нас
спуститься на землю, где нас поджидали свирепые враги. К счастью, мох с этих
ветвей был нами снят, и огонь не смог  бы  так  быстро  распространиться  по
дереву.
   С  верхних  ветвей  мы  увидели,  что  пекари  сгрудились  на   некотором
расстоянии от дерева, устрашенные огнем.
   - Теперь, - сказал я, - если нам удастся  спуститься  незамеченными,  это
будет шансом на спасение.
   Мы уже начали спускаться, как издали донесся собачий лай. Мы узнали наших
собак. Не могло быть сомнения, что с ними идут Куджо и Генрих. Мы  с  ужасом
подумали о том, что собаки будут разодраны  разъяренным  стадом  пекари,  не
поздоровится и Куджо с Генрихом, если они не успеют влезть  на  дерево.  Лай
приближался, и мы уже различали голоса людей. Это могли быть  только  голоса
Генриха и Куджо, которые, вероятно, шли искать нас. Я не знал,  что  делать.
Может, мне спуститься одному и предупредить об опасности  Генриха  и  Куджо?
Только бы пекари не заметили моего бегства!
   Я не медлил ни секунды. Оставив ружье Франку и взяв с собой только нож, я
слез с дерева и бросился по направлению к горящему мху. Не успели  мои  ноги
коснуться земли, как я увидел на расстоянии ста шагов от себя  собак,  а  за
ними Куджо и Генриха. Но в то же время  позади  все  стадо  пекари  с  диким
визгом уже гналось за мной. Я успел предупредить  Куджо  и  Генриха,  и  они
стали взбираться на дерево, а собаки бросились на стадо пекари. Но бой  этот
быстро  прекратился.  Изведав  на  себе  силу  ударов  пекари,  наши  собаки
обратились в бегство. Они кинулись в ту  сторону,  где  находились  Куджо  и
Генрих. К счастью, ветви росли низко, и Куджо удалось поднять собак к  себе.
В противном случае они, несомненно, разделили бы участь пумы. Действительно,
пекари, разъяренные нападением собак,  преследовали  их  до  самого  дерева,
которое и окружили в бессильной ярости.
   Я вздохнул несколько свободнее. Я слышал крики Генриха и Куджо, лай собак
и глухое хрюканье пекари. Длинное копье Куджо опускалось на пекари, и  число
наших врагов уменьшалось с каждым  ударом.  Генрих  тоже  стал  стрелять  из
ружья.
   Куджо и Генрих действовали так успешно, что  через  несколько  минут  вся
земля вокруг дерева была покрыта мертвыми тушами, в  живых  осталось  совсем
немного наших врагов.
   Они, по-видимому, ужаснулись участи своих товарищей и отошли от дерева. А
потом и вовсе потянулись в лес. Поражение было полное, и у них, очевидно, не
было больше желания нас беспокоить.
   Вскоре мы все вместе тоже отправились домой, чтобы успокоить всех, кто  с
тревогой нас ожидал дома.
   Впоследствии мы во время охоты не раз встречались с пекари; но они теперь
старались обходить нас стороной.
   А на следующий день мы вернулись на поле сражения, вспомнив о двуутробке.
Но, к своему разочарованию, никого не нашли; животное перегрызло  веревки  и
убежало вместе с детенышами.

XLII. Встреча с черными волками

   В течение года мы дважды собрали урожай пшеницы, так как она созревала за
два месяца,  почти  двадцать  возов  хлеба.  Этого  было  достаточно,  чтобы
прокормиться самим и прокормить наших животных до следующего урожая.
   Второй год мы провели так же, как и первый.  Весной  заготовили  кленовый
сахар и засеяли большую площадь пшеницей. Мы увеличили стадо наших животных,
оленей и антилоп; поймали  волчицу  с  многочисленным  потомством.  Конечно,
самку потом пришлось убить из-за ее хищных инстинктов, но детенышей все-таки
удалось приручить. Они стали такими же домашними, как и собаки,  с  которыми
они жили в дружбе.
   За лето и зиму на охоте с нами случилось  много  интересных  приключений,
которые я обхожу молчанием. Но одно было так необыкновенно  и  опасно,  что,
наверное, стоит рассказать о нем.
   Стояла холодная зима, земля спала под глубоким снежным покровом. Я думаю,
что это была самая суровая зима за все время нашего пребывания в долине.
   Озеро покрылось гладким, как стекло, льдом. Мы часто катались на коньках.
Даже Куджо увлекся катанием, а быстрее и увереннее всех нас катался Франк.
   Однажды на каток отправились только Франк и Генрих, а я и Куджо  остались
дома, чтобы окончить неотложную работу. До нас доносился веселый смех  ребят
и их звон коньков, скользивших по льду.
   Вдруг мы услышали пронзительный крик.
   - Ох! Роберт! - воскликнула моя жена. - Под ними проломился лед!
   Я схватил первую попавшуюся веревку, а Куджо вооружился копьем,  полагая,
что оно может ему пригодиться, и мы бросились на каток. Добежать  туда  было
делом нескольких секунд, и вот мы увидели, как оба  мальчика  во  всю  прыть
несутся на коньках к берегу озера, а за ними почти по  пятам  гонится  целое
стадо волков. Это были не обычные степные волки, а  волки,  принадлежащие  к
виду, известному под названием "большого черного волка  Скалистых  гор".  Их
было шесть, они бежали с опущенными ушами и раскрывшимися пастями, показывая
красные языки и белые зубы.
   Я бросил веревку и схватил какую-то жердь; Куджо с копьем бежал  впереди.
Мария тоже не растерялась и кинулась в дом за ружьем.
   Генрих опередил Франка,  и  того  почти  уже  настигали  волки.  Это  нас
поразило, ведь Франк был таким хорошим конькобежцем.  Казалось,  он  вот-вот
окажется в зубах волков. "Боже! они его сожрут!", - воскликнул я в отчаянии;
мне казалось, что он сейчас упадет на лед. Но какова была моя радость, когда
я увидел, что Франк резко повернул в сторону, а волки,  скользя  по  инерции
вперед, оставили его и бросились за Генрихом. Теперь нас  охватил  страх  за
него. Волки уже настигали мальчика, как  вдруг  он  тоже  сделал  поворот  и
оставил волков  на  расстоянии.  Но  они,  хоть  и  с  трудом,  тоже  быстро
развернулись  и,  поскольку  Генрих  был  ближе,  погнались  за  ним.  Франк
повернулся и с громким  криком  побежал  за  волками,  стараясь  отвлечь  их
внимание от Генриха. Генрих сделал еще один поворот и  заскользил  в  другом
направлении.
   Франк крикнул Генриху, чтобы он убегал к берегу. Когда Генрих  отдалился,
все волки устремились за Франком и чуть не  настигли  его,  но  Франк  снова
изменил направление, а волки проскользили вперед.
   Недалеко от берега была прорубь; туда и направился Франк. Мы думали,  что
он не видит проруби и криками предупреждали его об опасности.  Но  он  знал,
что делает. Добежав до края проруби, он повернул под прямым  углом  и  через
несколько мгновений был  уже  возле  нас.  Настигавшие  его  волки  до  того
увлеклись погоней, что не обратили внимания на опасность. Впрочем,  если  бы
они и заметили прорубь, то все равно  не  смогли  бы  вовремя  остановиться.
Мигом все шесть волков исчезли в проруби.
   Мы с Куджо подбежали к проруби и начали смертельный бой с волками.  Куджо
бил копьем, я - жердью. Пятеро хищников исчезли подо льдом. Шестому  удалось
выйти из проруби. Он дрожал от холода и страха.
   Я думал, что хищник станет убегать.  Но  он  ощерился  и  приготовился  к
прыжку. Положение было критическим. И вдруг прозвучал выстрел: волк с хрипом
упал на лед. Я оглянулся и увидел Генриха с ружьем в руках. Мария  дала  ему
мое ружье, зная, что он превосходный стрелок.  Волк  был  только  ранен,  но
Куджо быстро прикончил его своим копьем.
   Это был слишком беспокойный день для нашей семьи.  Франк  стал  настоящим
героем в наших глазах. Хотя он и хранил молчание, однако видно было, что  он
очень гордится своей победой. Да  и  было  чем  гордиться:  без  его  ловких
маневров бедный Генрих неизбежно стал бы добычей свирепых хищников.

XLIII. Прирученный большой олень

   Прошло три года, за это время бобры до того размножились,  что  мы  сочли
своевременным приступить к заготовке мехов. Они привыкли к нам  и  брали  из
наших рук все, что мы им предлагали в пищу.  Так  что  мы  без  труда  могли
убивать необходимое число бобров, не спугнув других.
   Для этого мы устроили небольшой резервуар, сообщающийся с озером,  что-то
вроде шлюза. Здесь мы обычно и кормили наших бобров. Каждый  раз,  когда  мы
бросали в бассейн коренья  сассафраса,  бобры  собирались  здесь  в  большом
количестве, так что  мы  имели  возможность  закрыть  шлюзы  и  поступить  с
бобрами, как нам угодно. Это делалось тихо, и так как ни один из  попавшихся
в нашу западню бобров не возвращался к товарищам и не мог  рассказать  им  о
случившемся, а наша западня все время была открыта так, что бобры,  несмотря
на всю свою смышленость, нисколько не задумывались о судьбе своих сородичей.
Наша ловушка никогда не вызывала у них подозрений, и  они,  не  задумываясь,
отдавались в наши руки.
   В первый год охоты на бобров  мы  собрали  мехов,  по  меньшей  мере,  на
пятьсот фунтов стерлингов. На второй год у  нас  уже  было  меха  на  тысячу
фунтов. Тогда мы построили новую хижину, ту самую, в  которой  мы  и  сейчас
живем, старый дом нужен был для сушки и хранения мехов.
   Третий год оказался для нас столь же удачным, как и второй, то же было  и
на четвертый и на пятый год. Таким образом, в нашем  старом  доме  хранилось
товаров на четыре с лишком тысячи фунтов. Живых бобров, находившихся в нашем
распоряжении, мы могли оценить в две с половиной тысячи фунтов, все же  наше
состояние мы оценивали приблизительно в  шесть  с  половиною  тысяч  фунтов.
Друзья  мои,  ведь   предсказание   моей   супруги   оказалось   пророческим
относительно состояния, которое можно составить в пустыне?
   С тех пор, как мы стали заниматься накоплением этих ценных  товаров,  нас
неотступно преследовала одна и та же мысль: когда и каким образом мы  сможем
вывезти их на рынок?
   Этот вопрос трудно было решить. Без  рынка  сбыта  наши  меха  ничего  не
стоили и лежали без всякого употребления. Они  могли  нам  сослужить  ту  же
службу, что слиток золота человеку, умирающему от голода среди пустыни. Хотя
мы и имели в изобилии все необходимое для жизни, однако чувствовали  себя  в
некотором роде пленниками в этой маленькой долине.  Нам  так  же  невозможно
было  оставить  ее,  как  потерпевшему  кораблекрушение  покинуть  пустынный
остров. Среди всех прирученных нами животных не было ни одного верхового или
вьючного. Помпо был единственным, но он был слишком стар. Его  дряхлое  тело
вряд ли вывело бы его самого из пустыни, тем более Помпо не в силах  был  бы
вывести из пустыни всю нашу семью с тысячами имеющимися в нашем распоряжении
шкур.
   Хотя нам и было хорошо здесь, все же мысль об этом омрачала наше счастье.
   Мы с Марией охотно остались бы в этой спокойной долине, но  мы  думали  о
судьбе наших детей. Мы должны были исполнить наш долг по  отношению  к  ним:
нужно было дать им приличное воспитание. Мы не могли и думать о  том,  чтобы
отрезать их навсегда от всего цивилизованного мира  и  обречь  их  на  такое
существование, какое было теперь.
   Я предложил своей супруге следующий план: я отправлюсь  на  Помпо,  может
быть, мне удастся попасть в селения Новой Мексики,  и  там  я  найду  мулов,
лошадей и быков. Этих животных я приведу в нашу долину и буду держать их  до
поры до времени, пока мы надумаем покинуть долину. Мария и слушать не хотела
об этом; она не соглашалась даже на временную разлуку со мною. "Может  быть,
мы с тобою никогда уже не увидимся!", - сказала она и не дала  мне  привести
этот план в исполнение.
   Впрочем, когда я серьезно осмыслил все, я и сам  понял  несостоятельность
этого плана. Положим даже, что мне удастся выбраться из пустыни;  но  где  я
достану деньги, необходимые для покупки животных? Я  не  мог  бы  купить  ни
одной лошади, ни одного осла. Жители Новой Мексики только посмеялись бы надо
мной.
   - Терпение! - сказала моя жена, - мы здесь счастливы. Когда пробьет  час,
когда мы будем готовы к тому, чтобы уйти отсюда, Перст Божий, который привел
нас сюда, сумеет и вывести нас отсюда.
   Такими словами моя благородная жена постоянно заканчивала наши  разговоры
на эту тему.
   И ее слова казались мне пророческими, тем более, что не одно предсказание
моей жены уже сбылось.
   Однажды - это было на четвертый год нашего пребывания в пустыне, - у  нас
шел разговор на  эту  тему,  Мария,  по  обыкновению,  ссылалась  на  помощь
Провидения, которое выведет нас из нашего плена. Наш  разговор  был  прерван
прибежавшим впопыхах Генрихом. У него был торжествующей вид.
   - Папа! Папа! - закричал он, - два оленя, два молодых оленя попали в нашу
ловушку. Куджо подвел их к повозке; по величине они не уступают телятам.
   В этом известии не было ничего необычного, в нашем загоне был уже не один
олень. Правда, это были молодые олени, и так как  до  тех  пор  у  нас  были
только старые, то Генрих и радовался этому.
   В первое мгновение я не обратил  на  это  известие  никакого  внимания  и
только вышел с Марией и детьми посмотреть на наших новых пленников.
   Но когда Куджо и мальчики вели молодых оленей в наш  загон,  я  вспомнил,
что когда-то читал о том, что американские олени могут служить как  верховые
или упряжные животные.
   Мне незачем говорить вам, друзья мои, что эти воспоминания открыли  новые
возможности для моих планов. Удастся ли нам сделать их упряжными? Смогут  ли
они вывести нас из пустыни?
   Это было возможно, и мы решили напрячь все  наши  силы  для  того,  чтобы
добиться желаемого, и мы добились.
   Куджо, как  известно,  очень  ловко  обращался  с  вьючными  и  упряжными
животными. Когда оба оленя немного подросли, он впряг их в  плуг  и  вспахал
ими несколько акров земли. Зимою он возил на них дрова. Таким  образом,  они
работали и в поле, и в повозке, как пара лучших быков.

XLIV. Охота на мустангов

   Мы  добились  блестящих  результатов.  Ничто  не  мешало  нам  поймать  и
приручить оленей столько, сколько нужно  для  того,  чтобы  осуществить  наш
план. Мы поймали еще четырех детенышей, и Куджо выдрессировал их так же, как
первых.
   Но в это время другое обстоятельство еще  яснее  подтвердило  пророческие
слова моей жены и еще более укрепило нашу веру в  то,  что  Господь  Бог  не
отвернулся от нас и не откажет нам в своей помощи.
   Однажды утром, едва мы проснулись, до нас  донесся  шум,  который  привел
всех нас в большое смятение. Это было похоже на  топот  лошадей,  а  ржанье,
которое мы услышали чуть позже, уже не оставляло никаких  сомнений  на  этот
счет. Помпо заржал в конюшне, и ему ответило несколько лошадей.
   - Это индейцы! - и мы с отчаянием переглянулись.
   Генрих, Франк и я вооружились ружьями, а Куджо взял свое длинное копье. Я
быстро открыл одно окно и посмотрел наружу. Там действительно  были  лошади,
но ни одного всадника! Лошадей было около двенадцати: среди них были  белые,
черные и в яблоках. Они бежали по лужайке, ржали и прыгали, резво размахивая
хвостами и гривами. Они были без уздечек, без седел, - словом,  без  всякого
следа, который указывал бы на то, что человеческая рука когда-либо  касалась
этих животных. Так оно и было на самом деле.  Я  понял,  что  это  мустанги,
дикие лошади пустыни.
   Они, очевидно, спустились по течению ручья и вышли с  восточной  равнины.
Их привлекла богатая растительность  долины.  Мы  решили  не  дать  им  уйти
отсюда.
   Для этого нужно было только закрыть выход из долины. Но как  это  сделать
без всякого шума! Они находились как раз против нашего дома, и  нельзя  было
открыть дверь незаметно для них. Если бы они увидели нас, то, без  сомнения,
ускакали бы, и мы никогда больше не  увидели  бы  их.  Подойти  к  ним  было
невозможно. Однажды мы встречали целые стада мустангов, державшихся  от  нас
на значительном расстоянии. Любопытно то, что  лошадь,  которая  обыкновенно
считается  другом  человека,  больше  всех  диких  животных  боится   нашего
присутствия. Лошадь как будто чувствует, что человек нуждается в ее  услугах
и желает лишить ее свободы! Каждый раз, когда я вижу табун диких лошадей,  я
не могу не подумать, что  среди  них,  наверное,  есть  несколько  беглецов,
которые сообщили своим товарищам, как с ними обращался человек, и внушили им
мысль, что его следует остерегаться. Не подлежит  сомнению  то,  что  лошадь
самое дикое животное.
   Каким же образом нам стать владельцами этого табуна? Мы  скоро  придумали
способ. Я попросил Куджо взять топор и  следовать  за  мной.  Мы  выпрыгнули
через заднее окно нашей хижины и, скрываясь за домом,  прошли  мимо  конюшни
таким образом, чтобы не привлекать внимание мустангов. Мы прошли по опушке и
дошли до конца долины. Здесь Куджо сразу принялся за работу и меньше чем  за
полчаса свалил дерево и совершенно забаррикадировал проход. Поверх дерева мы
набросали ветвей, так, что лошадь смогла бы разве что перелететь  через  это
препятствие. Потом мы бегом вернулись домой, уже  не  стараясь  скрыться  от
мустангов. Последние, увидев нас, бросились к лесу, но мы не приняли  против
этого никаких мер, прекрасно зная, что отныне им не удастся  ускользнуть  от
нас. Помпо был взнуздан и оседлан. Мы приготовили лассо, и за три  дня  весь
табун очутился в нашей власти.
   Теперь, друзья мои, я думаю, что уже  наскучил  вам  рассказами  о  наших
приключениях. Я мог бы поведать вам еще много любопытного, но это  в  другой
раз. Я мог бы рассказать вам, как мы  поймали  баранов  и  антилоп,  как  мы
приручили буйвола и стали делать масло и сыр из молока самки, каким  образом
мы взрастили детенышей кугуара, черной  медведицы  и  многих  других  хищных
зверей. Я мог бы рассказать вам и о том, как мы с  Куджо  на  наших  лошадях
путешествовали в "Лагерь скорби", - так мы назвали то место, где убиты  были
наши товарищи , - а также о том, как мы возвращались оттуда, увезя  с  собою
две повозки  и  много  других  предметов  первой  необходимости.  Я  мог  бы
рассказать вам и многое другое, но вы, без сомнения,  уже  устали  от  моего
длинного рассказа и с нетерпением ждете его конца.
   Вот уже почти десять лет мы живем в этом оазисе. Все это  время  мы  были
счастливы и довольны своей судьбой. Бог благословил наши труды и увенчал  их
успехом. Но наши дети, как вы  видите,  выросли  на  природе,  безо  всякого
воспитания, если не считать того, что мы им могли дать. Поэтому мы  страстно
желаем возвратиться к цивилизованной жизни.  Ближайшей  весной  мы  намерены
отправиться в Сен-Луи. У нас уже все  готово:  наши  повозки,  наши  лошади,
товары, - все, кроме тех шкурок, которые мы добавим этой зимой. Я  не  знаю,
вернемся ли мы когда-нибудь в этот уютный  уголок,  но  воспоминание  о  нем
никогда не изгладится из нашей памяти. А вернемся ли мы сюда  или  нет,  это
зависит от обстоятельств, которые готовит нам будущее. Однако  мы  намерены,
оставляя долину, открыть все наши клетки, уничтожить все  ограды,  выпустить
на свободу всех наших животных и дать им возможность вернуться к независимой
жизни.
   А теперь, друзья мои, я обращусь к вам с  одной  только  просьбой.  Время
года - позднее. Вы свернули с вашей  дороги,  а  зимой,  как  вам  известно,
опасно путешествовать по пустыне. Оставайтесь с нами здесь до весны, а потом
мы уедем вместе с вами. Зима в этих местах непродолжительна, и я постараюсь,
чтобы вы провели ее по возможности приятнее. Я обещаю вам  очень  интересную
охоту, и когда наступит время, мы устроим большую  охоту  на  бобров.  Итак,
ответьте, хотите ли вы остаться?

Заключение

   Наш друг Мак Найт только и мечтал, чтобы остаться возле  своей  маленькой
Луизы. Мы все знали, какие опасности ожидают  нас  в  пустыне  зимой.  Здесь
зима, как правильно заметил наш друг Рольф, непродолжительна, весна наступит
скоро. Уединенная жизнь, которая предстояла нам здесь, имела свою  прелесть,
и мы приняли предложение нашего друга Рольфа.
   Рольф исполнил свое обещание, всю зиму мы  охотились,  особенный  интерес
представляла для нас охота на бобров, которых мы убили около двух тысяч.
   С наступлением весны мы готовы были  к  отъезду.  Приготовлены  были  три
повозки: две для шкур и третья для женщин; Рольф и сыновья должны были ехать
верхом. Ограда  парка  была  разобрана,  а  животные