транно... Что могло задержать его и  помешать
явиться в  назначенное  время?  Неужели  ему  не  удалось  захватить  лошадь
кого-либо из тех дураков? Уж  не  случилось  ли  что-нибудь  непредвиденное,
заставившее болванов усомниться в Вабоге  и  лишить  его  свободы  или  даже
жизни?.. Это было бы очень неприятно".
   Снова зажигая погасшую трубку, молодой человек продолжал свои размышления
уже вслух:
   - Э, не все ли равно! - почти во  весь  голос  воскликнул  он.  -  Явится
Вабога или нет, я все-таки сделаю, что задумал, и нападу на тех сегодня  же,
перед рассветом... О, какое это будет счастье! Наконец-то я буду  отомщен  -
через столько лет... О, если бы мне удалось взять их всех  живыми!  Да,  они
должны быть в моей власти, иначе торжество окажется  неполным;  обыкновенная
смерть для них - слишком слабое наказание. Только живым противникам  я  могу
достойно отплатить за все, из-за чего столько перестрадал...
   Адская улыбка искривила его красивые губы. Взглянув еще  раз  в  открытую
даль, он бросил трубку, положил руки под  голову  и,  снова  уставившись  на
луну, пробормотал:
   - Не напрасно ли я доверился этому  Вабоге?  Да  и  кого  еще  я  мог  бы
выбрать? Из всех моих молодцов лишь  он  хорошо  знает  английский  и  умеет
втереться в доверие к бледнолицым. Зато во всем остальном он глуп. Наверное,
по глупости и попал впросак... А что, если он  меня  предал?  Впрочем,  едва
ли... Скорей они заподозрили, что Вабога мой человек, и убили его... Нет, он
не мог мне изменить. Во-первых, боится меня и знает,  что  ему  от  меня  не
скрыться, а во-вторых, ненавидит белых не меньше меня по  тем  же  причинам,
что и я... Но как бы там ни было, им не уйти от меня и  никогда  не  достичь
своей цели!
   Молодой  человек  вдруг  прервал  свой  монолог,  привстал   немного   и,
повернувшись к реке, напряг слух  и  зрение.  Оттуда  донесся  глухой  топот
копыт. С каждым мгновением он становился ближе и отчетливее.
   В глазах вождя засверкала дикая радость. Но, боясь обмануться, он все  же
наклонился, раздвинул траву и приложил ухо к земле.
   Через несколько секунд он снова приподнялся и прошептал:
   - Скачет какой-то всадник; наверное, это Вабога. Больше некому...
   Вождь встал и сделал несколько шагов в том направлении, откуда должен был
появиться всадник.
   Почти до самой реки тянулась цепь небольших холмов, покрытых кустарником.
На одной из этих возвышенностей, там, где земля  точно  сливалась  с  небом,
острый  глаз  молодого  вождя  различил  силуэт  лошади  с  сидящим  на  ней
всадником. Не привыкший к жизни в прериях ничего не рассмотрел бы  на  таком
расстоянии, даже при ярком солнечном свете.
   Лошадь со всадником приближались,  но  расстояние  между  ними  и  вождем
индейцев было еще достаточно велико, чтобы узнать сидевшего на коне.
   Вдруг с той стороны, откуда приближался всадник, послышался  лай  собаки,
сопровождаемый громким, протяжным и зловещим воем, похожим  на  вой  степных
волков. Он повторялся через определенные промежутки времени и  с  различными
интонациями. По этой причине индейский  вождь  заключил,  что  звуки  издает
человек.

V. Предатель

   Вождь наконец-то понял, что означал услышанный им  вой.  Оглянувшись,  он
увидел недалеко  от  себя  человека,  повторявшего  такие  же  звуки,  какие
доносились со стороны всадника.
   Очевидно, волчий вой был  условным  сигналом  между  часовыми  индейского
лагеря и тем, кого ожидали. Вождя же почему-то не предупредили об этом, и он
заподозрил неладное.
   Через несколько минут всадник приблизился настолько, что его  можно  было
легко рассмотреть: одет он был  по-европейски,  хотя  лицо  явно  индейского
типа. Обменявшись на скаку несколькими словами с ближайшим к  нему  часовым,
гость круто осадил взмыленного коня перед самым вождем.
   - Вабога не держит слово: он опоздал на  свидание,  -  с  легким  упреком
сказал вождь по-индейски. - Уже за полночь, а  ведь  Вабога  знает,  что  мы
должны напасть на переселенцев до восхода солнца.
   - Желтый вождь  напрасно  беспокоится  о  времени,  -  спокойно  возразил
индеец. - По совету  Вабоги  бледнолицые  остановились  на  ночь  неподалеку
отсюда. Вабога опоздал не по своей вине...
   - А по чьей же?
   - Бледнолицые стали подозревать, что у Вабоги два языка, и держали его  в
плену своими глазами. Вабога едва сумел уйти. Вчера утром  по  пути  в  форт
Сен-Врэ бледнолицым встретились трапперы. Они пробыли в лагере  переселенцев
до полудня. Уши Вабоги не слыхали, что говорили между собой бледнолицые,  но
сразу после этого за ним стали зорко следить.
   - Кто такие эти трапперы?
   - Вабога их не знал.
   - Жаль! Я бы отплатил им за то, что вмешались не в свое дело!
   - Следовало бы. Языки у трапперов длинные и ядовитые.
   - Как же переселенцы согласились остановиться в месте, выбранном Вабогой,
если они перестали доверять ему?
   - Вабога тоже имеет язык и хорошо им  работает.  Бледнолицые  последовали
его совету, надеясь, в случае чего, на свои глаза.
   - Где стоянка?
   - Там, где приказал Желтый вождь, - на берегу реки.
   - Сколько туда езды?
   - Час, если ехать осторожно, и не более получаса, если  мчаться  во  весь
опор.
   - Хорошо. Много их?
   - Девять бледнолицых, не считая женщин и детей. А чернокожих - раз в пять
больше.
   - Чернокожие в счет не идут! Говори мне только о бледнолицых.
   - Вожак каравана - человек лет шестидесяти. Раньше  он  был  плантатором.
Вабога узнал его... Вабога помнит этого бледнолицего с тех  пор,  как  играл
маленьким на другом берегу большой реки в прекрасной стране  своих  предков,
из которой его изгнали бледнолицые.
   - Этот плантатор с семьей или сам?
   - При нем сын лет двадцати четырех, такой же негодяй, как он, а еще дочь,
не похожая ни на отца, ни на брата. Это настоящая женщина:  прекрасная,  как
степной цветок, и добрая, как солнце, освещающее и согревающее всех.
   "Я не ошибся: это она! Час мести, наконец, пробил!" -  подумал  про  себя
вождь.
   Глаза его сверкнули радостью, а по губам пробежала торжествующая улыбка.
   - А кто их спутники? Или, по крайней мере, как они выглядят? -  продолжал
он вслух прежним тоном.
   - Есть еще высокий силач лет под пятьдесят. Он, похоже,  помощник  вожака
каравана. Сердце у него жестокое, как у плантатора: все время  бьет  длинным
бичом негров, которые не поспевают за повозками.
   - Узнаю этого человека по твоему описанию. Если это тот самый, то  и  ему
несдобровать.
   - Остальные шесть...
   - Об этих можешь не говорить. Скажи только, как они вооружены и можно  ли
ждать от них сильного сопротивления?
   - Оружие у них есть, но не думаю, чтобы они дали серьезный отпор.
   - Хорошо. А как полагаешь, Вабога, мы сможем взять их живыми?
   - Всех?
   - Главным образом, первых четверых?
   - Думаю, это будет нетрудно.
   - Отлично. Больше мне ничего не  нужно,  -  произнес  вождь  и,  возвысив
голос, крикнул своим воинам (кое-кто из них уже не спал):
   - Поднимайтесь и в путь! Хоктав (хоктав - название  племени,  к  которому
принадлежал Вабога) проведет нас туда, где  можно  рассчитывать  на  хорошую
добычу.
   Пока воины вставали, поднимали свои  плащи  и  оружие,  седлали  лошадей,
слуга привел вождю коня, накинул на плечи молодого человека мантию  и  помог
ему вскочить в стремя.
   Не прошло и десяти минут, как  отряд  индейских  воинов  покинул  лагерь.
Самому образцовому кавалерийскому отряду понадобилось бы на это вдвое больше
времени.
   Как известно, переселенцы устроили на берегу реки Бижу-Крик  нечто  вроде
корраля из своих повозок.
   Хотя место для стоянки и было выбрано проводником,  но  заслужило  полное
одобрение  переселенцев;  оно  находилось  в  подковообразном  изгибе  реки,
окружавшей его с трех сторон.
   Трава, росшая в этом месте, была густой,  высокой  и  ровной,  словно  ее
постоянно подстригали.
   Река  здесь  оказалась  неширокой,  но  довольно  глубокой;   берега   же
отличались такой крутизной, что, похоже, тут невозможно и высадиться.
   Пожалуй, более удобного места для стоянки нельзя и подыскать, тем  более,
что само пространство, окруженное водой, невелико, а потому очень удобно для
защиты.
   В сущности, Вабога несколько преувеличивал, говоря индейскому вождю,  что
переселенцы не доверяют ему. У них не было причины ему не доверять.  До  сих
пор он вел их, как надлежит, они видели  уже  Скалистые  горы,  за  которыми
нечего было опасаться.
   Да и что он мог бы сделать им? Отдать в руки дикарей? Но с  какой  целью?
Ведь он принадлежал к племени хоктавов,  которое  никогда  не  враждовало  с
белыми. К тому же обстоятельство, что проводник бегло говорит  по-английски,
доказывало, что он провел большую часть жизни среди белых и близко сошелся с
ними.
   Словом, никаких оснований подозревать проводника у переселенцев не было.
   Хотя  трапперы  и  убеждали,  что  хоктав  -  человек  сомнительный,   но
переселенцы не придали  этому  значения,  они  были  уверены,  что  трапперы
настроены против  индейцев,  или  причиной  тому  профессиональная  зависть,
поскольку Вабога тоже прекрасный охотник. Могло быть  и  так,  что  трапперы
просто решили попугать переселенцев, дабы потом посмеяться над ними.
   Один  только  Снивели  сомневался  в  честности  Вабоги.  Проводник   жил
когда-то, как сам Снивели и его товарищи, во внутренних равнинах  Миссисипи,
а это бывшему надсмотрщику плантации казалось плохой рекомендацией.
   Кроме того, Снивели  находил  странным,  почему  это  Вабога  посоветовал
устроить стоянку в стороне от караванного пути,  на  котором  было  все-таки
безопаснее.
   Бывший надсмотрщик сообщил кое-кому из спутников о своих подозрениях,  но
те решили, что он напрасно беспокоится:  хоктаву  не  было  никакого  смысла
предавать  их,  ведь  ему  обещали  довольно  приличную  награду,  если   он
благополучно доведет караван до Скалистых гор. Да и на протяжении всего пути
он не подавал ни малейшего повода для подозрений.
   Снивели замолчал, но дал себе слово следить за индейцем, особенно  ночью.
И действительно, Снивели дольше всех не спал,  из-за  чего  Вабога,  отлично
видевший это, не мог вовремя уйти из  лагеря.  Однако  в  полночь  усталость
взяла  свое:  заснул  и  Снивели.  Убедившись,  что  бывший  надсмотрщик  не
притворяется, а действительно спит, индеец подкрался  к  одной  из  лошадей,
пасшихся в загоне, и  осторожно  отвязал  ее.  Отведя  лошадь  на  некоторое
расстояние от лагеря, он вскочил на нее и помчался.
   Шум быстрой реки заглушил лошадиный топот, никто ничего не  заметил.  Тем
не менее,  почти  перед  самым  утром  простой  случай  открыл  исчезновение
проводника.
   Лошадь, которую взял Вабога, имела жеребенка. Часа через два после  того,
как мать покинула его, малыш проснулся и, не найдя ее  рядом,  принялся  так
ржать и бегать взад-вперед по загону, что разбудил одного  из  переселенцев.
Тот вскочил и, сообразив, в чем дело, разбудил товарищей.
   - Вставайте! - кричал он. - Проводник исчез вместе с лошадью!
   Этих слов было достаточно, чтобы всполошить весь лагерь.
   В первую минуту все растерялись и не знали, что  предпринять.  Женщины  и
дети подняли плач и крик, которому усердно вторили негры.
   Лишь Снивели не утратил хладнокровия. Успокоив кое-как своих спутников он
посоветовал им приготовиться на всякий случай к защите.
   Едва успели восстановить в лагере порядок, как один из негров сообщил: со
стороны прерий кто-то едет! Напрягая зрение,  переселенцы  и  в  самом  деле
рассмотрели  в  том  направлении  какую-то  плотную  темную  массу,   быстро
приближавшуюся к ним. Слышался топот множества лошадиных копыт.
   Не было никакого сомнения: мчался отряд всадников... Но кто они -  друзья
или враги? На  этот  вопрос  ответить  было  трудно,  -  слишком  уж  темной
оказалась ночь.
   Но вот раздался  боевой  клич  индейцев,  и  объятые  ужасом  переселенцы
поняли: на них напали дикари, очевидно, приведенные хоктавом. Трапперы  были
правы: Вабога предал их!
   Снивели и  несколько  наиболее  храбрых  его  спутников  приготовились  к
защите, надеясь только на свое оружие. Однако им не пришлось пустить  его  в
ход: не успели они занять боевые позиции, как толпа индейцев, хлынув  бурным
потоком, прорвала баррикаду и мгновенно оцепила переселенцев со всех сторон.
Это оказалось нетрудно  сделать,  поскольку  индейцы  напали  именно  с  той
стороны, где был свободный проход, с остальных же трех их окружала  вода,  и
переселенцы оказались запертыми, как в западне.
   Дрожащие руки не повиновались, и пущенный переселенцами залп из карабинов
только прорезал воздух. Сделать второй залп  им  не  удалось:  одних  быстро
обезоружили или перебили, других связали. Негры  спрятались  под  фургоны  и
жалобно выли.
   Взошедшее солнце осветило ужасную картину. Подобное  нередко  можно  было
наблюдать в  американских  прериях.  Фургоны  разбиты,  а  все,  что  в  них
находилось,  в  беспорядке  разбросано  на  земле.  Лошади  и  быки  стояли,
связанные вместе, и, словно понимая постигшее хозяев несчастье, дрожали всем
телом, не обращая внимания на роскошную траву под ногами. Среди этого  хаоса
лежали  убитые  и  оскальпированные  белые  и  крепко  связанные  негры,  не
издававшие ни единого звука.
   Так выглядел лагерь переселенцев после того, как в нем  побывали  индейцы
под предводительством Желтого вождя.

VI. Два охотника

   Лощина, в которой останавливался Желтый  вождь  со  своим  отрядом,  была
одной из многих, окаймлявших прерии у подножия Сиерры.
   Здесь проходила еще не основная цепь Скалистых гор, а  тянулись  лишь  ее
отроги,  постепенно  снижавшиеся,  которые  затем  незаметно   сливались   с
равниной.
   В тысяче ярдов от этого места, ближе к реке Бижу-Крик, находилось ущелье,
почти одинаковых размеров с первой лощиной, но со всех сторон закрытое тесно
обступившими его утесами с острыми вершинами.
   На первый взгляд казалось, что здесь нет ничего,  кроме  крутых  отвесных
скал, через которые могла бы перелететь разве только птица. Однако под этими
твердынями находился тайный ход, которым отлично умели пользоваться  бывалые
люди.
   В месте соединения двух  утесов,  на  одном  уровне  с  землей,  проходил
небольшой естественный тоннель, из которого вытекал горный ручей, терявшийся
в Бижу-Крике. И, чтобы попасть в тайник,  так  ревниво  охраняемый  утесами,
надо было следовать по ложу этого ручья.
   Тоннель оказался так низок и тесен, что пробраться через него можно  было
с большим трудом и лишь согнувшись.
   Новичок ни за что не обратил бы  внимания  на  этот  ход,  а  если  бы  и
заметил, то никогда не подумал бы, что за ним скрывается маленький оазис.
   Это ущелье заросло роскошной травой и орошалось тихо журчащим ручейком. В
глубине его стояли старые тенистые деревья, а на нижней части утеса зеленели
плющ, можжевельник и другие мелкие хвойные растения, довольно  чахлые  из-за
каменистой почвы.
   Это было как бы специально устроенное убежище для сов, филинов и  летучих
мышей. Но здесь и  днем  собиралось  множество  птиц,  слетавшихся  со  всех
сторон. В этом укромном местечке  им  некого  было  бояться,  кроме  хищного
белоголового орла, изредка появлявшегося на  одной  из  вершин  и  будившего
горное эхо своим зловещим криком. Иногда хищник схватывал  на  лету  заранее
высмотренную жертву и мгновенно исчезал с  ней  в  поднебесье,  чтобы  потом
опуститься в свое гнездо где-нибудь на самом высоком пике.
   Увидеть этот природный зверинец можно было только с окружавших его  скал,
а спускаться туда редко кто отваживался даже из бывалых людей, потому что на
это понадобилось бы более получаса, да и сам  спуск  сопряжен  с  опасностью
сорваться со скал.
   Только какому-нибудь немецкому ученому могла  прийти  в  голову  подобная
мысль; известно, что эти люди готовы пожертвовать даже  жизнью  в  интересах
науки. Они  не  останавливаются  ни  перед  чем,  дабы  проникнуть  в  самые
отдаленные уголки нашей планеты, не исключая и трещин Скалистых гор. Местные
охотники иногда находили  их  бездыханные  тела  с  головами,  почти  всегда
оскальпированными краснокожими, тоже везде поспевающими, по крайней мере,  в
пределах своей страны.
   Однако в ту ночь, когда произошел описанный в  предыдущей  главе  разгром
лагеря переселенцев, почти на рассвете, в глубине мрачного  горного  тайника
пылал костер. Дым  медленно  поднимался  по  стволам  массивных  деревьев  и
растворялся в листве, не доходя до вершин утесов, так что по ту сторону  его
никто не мог заметить.
   Возле костра, над которым висел небольшой котелок, сидело двое людей.
   Один, лет около пятидесяти, выглядел обычным охотником. Темные  волосы  и
небольшая борода обрамляли энергичное лицо, продубленное солнцем  и  ветром.
Высокий, плотный, он, похоже, обладал недюжинной силой. Одежда его  состояла
из кожаной блузы,  таких  же  панталон,  мокасин  с  крепкими  подошвами  из
кабаньей  кожи  и  шляпы  с  лентой  вокруг  тульи.  Все  это  было  старое,
потрепанное, покрытое пылью и пятнами.
   Товарищ его выглядел гораздо моложе и изящнее. Охотничий костюм  его  был
совершенно новым и чистым - очевидно, вышел из  мастерской  более  искусного
портного, поскольку его еще украшала богатая вышивка.
   У молодого человека были тонкие  черты  лица,  нежные  руки  и  приличные
манеры. Вряд ли это был простой охотник, хотя он и принадлежал к трапперам.
   Оба охотника только что вышли из палатки,  сделанной  из  звериных  шкур,
разложили костер и принялись готовить завтрак. Подкрепив  силы,  они  решили
осмотреть  капканы,  расставленные  с  вечера  в   окрестностях,   а   затем
отправиться на охоту.
   Около костра, на траве, лежал приготовленный для зажаривания  на  вертеле
кусок мяса. В котелке заваривался чай, любимый напиток всех охотников.
   Несколько минут оба охотника сидели молча, прислушиваясь к  тому,  как  в
котелке закипает вода. Наконец старший прервал молчание:
   - Как странно, Нед: ты всю ночь мне снился! - начал он.
   - Неужели? - улыбнулся молодой человек. - Надеюсь, вы  не  видели  ничего
такого, что предвещало бы неприятности... Знаете, я немного суеверен.
   - Напрасно, все это вздор!
   - Думаете?.. Впрочем,  что  бы  ни  ожидало  меня,  хуже  того,  что  уже
случилось, едва ли может быть.
   - Ты все преувеличиваешь, мой друг.
   - Это, может быть, с вашей точки  зрения...  Однако,  что  же  именно  вы
видели во сне? Все-таки интересно.
   - Мне приснилось, что ты женат на прекрасной  девушке,  которая  всячески
уговаривала тебя бросить путешествия и увезти ее в какой-то далекий город.
   - И что же, удалось ей уговорить меня?.. Пожалуй, нет.
   - Ты думаешь? Хе-хе-хе!
   - Нет, в самом деле, неужели я поддался?
   - Кажется, начал было поддаваться; но в это время я  как  раз  проснулся,
так что не знаю, чем кончилось дело...  Полагаю,  однако,  что  если  бы  та
молодая особа, которую я видел в качестве  твоей  жены,  в  действительности
взялась за тебя, ты едва ли мог бы устоять, хе-хе-хе...
   - Кто же она была?
   -  А  ты  не  догадываешься?  Мисс  Клара  Блэкаддер...  Ага!  Как   тебя
передернуло при этом имени!.. Я так и знал, поэтому не хотел называть ее. Но
ты сам пристал ко мне... Вот теперь и кайся!
   Молодой человек,  мгновенно  изменившись  в  лице,  вздохнул  и  печально
произнес:
   - Этому сну никогда не сбыться!
   - Почему же? - с легкой усмешкой спросил собеседник.
   - Потому что Клара Блэкаддер, по всей вероятности, давно уже  замужем  за
другим и совершенно забыла о моем существовании.
   -  Не  думаю.  Женская  привязанность  крепче  мужской,  и   чем   больше
препятствий на пути к счастью, тем  сильнее  девушка  привязывается  к  нему
душой и сердцем. Клара Блэкаддер именно из таких женщин. Я знаю ее с детства
и всегда удивлялся ее твердости и непоколебимости во вс„м... Кстати сказать,
она единственная из  всего  семейства,  кто  заслужив