зато тем, кто прятался за повозками,
была хорошо видна прерия, лежащая перед ними. Если бы не  рощи,
темневшие  там и тут, можно было бы окинуть взглядом всю долину
-вверх, вниз, во все стороны. Но в этих рощах могло  скрываться
немало врагов.
     Охотники  молча, настороженно прислушивались. На минуту им
показалось, что  какая-то  тень  подбирается  к  табуну  мулов,
которые  паслись  на  приколе  не  дальше ста ярдов от повозок.
Однако в неверном свете это могло просто померещиться.  Что  бы
это  ни  была  за  тень, двигалась она очень медленно, казалось
даже, что она почти не меняет места.
     Наконец Карлос решился подойти  поближе,  разглядеть,  что
это  такое.  Он  вылез  из  загона  и  пополз к мулам, за ним -
Антонио. Прибизившись к темному предмету, они ясно увидели, что
он движется.
     - Смотри-ка! Что же это такое? - прошептал охотник.
     Тут мулы снова  зафыркали,  некоторые  начали  бить  землю
копытами, словно их кто-то испугал.
     - Я  думаю, это медведь, продолжал Карлос. - Похоже на то.
Он так напугает мулов, что их и не догонишь...  Выстрел  и  тот
наделает меньше переполоху.
     С этими словами он поднял ружье и, прицелившись, насколько
позволяла темнота, спустил курок.
     Казалось,  выстрел  вызвал  из  ада всех злых духов. Сотня
голосов взвыла  разом,  сотня  лошадей  застучала  копытами  по
земле;  табун пришел в движение; мулы громко кричали и неистово
рвались с привязи. Вот они уже разорвали путы и бешеным галопом
мчатся вон из низины. А за ними скачут и вопят  и  погоняют  их
едва различимые во тьме всадники. Не успел Карлос опомниться от
изумления, а мулов и индейцев уже и след простыл.
     Мулов  как не бывало. Только что здесь пасся целый табун -
и вот не осталось ни одного.
     - Убежали! - пробормотал Карлос. - Бедные мои мулы... Всех
угнали, всех до единого!.. Будь прокляты эти обманщики!
     Он нимало не сомневался, что мародерами  были  вако  -  те
самые индейцы, у которых он купил мулов. Он знал
-     такие  случаи  нередки  в прериях; торговцев часто грабят
подобным образом, и они уже привыкли к тому, что одного и  того
же  мула  приходится  покупать  дважды у тех же самых индейцев,
которые его украли.
     - Проклятые обманщики! - с возмущением повторил Карлос.  -
Вот  почему они были такие щедрые и благородные! Это они просто
сговорились обокрасть меня, как настоящие трусы. Отнять у  меня
все в открытую они не смели. Проклятье! Теперь я погиб!
     И гнев и горе были в его последних словах.
     Охотник  и  в  самом деле оказался в незавидном положении.
Все надежды, которые еще недавно вознесли  его  так  высоко,  в
одну  минуту  рассыпались  в прах. Он лишился всего, что у него
было, потерял все, ради чего  затеял  эту  экспедицию.  Сколько
тягот  и  опасностей  перенес  он в пути - и все понапрасну. Он
вернется с пустыми руками, еще большим  бедняком,  чем  был,  -
ведь  его  собственные  пять мулов исчезли вместе с остальными.
Быки, верный конь да повозки - вот все, что  у  него  осталось.
Этого  едва хватало, чтобы погрузить провизию на обратный путь;
никакого груза, ни единого тюка  со  шкурами,  никаких  запасов
мяса  сверх  того,  чем  должны  прокормиться в дороге он и его
спутники.
     Все эти мысли промелькнули в голове Карлоса в те  короткие
минуты,  пока  он  стоял  и  застывшим  взглядом  смотрел  в ту
сторону, куда умчались грабители. Он и не пытался  преследовать
их.  Это  было  бы  не только бесполезно, но и опасно. На своем
великолепном коне он мог бы догнать их, но лишь для того, чтобы
погибнуть на остриях их копий.
     - Проклятые  обманщики!  -  снова   повторил   он,   потом
поднялся,  пошел назад, к загону, и распорядился подвести быков
поближе и крепче привязать их  к  повозкам:  ведь  какая-нибудь
отставшая группа индейцев может еще раз напасть на них.
     Так  как  спать  было  небезопасно,  Карлос и его спутники
больше не ложились и были начеку всю ночь, до рассвета.

     Глава XIV

     То  была  для  Карлоса  печальная  ночь,  ночь   горестных
раздумий.  Потеряв  все,  что имел, он оказался среди враждебно
настроенных индейцев, которые могли еще передумать и вернуться,
чтобы покончить с незадачливыми охотниками. От дома,  да  и  от
любого  другого поселения белых его отделяли сотни миль, и надо
было еще пересечь эту огромную пустыню. Смутно было у  него  на
душе:  что ждет его дома? Ведь он лишился всех своих товаров и,
вернувшись, быть может, станет всеобщим посмешищем. И при  этом
никакой   надежды,   что   потерянное   будет  возвращено,  что
возместятся  убытки.  Правительство,  разумеется,   не   станет
снаряжать экспедицию, чтобы отомстить за такого незначительного
человека,  как  он;  да  испанские солдаты и не доберутся сюда,
даже если б захотели. И неужели Вискарра и Робладо пошлют  ради
него   солдат!   Нет,   нечего   надеяться,  что  товары  будут
возвращены.  Он  жестоко  ограблен,  и  ему   остается   только
примириться с этим. И впереди все так мрачно и безотрадно!
     Как  только рассветет, он отправится в лагерь вако - он не
побоится открыто обвинить их в вероломстве. Да и найдет  ли  он
их  на  прежней  стоянке?  Нет,  скорее  всего,  задумывая  его
ограбить, они перекочевали в другое место.
     В ту ночь безумная мысль не раз приходила  ему  в  голову.
Потерянного  не  вернешь,  но ведь можно отомстить. У вако есть
враги. Некоторые соседние племена враждуют  с  ними;  и  Карлос
знал, что у них есть могущественный враг - племя пане.
     "Судьба  моя  горька, - думал Карлос, - зато сладка месть!
Что, если разыскать пане, сказать им, чего я хочу, отдать в  их
распоряжение  мое  копье, лук, мое верное ружье?.. Я никогда не
встречался с этим племенем, и я не знаю их, но у  меня  твердая
рука,  и  теперь,  когда я хочу мстить, они не пренебрегут моей
помощью. Мои люди пойдут за мной хоть  на  край  света,  это  я
знаю.  Правда, они - тагносы, племя невоинственное, но когда их
оскорбят, они умеют драться и мстить".
     - Да, я разыщу пане!
     Последние  слова  он  произнес  почти  громко,  горячо   и
уверенно.  Карлос не привык подолгу раздумывать и колебаться, и
теперь его  решение  было  твердо.  И  не  удивительно:  с  ним
поступили  так  подло  и  так  жестоко, такое печальное будущее
ожидало его, если он  с  пустыми  руками  вернется  домой,  так
хотелось  ему  воздать  по  заслугам  тем,  кто  навлек на него
несчастье, да и не совсем угасла  надежда  вернуть  хоть  малую
часть пропавшего - вот что заставило его решиться на такой шаг.
И  Карлос  принял  решение и уже готов был сообщить о нем своим
спутникам, но  тут  Антонио,  который  был  поглощен  какими-то
своими мыслями, первый заговорил с ним.
     - А вы не заметили ничего странного, хозяин? - спросил он.
     - Когда, Антонио?
     - Когда мулы удрали.
     - А что такое?
     - Да эти мошенники не все на конях были, добрая половина -
пешие.
     - Верно, я тоже заметил.
     - Так  вот, хозяин, я столько раз видел, как команчи гонят
табун мустангов, и они всегда были верхами.
     - Ну и что же? Тут ведь были вако, а не команчи.
     - Да, хозяин. Но я  слыхал,  что  вако  -  все  равно  как
команчи:  они  настоящие  конники  и  всегда  действуют  только
верхом.
     - Да, правда, - в раздумье ответил охотник. -  Признаться,
тут что-то есть.
     - А  больше  вы  ничего  не заметили странного, хозяин, во
время набега? - продолжал метис.
     - Нет,  Антонио.  Уж  больно  мне  было  досадно,   да   и
растерялся я от такой беды. Ничего я не заметил. А что еще?
     - Да  вот они ведь не только вопили во всю глотку, они еще
и гикали так, что хоть уши затыкай, а главное  -  свистели.  Вы
разве не слышали?
     - Ого! А ты слышал?
     - Ясно слышал. И не один раз.
     - Где ж были мои уши? - упрекнул себя Карлос.
-     А ты уверен, Антонио?
     - Не сомневайтесь, хозяин.
     Минуту-другую  охотник  молча, напряженно и сосредоточенно
думал и вдруг заговорил, казалось, сам с собой:
     - Это, может быть... Это, должно быть.. Да, клнусь! Это...
     - Что, хозяин?
     - Это свист пане!
     - Вот и я  так  думаю,  хозяин.  Команчи  так  никогда  не
гикают.  И  киава  -  тоже.  И я не слыхал, чтобы вако подавали
такие сигналы. Может, это пане? Да еще они были пешие. Наверно,
это пане.
     Мысли  Карлоса  сразу  приняли  другой  оборот.  По   всей
вероятности,  Антонио  прав.  Свист  - сигнал, который отличает
пане от  всех  других  племен.  Кроме  того,  появление  такого
большого  отряда пеших мародеров - еще одна особенность. Карлос
знал, что южные племена никогда  не  применяют  такую  тактику.
Пане  тоже  прирожденные  наездники, но в свои набеги на юг они
нередко отправляются пешие, надеясь вернуться на  конях.  Почти
всегда так оно и бывает.
     "Стало  быть, я напрасно обвинял вако, - подумал Карлос. -
Грабители не они, а пане! "
     Но тут новое подозрение шевельнулось в нем. Нет,  ограбили
все-таки вако. Они нарочно свистели, как пане, чтобы ввести его
в  заблуждение. Часть их могла спешиться, тем более, что лагерь
их близко. И ведь  после  того,  как  охваченные  паникой  мулы
сорвались с привязи, индейцы исчезли именно в том направлении.
     Пойди   он   завтра  к  ним,  они,  конечно,  скажут,  что
поблизости появились пане и что это они угнали его мулов. Мулов
он, конечно, не увидит: они будут надежно  спрятаны  где-нибудь
за холмами.
     - Нет, Антонио, - сказал он, обдумав все это. - Наши враги
все-таки вако.
     - Надеюсь, что вы ошибаетесь, хозяин.
     - Я  тоже  хотел бы надеяться, друг. Еще вчера я их считал
друзьями. Мне будет обидно убедиться, что они нам  враги...  Но
боюсь, что это так.
     И  все  же  Карлос  был не вполне уверен в этом; и пока он
размышлял, новый довод в защиту вако  пришел  ему  на  ум.  Его
спутники тоже заметили это обстоятельство.
     Все  видели,  с  какой  стороны  бежали  бизоны  последние
несколько дней. Они проносились с севера  на  юг,  и  разве  их
явная  тревога не подтверждала близости погони? А ведь вако все
время охотились южнее  лагеря  Карлоса.  По-видимому,  какие-то
другие индейцы охотились на севере. Наверно, это и были пане.
     Снова  Карлос  упрекнул  себя  в том, что слишком поспешил
заподозрить новых друзей. Его мучили сомнения. Быть может, утро
разрешит их.
     Как только  рассветет,  он  отправится  в  лагерь  вако  и
разберется  во  всем  или,  во  всяком случае, поговорит с ними
начистоту.
     Едва  над  прерией   забрезжил   рассвет,   Антонио   стал
испытующим  взглядом  обшаривать  землю во всех направлениях, и
вдруг зоркие глаза  его  заметили  в  траве  какой-то  странный
предмет.  Неподалеку от того места, где еще так недавно паслись
мулы, виднелось что-то темное. Может быть, там растет дрок  или
еще  какой-нибудь  кустарник?  Нет  не похоже, не те очертания.
Скорее всего, это лежит какое-нибудь  животное...  быть  может,
большой  волк?  Вблизи  этого  самого места им ночью почудилось
что-то живое, во что стрелял Карлос.
     Заметив этот странный предмет, Антонио сразу же обратил на
него внимание Карлоса, и теперь, в  сером  предутреннем  свете,
оба старались разглядеть его.
     Светало,  очертания предмета становились яснее, и с каждой
минутой возрастало  любопытство  охотников.  Они  бы  уж  давно
подобрались  поближе,  но их все еще не оставляло опасение, что
индейцы могут вернуться, и они предусмотрительно не выходили из
загона.
     Но прошло еще немного времени, и они не выдержали: надо же
наконец узнать, что там такое! У них уже  возникло  подозрение,
которое  им  хотелось  проверить.  Карлос и Антонио перебрались
через повозки и направились к загадочному предмету.
     Подойдя ближе, они увидели, что это мертвый индеец,  и  не
слишком  удивились  -  пожалуй,  именно этого они и ожидали. Он
лежал ничком на траве; присмотревшись, они  увидели  у  него  в
боку  рану;  из  нее  вытекло  много  крови. То был след пули -
Карлос не промахнулся.
     Они наклонились и  перевернули  тело,  чтобы  внимательнее
осмотреть.  Индеец  был в полном боевом уборе: голый по пояс, а
лицо и грудь разрисованы так, чтобы враги испугались одного его
вида. Но больше всего Карлоса поразил головной убор дикаря.  За
ушами  и  на висках волосы тщательно выбриты, на темени коротко
подстрижены, и лишь на самой макушке оставлен длинный клок;  он
заплетен в косу, всю утыканную перьями, и она свисает на спину.
Голые  виски выкрашены в яркокрасный цвет, так же размалеваны и
щеки и грудь. Ужасен  был  вид  этого  мертвеца:  яркие  пятна,
пламенеющие   на   землисто-бледной  коже,  побелевшие  губы  и
стеклянные глаза.
     Несколько  минут  Карлос  молча  разглядывал  его,   потом
обернулся,   выразительно   посмотрел  на  своего  спутника  и,
показывая на бритую голову индейца и на мокасины, в которые  он
был обут, сказал, явно довольный этим открытием:
     - Пане!

     Глава XV

     Мертвый  индеец  был, несомненно, из племени пане. Об этом
говорили его прическа, форма  мокасин  и  боевая  раскраска  на
теле.
     Карлос  был рад, что это оказался пане. У него на это были
причины.  Во-первых  его  обрадовало,  что  вако  не  оказались
предателями;  во-вторых,  то,  что  он  разделалс  с  одним  из
грабителей; и, наконец, убедившись, что во всем виноваты  пане,
он вновь обрел надежду вернуть хотя бы часть украденных мулов и
сделать это при помощи вако.
     В  этом не было ничего невероятного. Как уже сказано, вако
и пане - заклятые враги. Пусть только  вако  узнают,  что  пане
где-то  поблизости, и они непременно погонятся за ними - в этом
Карлос не сомневался. Он со своим маленьким отрядом тоже примет
участие в преследовании и, если пане будут разбиты, может быть,
вернет своих мулов.
     Он хотел сразу же скакать в лагерь вако, известить их, что
пане вышли на тропу войны, и уже вместе  с  ними  пуститься  на
поиски общего врага.
     Но  тут и он и Антонио вдруг вспомнили: ведь пане умчались
в ту сторону, где стояли лагерем вако! До лагеря не больше двух
миль, и едва ли пане даже ночью не заметили его. Что, если  они
застали вако врасплох и сейчас сражаются с ними?
     Да,  это  вполне вероятно, более чем вероятно. Они как раз
могли успеть, и время  для  нападения  было  самое  подходящее.
Мулов они угнали еще до полуночи. Они, несомненно были тогда на
пути  к  селению вако и подоспели туда в тот самый час, когда и
совершаются обычно  набеги  и  грабежи,  -  между  полуночью  и
рассветом.
     Карлос боялся, что не успеет предупредить вако. Его друзья
могли  уже  погибнуть.  Так  или  иначе,  он  решил  немедленно
отправиться в их лагерь.
     Наказав  Антонио  и  пеонам  охранять   и   до   последней
возможности защищать их собственный лагерь, Карлос захватил лук
и ружье и поскакал прочь. День еще только занимался, но охотник
знал тропу, ведущую в селение вако, и без труда держался ее. Он
ехал  с  осторожностью  и  еще  издали  внимательно разглядывал
каждую рощу на своем пути и осматривал  гребни  холмов,  каждый
подъем, который предстояло одолеть.
     Эта  осторожность  была  далеко  не  лишней.  Пане, скорее
всего, были где-то неподалеку -  возможно,  все  еще  сидели  в
засаде  на  полпути  между  лагерем Карлоса и стоянкой вако или
сделали привал среди холмов.
     Охотник не слишком опасался  встречи  с  одним  или  двумя
врагами.  Он  знал - верный конь не подведет, ни одному индейцу
не догнать его. Но его могут окружить сразу десятки  врагов,  и
тогда  ему  не  пробраться  к  вигвамам вако. Вот почему Карлос
продвигался вперед с такими предосторожностями.
     Он напряженно прислушивался к тишине. Он ловил и  мысленно
оценивал  каждый звук: вот закулдыкал дикий индюк, притаившийся
меж ветвей дуба; на сухом бугре захлопала  крыльями  куропатка;
просвистела  лань;  тоненько пролаял степной сурок. То были все
хорошо известные звуки, и, однако, всякий раз Карлос замирал на
месте и чутко прислушивался. При других  обстотельствах  он  не
обратил  бы  на  них  внимания, но он знал, что индейцы мастера
подражать  животным  и  птицам,  и  напрягал   слух,   стараясь
разобраться,  подлинные  ли  это  голоса,  не  подделка  ли. Он
различал  тропу,  по  которой  прошли  ночью  пане.   Судя   по
многочисленным   следам   на  траве,  это  был  большой  отряд.
Переезжая через ручей,  Карлос  заметил  отпечатки  мокасин  на
песке.   Значит,  среди  индейцев  оставались  и  пешие,  хотя,
несомненно, многие теперь скакали на украденных мулах.
     И Карлос поехал дальше с еще большими  предосторожностями.
Он был уже на полпути к селению вако, а следы пане все еще вели
в  ту  же  сторону. Разве такие опытные воины могли не заметить
лагерь вако? Конечно, не могли. Сперва  они,  наверно,  увидали
тропу,  ведущую  от вигвамов вако в лагерь Карлоса, потом самые
вигвамы и, быть может, уже напали на них... быть может...
     Размышления охотника были  неожиданно  прерваны.  Какие-то
звуки   донеслись   издалека:   устрашающие   крики   и  вопли,
непрестанный  громкий,  но  невнятный  гул  и  гомон  множества
голосов.  И  из  этого шума выделялись то гикание, то радостные
крики, то пронзительный свист и разносились далеко  по  прерии,
возвещая о торжестве или, может быть, о мести.
     Карлос  знал,  что  означают эти крики и вопли: то был шум
сражения, страшного, смертного боя!
     Они неслись из-за того самого холма, на который поднимался
Карлос.
     Пришпорив коня, он доскакал до вершины и поглядел вниз,  в
долину. Здесь кипел бой.
     Все  поле кровопролитного сражения открылось перед глазами
Карлоса. Шестьсот краснокожих всадников носились по прерии; вот
они мчатся навстречу друг другу с копьями наперевес,  вот,  раз
за  разом спуская тетиву, издали осыпают противника стрелами, а
вот,  съехавшись  грудь  с  грудью,  схватились  врукопашную  и
пустили  в  ход  смертоносные  томагавки.  Одни нападают целыми
отрядами,  с  длинными  копьями  наперевес,  другие   спасаются
бегством,  иные,  потеряв  коня,  продолжают  сражаться пешими.
Некоторые укрылись за группой  деревьев  и  выскакивают  оттуда
всякий  раз,  как подвернется удобный случай пустить стрелу или
вонзить копье в спину врагу, и кровавому спору не видно конца.
     Не раздалось ни единого выстрела, никто не трубил  в  рог,
не  били  барабаны,  посылая  воинов  в бой, не слышалось грома
орудий, не загорались ракеты, клубы серного дыма не поднимались
к небу, но и без этих признаков нельзя было ошибиться:  это  не
воинственный  танец - своеобразный турнир прерий, - а настоящее
сражение. Дикое гиканье и  еще  более  дикий  свист...  Бешеные
атаки...  Свирепые  возгласы,  крики торжества и мести.. Ржанье
коней, оставшихся без седоков... Там и тут  поверженные  наземь
индейцы с багровыми в свете солнца черепами - враги уже сняли с
них  скальпы... Окровавленные копья и ножи... Да, сомнений быть
не могло: здесь шел бой, смертный бой. То сошлись на поле брани
вако и пане, и вот они бьются не на жизнь, а на смерть.
     Карлос понял это с первого взгляда, а с минуту  понаблюдав
за  битвой,  он  уже  мог  отличить  воинов  одного  племени от
другого. Пане были в полном боевом уборе, и  их  нетрудно  было
узнать  по клоку волос на макушке, заплетенному в косу. А среди
вако  (  враги,  несомненно,  застигли  их   врасплох)   многие
оказались  в  обычной  охотничьей  одежде - в куртках и кожаных
наколенниках. Однако некоторые вако были тоже обнажены,  как  и
противники,  но  Карлос  без  труда отличил их от пане по гриве
развевающихся волос.
     Первое побуждение Карлоса было - скакать вперед и  принять
участие  в  битве:  разумеется,  на  стороне  вако.  Звуки  боя
возбуждали его, а вид грабителей, которые так недавно  разорили
его,  вызывал  у  него страстное желание отомстить. Многие пане
сейчас скакали на тех самых мулах, которых  угнали  у  него,  и
Карлос решил отбить хотя бы нескольких.