ут ничего не было слышно, кроме этого дуэта ветра и воды,
и Брас начал  думать,  что  они  ошиблись  или  их  обманул  слух.  Человеку
спросонья  может что угодно померещиться. И голос-то был неясный, похожий на
бормотание. Может быть, это пыхтел дельфин или еще какой-нибудь  неизвестный
ему  житель  океана. Много их таких, которых даже самому бывалому матросу не
приходилось ни видеть, ни слышать, потому  что  они  редко  показываются  из
воды.  А  может,  это проворчал один из тех обитателей океана с человеческим
обличием, у которых такое странное название, вроде манати или ламантина, или
как их там еще звать!
     Самое же удивительное, что Вильям все еще стоит на своем, будто  слышал
голос  девочки,  как  матрос  его ни уверял, что это ему показалось и что он
принял  за  голос  крик  птицы  или  морской  сирены.  Бен  готов  уже   был
остановиться на последнем предположении, но одно его смущало: нежный голосок
был  не  один  --  ему  отвечал мужской голос, и этому обстоятельству матрос
никак не мог найти объяснения.
     -- А ты, Вильм, тоже слышал голос мужчины? -- спросил он наконец  таким
тоном, словно хотел либо окончательно рассеять свои сомнения, либо полностью
их подтвердить.
     -- Да,  Бен,  конечно, слышал. Он говорил негромко, вернее -- бормотал.
Но не думаю, чтобы это был Легро. О, если это он!
     -- Кому-кому, Вильм, а тебе-то  следовало  бы  запомнить  голос  Легро!
Неужто  ты  забыл  воронье карканье этого негодяя с его французским говором?
Будем надеяться, что это был не он. Хорошо, если мы  ошиблись,  потому  что,
когда  мы  опять  попадем  к  ним  в  лапы,  пощады нам не будет. А теперь и
подавно, потому что они, должно быть, и жадные и голодные, как акулы.
     -- Ох, Бен, хорошо, если это не они! Тогда бы...
     -- Тише, тише, малыш! -- прервал его матрос. --  Говори  шепотом.  Если
это  они и так близко, лучше, чтобы они нас не услыхали. А увидеть нас, пока
не рассветет, они не смогут.  Хорошо  бы  еще  раз  услышать  эти  голоса  и
проверить, откуда они идут. Я не помню, с какой стороны их слышал.
     -- А  я  помню. Оба голоса шли оттуда. -- Вильям показал в подветренную
сторону.
     -- Оттуда, думаешь?
     -- Уверен в этом.
     -- Странно все это, -- сказал матрос. -- Если это те,  что  на  большом
плоту,  они  должны  были  быть  с  другой стороны от нас. Или, может, ветер
переменился? Потому  что,  когда  мы  от  них  уходили,  мы  были  у  них  с
подветренной  стороны.  Неужто  ветер в самом деле переменился? Впрочем, это
возможно -- в этих местах ветер редко дует с запада. Да  и  без  компаса  не
угадаешь, где находишься: кругом темно, на небе ни звездочки. А хоть бы даже
и была какая, все равно по ней ничего не узнаешь. Вот Полярная звезда -- это
дело  другое!  Только  в  этих широтах ее не увидишь. Так ты верно говоришь,
будто голоса шли с подветренной стороны?
     -- Я в этом уверен, Бен: голоса шли оттуда.
     -- Тогда давай и мы двинемся, чтобы уйти от них. Живее за дело,  малыш!
Уберем-ка  наш  парус  из  мяса акулы, а то он нас толкает по ветру, прямо к
ним. Придется грести. Значит, весла наши  нам  понадобятся.  Постараемся  до
света уйти от них подальше, чтобы нам их больше не видеть и не слышать.
     Они  быстро  поднялись  и стали снимать с веревок мясо, чтобы разложить
его на парусине, а "мачтам", то есть веслам, на которых оно висело,  вернуть
их прежнее назначение.
     Работали они молча, временами останавливаясь, чтобы прислушаться.
     Бен  Брас  и  Вильям  сняли  уже  мясо  и принялись отвязывать веревки,
закрепленные на веслах. И в этот момент внимание их задержалось  на  той  из
них, которая, стягивая горловину брезентового "бака" с водой, удерживала его
в  том  положении,  которое  не давало воде вылиться. К счастью для них, они
действовали с осторожностью. Не прояви они ее и вытащи весло, к которому эта
веревка была привязана,-- запас воды быстро  бы  уменьшился,  а  то  и  весь
вылился бы в океан, прежде чем успели бы заметить несчастье.
     Но  на  одном  весле  далеко  не  уедешь, а другое, оказывается, нельзя
освободить, потому что оно выполняет крайне ответственную функцию.  Тут  они
вспомнили,  что  у  них  имеется несколько обломков от гандшпуга, съеденного
акулой. Хорошо, что Бен Брас выловил их из воды. Теперь один  из  них  можно
приспособить к делу. Они вынули весло, вставили вместо него самый длинный из
обломков  и  привязали к нему мешок с водой -- вся операция заняла несколько
минут. Теперь, когда у них было опять два весла, они уселись по краям  плота
и,  работая  каждый  своим,  принялись  грести  против ветра, уходя прочь от
таинственных голосов.

Глава XXII. "ЭЙ, НА КОРАБЛЕ!"

     Не успели они и десяти раз взмахнуть  веслами  (оба  гребли  совершенно
бесшумно  и  все  время  прислушиваясь),  как  до них донеслись те же звуки,
которые Вильям принял за голос девочки. Как и прежде, эти  звуки  были  едва
слышны, словно говорившие вели спокойную беседу.
     -- Не  значиться  мне больше в судовых списках Беном Брасом, если это и
вправду не голос девочки! -- вскричал матрос.-- Но что за черт!  С  кем  она
там разговаривает? И девочка-то совсем маленькая, ну не больше гайки. Да что
это, черт возьми, может значить?
     -- Не знаю. Неужели это сирена?
     -- А что ж, возможно...
     -- А разве сирены существуют?
     -- Существуют ли? Вот так вопрос! Кто посмеет сказать, что их нет? Одни
лишь сухопутные  крысы,  которые  над  всем смеются да ни во что не верят. А
почему не верят? Да потому, что сроду ничего диковинного  не  видали,  разве
только  телят  о  двух головах да цыплят о четырех ногах. Ясное дело, сирены
водятся в море -- тут и разговаривать не о чем! Я сам их видел, и  не  одну.
Мне пришлось плавать с одним товарищем, так тот мне рассказывал, что он их в
Индийском  океане  встречал  целыми  косяками. Волосы у них, рассказывал он,
длинные, ниже  плеч,  как  у  молоденьких  школьниц,  которые  прогуливаются
стайками  где-нибудь  на  окраине  в Портсмуте или Грэйвсэнде... Тише! Опять
она!
     И действительно,  в  эту  минуту  опять  послышался  тоненький  высокий
голосок  девочки  лет восьми-десяти. Вибрируя, он ясно отдавался на воде, и,
судя по его интонациям, девочка с кем-то разговаривала.
     И тут же, отвечая ей, послышался другой, мужской голос.
     -- Если то была  сирена,--  шепотом  проговорил  Бен,  --  значит,  это
дедушка-водяной. Занятная, шут возьми, парочка! Вот задали загадку! Что это,
по-твоему, значило бы, малыш?
     -- Не знаю,-- машинально ответил юнга.
     -- Важно одно,-- облегченно вздохнул матрос,-- что это не большой плот!
На нем  никакой  девочки  не  было.  И  мужчина  не  каркает, как Легро. Мне
спросонья сперва почудилось, будто это  он...  А  коли  тут  близко  косячок
маленьких  сирен  да  между  ними  затесалось несколько водяных, то пугаться
нечего... Главное дело,  это  не  француз  и  не  кто-либо  из  его  гнусной
компании.  Слава  тебе,  Господи! Слушай, малыш, а может, это подходит к нам
какой-нибудь корабль?
     Одна мысль об этом заставила его разом вскочить,  как  будто  он  хотел
скорее убедиться, так ли это или не так.
     -- Знаешь  что,  Вильм,  подам-ка  я им голос! Будь что будет, подам--и
все! А ты слушай хорошенько, что мне ответят!.. Эй, на корабле!
     Крик был направлен в ту сторону, откуда  раздавались  эти  таинственные
голоса.  Ответа на его оклик не последовало. Матрос секунду, две внимательно
прислушивался и повторил свое: "Эй, судно!"--более громким голосом.
     Чей-то голос, словно эхо, повторил его слова, но то  было  не  эхо.  На
океане  эха  не  бывает.  К  тому  же  тот, кто повторил этот принятый между
моряками оклик "Эй, на корабле!", произнес его иначе, чем матрос,  совсем  с
другим,  неанглийским  произношением,  да  и  звук  его  голоса был не как у
англичанина. Но все же это был человеческий голос, и притом  голос  мужчины.
Довольно-таки  грубый,  резкий голос, но стоит ли говорить, что он показался
нашим скитальцам приятнее всякой музыки! И за словами: "Эй, на корабле!"  --
последовали и другие, исходившие из тех же уст.
     -- Боже милосердный! -- кричал этот странный голос.-- Кто это там, черт
возьми, орет? С "Пандоры" кто-нибудь? Это вы, капитан? Или вы, масса Легро?
     -- Негр!  --  всплеснул  руками  Брас.-- Ей-богу, это Снежок, наш кок с
"Пандоры"! Клянусь Нептуном, это он! Не пойму только, как  этот  черный  тут
оказался.  И на чем он плавает? На большом плоту его с остальными не было. Я
думал, он удрал вместе с капитаном. А если это  так,  значит,  он  кричит  с
гички.
     -- Нет,  это  не гичка,-- ответил юнга.-- Я своими глазами видел Снежка
возле камбуза уже после того, как гичка отчалила. А так  как  и  на  большом
плоту  потом  его  не оказалось, я думал, что он утонул или не успел сойти с
горящего судна... Но ведь это в самом деле его голос. Слышишь? Опять кричит!
     -- Эй-эй, э-э-эй,  на  корабле!  --  еще  раз  громко  прокатилось  над
водой.--  Слушай,  корабль,  кто это у вас сейчас кричал? Какой это корабль?
Как его звать?  Или  это  вовсе  и  не  корабль?  Может,  кто  с  "Пандоры"?
Потерпевшие кораблекрушение?
     -- Да,  это  мы!  --  ответил  Бен.  --  Потерпевшие  кораблекрушение с
"Пандоры". Кто зовет? Снежок, это ты?
     -- Да, да, я! А вы кто? Это вы, масса капитан?
     -- Нет.
     -- Значит, вы, масса Легро?
     -- Да ну тебя с твоим массой Легро! Это я, Бен! Бен Бpac!
     -- Боже ж ты мой! Неужто масса Брас? Да как вы  тут  оказались?  Вы  же
были на большом плоту!
     -- Был,  да  сплыл! А теперь на своем собственном... А ты, Снежок, тоже
на своем?
     -- На своем, на своем, масса Бен! Построил его из обломков да из бочек.
     -- Ты один на плоту?
     -- Не совсем.  Со  мной  моя  чернушечка!  Девочка  из  каюты.  Помните
маленькую Лали?
     -- Так  это она? -- пробормотал Бен, припоминая маленькую пассажирку на
"Пандоре"-- А-а! Помню, помню, Снежок!.. Ты стоишь на месте или двигаешься?
     -- Торчу, словно бревно, все на одном месте! Мы и мили не прошли с  тех
пор, как порох взорвался.
     -- Ну так жди нас! У нас есть весла. Мы сейчас к вам подойдем.
     -- Вы сказали "мы"? Разве вы не один на плоту?
     -- Со мной малыш Вильм.
     -- Малыш  Вильм?!  Ох,  и  хороший же он мальчуган и до чего храбрый! Я
видел, когда спускался вниз в каюту за  моей  чернушечкой,  как  он  топором
отбивал  решетки  люка,  чтобы  выпустить  из  трюма негров... Эх, все равно
ничего хорошего для  них  не  получилось!  Одних  сожрали  акулы,  а  другие
утонули!  Господи, как они кричали, прыгая с судна в воду, чтобы спастись от
огня!
     Из этого разговора, вернее -- монолога, произносимого  Снежком,  к  ним
долетали  только отдельные слова. И Бен с юнгой, торопясь скорее двинуться в
путь, не стали  бы  и  слушать  его,  если  бы  голос  негра  не  служил  им
ориентиром,  помогающим  добраться  к нему в этой темноте. Теперь, когда они
знали, что невдалеке Снежок, они повернули  плот  и  двинулись  в  ту  самую
сторону, откуда только недавно еще так стремительно убегали.
     Они  неслись  так быстро -- теперь их подгонял еще и попутный ветер, --
что к тому времени, как Снежок заканчивал свой бессвязный рассказ, они  были
уже  в  полукабельтове  от  него,  различая сквозь темноту неясные очертания
оригинального "судна", которое Снежок смастерил для себя и для Лали.
     В эту минуту опять сверкнула молния, и пассажиры обоих  плотов  увидели
друг  друга. Через несколько секунд плоты оказались рядом, и обе команды так
горячо и радостно кинулись навстречу, так весело приветствовали друг  друга,
словно  с  этим  неожиданным свиданием миновали все опасности и самая угроза
смерти.

Глава XXIII. ПЛОТЫ СОШЛИСЬ

     Путешественники, даже незнакомые друг другу, повстречавшись в безлюдной
пустыне, вероятно, не пройдут  мимо,  не  обменявшись  хотя  бы  несколькими
словами.  А  если  они  старые  знакомые,  то наверное задержатся друг возле
друга, откладывая как можно  дольше  минуту  расставания.  И  если  случайно
окажется, что путь их лежит в одном направлении, как же они будут счастливы,
что очутились вместе, что отныне смогут делить и труд и компанию!
     В   точности   так   же,   как   два  путешественника  или  две  группы
путешественников встретились бы в пустыне на  суше,  так  встретились  среди
водной  пустыни океана оба эти плота. Их пассажиры были не чужие друг другу,
а старые знакомцы. Если они до сих пор и не  были  друзьями,  то  теперь,  в
подобных  обстоятельствах,  они неизбежно должны были стать ими. Страх перед
общей опасностью заставляет ягненка жаться ближе ко льву, а свирепого ягуара
ластиться к  робкой  лани,  которая  уже  не  трепещет  от  такого  опасного
соседства.
     Но  между  этими  двумя так удивительно соединившимися группами не было
вражды.
     Естественно, что после такой встречи не могло быть и речи о том,  чтобы
опять  расстаться.  Все  четверо  понимали,  что у них одно стремление, одно
желание,-- ведь они были жертвами кораблекрушения, все скитались по океану и
потому только и мечтали о том,  чтобы  вырваться  из  этой  водной  пустыни,
избавиться  от  опасности, грозившей им смертью. Оставаясь вместе, они могли
скорее добиться спасения. Тогда для чего же им было разделяться и добиваться
своей цели порознь?
     Надо прямо сказать, что они даже и не помышляли о разлуке. С минуты  их
встречи  разум  говорил им, что у них теперь одна судьба, одна общая цель, а
потому необходимо объединить свои усилия, работая в дальнейшем сообща.
     И тут же, после первых приветствий и  расспросов,  Бен  Брас  и  Снежок
решили соединить плоты.
     -- Вот что, Снежок, -- сказал матрос, -- найдется у тебя лишний канат?
     -- У  меня его тут хоть завались, -- ответил бывший повар "Пандоры". --
Целая бухта крепчайшего сезеня. Годится?
     -- Еще  как  годится!  --  сказал  матрос  и,  перекинув  через   бочку
фальшборта  сооруженного Снежком плота один конец переброшенного ему сезеня,
крикнул: -- Крепи на ней канат, дружище Снежок! До света мы  этим,  пожалуй,
обойдемся, а когда рассветет, свяжем плоты покрепче.
     Бывший  повар, повинуясь команде матроса, схватил брошенный ему конец и
привязал его к одной из досок своего оригинального "судна". Бен в это  время
привязал  другой  конец к обломку гандшпуга, послужившего в свое время рулем
на его плоту.
     Выполнив свою часть работы и рассказав затем  друг  другу  о  том,  что
каждый  из  них  пережил с момента гибели злосчастной "Пандоры", они решили,
что всем им -- благо теперь еще ночь  --  надо  отдохнуть,  чтобы  встать  с
первой же зарей и подумать, как получше соединить оба плота в один.

Глава XXIV. ПЕРЕСТРОЙКА ПЛОТА

     Едва занялся рассвет, все уже были на ногах. Первым поднялся Бен Брас и
мигом  всех разбудил. Лучи восходящего солнца вновь осветили фигуры четверых
скитальцев, но выражение их лиц было  совсем  иное,  чем  накануне  вечером.
Конечно,  до настоящего веселья было далеко, но они стали живее, бодрее, ибо
эта новая встреча родила в них и новые надежды на спасение.  Даже  маленькая
Лали и та понимала, что, так нежданно объединившись, они станут сильнее и им
легче  будет  бороться  с опасностью: двое таких крепких людей, как Снежок и
матрос, работая сообща, сумеют сделать много такого, что было бы не по силам
каждому из них в отдельности, не говоря  уже  о  том,  что  и  работа  будет
спориться лучше.
     Самый  факт их удивительной встречи казался Снежку и матросу не простой
случайностью. Недаром обстоятельства до сих пор складывались для  них  самым
счастливым  образом--они  не  только  выходили в прошлом из самых, казалось,
затруднительных положений, но и в дальнейшем их жизнь на какое-то время была
ограждена от гибели.
     И хотя сам Бен Брас приложил все старания, чтобы избежать этой встречи,
теперь их уверенность в спасении окрепла,  и  они  с  еще  большей  надеждой
смотрели в будущее.
     Вот почему Бен Брас вскочил с первыми же лучами и поднял остальных.
     Матрос  слишком  хорошо  знал,  как мало можно доверять причудам погоды
даже в такой штилевой полосе океана: долго царившее затишье  может  в  любую
минуту  смениться  штормом.  Надо поторопиться с перестройкой плота -- пусть
это будет один плот, зато такой большой и прочный, что никакая буря  ему  не
будет страшна.
     Умелому  матросу  Брасу построить такой плот не казалось трудным делом.
Теперь, когда в их распоряжении было два плота да кругом еще плавало столько
строительного материала, оно  казалось  вполне  осуществимым.  Словом,  надо
попытаться!
     Наскоро посоветовавшись между собой, они решили разобрать меньший плот,
для того  чтобы  его  доски пошли на достройку второго плота, так как он был
больше и надежнее.
     Они не собирались вносить больших изменений в плот  Снежка,  устройство
которого   свидетельствовало   о   немалой  изобретательности  бывшего  кока
"Пандоры", а тем более полностью его перестраивать. Решено было сделать плот
только попросторнее и понадежнее.
     Однако, прежде чем  приняться  за  работу,  следовало  подкрепиться.  И
Снежок не поскупился на угощение: сухари и вяленая бонита... из тех запасов,
которые он заготовлял с таким усердием все эти дни.
     За  неимением  огня  бывший  кок был лишен возможности показать себя во
всем блеске своего поварского искусства.  Намокшие  в  морской  воде  сухари
слегка  горчили  на  вкус. Но какое это имело значение для волчьего аппетита
нашей голодной четверки! Завтрак показался им превосходным,  тем  более  что
горьковатые сухари они запивали пресной водой с добавленным в нее вином.
     Вином?  Откуда  же  у  них  взялось  вино?  --  удивится,  должно быть,
читатель. С таким же вопросом обратился к Снежку и матрос, пораженный  такой
роскошью, как бочонок вина на плоту у кока.
     Ответ  был прост. Маленький бочонок с канарским, хранившийся у капитана
в каюте, попал в океан вместе со многими другими вещами, а так  как  он  был
неполон,  то  преспокойно  плавал,  слегка  лишь погрузившись в воду, откуда
Снежок его и выловил.
     Сразу же после завтрака закипела работа по  перестройке  плота.  Прежде
чем  начать  разбирать  меньший  плот,  сняли вялившееся на нем мясо акулы и
перенесли на второй. После этого опорожнили  брезентовый  "бак"  --  великое
изобретение  матроса,--  теперь  уже  ненужный, и с величайшей осторожностью
перелили из него воду в более надежное хранилище--в один из пустых бочонков,
служивших фальшбортом. Туда же перенесли весла, обломок гандшпуга,  топор  и
брезент,  и,  только  когда  меньший  плот  совсем опустел, его разобрали, а
доски, два бруса и обломки рей, из которых он состоял, закрепили на  должных
местах.
     Так  они  работали не покладая рук весь день, позволив себе передохнуть
один час, чтобы пообедать. С помощью весел переезжали они  на  недостроенном
плоту  с  места  на  место,  выуживая  из воды всякие полезные для них вещи,
которые Снежок не успел или не сумел один выловить.
     Солнце близилось уже к закату, а работа далеко еще не  была  закончена.
Но  они  легли  поспать,  не тревожась: небо обещало назавтра такой же ясный
день. И если погода останется хорошей, то к полудню они закончат  работу.  У
них  будет такой просторный плот, что на нем хватит места и для них самих, и
для всех их запасов, а уж крепок  он  будет  настолько,  что  устоит  против
самого  сильного  ветра,  какой  только  возможен в этой зоне Атлантического
океана, где царит вечный штиль.

Глава XXV. "КАТАМАРАН"[14]

     На следующее утро, как только рассвело, они возобновили работу.
     Уложив и тщательно пригнав друг к другу бревна, они связали  их  вместе
канатом,  и  все  трое  --  матрос,  Снежок и юнга -- принялись изо всех сил
затягивать его.
     Плот получился продолговатой формы, напоминая дощаник для ремонта судов
или плоскодонный паром. Он был футов в двадцать дл