спросил он, не расслышав моих слов.
   — Ты хорошо знаешь Вера-Круц? — спросил я.
   — Как свои пять пальцев, капитан!
   — Куда ведут арки, выходящие к  морю?..  Те,  что  расположены  по  обеим
сторонам мола...
   — Это галереи, капитан, для стока воды после наводнений. Они проходят под
всем городом. В разных местах в них есть отверстия. В свое время я обежал их
все, с начала до конца...
   — Каким образом?!
   — Видите ли, капитан, приходилось мне когда-то промышлять контрабандой...
   — Ага! Значит, есть возможность пробраться через одну из этих  галерей  в
город?
   — Нет ничего легче, если только не расставлено там часовых; впрочем, едва
ли. Никому и в голову не придет, что кто-нибудь захочет воспользоваться этим
путем...
   — А ты бы решился?
   — Если сеньору капитану будет угодно, я возьмусь  принести  сюда  бутылку
виски из кафе Санта-Анны.
   — Я сам хочу отправиться с тобой...
   — Вы?! Простите, капитан, но мне кажется, что вам  не  следовало  бы  так
рисковать собой. Я-то могу отправиться  без  всякой  боязни.  Вероятно,  еще
никто не знает, что я перешел к вам, но если попадетесь вы, то...
   — Да, да, я знаю, какие могут быть последствия...
   — Впрочем, — прибавил Рауль, подумав немного, — едва ли попадетесь и  вы.
Переоденемся мексиканцами... Вы говорите по-испански не  хуже  меня...  Если
вам угодно, капитан, я готов сопровождать вас...
   — Да, это мне необходимо.
   — Я готов, капитан!
   Я хорошо знал Рауля. Это был один  из  тех  дерзких  смельчаков,  которые
больше всего на  свете  любят  приключения.  Он  был  баловень  судьбы,  она
помогала ему во всех его предприятиях. Он не был  богат  книжными  знаниями,
зато приобрел большой опыт. Он напоминал мне  романтических  героев  прежних
времен. Я невольно испытывал к нему уважение и любил потолковать с ним.
   Задуманное мной предприятие было  рискованным  и  могло  кончиться  очень
плохо. Я знал это, но как же иначе спасти молодого  испанца?  А  спасти  его
было необходимо. Моя судьба была тесно связана с его судьбою.
   Кроме того, и меня, как и самого Рауля,  привлекала  самая  опасность.  Я
чувствовал, что прибавится еще одна глава к  роману  моей  жизни  —  роману,
который я имел право озаглавить «авантюрным».
 
   Глава XXVIII
   РИСКОВАННОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
 
   В тот же вечер Рауль и я, переодетые ранчеро,  незаметно  ускользнули  из
лагеря и добрались до Пуенте-Хорнос.
   Мы вошли в воду по пояс. Было около десяти часов — время отлива; на  наше
счастье ночь была черной, как деготь. Местами вода доходила до шеи. Тогда мы
пробирались дальше вплавь.
   У форта Сант-Яго мы  различили  темные  силуэты  часовых  и  услышали  их
перекличку; стало немного не по себе. Но мрак скрывал нас,  и  мы  двигались
осторожно и бесшумно.
   Наконец мы благополучно  добрались  до  противоположной  стороны  города;
укрепление вдавалось там в самое  море.  Из  воды  выделялась  гряда  черных
камней, покрытых  водорослями.  Мы  потихоньку  вскарабкались  на  камни  и,
осторожно переступая по их  скользким  верхушкам,  добрались  до  одного  из
отверстий водостоков. Мы сильно устали и присели на камень отдохнуть. В этом
месте мы уже не подвергались опасности, хотя всего в двадцати шагах  от  нас
были люди, которые кинулись бы на нас как ищейки, если бы  только  узнали  о
нашем присутствии.  Однако  настоящий  риск  сопряжен  не  с  началом  нашей
экспедиции.
   Отдохнув немного, мы вошли в галерею. Мой спутник шел по  ней  совершенно
свободно, словно она была ярко освещена.
   Через несколько  времени  мы  увидели  свет,  проникавший  через  решетку
сверху,
   — Выйдем тут? — спросил я.
   — Нет, капитан, — шепнул Рауль, — пойдем дальше.
   Мы  миновали  еще  два  отверстия  и  затем  остановились  у  четвертого,
пропускавшего едва заметный луч света.
   Мой  спутник  внимательно  прислушивался.  Потом,  просунув  руку   между
прутьями, он осторожно отомкнул закрывавшую выход железную решетку.  Высунув
голову, он осмотрелся.
   Убедившись, что поблизости нет никого, Рауль вскарабкался наверх и исчез.
Через минуту он возвратился и шепнул:
   — Пожалуйте, капитан!
   Я поднялся вслед за ним; Рауль осторожно запер решетку.
   — Запомните хорошенько это место, капитан, — прошептал он, —  ведь  может
случиться, что мы будем разлучены...
   Мы  находились  в  грязном  предместье.  Кругом  не  было  ни  души,   за
исключением своры ободранных, одичавших собак; такими всегда бывают собаки в
осажденных городах.  В  нише  противоположной  стены  стояла  статуя,  перед
которой горела лампада: под ней находилась кружка для  сбора  на  бедных.  В
вышине рисовался силуэт старинной колокольни.
   — Что эта за церковь? — спросил я Рауля.
   — Магдалины...
   — Запомню... Теперь — вперед.
   — Buenos noches, senor! (Доброй ночи, сеньор!) — сказал Рауль завернутому
в плащ солдату, проходившему мимо нас.
   — Buenos noches! — грубым голосом ответил воин.
   Мы шли по самым темным и пустынным улицам, по возможности избегая встреч.
Жители спали, но патрули попадались на каждом перекрестке.
   Наконец пришлось вступить  и  на  людную,  ярко  освещенную  улицу.  Едва
сделали мы несколько шагов, как один из прохожих, пораженный нашим  странным
видом, остановился и внимательно осмотрел нас с головы до ног. Мы были одеты
в кожаное платье обыкновенных ранчеро, но с нас ручьями стекала вода.
   — Carajo! Caballeros!.. Почему вы не раздеваетесь перед тем, как войти  в
bano (ванна)? — воскликнул он, загородив нам дорогу.
   — Что случилось? — осведомился проходивший мимо солдат.
   Собралось еще несколько человек, нас потащили ближе к свету.
   — Mil diablos! (Тысячу чертей!) — крикнул один из солдат, узнав Рауля.  —
Да это наш старый приятель  француз!  Parlez-vous  francais,  monsieur?  (Вы
говорите по-французски, сударь?)
   — Это шпионы! — закричал другой.
   — Арестовать их! — приказал сержант, приблизившийся во главе патруля.
   Солдаты окружили нас.
   Тщетно уверял Рауль, что мы  только  бедные  рыбаки,  вымокшие  во  время
ловли.
   — Вы одеты не по-рыбачьи, — заметил кто-то.
   — Притом рыбаки не имеют обыкновения носить  алмазы,  —  добавил  другой,
срывая у меня с пальца перстень. Внутри были выгравированы фамилия и чин!
   Явилось еще несколько человек, знавших Рауля;  все  подтвердили,  что  не
видели его вот уже несколько дней.
   Ясное дело, он перебежал к янки...
   Нас потащили в тюрьму, где подвергли самому тщательному обыску.
   У Рауля не нашлось ничего, у  меня  же  в  кошельке  оказалось  несколько
золотых монет с американскими орлами. Этого было  вполне  достаточно,  чтобы
погубить нас. Нас крепко сковали вместе и  втолкнули  в  темную  конуру;  мы
остались наедине с нашими горькими мыслями...
 
   Глава XXIX
   ЧУДЕСНАЯ ПОМОЩЬ
 
   — Helas, helas! — вздохнул француз, когда тяжелая дверь  захлопнулась  за
нами. Он опустился на каменную скамью, увлекая и меня за собой.
   Утешить его мне было нечем. Ясно,  что  нас  будут  судить  как  шпионов;
следовательно, оставалось жить всего несколько часов...
   Меня мучила мысль, что я вовлек в беду своего товарища. Да и  самому  мне
не хотелось умирать так бесславно. Дня три назад я вовсе не дорожил  жизнью,
но теперь она стала мне вдруг так  мила!  Подумать  только,  что  я  никогда
больше... «Я, кажется, становлюсь трусом», — прервал я самого себя.
   Мы провели ночь, утешая и подбадривая друг друга. Было очень  холодно,  и
мы дрожали в  наших  мокрых  одеждах.  Кое-как  растянувшись  на  скамье,  —
насколько позволяла цепь, которой нас сковали, — мы лежали, тесно прижавшись
друг к другу; это помогало  нам  хоть  немного  согреться.  Так  прошла  эта
ужасная ночь. Рано утром нас повели на допрос, после обеда — в военный  суд.
Мы чистосердечно рассказали  все,  что  побудило  нас  пробраться  в  город,
назвали имя мальчика и его адрес. Наши  показания  были  проверены,  но  нам
все-таки  не  поверили,  думая,  что  Нарсиссо  служил  лишь  предлогом.   А
допрошенные единодушно показали, что Рауль исчез из города как раз во  время
высадки американских войск. Это заставляло предполагать, что  он,  пользуясь
своим знанием города, поступил к  неприятелю  в  качестве  шпиона.  Меня  же
уличали  перстень  и  американские  монеты.  Нас  осудили  как   шпионов   и
приговорили к смертной казни  через  повешение.  Исполнение  приговора  было
назначено на следующее утро...
   Раулю  предлагали  помилование,  если  он  даст  некоторые   сведения   о
неприятельских войсках; он с негодованием отверг эту сделку. Обращались и ко
мне с тем же предложением...
   Нас уже собирались вывести  из  зала  суда,  когда  в  публике  произошло
движение. Граждане и солдаты с испуганными лицами бросились к выходам. Члены
суда поспешно прочитали приговор и приказали увести нас  обратно  в  тюрьму.
Конвоиры тоже  торопились.  По  дороге  нам  попадались  толпы  беспорядочно
бежавших людей. Дети и женщины кричали и плакали. Некоторые из них падали на
колени, колотя себя в грудь... Другие стояли неподвижно, точно  окаменев  от
ужаса.
   — Так бывает во время землетрясения, — произнес Рауль, — но землетрясения
как будто нет. Что бы это могло значить, капитан?
   В это время над нами  со  свистом  пролетела  граната,  избавив  меня  от
необходимости ответить моему спутнику.
   — Наши стреляют! Ура! — крикнул Рауль.
   Я тоже едва удержался от приветственного крика.
   Сопровождавшие нас солдаты мгновенно исчезли куда-то,  бросив  нас  одних
посреди улицы. Снаряд разорвался где-то поблизости, ударившись  о  мостовую.
Осколки  прошибли   окна   соседнего   дома;   доносившиеся   оттуда   крики
свидетельствовали, что смерть уже  начала  там  свое  дело.  То  был  второй
американский снаряд. Первый был причиной  смятения,  охватившего  горожан  и
солдат. Конвоиры появились снова и грубо толкнули нас вперед.  Их  раздражал
наш радостный вид, и  они  осыпали  нас  ругательствами.  Один  из  наиболее
озлобленных солдат даже кольнул Рауля штыком в ногу. Мы были довольны, когда
опять очутились в темнице.
   Мы не ели и не пили ничего с раннего утра и теперь положительно умирали с
голода и жажды. Рауль бесился от полученных оскорблений и боли,  причиняемой
раной. Но внезапно он просиял: оказалось, что железные  наручники  на  Рауле
были плохо завинчены, и он без труда от них освободился. Через  мгновение  с
его помощью и я снял оковы.
   — Проведем хоть последние минуты нескованными и не на цепи! —  воскликнул
француз.
   Я восхищался своим храбрым товарищем.
   Мы встали возле двери и приложили к ней ухо.  Слышался  грохот  городских
батарей и отдаленные выстрелы американских пушек.  Когда  раздавался  глухой
треск рушившихся стен, Рауль подпрыгивал и  орал  что-то  дикое,  наполовину
по-французски, наполовину по-индейски.
   — Вот что, Рауль, — сказал я, вдохновленный новой идеей, — теперь  у  нас
есть оружие — эта  самая  цепь...  Берешься  ты  пройти  прямо  к  подземной
галерее, не сбившись с пути?
   — О, конечно, капитан, берусь!.. Вероятно, к нам заглянут еще до  вечера.
Я понимаю вас, капитан... Лучше иметь хоть какие-нибудь шансы на спасение...
   Мы взяли по обрывку тяжелой цепи и сели у самой двери,  дожидаясь,  когда
сторож откроет ее.
   Снаряды  сыпались  теперь  настоящим  градом,  неся  с  собою  смерть   и
разрушение. Со всех сторон доносились крики, треск, шум, плач и  стоны.  Над
всем этим хаосом стоял,  однако,  грохот  пушек.  Мы  ясно  различали  топот
бегущих, их отчаянные вопли...
   — Sacre! — вскричал Рауль. — Если бы они подарили нам еще несколько  дней
жизни, эти двери нам открыли бы наши товарищи! Sacr-r-re!
   В этот момент снаряд с визгом пробил крышу и  потолок  над  нами.  Сверху
обрушилась масса раздробленных кирпичей и штукатурки... Последовал  страшный
взрыв, пол ходуном  заходил  под  нами,  тысячи  осколков  брызнули  во  все
стороны. Облако пыли, песку и дыма с запахом серы окутало все сверху донизу.
   Я задыхался, хотел крикнуть и не мог.
   — Рауль, Рауль! — прохрипел я наконец.
   Голос товарища донесся до меня точно откуда-то издалека, а  между  тем  я
чувствовал прикосновение его руки. Он тоже задыхался и хрипел.
   — Peste! Вы ранены, капитан?
   — Нет... а ты?
   — Ни одной царапины! Счастье на нашей стороне... Наверное, всю эту конуру
перевернуло вверх дном.
   — А лучше бы нас убило. По крайней мере мы избавились бы от виселицы...
   — Ну, может быть, дело обойдется и без нее. Где вошел снаряд,  там  можно
выйти человеку. Он, кажется, ухнул сквозь крышу?
   — Да, должно быть.
   Взявшись за руки, мы ощупью двинулись на середину камеры.
   — Sacre! — бормотал Рауль. — Я ничего не вижу на шаг перед собой...
   Со мной было то же самое. Мы стали ждать,  когда  уляжется  пыль.  Сверху
забрезжил свет, и наконец мы увидели  отверстие  в  крыше,  достаточное  для
того, чтобы человек мог проникнуть через него. Но от пола  до  потолка  было
метров пять, а у нас ни клочка веревки, ни куска дерева.
   — Как же мы туда взберемся? — воскликнул я. — Ведь мы не кошки.
   Рауль поднял меня обеими руками и предложил встать на его плечи.  Кое-как
я вскарабкался на него и забалансировал у него  на  плечах,  точно  канатный
плясун. Однако, как я ни  тянулся,  я  не  мог  достать  до  потолка.  Вдруг
блестящая мысль пришла мне в голову.
   — Спусти меня, — проговорил я, —  я  придумал.  Лишь  бы  только  нам  не
помешали.
   — Об этом не беспокойтесь, — утешал меня Рауль. — Им теперь не до нас.
   Я заметил выдававшееся в середине бреши бревно. Оно держалось  как  будто
крепко, и я надеялся закинуть на него надежную петлю и подняться наверх.
   Я сделал петлю  из  цепи,  а  Рауль  разорвал  на  полоски  свои  кожаные
панталоны и свил толстую веревку, которую мы  прикрепили  к  цепи.  Затем  я
снова взобрался к моему товарищу на  плечо  и  попытался  закинуть  цепь.  Я
промахнулся, потерял равновесие и принужден был соскочить на пол.  Вторичная
моя попытка имела тот же результат.
   — Sacre! — зарычал Рауль сквозь стиснутые зубы;  цепь  со  всего  размаха
ударила его по голове.
   — Попробуем еще раз: ведь от этого зависит наше спасение, — говорил я.
   — По народной поговорке, третья попытка всегда бывает удачной.
   Так оно и вышло: петля обвилась вокруг бревна; мы потянули за привязанный
ремень и плотно затянули ее. Убедившись, что ремень может держать  человека,
я поднялся на руках до бреши и ухватился за бревно.
   Уже темнело. Я дополз до края плоской крыши и заглянул вниз.  Улицы  были
пусты. Только на бастионах возились вокруг  пушек  люди,  выстрелы  освещали
спускавшийся мрак...
   Я пополз назад, чтобы помочь Раулю, но он уже без меня выбрался на  крышу
и теперь вытягивал на всякий случай наш ремень.
   Мы осторожно пробирались, перепрыгивая с одной крыши на другую, отыскивая
место, удобное для спуска. Наконец мы доползли до какого-то узкого переулка,
где и спустились на землю. Ужасные сцены развернулись перед нашими  глазами,
когда  мы  вышли  на  большую  улицу.  Люди  бегали  взад  и  вперед,  бомбы
разрывались,  плач  женщин  смешивался  со  стонами   раненых   и   грохотом
бомбардировки. Мы были в нескольких шагах от старинной церкви, когда граната
пробила ее купол  и,  разорвавшись,  засыпала  обломками  наш  путь.  Но  мы
перебрались через них и шли все дальше. Не было нужды скрываться,  держаться
в тени: никто не обращал на нас внимания.
   — Мы недалеко от дома, где живет мальчик. Не зайти ли? — сказал Рауль.
   — Непременно, — ответил я. Мне стало стыдно, что я чуть было не  забыл  о
главной цели нашего предприятия.
   Мой спутник указал на большое здание с красивым подъездом.
   — Вот этот дом, капитан...
   — Отлично!.. Ты дожидайся тут... стань где-нибудь в тени, я войду один.
   Я подошел к подъезду и решительно постучался.
   — Quien? (Кто?) — раздался голос.
   — Yo! (Я!) — ответил я.
   Дверь открылась медленно и нерешительно.
   — Дома ли сеньорито Нарсиссо? — спросил я привратника.
   Ответ был утвердительным.
   — Скажите ему, что друг желает его видеть.
   Привратник не без колебания пошел исполнять мое поручение.  Через  минуту
выбежал юноша, которого я  видел  в  зале  военного  суда  во  время  нашего
допроса. Увидав меня, он задрожал от испуга.
   — Шшш! — произнес я, приложив палец к губам. — Через десять минут  будьте
у церкви Магдалины...
   — Но каким образом, сеньор, вы вышли  из  тюрьмы?  —  воскликнул  он,  не
обращая внимания на мои слова. — Меня вызывали из-за вас к губернатору...
   — Это не важно, — прервал я его.  —  Делайте  то,  что  я  вам  говорю...
Помните, что ваши родители и сестры ждут вас с нетерпением.
   — Иду, сеньор! — решительно ответил мальчик.
   — Hasta luego! Adios!
   Я отыскал Рауля, и мы поспешили к церкви Магдалины. Нам пришлось идти той
самой улицей, на которой нас арестовали накануне, однако ее едва можно  было
узнать: почти все дома были повреждены, вся она была  завалена  обломками  и
щебнем.
   Ни часовых, ни патрулей не было.
   Наконец мы дошли до церкви. Рауль тотчас же спустился  в  галерею,  я  же
остался ждать мальчика. Он явился вовремя. Схватив его за руку, я  спустился
вслед за Раулем. Было время прилива, в водостоке стояла вода, и нам пришлось
выждать отлива... Когда вода спала, мы выбрались из  города  тем  же  путем,
которым вошли в него.
   У Пуенте-Хорнос я окликнул наших часовых. Они беспрепятственно пропустили
нас. Мы были в безопасности!..
   Я возвратился в свою палатку после двадцатичетырехчасовой отлучки, и,  за
исключением Клейли, никто ничего не узнал о моем приключении.
   Вечером на следующий день нам с Клейли удалось доставить мальчика  в  дом
его родителей.
   Трудно передать радость, с  какой  мы  были  встречены,  описать  сияющие
взгляды и ласковые улыбки девушек...
   Нам хотелось бы каждый вечер повторять  наш  визит,  но  повсюду  шныряли
отряды гверильясов, чуть ли не ежедневно вырезавших наши  патрули.  Пришлось
вооружиться терпением и ждать падения Вера-Круца.
 
   Глава XXX
   ВЫСТРЕЛ ВО ТЬМЕ
 
   Вера-Круц пал 20 марта 1847 года, и американский флаг  взвился  на  замке
Сан-Хуан-де-Уллоа. Неприятельские войска были освобождены под честное слово.
Большинство солдат возвратилось домой, в далекие Анды.
   Город был занят американским гарнизоном, но  главные  части  нашей  армии
остались в лагере на зеленой равнине, перед городом.
   Несколько дней мы ждали  приказа  двинуться  в  глубь  страны.  Нам  было
сообщено,  что  мексиканские  силы  сосредоточены  в  Puente  Nacional,  под
командой знаменитого Санта-Анны, но через  несколько  времени  донесли,  что
неприятель  стягивает  войска  в  проход  Cerro  Gordo,  на  полпути   между
Вера-Круцем и горами.
   После взятия города  офицерам  опять  стало  свободнее,  и  мы  с  Клейли
решились снова навестить наших друзей.
   Путь был свободен, и мы смело  могли  ехать  в  гасиенду.  Взяв  с  собой
Линкольна, Чэйна и Рауля, мы поздно вечером отправились в путь. Прихватили и
Маленького Джека. Всякими правдами и неправдами раздобыли лошадей.  Так  как
майор Блоссом сдержал свое обещание, я имел удовольствие скакать на  кровном
арабском вороном коне.
   Вышла полная луна. По мере того как мы подвигались вперед, нас все  более
и более поражала перемена, происшедшая в хорошо знакомой местности.
   Война повсюду оставила свои ужасные следы. Ранчо были заброшены; часть из
них была разрушена, часть сожжена, и на их месте виднелись только груды золы
и обгорелых головешек. Некоторые развалины еще дымились...
   Повсюду валялась разбитая мебель и утварь.  Кое-какие  предметы  уцелели:
очевидно, они были  брошены  бежавшими  поджигателями  и  грабителями.  Чего
только не попадалось нам на  глаза:  petate,  шляпы  из  пальмовых  листьев,
разбитая посуда, остатки  сломанной  гитары,  женские  украшения,  платки  и
платья, втоптанные в пыль, и множество других предметов...
   Мной овла