- Ничего не понимаю.
   - Да что же тут непонятного, масса?  Видите,  пароход  остановился  около
плантации масса Генри?
   - Да.
   - Значит, на нем есть пассажиры, которые хотят здесь высадиться. В  Новый
Орлеан мы зерна не посылаем, так, значит, это и  есть  мисс  Вудлей.  Я  вам
говорю! Посмотрите, и пароход этот "Чироки", он ходит вверх по Кумберленду и
доходит до Нашвиля.
   Негр не ошибся. Десять минут спустя пароход прошел мимо нас, и  я  прочел
его название, написанное крупными буквами над колесами.
   А по приезде на плантацию я прежде всего узнал, что  туда  приехала  мисс
Вудлей и что с нею от Нашвиля ехал Нат Брадлей.

Глава XI
ВРАЖДУЮЩИЕ ГОСТИ

   Действительно, мистер Брадлей приехал  вместе  с  мисс  Корнелией  и  был
принят как желанный гость.
   Мне едва удалось, несмотря  на  все  усилия,  скрыть  свое  недовольство.
Однако  я  стал  несколько  сдержаннее,  когда  решил  на  другой  же   день
распроститься с моими хозяевами, которые мне  были  прежде  так  симпатичны.
Теперь же один вид их заставлял меня страдать.
   Брадлей уехал с плантации до наступления ночи. Он высадился здесь, потому
что на его земле не было пристани. Его  вызывали  зачем-то  в  Винсбург,  и,
возвращаясь оттуда, он встретил на пароходе мисс Вудлей.
   Все это я узнал из разговора с хозяином, но поверил этому мало.  Не  было
никакого сомнения, что в Винсбург Брадлей ездил вовсе не по  делу,  а  чтобы
встретить мисс Вудлей. Распростившись с Генри, Брадлей уехал, взяв лошадь  у
своего должника. Он обещал вернуть ее на другой день. Я твердо решил  уехать
до его возвращения.
   Но подумать об этом было гораздо легче, чем исполнить.  Редко  случается,
чтобы бабочке удалось улететь от огня, не сгорев. Так было и со мной.
   Известие о моем отъезде было воспринято мистером Генри с удивлением.  Так
быстро и неожиданно уехать! Он и слышать ничего не хотел! Это,  говорил  он,
было бы для него крайне неприятно. Он только что собирался сделать  в  честь
моего приезда большую облаву на медведя.
   - Надеюсь, вы не огорчите меня?
   - Правда, ведь вы не уедете? - спросила меня мисс  Вудлей,  когда  мы  на
минуту остались одни. - Почему вы так заторопились уезжать?
   Я не знал, что ей ответить.
   - Это очень плохо, - говорила она все настойчивее. - Это даже  невежливо,
нелюбезно, - прибавила она с восхитительной улыбкой. -  Вы  с  удовольствием
жили здесь, пока меня не было. Я могу подумать, что  именно  из-за  меня  вы
уезжаете.
   Не мог же я ей сказать, что она угадала...
   Я хотел что-нибудь ответить,  уверить  ее,  что  мое  решение  неизменно,
как-то объяснить ей причину своего поступка, может быть, обратиться к ней  с
какими-нибудь упреками...
   К счастью, она сама великодушно помешала мне попасть в смешное положение.
Она подошла ко мне и сказала почти умоляющим голосом:
   - Останьтесь! Брат так огорчится, узнав о вашем отъезде... и я тоже! Если
вы уедете, я буду убеждена, что вы уезжаете из-за меня.
   Что означала эта просьба? Или мисс Корнелия действительно симпатизировала
мне, или она смеялась надо мной. В первом случае она была очаровательна,  во
втором она вела себя как  жестокая  кокетка.  Как  мне  было  понимать  мисс
Вудлей?
   Чтобы знать, как себя держать, я ответил ей так:
   - Ни вы ни ваше присутствие не могут быть для меня  помехой.  Меня  гонит
отсюда присутствие человека, отъезд которого опечалит вас, я уверен, гораздо
больше, чем мой.
   Единственным извинением моей грубости были те тайные страдания, которые я
испытывал. В глазах мисс Вудлей я прочел горестное изумление. И сразу понял,
что теперь она со мной не кокетничает.
   - О ком вы говорите? - спросила она.
   Я колебался - отвечать или нет. Может быть, мой ответ огорчит ее, да я  и
не имел права обвинять ее в том, что она предпочитает не меня.
   К счастью, вернулся ее брат и начал снова уговаривать меня  остаться.  На
этот раз он преуспел. Короткого  разговора  с  его  сестрой  было  для  меня
достаточно, чтобы переменить свое решение. Я снова стал надеяться,  но  даже
сам не признавался себе - на что.
   Я дал убедить себя, что мое присутствие  при  облаве  на  медведя  просто
необходимо. На другой день Нат Брадлей, как и обещал, вернул  мистеру  Генри
лошадь. Он приехал с невольником и велел тому расседлать лошадь и отвести ее
на конюшню. Это говорило о том, что он думает пробыть на плантации несколько
часов.
   Нас, разумеется,  познакомили,  и  я  должен  был  о  чем-то  говорить  с
человеком, к которому чувствовал глубокое отвращение.
   Мы холодно раскланялись, обменялись несколькими словами,  но  присутствие
мистера Генри и мисс Вудлей, конечно, сдерживало нашу взаимную ненависть.
   Каждый раз, когда мисс Вудлей слушала, что я говорю,  или  обращалась  ко
мне, лицо Брадлея темнело. Как-то он даже наградил меня таким  угрожающим  и
дерзким взглядом, что я готов был тотчас же потребовать у  него  объяснений,
но потом сдержался,  подумав,  что  мне  нужно  только  радоваться,  если  я
возбуждаю его ревность.
   Несмотря на это, положение становилось для всех  затруднительным.  Мистер
Генри был, видимо, не в своей тарелке, чувствуя, как мы мало  подходим  друг
другу. Его сестре тоже не удавалось скрыть своего недовольства.
   К счастью, подоспело известие, которое нас  вывело  из  этого  положения.
Прибежал Джек, который весь день был в лесу, и  радостным  голосом  сообщил,
что голуби в громадном количестве прилетели к вязовой  роще  и  усыпали  все
деревья.
   Из  всех  присутствующих  один  я  не  понял,  в  чем  дело,  и  попросил
растолковать, что это  значит.  Оказалось,  что  весьма  распространенные  в
Америке перелетные  голуби  устроили  отдых  в  вязовом  лесу,  недалеко  от
плантации, чтобы наскоро подкрепиться и  снова  пуститься  в  путь.  Как  ни
незначительна эта дичь, но все-таки охота на нее - довольно редкая забава, и
где эти птицы встречаются, даже охотник на медведя не  откажется  пострелять
голубей. Так было и с моим хозяином. Едва услышав слово "голуби", он схватил
ружье и предложил нам последовать его примеру.  Ни  я,  ни  Нат  Брадлей  не
заставили себя просить дважды, и мисс Вудлей осталась дома одна.

Глава XII
НА ГОЛУБИНОЙ ОХОТЕ

   Я не буду описывать подробно голубиную охоту,  хотя  то,  как  она  здесь
проводится, не лишено интересных подробностей. Это не  убийство,  не  бойня,
как можно себе представить по словам Джека, рассказывавшего о "тучах" птиц.
   Хотя,  как  все  перелетные  птицы,  голуби  во  время  перелета  не  так
осторожны,  как  обычно,  но  все  же  они  до  известной  степени  держатся
настороже, так что охотнику редко удается увидеть  двух  или  трех  птиц  на
одной ветке. Требуется большое искусство, чтобы неслышно  проскользнуть  под
ветками и добраться до самой стаи.  Обычно,  стоит  только  приблизиться  на
хороший ружейный выстрел, как какой-нибудь более опытный или менее  голодный
голубь подает сигнал всей  стае  и  улетает.  За  ним  следуют  остальные  и
выбирают новое место для отдыха, ярдах в ста от прежнего.
   Не всегда, однако, вся стая повинуется этому  сигналу.  Некоторые  голуби
небольшими группами беззаботно остаются на земле или ветвях  и  представляют
собой не очень трудную добычу.
   Большей частью  охотники  и  стреляют  по  этим  отдельным  голубям.  Они
устраивают из этого нечто вроде состязания. Но так как  почти  все  уверены,
что с каждого  выстрела  уложат  хоть  одну  птицу,  то  и  предпочитают  не
рисковать и не пускаться в преследование всей стаи, может быть - напрасное.
   Так и сделали несколько молодых охотников с соседних  плантаций,  которые
нас здесь опередили, вероятно, потому, что были раньше извещены  о  прилете.
Одни были вооружены ружьями, другие карабинами. У  меня  и  у  Брадлея  были
ружья. Как всякая лесная охота,  голубиная  бывает  довольно  опасной  из-за
многочисленности охотников. К тому же и листья  еще  не  облетели,  так  как
осень наступила недавно.
   Каждый охотник стреляет по своему усмотрению, не заботясь о других, и так
как птицы сидят то высоко, то низко, а когда и совсем на земле, то  выстрелы
не всегда бывают направлены вверх.
   Я был новичком в этом виде охоты и не подозревал, что она так опасна, как
вдруг пуля, просвистевшая у меня мимо уха и слегка обжегшая щеку,  показала,
что голубиная охота далеко не безобидное занятие.  Пуля  пролетела  от  меня
слишком близко и ударила в стоявшее сзади дерево. В ту же минуту  я  услышал
звук выстрела.
   Моим первым движением было пойти к неловкому охотнику и отругать  его  за
неосторожность. Но я не  знал,  кто  он.  Его  скрывали  от  меня  кусты.  Я
предположил, что на этих кустах и сидела птица, по которой он стрелял.
   Но пуля должна была непременно пробить ее насквозь, потому  что  иначе  я
заметил бы вспорхнувшую птицу, а я ничего  не  видел,  кроме  легкого  дыма,
поднимавшегося из-за кустов. Предположить же, что охотник стрелял  в  птицу,
сидевшую на дереве, в которое попала пуля, я  не  мог.  Я  стоял  близко  от
дерева, и так грубо промахнуться мог только тот, кто никогда даже  не  видел
ружья. Низких же кустов за мной не было.
   Я довольно быстро направился туда, где увидел  дымок,  но  не  нашел  там
никого. Выстрелы продолжались, я видел двух или трех охотников, но все  были
далеко от меня.
   Это  стечение  обстоятельств  показалось   мне   странным.   Можно   было
предположить, что тот, кто по неосторожности чуть  не  убил  меня,  скрылся,
чтобы не быть уличенным. Но где же тогда голубь? Я должен  был  его  видеть,
когда он падал или когда улетал. Я тщательно осмотрел кусты, но не нашел  ни
убитой или раненой птицы, ни следов  крови.  Недалеко  от  того  места,  где
раздался выстрел, валялся пыж - небольшой кружок войлока.
   Но он не мог навести меня на след стрелявшего. А это меня  все  больше  и
больше интриговало. Теперь я просто был убежден, что выстрел этот  прозвучал
не случайно.
   Пуля могла навести меня на след, и  я  пошел  к  дереву,  в  котором  она
засела, и осторожно вырезал ее ножом. По  своей  величине  она  превосходила
обыкновенную охотничью пулю и  была  весом  около  четырех  золотников.  Это
обстоятельство помогало мне найти ствол,  из  которого  она  вылетела.  Хотя
охотники бродили по всему лесу, я все же постарался найти случай стать рядом
с каждым из них и незаметно проверить калибр их ружей. Я подошел так к  пяти
незнакомым охотникам, потом к мистеру Генри, но к Брадлею  не  подходил.  Из
всех охотников только двое были вооружены ружьями, и ружья эти были  мелкого
калибра. Значит пуля, которая чуть не пробила мне голову, вылетела из  ружья
Брадлея. Тогда я убедился  окончательно,  что  я-то  и  был  тот  голубь,  в
которого он стрелял.
   Не говоря никому об этом случае, я стал решать, что мне делать.
   Обвинять Брадлея в том, что он пытался меня убить, было бы нелепо.  Зачем
он стал бы меня убивать? Мы друг друга не знали, не ссорились,  ни  разу  не
случилось ничего, что могло бы служить основанием для такого обвинения. Даже
если предположить, что Брадлей и выстрелил, никто не поверит, что он стрелял
не в голубя, а в меня. Его упрекнули бы в  неосторожности,  но  никак  не  в
таком тяжком и невероятном преступлении. По многим  причинам  я  решил,  что
лучше будет оставить свои подозрения при себе и лишь  по  возвращении  домой
поделиться ими с мистером Генри.
   Тем не менее я решил выяснить наибольшую дальность стрельбы ружья Брадлея
и тщательно наблюдать за его направлением  при  последующих  выстрелах.  Для
этого не следовало терять его из виду.
   Я стал его искать, но узнал, что его  уже  нет  среди  охотников.  Кто-то
заметил  это  вслух;  другой  охотник   возразил,   что   тут   нет   ничего
удивительного. Нат  Брадлей  никогда  не  любил  охоту.  Вероятно,  он  один
вернулся домой.

Глава XIII
ОТКАЗ

   Я не могу высказать всех мыслей, которые пришли мне в  голову  по  поводу
Ната Брадлея и его странных действий. Я помню только,  что  эти  мысли  были
мрачны и горьки. Не раз я чувствовал приступы страшной  злобы  против  этого
человека, который покушался меня убить и который, вероятно,  нашел  средство
заставить мисс Корнелию Вудлей полюбить его. Я не мог  не  чувствовать,  что
эта мысль причиняла мне особенную боль.
   Исчезновение Брадлея легко было объяснено. Я не знал, куда он  делся,  но
что-то говорило мне, что он ушел  на  плантацию.  Я  почувствовал  это,  как
только убедился, что его среди нас нет. Мисс Вудлей  оставалась  одна  дома.
Ничего не было удивительного в том, что он не упустил такого случая.
   Не более удивительно и то, что охота на голубей потеряла для меня  всякую
привлекательность, и я сам задумал пойти домой и посмотреть, что делается  у
Вудлеев. Не сообщив никому своего намерения, я вышел  из  леса  и  пошел  по
направлению к дому.
   Я шел медленно, раздумывая, имею ли я право прервать это  свидание,  одна
мысль о котором приводила меня в бешенство. Не найдут  ли  они  оба,  что  я
глупая и  несносная  личность?  Но  мое  негодование  и  даже  это  опасение
обостряли мое любопытство, и я пошел дальше с  видом  человека,  идущего  по
своей воле навстречу большой опасности.
   Около  дома  была  небольшая  площадка,  сплошь  засаженная   зеленью   и
напоминавшая своим видом плодовый сад. Но там  не  было  плодовых  деревьев,
росли только декоративные. Площадка эта была огорожена. Тропинки  пересекали
ее во всех направлениях, а в самых густых и тенистых местах были  поставлены
скамеечки.
   Через этот садик  проходила  дорога,  шедшая  от  вязовой  рощи  к  дому.
Бесшумно отворив калитку, я направился к нему, но вдруг услышал два голоса и
сразу  узнал  их.  Первый  голос  принадлежал  Брадлею.  Я   остановился   и
прислушался. То, что он  говорил,  было  так  интересно,  что  я  ничуть  не
стыдился своей роли шпиона.
   - Так это решено окончательно? - говорил он.
   - Да, - ответила мисс  Корнелия.  -  Это  бесповоротное  и  окончательное
решение.
   - Вы находите  меня  недостаточно  богатым?  Вы  хотите  выйти  замуж  за
крупного землевладельца с громадным состоянием, который мог бы окружить  вас
той роскошью, какой вы достойны? Поэтому вы мне отказываете?
   - Позвольте вам сказать, мистер Брадлей, что  это  как  раз  и  не  имеет
никакого влияния на мой отказ.
   - Ну, скажите правду, Корнелия! Если вы отказываете мне из-за  этого,  то
я, может быть,  сумею  вас  разубедить,  может  быть,  я  могу  обещать  вам
кое-что...
   - Всякие обещания бесполезны. Я сказала правду раз и навсегда. Бесполезно
возобновлять этот разговор. Я сказала и повторяю: Нат Брадлей, я никогда  не
буду вашей женой.
   Молодая девушка так энергично  подчеркнула  эти  слова,  что  мое  сердце
радостно забилось.
   Наступило молчание. Я с волнением дожидался ответа моего врага.
   Он заговорил наполовину угрожающим, наполовину умоляющим тоном:
   - Не говорите так, Корнелия, не говорите!..
   Несколько секунд он помолчал.
   - Так вы не хотите, не хотите? - заговорил он  снова.  -  Хорошо  же!  Но
клянусь небом, пока я жив, вы не будете женой другого, а если и  будете,  то
сразу же овдовеете. Клянусь Богом, что даже если это будет стоить мне жизни,
я все-таки убью того, кто на вас женится, в тот самый день,  как  он  станет
вашим супругом. Теперь выбирайте: или вы моя жена, или  вдова  какого-нибудь
безумца. Если бы я думал, что это может быть тот господинчик, что  гостит  у
вашего брата, я бы немедля с ним покончил,  черт  возьми...  Еще  до  заката
солнца...
   - Нат Брадлей, - прервала  молодая  девушка  дрожащим  от  негодования  и
презрения голосом, - извольте замолчать, я  не  хочу  больше  слушать  ваших
подлых речей! Ступайте вон, или мой брат узнает, какие вольности  позволяете
вы себе со мной в его отсутствие.
   На эту резкую отповедь ответа не последовало. Слышны были  только  легкие
удаляющиеся шаги да шуршание платья.
   Я понял, что мисс Вудлей сразу же положила конец разговору, уйдя к себе.
   Что касается меня, то я был рад, что мне пришло в голову  последовать  за
моим соперником. Окончательно успокоившись, я хотел пойти опять в лес, чтобы
до наступления ночи убить хоть несколько голубей. Однако слово "господинчик"
так и раздавалось в моих ушах, и при воспоминании о нем я снова слышал свист
пули Брадлея. Я пошел к тому месту, где он  разговаривал  с  мисс  Вудлей  и
столкнулся с ним лицом к лицу.
   Если бы это была моя  тень,  он,  вероятно,  не  больше  бы  поразился  и
ужаснулся. Он был, по-видимому, убежден,  что  убил  меня,  -  это  и  стало
причиной его ужаса и смущения, когда он увидел меня целым и  невредимым.  Во
всяком случае, его нахальство на  минуту  оставило  его.  Голос  его  слегка
дрожал, и он смотрел на меня с боязнью и смущением.
   - Позвольте осмотреть ваше ружье, господин Брадлей, - сказал я.
   - Ружье?! - воскликнул он с наигранным удивлением. - С удовольствием.  Но
позвольте узнать, зачем оно вам?
   - У меня в кармане лежит пуля, пролетевшая меньше чем  на  дюйм  от  моей
головы. Мне хотелось бы узнать, не из этого ли ружья она послана...
   - Боже мой! Как вы можете даже думать об этом?
   - Черт возьми! - ответил  я,  приставив  пулю  к  дулу  ружья  Брадлея  и
убедившись, что она к нему подходила.  -  Вы-то  как  раз  и  оказались  так
неловки. Позвольте же попросить вас: когда будете снова охотиться, стреляйте
по дичи, а не по таким господинчикам, как я.
   И, не ожидая  ответа,  которого,  впрочем,  и  не  последовало,  я  круто
повернулся и, выйдя из калитки, присоединился к охотникам и стал охотиться с
таким усердием и увлечением, что сам себе удивлялся.
   Никто ничего не знал о случившемся, и  я  счел  бесполезным  рассказывать
Вудлею, как мало было нужно для того, чтобы завтра ему пришлось готовить мне
гроб.
   Возвратившись домой, мы застали мисс Вудлей одну.
   - Где Нат Брадлей? - спросил ее мистер Генри.
   - Не знаю, - ответила она.
   Расспросив  слуг,  мы  узнали,  что,  вернувшись  на  плантацию,  Брадлей
приказал оседлать лошадь и уехал, ни с кем не простившись.
   Генри не увидел в этом ничего  странного.  По  его  мнению,  Брадлей  был
вообще  человеком,  привыкшим  действовать  свободно   и   по   собственному
усмотрению.  Меня  же  этот  неожиданный  отъезд  удивил  еще  менее.  После
разговора с хозяйкой дома  Брадлею  только  и  оставалось  уехать,  а  после
разговора со мной - и подавно. Вскоре этот отъезд перестал занимать  нас.  Я
понял, что мисс Вудлей и не подозревала о моем присутствии при ее свидании с
Брадлеем.
   Я решил не говорить об этом даже ей. И до тех пор, пока соперник  мой  не
потребует у меня ответа, я решил  не  поднимать  никаких  вопросов.  Я  стал
думать о том, как теперь поведет себя этот негодяй. Подчинится  ли  он  воле
мисс Вудлей и примет ли мою угрозу, которую он, без сомнения, понял? По  его
характеру я ожидал, что он вызовет меня на дуэль на  ножах  или  ружьях,  по
обычаю его соотечественников. Я не понимал даже, почему он  не  вызвал  меня
сразу. Правда, его ружье не было  заряжено,  потому  что  он  разрядил  его,
стреляя в меня, а пистолетов он, вероятно, не взял с собой. Ни для голубиной
охоты, ни для того, чтобы делать предложение, они ему не были нужны.
   Однако я рано или поздно ждал от него секундантов или, по  крайней  мере,
письма.
   Но следующий день, а за ним и целая неделя прошли без всяких последствий.
О Нате Брадлее не было ни слуху ни духу.
   Я заключил из этого, что между нами все кончено, и что Нат Брадлей подлее
даже, чем я думал.

Глава XIV
ОТЪЕЗД

   Несколько дней спустя состоялась большая медвежья охота,  о  которой  мне
уже говорил мистер Генри, и я принял в ней деятельное участие.
   Для меня это было настоящим праздником, тем более что Брадлея не было  на
охоте, и я не боялся, что меня примут за медведя и подстрелят.
   Однако мой хозяин получил за это время несколько писем, и  мне  почему-то
по