аправила удар на меня. С тех пор было два случая, когда жизнь его была в моих руках. Но за его гнусную жизнь мне, вероятно, пришлось бы заплатить своей, а у меня были обязанности, ради которых я должен был жить. Быть может, мне еще представится случай посчитаться с ним.
     Дальнейшее пребывание в Новой Мексике было небезопасно, поиски пришлось прервать; я решил покинуть эту местность и, переехав ?Путину смерти?, поселился на некоторое время в Эль-Пасо, весь отдавшись скорби о погибшей дочери.
     Но я недолго оставался бездеятельным. Участившиеся набеги апачей и навахо на Сокоро и Чихуахуа побудили правительство приняться энергичнее за защиту провинций. Вновь были возведены маленькие укрепления, в них размещены были войска, и из охотников различных народностей был сформирован отряд, не ограничивавшийся только защитой открытых и укрепленных мест, а совершавший, в свою очередь, по примеру индейцев набеги и нападения на страну апачей и навахо.
     По условию, добыча от таких набегов оставалась собственностью отряда и поровну делилась ими между собой, и, кроме того, участники получали от правительства премию за представленные ими скальпы. Мне было предложено командование отрядом, и, в надежде найти этим путем мое дитя, я согласился... Так я стал начальником охотников за скальпами.
     Вы содрогаетесь?.. О да, это ужасное, отвратительное дело! И если бы моей целью было только мщение, я был бы давно удовлетворен. Мне отвратительна бесчеловечная бойня, и своим положением я пользуюсь, чтобы по мере сил ослаблять ее. Одно единственное желание одушевляет меня - вырвать мою дочь из рук навахо!
     Иногда мне случалось узнавать о местопребывании моей Адели от пленников, которых я освобождал, но у меня не хватало людей и средств, чтобы пробраться к навахо через пустыни северной Джилы.
     - А вы полагаете?..
     - Минуту терпения, я сейчас кончаю. Мой отряд теперь сильнее, чем был когда-либо. От одного бежавшего из плена у навахо я получил недавно известие, что вожди обоих племен намереваются переселиться на юг. Они стягивают все свои силы для грандиозного набега - до самых ворот Дуранго. Я намерен воспользоваться их отсутствием, чтоб пробраться в их гнездо и отыскать мою дочь.
     - А вы полагаете, что она еще жива?
     - Я знаю это наверное. Беглец, принесший мне эту весть и поплатившийся, бедняга, своим скальпом, снятым с него вместе с ушами, часто видел ее. Она занимает там особое положение, вроде королевы, и пользуется особою властью и привилегиями. Да, она жива! И если мне удастся освободить, вернуть ее - для меня начнется новая жизнь.
     Галлер слушал с глубоким волнением необыкновенную повесть. Сердце его было полно сострадания к ужасной судьбе этого человека, не поколебавшегося пожертвовать всем - состоянием и добрым именем - и с поразительной энергией и настойчивостью шедшего к одной цели: найти, вернуть свое дитя. Он готов был преклониться перед ним. Но, как бы предчувствуя, что самое серьезное для него еще впереди, не отозвался ни словом.
     Он не ошибся.
     После короткого раздумья Сегэн доверчиво взглянул на собеседника и сказал:
     - Теперь, когда вы немножко узнали меня, вы не истолкуете дурно мою просьбу, которой я хочу закончить свой рассказ. Дайте мне на время вашего коня, вашего дивного Моро! Только на время моей поездки!.. И дождитесь нашего возвращения в моем доме. Это лучший конь, какого я когда-либо видел в здешних краях, - с ним мне посчастливится, быть может, спасти мое дитя. Что же до второй части моей просьбы, - я хотел бы, чтоб мои дамы остались в отсутствии меня и доктора (он хочет отправиться со мной) под надежной защитой. Согласитесь ли вы принести мне эти две жертвы?
     Наступило короткое молчание, которое нарушил Галлер.
     - Нет! - твердо и решительно ответил он. - Если правда, как вы сказали, - продолжал он, не дав ошеломленному Сегэну ответить ни слова, - что навахо собираются сделать набег на Дуранго, то ваши дамы здесь будут в безопасности и в моей скромной защите не нуждаются. Что же касается Моро, то я после недавних событий дал себе клятву, пока я жив, никогда с ним не расставаться. Как видите, я не могу исполнить ваших просьб.
     - Да, я вижу, сударь, - ответил Сегэн вежливо, но с ледяной холодностью. - В таком случае, ни слова больше об этом, - прибавил он, вставая.
     - Нет, пожалуйста, еще одно слово, - возразил, улыбаясь, Галлер, сам вскочив и с дружеским насилием усаживая Сегэна на место, с которого он поднялся. - Быть может, я нашел бы способ соединить мои благородные чувства к вам и вашей семье с моей клятвой; не знаю только, будет ли это вам по душе.
     - Какой же это способ? - спросил заинтересованный Сегэн.
     - Я поеду с вами на своем Моро.
     Несколько секунд Сегэн молча смотрел на него, потом пробормотал:
     - Вы хотите мне помочь вернуть мою дочь?
     - От всего сердца!
     - Вы хотите сопровождать меня в пустыню?
     - Да, хочу.
     - Ну, - сказал Сегэн, тяжело переводя дух, - да вознаградит вас Бог за ваш благородный порыв! - И, быстрым шагом подойдя к Галлеру, он бурно обнял его.
     - Не думайте обо мне лучше, чем я этого заслуживаю, - заговорил снова Галлер. - Ведь вы не знаете, не действую ли я из эгоистических побуждений и не обращусь ли я к вам, по нашем возвращении, с просьбой в свою очередь.
     Сегэн внимательно посмотрел в глаза новому другу и, как бы прочтя в них его сердечную тайну, просто ответил:
     - Довольно! Когда мы вернемся - мой дом... моя жизнь... все, все будет вашим... А теперь надо действовать, - прибавил он с прежней энергией. - Ваше предложение придало мне сил и бодрости, - я чувствую, что, сопровождая меня, вы принесете мне счастье. Завтра мы отправимся.
     - Рано утром?
     - С рассветом.
     - В таком случае я должен осмотреть своего коня и свое оружие.
     - Все в полном порядке. Годэ вернулся! - воскликнул с радостным волнением Сегэн, и в ту же минуту, распахнув дверь в соседнюю комнату, откуда ему слышны были, вероятно, голоса своих, он обратился к ним:
     - Адель! Зоя! Ах, и вы тут, доктор, с вашими неизменными травами? Вот и отлично. Мы завтра уезжаем. Адель, дай нам кофе и потом поиграй нам: твой гость завтра покидает тебя.

X. Следы набегов

     Звезды еще не вполне померкли, когда трое мужчин, в сопровождении одного только канадца Годэ, выехали по песчаной дороге вдоль по течению реки. Время от времени им приходилось проезжать по невысоким холмам, а в промежутке путь лежал по низменностям, густо поросшим лесами. Из-за частого кустарника дорога была очень трудная, и хотя деревья и были срублены когда-то по сторонам, чтобы проложить дорогу, но на самом пути не видно было никаких следов того, что по ней ездят. Вся местность казалась дикой и необитаемой. Это подтверждалось и тем, что олени и антилопы часто перебегали путь всадников или выскакивали из-за кустов совсем близко от них.
     Путешественникам попадались места, бывшие когда-то заселенными, а однажды им встретились даже развалины церкви, старая башня которой частями обрушилась. Всюду вокруг валялись кучи кирпичей, которыми было усеяно большое пространство. По-видимому, здесь было когда-то большое цветущее селение.
     Что же сталось с трудолюбивым населением его? Вот из-за развалин стен, поросших колючками, прыгнула дикая кошка и убежала в лес. Медленно взметнулась откуда-то сова и пронеслась над головами всадников, издавая свое жалобное уканье... Еще глубже почувствовалось унылое и дикое запустение всей картины.
     Куда же, куда девались все те, чьи голоса оглашали когда-то эти печальные развалины? Где те, кто благоговейно склонял когда-то свои колени в тени этого священного здания? Исчезли... Куда? Почему?
     На целый ряд вопросов Галлера Сегэн отвечал одним коротким и выразительным словом:
     - Индейцы! Дикари со своими копьями, ножами и отравленными стрелами...
     - Навахо? - спросил Галлер.
     - Навахо и апачи.
     - Они еще могут вернуться снова в эти места?
     - Нет, никогда!
     - Почему вы так уверены?
     - Теперь это наша область, - выразительно и с ударением пояснил Сегэн. - Они находятся теперь в такой местности, где живут необыкновенные ребята, вы это скоро увидите, друг мой. Горе тем навахо или апачам, которые забрели бы в эти леса!
     Чем дальше они ехали, тем пустыннее становилась местность. Вдали путникам бросились в глаза две огромных отвесных скалы, нависших по обоим берегам реки друг против друга и высившихся, словно стражи, над шумливым, пенящимся течением.
     - Видите тот утес? - спросил Сегэн Галлера, указав на южный скалистый берег, над отвесной стеной которого выдавалась мощная каменная глыба.
     Галлер кивнул головой.
     - Это тот самый, с которого вам так хотелось прыгнуть. Вон там мы нашли вас висящим, на самом высоком выступе...
     - Боже милостивый! - вырвался крик у Галлера при взгляде на эту головокружительную высоту. Все завертелось перед ним при одном представлении об этом ужасе.
     - Если бы не ваш дивный Моро, наш доктор остановился бы теперь, вероятно, в раздумье над вашими костями и строил бы вволю догадки. Правда, доктор?
     Доктор не ответил ни слова, измеряя в немом ужасе глазами высоту утеса и глубину пропасти.

XI. Лагерь охотников за скальпами

     Подъехав около полудня к тенистой группе хлопчатников, путники сделали часовой привал, отдохнули и позавтракали и снова отправились в путь, чтобы скорее добраться до лагеря охотников за скальпами.
     Появление Сегэна и его спутников приветствовалось всеми группами, мимо которых они проезжали, громким ?ура!?, но больше на них не обращали внимания. Никто не поднялся с места, не прервал своего занятия; прибывшим спокойно предоставили самим расседлывать коней и позаботиться о себе. Галлера, отвыкшего от седла, сильно утомила езда; он бросил на землю свое одеяло, опустился на него, прислонившись к пню, и с большим любопытством принялся рассматривать окружающее.
     Лагерь был разбит в извилине Рио-дель-Нортэ, обсаженной высоким хлопчатником. Он состоял из нескольких разорванных палаток и нескольких шалашей, обтянутых шкурами по индейскому образцу. Большинство же охотников устроило себе убежище из четырех воткнутых в землю кольев, обтянутых сверху бизоньей шкурой, и, казалось, вполне довольствовалось таким приютом.
     Сквозь редкие деревья виднелся неподалеку сочный зеленый луг, где паслись на длинных арканах мулы и мустанги. В лагере всюду были развешаны на пнях и ветвях деревьев седла, поводья и тюки; к деревьям прислонены ружья; всюду на земле валялась посуда - чашки, котелки. Перед кострами сидели группы охотников; некоторые курили, другие жарили оленину. Три такие группы обратили на себя особое внимание Галлера.
     Сидевшая ближе других к Галлеру группа говорила по-испански. Это были мексиканцы, одетые совершенно так, как был одет Сегэн, только ткани были грубее и у многих рваные. Лица у этих были черные и одичалые, волосы длинные, жесткие и черные, беспорядочные и запущенные бороды; из-под широких полей шляп остро сверкали глаза. Большинство было невысокого роста, но гибкость тела свидетельствовала об огромной выносливости. Все они были с мексиканской границы и часто мерились силами с врагами-индейцами в смертельных битвах.
     Неподалеку от этой группы сидела другая, состоявшая из звероловов, степных охотников, горцев. Эти - высокого роста и необычайно крепкого телосложения. Руки похожи на молодые дубки, кисти рук - на медвежьи лапы. Лица, обрамленные белокурыми волосами, довольно симпатичны, светло-серые глаза выражали добродушие. Вся наружность свидетельствует об англосаксонском происхождении.
     Свои костюмы они делают собственными руками: охотничья куртка и панталоны из дубленой мягкой оленьей кожи, сапоги - мокасины с подошвами из буйволовой кожи; на голове енотовая шапка с мордой зверька впереди, с хвостом его, свисающим, как перо, на плечо. Оружие состоит из длинного американского ножа, из тяжелого пистолета на поясе и совершенно прямого, длиною почти в пять футов, ружья.
     Третья заинтересовавшая Галлера группа расположилась подальше от того места, где он сидел. Это были индейцы.
     ?Как попали они сюда? - думал Галлер. - Вероятно, это пленники. Но могут ли они принадлежать к этому отряду и выступать против своих краснокожих братьев??
     Не находя ответа на свое недоумение, Галлер обратился с вопросом к проходившему мимо охотнику:
     - Что это за индейцы?
     - Частью делавары, частью шауни.
     - В качестве кого же они здесь? Пленники?
     - Нет, они наши союзники, - с некоторым недоумением ответил охотник.
     - Что? Они дерутся с собственными единоплеменниками?
     - Что вы! Они душат друг друга, как тигры. Между делаварами и шауни, с одной стороны, апачами и навахо, с другой, царит с незапамятных времен смертельная вражда.
     И, не дожидаясь новых вопросов, охотник равнодушно прошел своей дорогой.
     Так это знаменитые делавары, о которых столько слышал Галлер... Вымирающее племя. С еще большим вниманием и участием оглянулся на них Галлер и подошел к ним поближе.
     Кучка индейцев сидела вокруг огня и курила из оригинальной формы красно-глиняных трубок. Другие прогуливались той величавой походкой, которой так славятся лесные индейцы. В этой группе царило молчание, поражавшее странным контрастом с шумом и трескотней их мексиканских союзников. Время от времени раздавался чей-нибудь вопрос глубоким и звучным голосом, за ним следовал короткий, но выразительный ответ, полный достоинства кивок головы, движение руки... Так шла между ними беседа, и дымящиеся трубки передавались из рук в руки.
     Одеты они были почти так же, как вторая группа, только куртки были украшены красивой вышивкой да края панталон были отделаны ужасной бахромой из человеческих волос.
     Кроме описанных трех групп, там и сям мелькали представители различных племен и народов: французы, канадцы, выброшенные на берег во время кораблекрушений моряки, мулаты, даже чернокожие, негры с луизианских плантаций, променявшие кнут смотрителя на эту вольную, бродячую жизнь... Лагерь охотников за скальпами представлял самую пеструю смесь представителей всех цветов кожи, всех климатов, всех языков и наречий, кого только свели случай и жажда приключений.

XII. Меткий выстрел

     Галлер вернулся на свое место и уже хотел растянуться на одеяле, как вдруг внимание его привлек крик журавля. Подняв голову, он увидел пролетавшую сквозь листву серебристую птицу, взмахивающую крыльями так медленно и плавно, как будто сама напрашивалась на выстрел.
     Откуда-то и прозвучал выстрел, но такой неудачный, что птица только усилила взмахи крыльев и унеслась.
     В группе звероловов раздался смех, и чей-то голос сказал:
     - Этакий дурак! Вообразил, что попадет в птицу из своего толстенного ружьища!
     Галлер обернулся, желая узнать, кто это сказал, и увидел двух мужчин, взбросивших на руке ружья и прицелившихся в птицу. Один из них был молодой человек, обративший на себя особое внимание Галлера во второй группе - красивый белокурый силач, другой - индеец, которого раньше Галлер не заметил.
     Выстрелы раздались одновременно. Через секунду отлетевшая уже довольно далеко птица поникла головой и, затрепыхавшись, упала, повиснув на ветке, о которую зацепилась, падая.
     С того места, на котором стояли стрелки, им не могло быть видно друг друга: их разделяла палатка, а звуки выстрелов слились в один.
     - Ловко, Билл Гарей! - воскликнул кто-то. - Храни Бог всякое живое создание от твоего прицела!
     Индеец, шагавший вокруг палатки, услышал это восклицание и, заметив еще дымившееся в руках Гарея ружье, подошел к нему.
     - Вы стреляли, сударь?
     Слова эти были произнесены на таком безукоризненном английском языке, что одним этим он обратил бы на себя внимание Галлера, если бы даже наружность его и не была так представительна.
     - Кто это? - спросил Галлер своего соседа.
     - Не знаю, сам его в первый раз вижу.
     - Вы хотите сказать, что он новичок?
     - Да, он только что прибыл, едва ли его кто-нибудь знает, кроме начальника - Сегэна; я видел, как они пожимали друг другу руки.
     С возрастающим любопытством вглядывался Галлер в индейца. Это был человек лет тридцати с небольшим и почти полных шести футов ростом. Умное и благородное выражение его лица резко отличало его от находившихся здесь его соплеменников, а одежда отличалась богатством, изяществом материала и отделки. Головной убор с богатым набором из перьев, драгоценные камни, украшавшие его одежду и оружие, и ценная белая бизонья шкура, надетая на плечи, изобличали вождя-военачальника.
     Вопрос, с которым он обратился по-английски к зверолову, звучал безукоризненной верностью тона; тем более удивил Галлера угрюмый и резкий тон ответа Гарея:
     - Стрелял ли я! Разве вы не слышали выстрела? Не видели, что птица упала? Что за вопрос? Вон, посмотрите! - и он указал на повисшую на ветке птицу.
     - Значит, мы одновременно выстрелили, - сказал индеец и хладнокровно указал на свое ружье, также еще дымившееся.
     - Что вы там рассказываете! - еще грубее прежнего отозвался Гарей. - Стреляли ли вы одновременно или нет - это мне безразлично. Я знаю, что я стрелял, и моя пуля попала в цель.
     - Я думаю, что и моя попала, - скромно заметил индеец.
     - Вот из этой-то игрушки? - насмешливо спросил охотник, презрительно взглянув на его изящное оружие с серебряной насечкой и переведя гордый взгляд на свое темное и массивное ружье.
     - Да, из этой игрушки, - ответил индеец, не изменяя своему спокойному достоинству. - Это оружие не уступает в меткости и силе никакому другому из известных мне. Я ручаюсь, что оно прострелило тело журавля.
     - Вот что, сударь мой, - сердито проворчал раздраженный противоречием охотник, - нетрудно ведь проверить, кто убил птицу. Пуля вашей штучки должна быть по калибру почти вдвое меньше моей. Вот это мы сейчас и увидим.
     И Гарей зашагал к дереву, на котором высоко повисла птица.
     - Да как ее достанешь с такой высоты? - воскликнул один из охотников, заинтересованный исходом этого спора.
     Но в ответе не было надобности. Все заметили, что Гарей, наскоро зарядив ружье, прицелился; раздался выстрел, расщепивший ветку, и она согнулась под тяжестью птицы. Но на землю птица не свалилась, задев другой вилкообразный сук.
     Послышался сдержанный гул одобрения меткому выстрелу, под шум которого индеец также успел зарядить ружье и прицелился.
     Словно ножом резанула его пуля по надломленному месту, и ветка с птицей грохнула наземь.
     При новом взрыве восторга окружающих птица была поднята и осмотрена: в ней оказались следы двух пуль, из которых каждая могла убить птицу.
     По лицу молодого охотника пробежала тень неудовольствия. Его превзошли в присутствии множества горцев в искусстве обращения с его излюбленным оружием - и кто же превзошел? Индеец! И - что всего хуже - каким-то игрушечным инструментом! Звероловы и горцы относятся крайне недоверчиво к нарядному оружию и к оружию малого калибра. Между тем было очевидно, что и ружьецо индейца кой на что годится.
     Охотнику понадобилось много самообладания, чтобы не дать заметить, как он был раздосадован, и безмолвно приняться за чистку ружья. Галлер, возбужденно следивший за всей сценой, заметил, что он заряжал ружье тщательнее обыкновенного. Ясно было, что он не желал удовольствоваться сделанным опытом, а решил продолжать состязание.
     Зарядив ружье, он обратился ко всем окружающим, - а к этому времени тут собралась большая толпа со всех концов лагеря:
     - Срезать ветку пулей - дело нехитрое; это всякий может, у кого глаз верный. Бывает другого рода прицел, потруднее и требующий твердости.
     Охотник обернулся к индейцу, который тоже зарядил ружье, и сказал:
     - Послушайте-ка, незнакомец! Нет ли у вас здесь поблизости товарища, могущего положиться на меткость вашего выстрела?
     - Есть, - после легкого раздумья ответил индеец, - для чего это вам?
     - Для чего? А я хочу показать вам особый род выстрела, которым мы иногд