обладо. Но вскоре оказалось, что
Карлос не пойман - его только ловили и  чуть-чуть  не  поймали.
Робладо  дрался  с ним один на один, ранил его, но преступник в
темноте ускользнул, бросившись в реку. Он  прострелил  капитану
руку, вот почему капитан не взял его в плен.
     Слух этот шел из самой крепости и был близок к истине. А о
ранении  Карлоса  присочинили,  чтобы  придать  немного  блеска
поведению Робладо; но потом  стало  известно,  что  охотник  на
бизонов скрылся, не получив ни единой царапинки.
     Люди  не  переставали  удивляться:  как  же это преступник
отважился подойти к городу, зная, что за его  голову  назначена
награда?  Уж  наверно, у него была на это важная причина. Скоро
стала известна и она - вся история выплыла наружу. То-то настал
праздник для сплетников! Каталина давно  была  признана  первой
красавицей  Сан-Ильдефонсо,  а  теперь  завистливые  женщины  и
ревнивые мужчины могли смотреть на нее  свысока.  Ее  репутация
сильно  пострадала.  То,  что  сделала  она, хуже, чем неравный
брак. Местная аристократия была  возмущена  тем,  что  Каталина
унизила  себя  близостью  с  бедняком,  чуть  ли  не  нищим,  а
городская беднота, до фанатизма  религиозная,  осуждала  ее  за
дружбу с "убийцей" и, что еще хуже, с "еретиком".
     Случай  этот  вызвал  необычайное волнение. Цена за голову
охотника поднималась, как  акции  на  бирже.  В  Доме  капитула
собрались  на совет члены городского управления и местные тузы.
Было  вывешено  новое  объявление.  Теперь  за  поимку  Карлоса
предлагалась  еще  большая  сумма,  и, кроме того, всякому, кто
снабдит его съестными  припасами  или  окажет  ему  содействие,
грозили  суровой  карой.  А  тот из граждан, кому вздумалось бы
приютить охотника  на  бизонов  под  своей  крышей,  не  только
понесет  положенное  наказание,  но  и  все его имущество будет
конфисковано.
     Не осталась в стороне и церковь. Святые отцы пугали гневом
господним и грозили отлучением всякому,  кто  помешает  вершить
правосудие над еретиком-убийцей.
     Вот  в  каком положении оказался беглец. К счастью, Карлос
умел обойтись и без крыши над головой. Он  был  как  дома  и  в
просторах  пустынной  прерии и в скалистых ущельях в горах, где
враги  его  умерли  бы  с  голоду;  да  они  и  не  посмели  бы
отправиться  туда  за  ним.  Если бы ему пришлось искать пищи и
крова у жителей Сан-Ильдефонсо, на него, конечно, донесли бы  и
предали  бы  его.  Но  охотник  так же мало нуждался в них, как
дикие обитатели прерии. Ему могла  служит  постелью  и  зеленая
лужайка  и  голая  скала,  а раздобыть себе пищу он мог даже на
бесплодной Льяно Эстакадо, и там  ему  не  страшна  была  целая
армия преследователей.
     Дон  Амбросио  не  принял  участия  в  совете. Горе и гнев
удержали его дома. Между ним и дочерью произошла бурная  сцена.
Отныне  ее  будут  неотступно  сторожить,  будут держать в доме
отца, как пленницу,
-     наказание научит ее смирению!
     Невозможно описать, что чувствовали Робладо  и  комендант.
Их   душила   бешеная   злоба.   Они   едва   не  обезумели  от
разочарования, унижения, физических и душевных страданий.  Весь
день они не выходили из дому и только и делали, что замышляли и
прикидывали, как бы вернее изловить своего заклятого врага.
     Робладо  столь  же  страстно  желал добиться успеха, как и
Вискарра. У обоих было достаточно оснований ненавидеть Карлоса,
и оба ненавидели его всем своим существом.
     Робладо больше всего  терзался  из-за  того,  что  ему  не
удастся  самому  участвовать  в  погоне,  может быть, в течение
нескольких  недель.  Хотя  рана  его  не   была   опасна,   ему
приходилось  держать  руку  на  перевязи, и он не мог управлять
лошадью. Теперь стратегические планы  его  и  коменданта  будет
выполнять кто-нибудь другой, не столь заинтересованный в поимке
преступника,  как  они  сами.  Хорошо  еще,  что из СантаФе, из
штаб-квартиры, прислали друх лейтенантов, а не то  гарнизон  на
время и вовсе остался бы без офицеров. Но ни один из новичков -
ни  Яньес,  ни  Ортига  -  не  был способен поймать охотника на
бизонов. Им нельзя было отказать в храбрости, Ортиге во  всяком
случае,  но  оба  они  совсем  недавно приехали из Испании и не
знали еще, как живут и воюют здесь, на границе.
     Солдаты с готовностью преследовали преступника и проявляли
примерное рвение. Они стремились его  поймать,  рассчитывая  на
обещанную  большую награду, и всякий раз охотно шли в разведку.
Однако напасть на Карлоса отважился  бы  только  многочисленный
отряд.  В  одиночку  или  вдвоем  никто,  не исключая хваленого
Гомеса, не осмелился бы подойти к нему на расстояние  выстрела,
тем  более  сойтись  с  охотником  лицом  к  лицу  и попытаться
схватить его.
     Многие  на  собственном  опыте  убедились  в  беспримерной
храбрости Карлоса, другие слышали сильно приукрашенные рассказы
о  ней,  и в гарнизоне его так боялись, что одно лишь появление
Карлоса обратило бы в бегство целый отряд.
     Охотник на бизонов и в  самом  деле  был  ловок,  силен  и
бесстрашен,   а  богатое  воображение  местных  жителей  еще  и
преувеличивало эти его качества. Мало того: и солдаты и  мирные
жители прониклись уверенностью, что Карлос заколдован, а потому
неуязвим;  ведь ему покровительствует его мать-колдунья - иными
словами, ему покровительствует сам дьявол!  Многие  утверждали,
что  его  не  берет  ни  пуля,  ни  стрела, ни сабля, и те, кто
разрядил в него карабин во время схватки на мосту, вполне этому
верили. Любой из них готов был поклясться, что попал в  Карлоса
и непременно убил бы его, не будь он под защитой нечистой силы.
     Удивительные  россказни  распространялись  среди  солдат и
жителей долины. Карлос появлялся то здесь,  то  там,  и  всегда
верхом  на  своем  черном,  как  уголь,  коне  ( конь тоже слыл
заколдованным). Охотника видели на краю плоскогорья - он мчался
во весь опор вдоль самого обрыва,  он  даже  мог  бы  стряхнуть
пепел своей сигары вниз, в долину. Другие встречали его ночью в
зарослях,  на  глухих  тропах, и, по их словам, лицо и руки его
были красны и светились, как раскаленные уголья. Пастухи видели
его наверху, на Утесе загубленной  девушки,  и  даже  внизу,  в
долине, однако никто не отваживался подойти близко и заговорить
с  ним.  Все  бежали от него, все уклонялись от встречи. Кто-то
утверждал даже, что видел, как Карлос переходил мостик, ведущий
в сад дона Амбросио, и новый град сплетен посыпался  на  верную
Каталину. Впрочем, злопыхателей постигло горькое разочарование,
ибо  они услышали, что мост больше не существует - дон Амбросио
велел его сломать на  другой  день  после  того,  как  узнал  о
недостойном поведении своей дочери.
     Власть   суеверий   над  невежественным  населением  Новой
Мексики так велика, как нигде в мире. Можно  сказать,  что  они
здесь  -  основа  религии.  Отцы  миссионеры, насаждавшие среди
солнцепоклонников Кецалькоатля религию  Рима,  поощряли  многие
суеверия, обращая их себе на пользу. Вполне понятно, что паства
не рассталась со всеми этими предрассудками, как бы ни были они
нелепы.   Вот  почему  новомексиканцы  верили  в  колдовство  и
колдунов ничуть не меньше, чем в Бога.
     И надо ли удивляться тому, что дьявол оказался причастен к
делам Карлоса, охотника на бизонов. Его  искусство  в  верховой
езде, бегство из-под носа преследователей, даже если не считать
их сверхъестественными, были, конечно, необычайны и романтичны.
Но жители Сан-Ильдефонсо относились к ним теперь иначе. Карлосу
помогает  нечистая сила: и ловкость, с какой он опрокинул быка,
схватил цаплю и скакал по краю пропасти в день праздника, и то,
что он ускользал невредимым  от  карабинов  и  пик,  -  все  от
дьявола.
     Но  странное  дело:  за последние дни с преступником часто
сталкивались те, кто к этому вовсе не  стремился,  а  вот  тем,
кому  непременно  хотелось  с  ним  повстречаться, это никак не
удавалось. День за днем, с утра до вечера,  безуспешно  рыскали
по  округе  лейтенанты  Яньес  и Ортига со своими солдатами. Не
видели Карлоса и многочисленные  шпионы,  разосланные  повсюду,
где  он  мог бы появиться. Сегодня они доносили, что видели его
здесь, завтра - там. Преследователи мчались в указанное место -
и  всякий  раз  обнаруживалось,   что   за   охотника   приняли
какогонибудь  скотовода  на  черном  коне.  Солдаты все снова и
снова бросались по ложному следу, пока эта  безуспешная  погоня
не изнурила вконец людей и лошадей. И, однако, эти поиски стали
единственной   обзанностью  гарнизона:  комендант  и  не  думал
отказываться от погони, пока у него оставался хоть один солдат.
     Особенно зорко следили  за  одним  местом.  Днем  и  ночью
переодетые  солдаты  и  специально нанятые шпионы не спускали с
него глаз. Это  было  ранчо  охотника  на  бизонов.  Переодетых
солдат  и  шпионов  разместили  вокруг  таким  образом, что они
могли, оставаясь незамеченными,  видеть  все  происходящее  вне
стен  дома.  Днем они занимали одни посты, ночью - другие, один
тайный караул сменялся другим, и наблюдение не  прерывалось  ни
на  минуту.  Однако в обязанности шпионов не входило напасть на
Карлоса, если бы он появился. Они лишь  должны  были  уведомить
отряд,  стоявший  поблизости наготове, а уж там достаточно сил,
чтобы захватить преступника.
     Мать и сестра охотника жили опять  в  своем  ранчо.  Пеоны
починили  его  и  настлали  крышу - задача несложная, поскольку
стены не пострадали от пожара. И теперь жилище их было таким же
уютным, как и прежде.
     Никто не беспокоил мать и сестру Карлоса  -  ведь  они  не
должны были знать, что за ними неусыпно следят. Не без умысла к
ним  относились  так  терпимо:  за  каждым  их  движением зорко
наблюдали. Стоило им покинуть ранчо, как за ними шли следом;  а
о  том,  что  они вышли из дому, нужно было немедленно сообщить
начальнику прятавшегося  в  засаде  отряда.  Суровое  наказание
грозило всякому, кто не выполнял бы этого строгого приказа.
     Объяснялось  все  это  очень  просто.  Вискарра  и Робладо
подозревали, что Карлос навсегда покинет эти места и возьмет  с
собой  мать  и  сестру.  Почему бы нет? Почему бы ему не уехать
отсюда? Долина Сан-Ильдефонсо никогда уже не будет  ему  домом,
меж  тем  он  без труда найдет себе приют по ту сторону Великих
Равнин. Здесь он навсегда предан анафеме. Только  смерть  может
избавить  его  от  постоянного страха за свою жизнь. Вот почему
оба офицера считали, что Карлос намерен уехать в  другие  края.
Но,  конечно,  он  не оставит мать и сестру, пока их держат как
заложниц. Он не уйдет далеко отсюда. Рано или поздно  эта  лиса
попадется в капкан, и тогда они с ним расправятся.
     Так  рассуждали  комендант и его капитан, и именно поэтому
было строжайше приказано охранять ранчо. Его обитательницы были
настоящие пленницы, хотя они и не подозревали  об  этом,  -  по
крайней мере, так думали Вискарра и Робладо.
     Однако,  несмотря  на все их хитроумные планы, несмотря на
шпионов, разведку и  солдат,  на  обещанные  награды  и  угрозу
сурового   наказания,  день  следовал  за  днем,  а  преступник
по-прежнему оставался на свободе.

     Глава XLIX

     Давно уже Карлоса не  было  ни  слышно,  ни  видно,  а  те
донесения,  которые о нем поступали, после проверки оказывались
ложными. Комендант и его собрат начали беспокоиться. Вдруг он и
впрямь навсегда уехал отсюда в другие края?  Этого  они  теперь
боялись  больше  всего. У обоих были основания желать, чтобы он
убрался подальше от этих мест, и еще совсем недавно  они  очень
обрадовались  бы такому исходу дела. Но после неудачной попытки
схватить  Карлоса  оба  они  -  и  соблазнитель  и  охотник  до
приданого  -  уже  не хотели этого. Страстное желание отомстить
взяло вверх над подлой любовью одного и корыстолюбием  другого.
Всеобщее  сочувствие,  вызванное  их  злоключениями, еще больше
разжигало  их  ярость.  Можно  было  не  опасаться,   что   она
когда-нибудь  заглохнет.  Вискарре  достаточно было взглянуть в
зеркало - и она вспыхивала в его груди с новой силой.
     Вискарра и Робладо сидели на асотее крепости и  рассуждали
о том, справедливы ли их предположения.
     - Он обожает свою сестру, - заметил комендант, - да и мать
тоже, хоть она и карга. А все-таки, дорогой мой Робладо, каждый
больше  всего дорожит собственной жизнью. Дорога мне рубаха, но
шкура еще дороже. Он прекрасно  понимает,  что  если  останется
здесь,  то  рано  или поздно попадется нам в руки, и знает, что
его тогда ждет. Правда, он ловко удирал, но не  всегда  же  ему
будет  так  везти.  Повадился  кувшин по воду ходить, там ему и
голову сложить. Негодяй хитер  -  уж,  конечно,  он  знает  эту
поговорку.  Вот  поэтому  я  и  боюсь,  что он все-таки убрался
отсюда. Может, и не навсегда, но, во всяком  случае,  не  скоро
покажется.   Допустим,   он   и   вернется,  но  как  мы  будем
поддерживать эту вечную слежку? Она изведет самого дьявола. Она
так нам надоест, как осада Гранады доброму королю Фердинанду  и
грязная  сорочка  его  воинственной супруге18. Ей-Богу, мне это
уже и так опротивело!
     - Хуже будет, если он удерет от нас, - возразил Робладо. -
Лучше уж я буду всю жизнь за ним гоняться.
     - Да, да, я тоже, капитан. Не думайте, я вовсе не  намерен
отказаться от слежки. Нет, черт побери! Посмотрите на меня!
     Вискарра  вспомнил  об  изуродовавшем его шраме, и горькая
гримаса еще более обезобразила его лицо.
     - А все-таки, - продолжал он, - после того, что произошло,
вряд ли он оставит их здесь даже
     ненадолго. Вспомните, какой опасности он  подвергал  себя,
когда пришел за сестрой.
     - Конечно,  -  задумчиво  ответил Робладо, - конечно. Меня
больше всего удивляет, почему он не уехал с ними в ночь,  когда
вернулась  Росита,  в ту самую ночь... Ведь, судя по письму, он
был  там,  в  своем  ранчо.  Правда,  чтобы   подготовиться   к
путешествию  через  прерии,  нужно  время.  В какое-нибудь наше
селение  он  не  переедет,  а   чтобы   уехать   далеко,   надо
подготовиться,  хотя бы женщинам. Сам-то он, наверно, в пустыне
как дома, не хуже антилопы или степного волка. Но если бы он уж
очень захотел, он все-таки мог бы  уйти  тогда  и  взять  их  с
собой.
     - Мы  промахнулись, что в ту ночь не послали наших людей к
его ранчо, - заметил Вискарра.
     - Я бы послал, если бы боялся, что он сбежит.
     - Как это "если бы"? А вы не боялись?  Разве  нельзя  было
этого ожидать?
     - Нисколько, - сказал Робладо.
     - Я не понимаю вас, дорогой капитан. Как же так?
     - А так, что в долине есть магнит, который притягивает его
посильнее, чем мать или сестра, и я об этом знал.
     - Вот оно что! Теперь я понимаю вас.
     - Да! - скрипнув зубами, злобно продолжал Робладо.
-     Именно  она, эта бесценная красотка, которая, невзирая ни
на что,  будет  моей  женой.  Ха-ха!  Он  не  мог  сбежать,  не
потолковав  с  ней.  Да,  разговор  у  них  был,  и одному Богу
известно, порешили ли они, что это  их  последняя  встреча.  Но
ничего,  это  я  за  них  решил, и дон Амбросио мне помог. Черт
побери, надеюсь, больше она уже не будет гулять по ночам!  Нет,
он  не  бежал. Я не допускаю этого - и по двум причинам. Прежде
всего из-за нее... Любили ли вы когда-нибудь? Я  хочу  сказать,
любили ли вы понастоящему? - И он снова расхохотался.
     - Пожалуй,   был   такой  грех,  -  тоже  смеясь,  ответил
Вискарра.
     - Вот и в моей жизни тоже был такой идиотский случай.  Что
ж, тогда вы сами должны знать: уж если человек влюблен всерьез,
его  никакими канатами не оттащишь от места, где живет дама его
сердца. Да, я думаю, наш охотник, хоть он ей совсем  не  родня,
любит  и  боготворит  эту  мою  будущую супругу. Ха-ха-ха! И уж
поверьте, никакая опасность,  даже  страх  перед  виселицей  не
заставит его уехать из Сан-Ильдефонсо, пока у него есть надежда
еще  на  одно  тайное  свидание.  Ну,  а  так как он знает, что
сеньорита готова  бежать  ему  навстречу,  он  эту  надежду  не
потерял. А второе основание полагать, что он все еще скрывается
неподалеку,  -  это  то,  о чем вы говорили. Вряд ли он покинет
мать и сестру после того, что произошло. Его  мы  не  ослепили,
хотя  слава  Господу  или  дьяволу, мы всем, кроме него, отвели
глаза. Он знает все, Висенса подтвердила нам это. Вот почему, я
уверен, он не бросит их надолго. Этот охотник хитер, как койот,
он  наверняка  пронюхивает,  где  наши  засады,  знает   насчет
приманки  и уж постарается не попасться нам на глаза. Никуда он
далеко не ушел и через этих своих проклятых пеонов поддерживает
связь с матерью и с сестрой.
     - Что же нам делать?
     - Я уже об этом думал.
     - Если   мы    помешаем    пеонам    ходить,    куда    им
заблагорассудится, они сразу поймут, что вокруг ранчо засада.
     - Конечно, комендант. Так никуда не годится!
     - Вы придумали другой план?
     - Отчасти.
     - Так выкладывайте же!
     - Вот  слушайте.  Кое-кто  из  пеонов  постоянно  навещает
Карлоса в его логове. В этом я убежден.  За  ними,  разумеется,
следили,  но  они уходят только днем, и всякий раз оказывалось,
что по своим обычным делам. Но есть там один, который уходит из
ранчо ночью, а выследить его никак не удается. Как  за  ним  ни
шпионят,  он всегда исчезает в зарослях. Вот я и думаю, что это
он встречается с охотником.
     - Очень похоже на то.
     - Так вот, если бы нашелся кто-нибудь, кто выследил бы его
или хоть напал на след... Но тут-то и загвоздка.  Больше  всего
нам нужен теперь хороший следопыт, а во всем гарнизоне не найти
ни одного.
     - Но  есть  же  в  долине  еще  охотники,  и  не только на
бизонов. Неужели среди них не найти подходящего?
     - Конечно, охотники есть, и,  говорят,  никто  из  них  не
сочувствует  этому преступнику. Да только боюсь, все они нам не
годятся. Нам нужен такой, чтоб ему хватало и ловкости и отваги,
тут чем-нибудь одним не обойтись. Они его крепко ненавидят,  но
и  боятся тоже. Есть, правда, один, - я слышал о нем кое-что, -
как раз такой человек, какой нам нужен. Он не побоится  встречи
не  то  что  с  Карлосом,  но  и  с  самим чертом. Ну, а насчет
ловкости и всяких там индейских хитростей - так  у  него  среди
охотников репутация еще солиднее, чем у Карлоса.
     - А кто он такой?
     - Их  двое,  они неразлучны. Один - мулат, он прежде был в
рабстве у американцев. Он беглый, и конечно, ненавидит все, что
ему напоминает о его хозяевах. А нашего охотника  он,  говорят,
ненавидит   лютой   ненавистью.   Отчасти   все  из-за  тех  же
воспоминаний  о  прошлом,  а  отчасти  потому,   что   завидует
охотничьей славе Карлоса. Так или иначе, а нам это на руку. Его
дружок  тоже  вроде  мулата:  он самбо - сын негра и индианки с
побережья Матамораса или Тампико. Он давно уже в наших краях, а
как он сюда попал, никто не знает. Только этот самбо и мулат  с
давних  пор  неразлучны:  живут вместе, вместе охотятся и горой
стоят друг за друга. Оба они здоровенные молодцы, и хитрости им
тоже хватает. Но мулат у них первый - из них  двоих  он  первый
подлец. Совесть их обоих не очень-то обременяет. Словом, они-то
нам и нужны.
     - Тогда почему бы нам их сейчас же не заполучить?
     - В  том-то и беда, что сейчас их здесь нет. Они на охоте.
Они понемногу  прислуживают  миссии:  поставляют  святым  отцам
оленину  и  всякую  другую дичь. Теперь, видно, наши смиренные,
воздержанные монахи вздумали полакомиться бизоньими языками - у
них есть какой-то  там  особенный  рецепт  -  и  послали  своих
охотников за свежей дичью.
     - А давно они ушли, не знаете?
     - Да  уж  несколько  недель  назад,  задолго  до того, как
возвратился Карлос.
     - Тогда, может быть, они скоро вернутся?
     - Очень  возможно.  Пожалуй,  я  поеду  сейчас  в  миссию,
разузнаю поточнее.
     - Поезжайте.  Хорошо  бы  нам  их  заполучить.  По  вашему
описанию выходит, что эти  два  молодчика  стоят  всего  нашего
г