была встречена.
   Моя мысль заключалась в том, чтобы поймать диких  животных  и  попытаться
приручить их; если это нам удастся, то это принесет нам немало пользы.
   К  осуществлению  этого  плана  меня  побуждали  различные   соображения.
Во-первых, я стал замечать, что хотя в нашей долине  много  различных  видов
ланей, но число экземпляров каждого вида было весьма ограничено, и было мало
вероятно, чтобы их число  значительно  возросло  в  будущем.  Многочисленные
хищные  звери,  посещавшие  наши  места,  каждый  раз  производили  страшные
опустошения и истребляли огромное количество  ланей.  Кроме  того,  с  нашим
прибытием они приобрели нового врага, который объявил им беспощадную войну.
   Было очевидно, что если мы не предпримем  чрезвычайных  мер,  то  лань  в
скором времени станет в нашей долине большой редкостью и сделается  до  того
дикой, что к ней нельзя будет  подступиться.  Мы  знали,  что  запас  нашего
пороха скоро иссякнет, и тогда ни к чему  будут  наши  ружья.  Наши  луки  и
стрелы были не очень страшны для диких зверей.
   Быть может, нам удастся изучить  привычки  этих  плотоядных  и  брать  их
живыми без помощи пороха и ружей. Это было  бы  одним  из  главных  и  самых
полезных наших занятий. Это избавило бы нас от тех трудностей и  опасностей,
которым мы подвергали себя, охотясь в лесу.
   На этот счет у меня было еще одно соображение.
   У меня было сильное желание изучить жизнь четвероногих, я страстно  хотел
основательно познакомиться с привычками и нравами диких животных. Поэтому  я
не хотел ограничиться лишь теми животными, которых мы  могли  употреблять  в
пищу, а решил включить в свою коллекцию  всех  тех  животных,  каких  только
удастся поймать, как травоядных, так и хищных.
   От осуществления этих планов нисколько не  должна  была  пострадать  наша
главная цель, наши виды  на  богатство  в  будущем,  -  накопление  бобровых
шкурок. Бобры, между прочим, большого труда нам не стоили. Обработка их шкур
и забота о их сохранении отнимали у нас лишь незначительную часть времени.
   Особенно близко к сердцу принял мои планы Генрих,  он  отнесся  к  ним  с
большим  пониманием,  чем  другие.  Как  и  я,  он  был  большим   любителем
четвероногих.
   Франк, наоборот, был страстным любителем птиц, и он попросил  включить  в
наш зверинец и представителей пернатого царства. Мы, естественно, охотно  на
это согласились.
   У Марии тоже был свой план. Она  задумала  собрать  коллекцию  листьев  и
плодов всех деревьев и  травянистых  растений,  и  исследовать  их  по  всем
правилам науки, - одним словом, она решила устроить  настоящий  ботанический
сад.
   Каждый из нас выбрал себе  занятие.  Генрих  и  я  являлись  укротителями
зверей,  Франк  получил  прозвище  воспитателя  птиц,  а  Мария  -   главной
садовницы. На долю Куджо  выпала  очень  серьезная  задача:  он  должен  был
окружить плетнем два участка: один для парка,  где  мы  могли  бы  содержать
ланей, другой - для ботанического сада. Он изготовил капканы  и  клетки:  он
занимался как раз  тем  делом,  которое  он  знал  в  совершенстве.  Мы  все
нуждались в его услугах для того, чтобы привести в исполнение свои планы.

XXIX. Охота на зверей и на птиц

   Генриху сразу повезло: ему в  скором  времени  удалось  поймать  в  дупле
одного дерева чету серых белок. Для них была приготовлена большая клетка,  и
скоро они так прквыкли к нам и так приручились, что стали брать из наших рук
орехи, которые мы им  подносили.  Эти  маленькие  животные  никакой  пользы,
правда,  не  приносили,  но  зато  очень   нас   забавляли.   Было   большим
удовольствием наблюдать за ними.
   Немного спустя счастье улыбнулось и Франку,  его  добыча  имела  для  нас
важное значение. Он в течение  нескольких  дней  не  спускал  глаз  с  диких
индюков, надеясь схватить их живыми. Он поставил недалеко  от  дома  особого
рода  капкан,  известный  в  Америке  под  названием  "деревянной  западни".
Изобретение отличалось простотой и незатейливостью. Этот капкан  состоял  из
брусков,  какие  употреблял  Куджо  для   устройства   оград.   Эти   бруски
накладывались  друг  на  друга,  образуя  квадратный  колодец.   На   высоте
обыкновенной  ограды  помещены  были  другие,  более  толстые  бруски  таким
образом, чтобы индюки, попав туда, не имели возможности выскочить. Но  в  то
же время эти бруски не очень плотно прилегали друг к другу для  того,  чтобы
не сделать западню слишком темной и непривлекательной для индюков.
   Благодаря частым упражнениям наш ловец птиц достиг такого совершенства  в
подражании кудахтанью старых  индюков,  кудахтал  так  естественно,  что  на
некотором расстоянии невозможно было  отличить  его  от  настоящего  индюка.
Благодаря этому он мог сзывать индюков на очень близкое  расстояние  к  тому
месту, где он скрывался. Но зерна и коренья, находившиеся  в  западне,  были
недостаточно заманчивы для  индюков,  чтобы  побудить  их  войти  в  капкан.
Наконец, он прибегнул к крайнему средству; это  средство  должно  было  либо
привести к успеху, либо, в случае неудачи, Франку пришлось бы отказаться  от
своего плана.
   Он из лука убил одного индюка и положил его в западню таким образом,  что
тот  казался  живым  и  клюющим  зерна.  Затем  он  удалился  на   некоторое
расстояние, спрятался в кустарнике и начал кудахтать. Скоро  показалось  три
больших индюка, они с большой осторожностью выходили из леса. Как все  дикие
индюки, они шли с вытянутыми шеями  и  походили  на  страусов.  Наконец  они
заметили  западню,  увидели  в  ней  индюка,  клюющего  зерна,  без   боязни
приблизились к ней и обошли ее со всех сторон, ища входа.  Франк  следил  за
всеми их движениями. Его беспокойство и волнение длилось,  однако,  недолго:
три большие птицы без колебаний бросились  в  эту  своеобразную  воронку  и,
таким образом, очутились в западне. Тогда Франк  вышел  из  своей  засады  и
закрыл вход в западню. Затем он через бруски связал индюков, вытащил  их  из
западни и с добычей на плечах пришел к нам с торжествующим видом победителя.
Мы сожалели только о том, что наши три птицы оказались старыми самцами.
   Но удача следующего дня сгладила эту неприятность. Направляясь на заре  к
своей западне.  Франк  издалека  увидел  в  ней  живую  индюшку,  окруженную
маленькими индюшатами. Часть индюшат были внутри западни, а  часть  вне  ее,
так как  они  могли  свободно  входить  и  выходить  через  отверстия  между
брусками, тогда как их мать тщетно напрягала все свои усилия для того, чтобы
выйти из западни.
   Не решаясь приблизиться один из боязни испугать индюшат,  Франк  вернулся
домой для того, чтобы позвать на помощь Генриха, Куджо и меня.  Мы  взяли  с
собой  полотно  нашей  повозки  и  два  одеяла.   Приближались   с   крайней
осторожностью, так как эта добыча имела для нас особенно важное значение,  и
мы не хотели потерять хотя бы одного индюшонка, желая  сразу  увеличить  наш
птичник. Когда мы  были  совсем  рядом  с  клеткой,  мы  разделились.  Затем
окружили западню со всех  сторон,  и  когда  индюшата  бросились  бежать  от
преследователей, накрыли их полотном и одеялами. Мы схватили индюшку и  всех
индюшат, которых оказалось восемнадцать штук! Какая удача!
   Для индюшки и индюшат мы построили отдельную клетку  неподалеку  от  той,
где помещались  три  старых  индюка.  Эту  клетку  мы  построили  с  большей
тщательностью:  бруски  были  плотно  сложены,  чтобы  индюшата  не   смогли
пролезть.
   Франк поместил в западне одного из трех пойманных  им  индюков,  привязав
его за лапу к бруску. Благодаря этому, ему  удалось  поймать  еще  несколько
птиц, но в конце концов птицы сделались более осторожными и  стали  избегать
западню.
   "Население" нашего птичника росло с каждым днем. Франк  нашел,  что  кора
американского остролиста, ilex opaca, смоченная в воде и надлежащим  образом
обработанная, дает превосходный клей. Он устроил большую клеть и разделил ее
на много отделений, так что каждый вид птиц имел свое  отдельное  помещение.
Вскоре клеть наполнилась различными представителями пернатого царства: здесь
были и голубые сойки, и виргинские соловьи,  и  всевозможные  виды  голубей.
Здесь было  также  несколько  Каролинских  попугаев.  Франку  удалось  также
поймать одну очень редкую  птицу,  которая  у  индейцев  известна,  как  мне
кажется, под именем "Wakon". Хвост ее, как у  райских  птиц  Старого  Света,
украшен несколькими длинными перьями. В нашей клети были и другие  маленькие
птички с ярко окрашенными и блестящими перьями.
   В другой клетке помещался особняком один пернатый  жилец,  который,  если
судить по его внешности, не  имел  никакого  права  на  привилегию  занимать
отдельное помещение. Он был сероватого цвета и похож был  на  трясогузку.  С
черными длинными лапами и грязного оттенка  когтями,  он  казался  столь  же
обыкновенным, как воробей. При первом взгляде на него нельзя сказать,  чтобы
он заслуживал особенного внимания. Но как только  он  открывал  свой  черный
клюв и начинал издавать звуки, тотчас забывалось  то  скверное  впечатление,
которое производил его наружный вид. Тогда ни блестящие крылья  попугая,  ни
грациозная форма голубой сойки, ничто не привлекало нашего внимания. Мы  все
забывали для того,  чтобы  упиваться  мелодичным  голосом  нашего  пернатого
певца. Мы заметили, что он подражает  всем  звукам,  которые  слышит  вокруг
себя. Когда он услышит пение другой птицы, то начинает петь более громким  и
более сильным голосом, заставляя певца замолчать. Нет  нужды  говорить,  что
это был дрозд-пересмешник, соловей Америки.
   В то время, когда Франк с каждым днем  увеличивал  свою  коллекцию  птиц,
Генрих не дремал и не отставал со своими четвероногими. У него в клетке было
уже пять видов белок: серая, черная и красная, - это живущие на деревьях,  и
две разновидности, живущие на земле. Одну из них он поймал  в  степи,  между
корнями полыни. Это было красивое маленькое животное,  размерами  не  больше
мыши, пятнистое, как маленькая зебра. У естествоиспытателей вы не найдете ни
одного описания этого красивого  животного.  Этот  зверек  был  нашим  общим
любимцем. Особенно забавлялись с ним Луиза  и  маленькая  Мария.  Оно  очень
привыкло к нам и спало на коленях детей, как прирученная мышь.

XXX. Дикобраз

   Мы решили заняться и рыбной ловлей. Куджо обнаружил, что в ручье  водятся
много видов различных  рыб,  ему  даже  не  раз  удавалось  ловить  их.  Они
совершенно отличались от обыкновенных рыб, но их мясо было очень вкусно.
   Куджо было известно одно место, очень богатое рыбой. Мы подготовили  себе
леску из дикого льна, растущего в нашей долине. Это растение  встречается  в
окрестностях, прилегающих к Скалистым горам. Палочки для удочек  мы  сделали
из камыша,  в  изобилии  растущего  в  этих  местах.  Крючками  служили  нам
изогнутые иглы, а приманкой - различные травы.
   Мы отправились на рыбную ловлю. Франк и Генрих тащили все принадлежности.
Куджо  и  я  несли  на  руках  детей,  а  Мария  всю  дорогу   рассматривала
попадавшиеся ей растения. Кастор и Поллукс, понятно, тоже следовали за нами.
Куджо служил нам проводником. Он вел нас лесом  к  облюбованному  им  месту,
которое он выбрал для рыбной ловли. Мы шли уже около  четверти  часа.  Вдруг
раздался голос моей жены. Все остановились. Мария пальцем указывала на  одно
из деревьев.
   - Что такое, мама? - спросил Генрих.
   - Я вижу, - ответила моя жена, - что эти места посетило животное, которое
любит все разрушать. Посмотрите сюда.
   Мария указала нам на группу молодых хлопчатников, у которых кора и листья
были обгрызаны. Можно было подумать, что их обгрызли козы. Некоторые из этих
кустов  уже  завяли,  другие,  недавно,  по-видимому,  обгрызанные,   слегка
подвяли, но видно было, что скоро они разделят участь первых.
   - Мама, я понимаю, что ты хочешь сказать, - обратился к ней Генрих, - это
работа какого-нибудь грызуна... Но что это может быть за  грызун?  Бобры  не
лазят по деревьям, и я уверен, что ни белки, ни опоссумы не  могут  привести
кору дерева в такое состояние.
   - Это действительно не они, ваш отец скажет,  какое  животное  могло  так
разрушить эти молодые деревца, которые,  как  вы  видите,  составляют  самый
красивый вид хлопчатников.
   Мы обошли кругом обгрызанный кустарник. Очень скоро на  земле  показалось
животное, которое мы искали. Оно  имело  около  трех  футов  в  длину,  было
довольно толстым и широким сзади, спина его выдавалась. Голова  и  нос  были
очень малы по сравнению с размерами его тела. Его короткие и крепкие лапы  с
длинными когтями виднелись из-под густой шерсти. Зверь ползал  по  земле  и,
по-видимому, заметил, что мы приближаемся к нему, ибо хотел скрыться в нору,
но он бегал не так быстро, чтобы ускользнуть от нас.
   Как только я заметил зверька и увидел, что он на земле, а не  на  ветвях,
где я ожидал его найти, я повернулся для того, чтобы удержать собак. Но было
уже слишком поздно. При приближении  собак  животное  остановилось,  уткнуло
голову в грудину и вдруг сделалось вдвое больше, чем  в  своем  естественном
состоянии. В грозном возбуждении оно вертело густым  хвостом  из  стороны  в
сторону.
   Тогда мы увидели, что то, что мы раньше приняли за  густую  шерсть,  было
настоящей броней из длинных игл, и Генрих закричал:
   - Дикобраз! Дикобраз!
   Собаки, к своему несчастью, не знали, что это такое. Они вернулись к нам,
испуская жалобный вой.  Их  ноздри,  губы  и  челюсти  были  усеяны  острыми
колючками! Однако, дикобраз все  время  отступал  и,  добравшись  до  одного
дерева, стал взбираться наверх. Но Куджо, рассерженный тем, что его  любимым
собакам досталось от дикобраза, бросился за ним и уложил его на месте  своим
копьем.
   После истории со скунсом Генрих стал  более  осторожным  и  не  отважился
приблизиться к дикобразу.  Ему  когда-то  говорили,  что  дикобраз  обладает
способностью отбрасывать свои колючки на некоторое  расстояние  и  орудовать
ими, как стрелами. Франк спросил меня, правда ли это.
   - Нет, - ответил  я,  -  это  одна  из  тех  сказок,  которые  так  любил
рассказывать знаменитый  естествоиспытатель  Бюффон.  Иглы  дикобраза  могут
пристать лишь в случае, если к нему приблизиться вплотную, как сделали  наши
собаки. Дикобраз иногда защищается со страшной  жестокостью.  Это  животное,
питающееся исключительно древесной корой и листьями, часто причиняет  смерть
своим врагам. Иногда в лесу находят кугуаров,  околевших  от  уколов  иглами
дикобраза. То же случается иногда с рысью, собакой и волком.
   Я рассказал детям все, что знал о жизни дикобраза.  Но,  некоторое  время
спустя, один случай, очевидцами которого были Генрих и я, убедил нас в  том,
что дикобраз, несмотря на свою колючую броню, имеет  врага,  который  иногда
может погубить его.

XXXI. Большой бой между куницей и дикобразом

   Это было посреди зимы. Земля была покрыта тонким слоем  снега.  Его  было
ровно столько, сколько нужно для того, чтобы на нем явственно отпечатывались
следы животных. Это побудило нас отправиться на охоту. Я и Генрих  пошли  по
следам двух ланей, которые ночью прошли через нашу лужайку.
   След тянулся вдоль всего озера. Кастор и Поллукс были с нами. Но во время
охоты мы обычно вели их на  поводке,  в  противном  случае,  они  могли  бы,
забегая вперед, испугать животных.
   Приблизительно на расстоянии мили от нашего дома  мы  увидели,  что  лани
перешли через ручей. Мы уже собирались сами пересечь  его,  как  вдруг  наше
внимание было привлечено особенным следом, он вел по направлению к лесу. Это
были следы человеческих ног! Следы детей!
   Вы можете себе представить, каково было наше удивление. Эти  следы  имели
около пяти дюймов в длину  и  походили  на  следы  ребенка  пяти-шести  лет,
ступающего босыми ногами. Следы были двойные, и похоже было на то, что  двое
детей шли рядом по одной и той же дороге. Что бы  это  значило?  Были  ли  в
долине другие человеческие существа, кроме нас? Были ли это следы  индейских
детей?
   Мы отказались от погони за ланями для того, чтобы раскрыть эту тайну.  Мы
пришли на место, покрытое более толстым слоем снега, где отпечатки выступали
еще явственнее. Я остановился, чтобы подробно рассмотреть следы и  убедиться
в том, на самом ли деле  это  отпечатки  человеческих  ступней  или  нет.  Я
увидел, что в одном месте  отпечаталось  пять  пальцев,  а  в  другом  всего
четыре. Тогда я стал еще  внимательнее  рассматривать  отпечатки  пальцев  и
заметил, что каждый из них оставил на снегу едва  заметный  след  от  когтя,
по-видимому, когти были покрыты шерстью.  Значит,  это  следы  не  детей,  а
какого-нибудь животного.
   Любопытно было узнать, какое животное причинило нам столько  хлопот.  Нам
пришлось  идти  недолго.  Приблизительно  в  ста  шагах  мы  увидели  группу
хлопчатников. При первом взгляде мы заметили, что  они  ощипаны  дикобразом.
Вся  загадка  была  разгадана.  Я  вспомнил,  что  дикобраз  принадлежит   к
стопоходящим, с пятью пальцами на задних лапах и четырьмя на передних.
   Нам несколько досадно стало, что мы из-за такого  пустяка  отказались  от
погони за  ланями.  Дикобраз  между  тем  на  некотором  расстоянии  от  нас
карабкался по  ветвям  одного  дерева.  Вдруг  показалось  другое  животное,
совершенно на него не похожее.
   Оно имело около трех  футов  в  длину.  Голова  у  него  была  широкая  и
несколько приплюснутая, уши короткие и прямые. Мордой своей зверь  несколько
походил на собаку. Короткие крепкие лапы и  вытянутое  туловище  говорили  о
ловкости и силе. Его шкура светло-красного цвета  была  испещрена  на  груди
большими пятнами. Спина, лапы, ступни, нос и хвост были более темного цвета.
Можно было сказать, что это крупная ласка.
   На самом деле это была большая американская куница. Мы  остановились  для
того, чтобы понаблюдать за ней.
   Дикобраз еще не успел  заметить  своего  врага,  до  того  он  занят  был
ощипыванием коры с хлопчатника. Куница бегом направилась к  дереву.  Заметив
ее, дикобраз испустил резкий и жалобный  крик.  Видно  было,  что  он  объят
ужасом.  Однако,  вместо  того,  чтобы  оставаться   на   дереве,   как   мы
предполагали, он к немалому нашему изумлению, бросился на землю и упал почти
под носом своего врага. Объясняется это очень просто: оставаясь  на  ветвях,
из которых многие были очень тонкие, дикобраз  не  мог  бы  предохранить  от
острых  зубов  своего  врага  незащищенные  части  тела  -  грудь  и  живот,
совершенно не покрытые иглами. Упав на землю, дикобраз  свернулся,  выставив
во все стороны страшные орудия защиты.
   Куница начала бегать вокруг дикобраза, с ловкостью  изгибая  свое  гибкое
тело, время от времени выставляя свои зубы и мурлыча, как кошка. Мы  думали,
что она вот-вот бросится на свою жертву. Но куница слишком  хорошо  понимала
опасность своего положения и находилась, по-видимому, в большом затруднении,
не зная, как начать нападение.
   Что касается дикобраза, то он был  неподвижен,  только  хвостом  шевелил.
Голова и лапы были совершенно скрыты.
   Что же предприняла куница?
   Побегав вокруг,  она  остановилась  позади  дикобраза,  так  что  ее  нос
отделяло от хвоста дикобраза лишь расстояние  в  несколько  дюймов.  Она  не
шевелилась.
   Дикобраз, который не мог видеть, что делается позади  него,  быть  может,
подумал, что куница ушла; его хвост ударял землю уже не с такой  силой,  как
раньше, и, наконец, он совершенно затих.
   Этого только и ожидала куница. Она мигом впилась зубами в конец хвоста.
   Дикобраз стал издавать жалобные крики,  но  они,  конечно,  мало  трогали
куницу, она начала тащить дикобраза  за  хвост  и  дотащила  его  до  одного
дерева, ветви которого находились не очень высоко над землей.
   Дикобраз не мог  оказать  никакого  сопротивления;  его  лапы  беспомощно
скользили по снегу. Куница была сильнее его.
   Дотащив дикобраза до дерева, куница начала подыматься вве