островков, на которых, как уже было сказано, любят строить свои жилища мускусные крысы. Когда эти животные покидают свои гнезда, то в них поселяются лебеди-трубачи, выводят детей и чувствуют себя там в полной безопасности от всех врагов, за исключением разве что орлов. Яйца лебедя-трубача так велики, что одного из них совершенно достаточно, чтобы накормить досыта человека, наделенного хорошим аппетитом. В гнезде никогда не бывает больше шести или семи яиц, и вышедшие из них птицы считаются прекрасной пищей, которой очень дорожат северные индейские племена и охотники за пушным зверем. Когда птенцы достаточно подрастут и реки холодных стран начнут покрываться льдом, то лебеди направляются к югу, но не совершают этого путешествия в один прием, а напротив того, часто отдыхают и ищут себе пищу на встречных реках и озерах. Тут их преследуют многочисленные охотники, так как пух лебедя ценится довольно высоко, да и перья этой птицы тоже находят сбыт. Кроме того, не надо забывать, что лебедь весит от двадцати до тридцати фунтов и потому принадлежит к крупной дичи, которая считается особо ценной добычей среди охотников за пушным зверем. Эти люди, как известно, часто находятся на краю голодной смерти, а потому никогда не упускают случая поймать лебедя, применяя силки, западни, приманки и всевозможные охотничьи хитрости.
     Но лебеди принадлежат к числу очень умных созданий. Кроме того, они быстро летают, так что не всякий стрелок может убить их влет. Вот почему охотники предпочитают ловить лебедей в особого рода силки. Для этой цели избирают озеро или пруд, на котором лебеди отдыхают во время своих перелетов на юг. На некотором расстоянии от берега устанавливают целый ряд загородок, сделанных из ивовых прутьев, в промежутках между загородками ставят силки, изготовленные из оленьих жил и внутренностей. Чтобы ветер и течение не сдвигали силки, их привязывают к плетенкам тонкими веревками, свитыми из травы. Попав в силок, лебедь начинает, конечно, метаться, рвет эти веревки, но из силка вырваться не может, так как он крепко-накрепко привязан к шесту, вбитому в дно пруда или озера. Иногда силки ставятся в самих гнездах в то время, когда лебеди улетают в поисках пищи. Индейцы утверждают, что лебеди не возвращаются в гнезда и покидают свои уже насиженные яйца, если силок был поставлен нечистыми руками. Впрочем, многие другие птицы ведут себя таким же образом и старательно осматривают свои гнезда, прежде чем войти в них после некоторого отсутствия.
     Охотясь на лебедя, следует применять очень крупную дробь; но прежде всего нужно придумать какую-нибудь хитрость, чтобы приблизиться к этим пугливым птицам, которые, вытянув свои длинные шеи, видят на большом расстоянии все, что делается вокруг. Опытные охотники прикрывают свои лодки зеленью и позволяют им нестись вниз по течению, а сами в это время стреляют в лебедей из-под своего зеленого покрова. Другие охотники надевают на себя оленью шкуру и подкрадываются к лебедям с берега, так как известно, что дикие птицы меньше боятся животных, чем человека. Весной лебеди охотно направляются к родникам, ключам и водопадам, так как остальные воды часто оказываются еще покрытыми льдом. В этих-то местах лебедей и поджидают охотники, спрятавшись под скалами и подражая крику лебедя-трубача. Адюбсон рассказал нам об одной своей удачной охоте на лебедя:
     ?Я жил тогда в уединенном поселке на берегу северной речки. Дело было осенью, и около нас останавливались на отдых лебеди-трубачи, направлявшиеся на юг. Я несколько раз пробовал приблизиться к ним, но эти робкие птицы оставались равнодушными к моим заманиваниям, звукоподражаниям и переодеваниям, так что я всякий раз возвращался домой с пустыми руками. Мое охотничье самолюбие было сильно уязвлено, так как большинству охотников нашего поселка удалось тем или иным путем убить немалое число дразнивших меня птиц. К счастью, никому из охотников не приходило еще в голову поискать лебедей ночью при свете факелов. Я решил при первой возможности осуществить эту мысль, но пока что надо было держать все в тайне. Я посвятил в нее только моего слугу, и мы вместе занялись нужными приготовлениями. После описанной уже охоты на длиннохвостого оленя я, понятно, имел некоторый опыт в подобного рода ночных экспедициях, только на этот раз наша лодка не представляла из себя выдолбленного древесного ствола, а была сделана из березовой коры. Мы приготовили надлежащий запас смолистого дерева и тайком снесли его в наш легкий челнок, в котором уже находилось все нужное для охоты. Отправились в путь, как только ночь накинула свой темный покров на наш поселок. Отъехав на некоторое расстояние от него, мы разложили огонь в жаровне, стоявшей на носу лодки, так что значительная часть водной поверхности была ярко освещена, тогда как мы сидели в тени, отбрасываемой бортами лодки. Я слыхал от опытных охотников, что лебеди не боятся огня, а напротив того, с любопытством приближаются к нему. Так оно на деле и оказалось.
     Проплыв около мили, мы при ярком освещении легко заметили на воде несколько белых лебедей, и они нисколько не думали обращаться в бегство, а только перестали есть и, вытянув шеи, с удивлением смотрели на непривычное для них зрелище. Я велел слуге грести как можно тише, и когда мы приблизились к лебедям, то они выказали некоторое беспокойство и начали издавать своеобразные звуки, похожие на свист оленя. При этом я почему-то подумал о той лебединой песне, которая якобы является предвестницей смерти... Лебедей было около пяти; они сбились в кучу и почти сплелись своими длинными шеями. Лучшего момента для выстрела нельзя было и придумать, а потому я поспешил прицелиться и разом спустил оба курка ружья. Успех превзошел все ожидания, так как два лебедя оказались убитыми, а третий, смертельно раненный, судорожно бил крыльями по воде, разбрасывая вокруг себя белую пену. Еще два лебедя взмахнули крыльями и, издав трубный звук, высоко поднялись над нами и долго еще виднелись на темном фоне вечернего неба. Мы быстро подобрали добычу, которая, как оказалось, состояла из взрослого самца и двух молодых лебедей. Немного спустя, мне опять удалось подстрелить одного из трех лебедей, которые тоже больше с удивлением, чем со страхом, смотрели на нашу ярко освещенную лодку. Далее, разрядив оба ствола моей двустволки, я убил еще двух лебедей, а затем - пару серых гусей.
     Так мы проплыли вниз по реке миль десять, стреляя птиц и любуясь ландшафтом, который казался еще живописнее при необычайном вечернем освещении. Но наши дрова уже кончились, и приятная прогулка должна была смениться теперь тяжелой работой, так как нам предстояло подниматься вверх по реке и бороться с быстрым течением на протяжении десяти миль. Но эту работу нам облегчала надежда на триумф, который ожидал нас по возвращении в поселок. И действительно, в глазах всех местных охотников светилась нескрываемая зависть, когда они на другое утро увидели, что нам удалось убить пять гусей и пятнадцать лебедей. Я, конечно, скромно молчал и ни словом не упомянул о том способе охоты, который дал такие прекрасные результаты; но жаровня и обгоревшая березовая кора вскоре выдали мою тайну, так что у меня нашлись последователи, и уже следующей ночью целая дюжина лодок плыла вниз по реке, освещая ее берега красным заревом?.

Глава XXVIII

ОХОТА НА АМЕРИКАНСКОГО ЛОСЯ

     Проезжая по болотистой местности, мы заметили следы странной формы; некоторые из нас считали, что эти следы принадлежали лосю; но наш опытный естествоиспытатель опроверг это мнение, говоря, что лось никогда не заходит так далеко на юг. Тем не менее лось принадлежит к таким интересным животным, что мы долго еще беседовали о нем. Это самый крупный представитель оленьей породы, и попадались лоси, которые весили около 1200 фунтов, больше, чем весит обыкновенная лошадь. В то же время лось принадлежит к самым некрасивым животным оленьей породы. Голова и ноги его несоразмерно длинны, тогда как шея удивительно коротка. На этой некрасивой голове висят ослиные уши, имеющие в длину около фута. Глаза очень малы, а четырехугольная морда кажется раздвоенной благодаря глубокой борозде, которая проходит по ее середине. Верхняя губа лося значительно свешивается над нижней и отличается большой подвижностью; в том месте, где голова соприкасается с шеей, заметен большой бугор, покрытый грубой шерстью, такая же жесткая шерсть тянется и вдоль всей шеи, напоминая собой гриву шотландского пони. Необычны рога у лося: они плоские, как лопата, и расстояние между их заостренными верхушками достигает четырех футов; попадались лоси, рога которых весили до шестидесяти фунтов. Это удивительное украшение прекращает рост у животных, достигших семилетнего возраста. Лось, как и обыкновенный олень, сбрасывает свои рога каждый год, и они вновь вырастают в каких-нибудь две недели.
     Что касается привычек и местонахождения лося, то в этом отношении он значительно отличается от остальных животных оленьей породы. Начать хотя бы с того, что лось не может пастись на ровной местности: шея лося так коротка, что головой он только тогда может достать до земли, когда станет на колени или необыкновенно широко раздвинет свои длинные ноги. Вот почему лось любит пастись у подножия крутых холмов. Но трава не составляет его любимой пищи, он гораздо охотнее набрасывается на листву и побеги молодых деревьев, в особенности березы, ивы и клена. Лось не брезгует и ко