рх, не  выпуская
из зубов свою жертву и остерегаясь ее игл. Она остановилась на самой  низкой
ветви, вцепившись в дерево когтями, как кошка, и не выпуская дикобраза.
   Дикобраз очутился в висячем  положении  таким  образом,  что  только  его
передние лапы касались земли. Казалось, что он стоит на голове.
   Подержав дикобраза несколько секунд, куница вдруг выпустила его, он  упал
на спину и во всю  длину  растянулся  по  земле.  Но  прежде  чем  дикобраз,
ошеломленный ударом, успел перевернуться, куница  бросилась  на  его  брюхо,
впилась в него своими когтями, и  начала  рвать  зубами  грудь  беззащитного
животного.
   Дикобраз напрасно пытался сопротивляться. Куница так  ловко  действовала,
что вскоре ее жертва лежала неподвижно.
   Нам  пора  было  вмешаться.  Мы  отвязали  Кастора  и  Поллукса,  которые
бросились вперед.
   Собаки скоро заставили ее выпустить жертву, но они не могли прогнать  ее:
она бегала вокруг, показывая свои зубы и мурлыча, как разъяренная кошка.
   Я думаю, что, если бы нас не было, то собаки вряд ли  достигли  бы  своей
цели. Но, видя, что мы приближаемся, куница  тотчас  начала  подниматься  на
дерево. Выстрел из ружья остановил ее, и она свалилась на землю.
   Мы взяли добычу, чтобы снять с нее шкуру, и  отправились  домой,  отложив
охоту на оленей.
   Как я вам уже говорил,  это  происшествие  случилось  значительно  позже.
Теперь я возвращаюсь к своему рассказу о нашей рыбной ловле.

XXXII. Хитрость старого енота

   Расправившись с дикобразом, мы занялись нашими ранеными собаками; они уже
перестали выть, но видно было, что они  сильно  страдают  от  игл,  которыми
усеяны были их челюсти. С большой осторожностью мы вынули все  колючки,  но,
несмотря на  это,  у  наших  бедных  собак  повысилась  температура,  и  они
испытывали страшную боль.
   Мы продолжали наш путь к месту, избранному Куджо  для  рыбной  ловли.  Он
повесил дикобраза на дерево для того, чтобы на обратном  пути  взять  его  с
собой, он хотел приготовить из него для себя обед, так как считал,  что  его
мясо очень вкусно и нисколько не уступает свинине.
   Мы скоро пришли на берег бухточки, недалеко от пруда,  здесь  было  очень
глубоко. Более высокий берег был  покрыт  деревьями  с  густой  листвой.  На
другом берегу валялись обломки деревьев.
   Мы опустили свои удочки в воду. Беседовали очень тихо, для того, чтобы не
испугать рыб. Спустя несколько минут в воде  началось  легкое  волнение,  мы
увидели черные точки, похожие на змеиные головы. Куджо это было знакомо,  он
часто занимался рыбной ловлей в бухтах Виргинии.
   - Боже мой! Господин, посмотрите, бухточка полна черепахами! Они  вкуснее
рыб, их мясо нежно и вкусно.
   Когда Куджо говорил это, одна черепаха выпрыгнула недалеко от того места,
где мы сидели. По продолговатой  форме  головы,  по  гибкости  раковины,  ее
покрывавшей, я узнал, что  она  принадлежит  к  роду  trionyx.  Ее  называют
trionyx ferox; это та самая черепаха, которую гурманы выделяют из всех.
   Я хотел спросить Куджо, как поймать эту черепаху, но в это время заметил,
что удочка начинает опускаться под какой-то тяжестью.  Каково  же  было  мое
удивление, когда я увидел, что поймал черепаху и, без сомнения, ту самую, за
которой я только что наблюдал.
   В течение нескольких минут  каждому  из  нас  удалось  поймать  несколько
довольно больших рыб. Мы продолжали молча следить за нашими удочками.
   В это время  наше  внимание  привлекло  одно  животное,  находившееся  на
противоположном берегу, на расстоянии приблизительно ста шагов  от  нас.  Мы
все сразу узнали его, и Генрих прошептал:
   - Смотрите, папа, мама! Енот!
   В этом нельзя было сомневаться:  широкая  спина,  морда  лисицы,  длинный
пушистый хвост, чередующиеся между собою черные  и  белые  полосы,  -  всего
этого было достаточно для того, чтобы узнать его.
   При виде этого животного глаза Куджо заблестели. Ни  одна  охота  так  не
радует негров Соединенных Штатов,  как  охота  на  енота.  Это  единственное
развлечение несчастных рабов южных штатов.  Куджо  заметно  оживился,  увидя
животное, с которым у него было связано столько воспоминаний.
   Енот не замечал нас. Он осторожно двигался вдоль берега, время от времени
останавливаясь для того, чтобы посмотреть на воду.
   - Старый енот, он хочет заняться рыбной ловлей, - прошептал Куджо.
   Нам казалось невозможным, то что он может поймать черепаху  в  воде,  так
как плавает он не так уж хорошо. Но у него было другое  намерение.  Недалеко
от одного дерева, ветви которого висели над водой, мы увидели на поверхности
воды несколько черепашьих голов. Енот тоже заметил их. Он очень тихо подошел
к дереву и вскарабкался на него. Затем он  спрятал  голову  между  передними
лапами, повернулся хвостом к бухточке и начал спускаться хвостом вперед.  Он
спускался вниз, пока его длинный хвост не коснулся воды.  Он  начал  двигать
хвостом то в одну, то в другую сторону.
   Он недолго пробыл в таком положении. Вскоре одна из черепах заметила этот
движущийся предмет. Привлеченная надеждой найти  что-нибудь  съедобное,  она
подплыла  очень  близко  и  схватила  в  свои  челюсти  хвост.  Почувствовав
прикосновение, хитрое животное быстрым движением вытащило черепаху на берег.
   Мы опять занялись рыбной  ловлей,  но  больше  нам  не  удалось  вытащить
черепах. Зато в рыбе не было недостатка, мы с трудом дотащили улов.

XXXIII. Маленькая Мария и пчела

   Зимою мы очень редко видели бобров. В это время года  они,  скрываясь  от
холода, остаются в своих домишках, но не находятся в состоянии  спячки,  как
другие животные. Очень редко бобер выходит из своей берлоги и  то  лишь  для
того, чтобы помыться и почиститься. Бобры очень чистоплотные животные.
   В течение нескольких недель озеро было  покрыто  довольно  толстым  слоем
льда, так что мы могли свободно ходить по нему.  Хижины  бобров  возвышались
над поверхностью льда, наподобие стогов сена. Они были так прочно построены,
что мы могли взбираться на них без всякой  опасности,  нисколько  не  рискуя
обвалить крышу. Большинство зверей находилось подо льдом.  Когда  кто-нибудь
из нас с силой надавливал на крышу, то можно  было  заметить,  что  бобры  в
испуге бросаются в воду. При нас никто из них не возвращался обратно в  свою
хижину. Это нас поражало, так как мы знали, что из-за отсутствия воздуха они
не могут долгое время  находиться  в  воде.  Но  эти  умные  животные  нашли
возможность спастись, не подвергая себя никакой опасности.
   В плотине бобры вырыли большие норы, вход в  которые  был  устроен  таким
образом,  что  вода  не  могла  здесь  замерзнуть.  Каждый  раз,  когда  они
чувствовали угрозу, они второпях оставляли свои жилища и убегали в эти норы,
откуда могли время от времени подниматься  на  поверхность  воды  и  дышать,
ничего не боясь.
   Лед на озере был очень гладким, это натолкнуло нас на  интересную  мысль.
Франк и Генрих были большие любители покататься на коньках, и я тоже был  не
прочь.
   Нужно было сделать коньки. Мы воспользовались тем же деревом, из которого
мы изготовили наши луки, благодаря своей легкости,  оно  как  нельзя  больше
отвечало всем требованиям. Куджо молотом расклепал  раскаленные  на  сильном
огне тонкие железные полозья. Скоро у нас было три пары коньков, и мы начали
кататься на озере, вокруг хижин бобров, к великому удивлению этих  животных,
видевших нас через лед.
   Это невинные создания помогли  нам  провести  очень  приятно  одну  зиму.
Впрочем, она длилась очень недолго.
   Как только наступила весна, Куджо деревянной сохой распахал наше поле,  и
мы посеяли хлеб. Поле занимало всего один  акр.  Мы  надеялись  через  шесть
недель собрать богатый урожай. Никто не забыл и про наши сто зерен  пшеницы,
их мы посеяли отдельно. Мария занялась своим садом, в котором посадила много
различных видов цветов и растений, между прочим и известную репу, о  которой
я уже упоминал выше.
   Лужайки и долина покрылись богатым растительным покровом; красивые,  ярко
окрашенные цветы ласкали взор и распространяли приятный аромат.
   Мы предпринимали частые  прогулки  в  самые  замечательные  места  нашего
маленького поместья. Водопад, где ручей ниспадал с горы, соленый источник  и
многие другие места были для нас полны  прелести  и  интереса.  Очень  редко
природа во время наших прогулок не давала нам пищи для размышлений.  Книг  у
нас не было; но окружавшие нас предметы давали многое для души  и  сердца  и
представляли прекрасные иллюстрации для наших детей.
   Однажды во время одной из таких прогулок  мы  забрели  в  лес.  Это  было
ранней весной.  Мы  сели  отдохнуть  посередине  одной  лужайки,  окруженной
высокими магнолиями.  Совсем  недалеко  от  нас  находилась  густая  заросль
крупных голубых цветов. Франк, взяв за руку маленькую Марию, отправился в ту
сторону для того, чтобы нарвать букет цветов  для  матери.  Вдруг  маленькая
Мария закричала. Она хотела сорвать цветок, где в то время находилась пчела,
и насекомое, рассерженное тем, что ему помешали, отомстило, вонзив свое жало
в руку маленькой девочки.
   Осенью у нас  была  куча  работы,  и  это  не  позволило  нам  заниматься
серьезными наблюдениями над пчелами и тратить на это много времени, а  зимой
мы, естественно, не могли найти пчел, они появились только теперь, вместе  с
цветами.
   Там, где есть пчелы, должен  быть  и  мед.  Слово  "мед"  звучало  чем-то
магическим в ушах нашей маленькой общины. Пчелы и мед сделались единственной
темой наших разговоров. Не проходило пяти  секунд  без  того,  чтобы  мы  не
произносили фразу, в которой не было бы какого-нибудь упоминания  о  пчелах,
их ульях, об излюбленных ими цветах или о меде.
   Мы рассеялись между цветами для того, чтобы убедиться,  действительно  ли
пчела ужалила нашу маленькую Марию, или, быть может,  то  была  какая-нибудь
злая оса.
   Вскоре мы услышали голос Генриха.
   - Пчела, пчела! - закричал он.
   В то же время раздался и голос Франка:
   - Вот еще пчела! Вот здесь!
   - Ох, ох! - кричал, в свою очередь, Куджо, -  вот  еще  одна...  большая!
Толстая, как бык!
   По всей вероятности, недалеко от долины должен находиться улей.
   Нужно  было  отыскать  его.  Он,  без   сомнения,   помещался   в   дупле
какого-нибудь дерева. Но как найти это дерево? Все деревья были похожи  друг
на друга, и среди тысячи очень трудно было найти именно то дерево, в котором
пчелы устроили свой улей.
   К счастью, среди нас находился очень искусный охотник на  пчел:  это  был
наш небезызвестный  Куджо.  В  то  время,  когда  он  жил  в  своей  "старой
Виргинии", он срубил не одно дерево для того, чтобы извлечь из него мед, ибо
наш друг Куджо любил его не меньше, чем медведь. Разыскать "улик" для  Куджо
не составляло большого труда. Он верил в свою звезду и  имел  на  то  полное
право.
   Так как день близился к концу, то мы отложили  нашу  охоту  на  следующий
день.

XXXIV. Охота на пчел

   Теплый и ясный день благоприятствовал нашему замыслу. После  завтрака  мы
отправились на лужайку.  У  нас  было  хорошее  настроение,  мы  предвкушали
удовольствие, ожидавшее нас впереди.
   Генрих много слышал об охотниках на  пчел  и  очень  хотел  увидеть  хоть
одного из них за работой. Деревья, в которых находятся пчелиные ульи,  ничем
не отличаются от других, а отверстие, служащее входом для пчел,  расположено
обычно так высоко, что снизу его  невозможно  заметить.  Чтобы  найти  улей,
нужно тщательно осмотреть  кору,  окружающую  отверстие,  она  должна  иметь
несколько иной цвет, так как пчелы измазывают ее  пыльцой.  Но  можно  очень
долго блуждать по лесу, пока наткнешься на одно из таких деревьев.
   Настоящий охотник за пчелами не рассчитывает на случайность,  а  надеется
только  на  свою  ловкость  и  опытность.  Он  ищет  улей  почти  в   полной
уверенности, что найдет его. Как правило, пчелы  строят  ульи  невдалеке  от
лужаек, так как в густом лесу, куда с трудом проникают солнечные лучи, цветы
растут значительно реже.
   Приготовления Куджо, которому помогал Генрих, были несложны: обыкновенный
стакан,  который,  к  счастью,  оказался  в  нашем  большом  ящике;   бокал,
наполненный кленовой патокой, и небольшой пучок белых  волос,  вырванных  из
шкуры кролика.
   "Что он будет с этим делать?" - думал Генрих.  Никто  из  нас  ничего  не
знал...
   Наконец мы вышли к лужайкам. Мы добрались  до  самой  большой  из  них  и
остановились. Сняв с Помпо седло, мы привязали его к дереву, а сами пошли за
Куджо, внимательно следя за его движениями. Генрих не спускал с  него  глаз.
Куджо делал свое дело молча, с гордым сознанием того, что в данный момент он
приковывает к себе всеобщее внимание.
   В одном месте наш охотник увидел ствол увядшего дерева. Он вырезал  ножом
небольшой кусок коры в виде квадрата в несколько дюймов. В очищенное от коры
место он положил немного патоки, образовавшей небольшой кружок, величиной  с
медную монету. Затем он взял стакан и  вытер  его  углом  своего  плаща  так
тщательно, что тот блестел, как бриллиант. После этого Куджо стал  искать  в
цветах пчел, собирающих мед.
   Вскоре Куджо увидел их на подсолнечнике. Он очень тихо подошел и с  такой
ловкостью опрокинул на одну из них стакан, что пчела сразу  же  оказалась  в
плену. Затем, прикрыв стакан рукой, одетой в перчатку из кожи лани, он  унес
пчелу к дереву, где положил патоку.
   Здесь Куджо быстро приставил стакан к кружку из патоки, так  что  немного
ее оказалось в стакане.
   Испуганная пчела некоторое время с жужжанием поднималась и опускалась  по
стакану, ища выхода. Но вот ее крылья коснулись верхнего края стакана, и она
упала в патоку. Испробовав сладкой жидкости, пчела  совсем  забыла  о  своем
плене и с жадностью набросилась на сладость.
   Дав ей насытиться, Куджо сдвинул ее краем стакана и  отделил  от  патоки.
Сняв перчатки, нежно взял пчелу указательным и большим пальцами.  Пчела  как
бы обомлела от обжорства и совсем не сопротивлялась. Куджо мог делать с ней,
что угодно. Он перевернул ее  на  спину  и  поднес  несколько  волос  белого
кролика, смазанные патокой, и они сразу пристали к телу пчелы. Волоски  были
очень легкими, они нисколько не затрудняли движений пчелы.
   Сделав все это, Куджо положил пчелу на дерево.
   Она, по-видимому,  была  поражена  неожиданным  освобождением  из  плена.
Несколько мгновений она лежала неподвижно, но прикосновения теплых солнечных
лучей вскоре словно разбудили ее. Почувствовав себя свободной, пчела  быстро
улетела.
   Сначала она поднялась на высоту тридцати или сорока футов, а потом начала
летать по кругу. По пучку белых волос нам нетрудно было проследить за ней.
   Описав несколько кругов, пчела устремилась в лес. Мы следили  за  ней  до
тех пор, пока это было возможно, однако маленькая точка удалялась от  нас  с
такой быстротой, что мы быстро потеряли ее из виду. Пчела летела по  прямой,
ведущей к ее улею: вот откуда у американцев возникло  выражение  "по  полету
пчелы", как, впрочем, говорят и "по полету птицы".
   Куджо знал, что, двигаясь по прямой, пчела прилетит в  свой  улей.  Таким
образом, у него была уже одна веха на пути, ведущем  к  улью:  это  было  то
место, где мы находились.
   Куджо  ножом  провел  черту  от  дерева,  с  которого  улетела  пчела,  в
направлении ее полета.
   Выбрав другое дерево,  на  расстоянии  приблизительно  двухсот  шагов  от
первого, он опять надрезал кору, смазал оголенное место патокой, как это  он
проделал в первый раз, поймал новую пчелу,  положил  ее  в  стакан,  дал  ей
насосаться патоки, прилепил к ее брюшку пучок белых волосков и дал  улететь.
К нашему удивлению, эта пчела улетела в другую сторону.
   - Это хорошо, - сказал Куджо, - вместо одного улья у нас будет целых два.
   Он отметил чертой направление, в котором улетела вторая пчела.
   Затем, не меняя дерева, поймал третью пчелу и проделал с ней то же, что с
первыми двумя; эта полетела по новому направлению.
   - Хорошо, хорошо, господин! - закричал Куджо. - Эта  долина  полна  меда:
три улья вместо одного!
   Куджо провел еще одну черту.
   Он поймал четвертую пчелу; эта уже принадлежала, без сомнения, тому улью,
куда улетела первая пчела.
   У нас было достаточно времени, чтобы разобраться в  том,  что  делал  наш
слуга, и мы уже могли ему даже помогать.
   Нам надо было определить точку пересечения двух прямых линий, по  которым
полетели первая и четвертая пчела. Вершину этого треугольника нетрудно  было
найти. Двое из нас стали в точках отправления пчел, а  третьему  нужно  было
идти в одном из  этих  направлений.  Как  только  он  оказался  бы  в  точке
пересечения, двое других должны были окриком остановить его:  здесь  и  надо
было искать улей.
   Куджо поставил Генриха в точке отправления первой пчелы, а сам  пошел  по
направлению условно проведенной черты до самого леса. Там он топором  сделал
на одном дереве насечку, такие же  насечки  сделал  и  на  других  деревьях,
росших вдоль этого направления. Затем  вернулся  и  попросил  Франка  занять
место у точки  отправления  четвертой  пчелы.  Отправившись  по  направлению
полета четвертой пчелы, он стал намечать деревья. Мы присоединились к нему.
   Приблизительно в двухстах  шагах  от  лужайки  обе  линии  стали  заметно
приближаться одна к другой. Мы увидели  несколько  больших  деревьев.  Куджо
словно инстинктивно почувствовал, что именно в  этих  деревьях  должны  быть
пчелиные ульи. Он стал внимательно осматривать  их  верхушки.  Мы  тоже  ему
помогали, стараясь отыскать пчел,  которые  должны  были  летать  достаточно
высоко.
   Через несколько минут Куджо радостно вскрикнул. Охота увенчалась успехом:
он нашел дерево, в котором был улей.
   Улей или, вернее,  отверстие,  ведшее  в  улей,  находилось  на  верхушке
большой сикоморы. Мы заметили обесцвеченную кору, увидели пчел, влетавших  и
вылетавших из улья. Это было огромное дерево с таким большим дуплом,  что  в
нем свободно мог бы стоять человек во  весь  свой  рост.  В  этом-то  дупле,
несомненно, и находился улей.
   Было уже поздно, и поэтому мы решили отложить добычу меда  до  следующего
дня и вернулись домой.

XXXV. Похититель меда

   Срубить и распилить дерево нетрудно, но отобрать мед у  семи  или  восьми
тысяч пчел, вооруженных жалами, представляло очень сложную  задачу.  Серы  у
нас не было, да если бы и была, вряд ли мы могли бы ею воспользоваться,  так
как гнездо находилось слишком высоко. А если бы срубили дерево, то еще  надо
было преодолеть страх перед пчелами и подойти к нему...
   Но Куджо знал, как усыпить пчел и отнять у них  мед,  не  подвергая  себя
особой опасности. По его указанию мы приготовили две пары  рукавиц  из  кожи
лани. Одна пара перчаток предназначалась мне, другая - Куджо. Только Куджо и
я должны были  заниматься  собиранием  меда,  а  всем  остальным  надо  было
держаться в стороне.
   Кроме рукавиц мы взяли и кожаные маски, привязывавшиеся ремнями. Прибавив
к этому еще и кожаные плащи, мы уже чувствовали, что пчелы нам не страшны.
   Мы взяли также топор и несколько кувшинов для меда.
   Прибыв на лужайку, мы сняли седло с Помпо и привязали его к  дереву,  как
делали накануне. Мы боялись подвести его ближе, чтобы рассерженные пчелы  не
вздумали вдруг выместить свой гнев  на  нем.  Взяв  все  принадлежности,  мы
направились к дереву. Через несколько минут я и Куджо были уже у цели.
   Подняв головы, мы заметили, что среди пчел царит невероятное возбуждение.
Благодаря тихой погоде мы очень хорошо слышали их тревожное жужжание.
   - Смотрите, господин, - сказал Куджо после некоторого  замешательства,  -
можно предположить, что пчелы встревожены присутствием какого-то врага.
   Но никого нигде не было видно.
   День стоял очень жаркий; до сих пор здесь  еще  ни  разу  не  было  такой
высокой температуры. По всей вероятности, подумали мы, высокая температура и
заставила пчел вылететь из улья.  Не  находя  иного  объяснения,  мы