й.  Вот
тогда наступит ваша очередь, мой неотразимый корнет!
   - Вы правда так думаете, капитан?
   - "Думаю"! Я уверен в этом! Ха! Если бы я  хотел  добиться  ее  любви,  я
думаю, мне не пришлось бы тратить на это много усилий. А вот  моя  -  совсем
другое дело! Завоевать ее - на это  потребуется  все  искусство...  капитана
Скэрти... Эй, кто там? Войдите!
   Дверь отворилась, и на пороге появился кирасир; он молча  поднес  руку  к
шлему.
   - В чем дело, сержант? - спросил капитан.
   - Прибыл курьер с эскортом из шести драгун, господин капитан.
   - Откуда?
   - Из Лондона.
   - Введите его сюда и позаботьтесь, чтобы накормили солдат.
   Сержант отправился выполнять приказание.
   - Должно быть, это курьер с повторной депешей, -  высказал  предположение
Скэрти. - И если это отмена приказа, надеюсь, что ее тоже украли.
   - Сомневаюсь, - возразил корнет. - Шестеро драгун, пожалуй,  справятся  с
дюжиной пугал.
   Вошел курьер. По его одежде и по тому, как он держал  себя,  сразу  можно
было узнать придворного кавалера, но он был совсем не похож на того  франта,
которого обобрал Грегори. Это был  старый,  седой  ветеран,  вооруженный  до
зубов; его серые глаза сурово сверкали из-под забрала, и взгляд их  говорил,
что это не такой человек, которого мог бы одурачить Грегори Гарт  со  своими
чучелами. Можно было не сомневаться, что, если  бы  он  вез  первую  депешу,
раскаявшемуся Гарту не пришлось бы  совершить  преступление  в  ту  памятную
ночь, он избежал бы греха и не нарушил клятвы, которую  дал  своему  бывшему
хозяину.
   - Курьер короля? - спросил Скэрти, приветствуя кавалера учтивым поклоном.
   - Депеша от его величества, - ответил курьер, протягивая ему документ.  -
Дубликат той, которая была послана  три  дня  назад  и  пропала  по  дороге.
Капитан Скэрти, надо полагать, осведомлен об этом обстоятельстве?
   - О да, - подтвердил Скэрти. - Я надеюсь, у пострадавшего курьера не было
никаких неприятностей в связи с этой историей?
   - Уволен со службы, - раздалось в ответ.
   - Ах, бедняга! Мне кажется, он уже был  достаточно  наказан  перенесенным
испугом, не говоря уже о пропаже  лошади,  кошелька,  часов  и  медальона  с
локоном. Ха-ха-ха!
   И Скэрти громко  расхохотался.  К  нему  присоединился  Стаббс,  а  серые
стальные глаза посланца сверкнули холодной усмешкой, ясно свидетельствующей,
что он отнюдь не сочувствует попавшему в опалу королевскому курьеру.
   - Корнет Стаббс, - сказал  Скэрти,  повернувшись  к  младшему  офицеру  и
указывая на курьера, - позаботьтесь, чтобы кавалер не умер у нас от голода и
жажды... Вы извините меня, сэр, я  должен  ознакомиться  с  депешей  короля.
Может быть, потребуется ответ.
   Корнет, пригласив курьера следовать за ним, вышел из  комнаты.  Оставшись
один, Скэрти подошел к окну с депешей в руках и, сломав королевскую  печать,
начал читать:

   "Его  величество  король  -  капитану  Скэрти,  командиру   кирасиров   в
Бэкингемском графстве.

   В дополнение к ранее полученным распоряжениям приказывается сим  капитану
Скэрти произвести в Бэкингемском графстве набор солдат для несения службы  в
королевском кирасирском полку;  настоящим  капитан  Скэрти  уполномочивается
также королевской властью предлагать  каждому  новобранцу  премию,  как  это
указано в сопроводительной грамоте.
   До сведения его  величества  дошли  слухи  о  том,  что  в  вышеназванном
графстве  имеются  нелояльные  граждане,  кои  осмеливаются  выражать   свое
недовольство королевским правительством, позволяют  себе  разные  незаконные
действия,  собираются  на  тайные  совещания,  произносят  бунтарские  речи,
подстрекают народ против королевского правительства и особы его  величества,
равно  как  и  против  благосостояния  церкви  и  государства.  Посему   его
королевское величество приказывает честному и верному слуге капитану  Скэрти
производить розыски, обнаруживать и держать на заметке всех  недовольных;  и
коль скоро будет найдено достаточно веское доказательство  их  нелояльности,
тем самым  предписывается  ему  сообщить  о  том  председателю  королевского
совета, коим будут приняты меры для предания сих бунтовщиков суду  "Звездной
палаты" или Верховному королевскому суду, или любому другому суду, дабы  они
понесли за свои преступления должное наказание.

   Приказ издан во дворце в Уайтхолле.
   (Подписано) Carolus Rex"

   - Ну-ну! - воскликнул Скэрти, окончив чтение депеши. - Приятные  на  меня
взваливают обязанности, нечего сказать! Чтобы  я  выступал  в  роли  шпиона!
Король забывает, что я дворянин! Первой части приказа  я  повинуюсь  охотно.
Мой отряд требует пополнения, и я надеюсь, что,  увеличив  его  численность,
получу наконец чин полковника, который мне уже давно следует  иметь.  Ну,  а
насчет того, чтобы ходить по харчевням да по кабакам и  подслушивать  разные
глупые речи, которые Джек говорит Джиму, а Джим повторяет Колину, приукрасив
на свой деревенский лад, - это  уж  простите,  ничего  подобного  делать  не
стану! Разве только... - добавил он, многозначительно улыбнувшись,  -  разве
только сама королева мне прикажет. Чтобы  угодить  ее  величеству,  я  готов
обратиться в сидельца винной лавки  и  подслушивать  разговоры  у  стойки...
Стой, тут что-то еще приписано! Постскриптум!  Может  быть,  как  в  женских
письмах, это и есть самая важная часть письма?

   "После подписания сей депеши его величество был осведомлен, что  один  из
подданных его  величества,  по  имени  Генри  Голтспер,  более  всех  других
усердствовал  в  подстрекательских  действиях  и  вышеупомянутых  бунтарских
выступлениях;  полагают,  что  вышеуказанный  Голтспер  является  деятельным
орудием и помощником  врагов  королевского  правительства.  Посему  капитану
Скэрти предписывается наблюдать за  действиями  Голтспера,  и,  если  в  его
поведении будет  обнаружено  что-либо,  являющееся  достаточной  уликой  для
обвинения перед "Звездной палатой", капитану Скэрти поручается принять  меры
и арестовать  указанную  личность.  Его  величество,  предоставляя  капитану
Скэрти свободу действий, полагается на его благоразумие и осторожность, ибо,
ежели привлеченный к суду подданный его величества окажется невиновным,  сие
может возбудить  недовольство  и  навлечь  нарекания  на  правительство  его
величества.

   С. R.".

   - Шпионить! - вскричал Скэрти, дочитав до конца и вскочив с места. -  Мне
предлагают шпионить  за  ним!  Что  ж,  принимаю  с  благодарностью!  Будьте
покойны, ваше величество, все будет сделано как нельзя лучше!.. Разве  я  не
был прав? - продолжал он, расхаживая из угла в угол и победоносно размахивая
депешей. - Женщины умницы: самое приятное они приберегают под конец. Вот и в
этом  письме  самым  приятным  оказался  постскриптум!  Итак,  мастер  Генри
Голтспер, я всегда думал, что в  вас  есть  что-то  подозрительное,  с  того
самого тоста на постоялом дворе. Ну, а  теперь  вы  у  меня  в  руках  и  не
вывернетесь  -  нет,  клянусь  честью,  или  я  не  Ричард  Скэрти,  капитан
королевских кирасиров! Но только не надо спешить. Я  должен  быть  в  высшей
степени осторожен. Так советует король. Ну что ж, он может быть  спокоен:  я
знаю, когда надо грозить и шуметь, а когда действовать исподволь. Да,  нужно
иметь улики. Я думаю, с этим затруднений не будет, когда  красный  бунтовщик
предстанет пред судом. Улики я найду! Не бойтесь, ваше величество,  улики  я
раздобуду! А нет, так создам их! Много  ли  надо,  чтобы  удовлетворить  наш
праведный суд, "Звездную палату"! Ха-ха-ха!
   И с этим язвительным  смехом  Скэрти  быстро  вышел  из  комнаты,  словно
торопясь сразу же приступить к поискам этих улик, которые он во что бы то ни
стало решил достать.

Глава 33
УИЛЛ УЭЛФОРД

   Мы покинули Бет Дэнси в тот миг, когда она, устремив взор  на  обожаемого
человека, ждала с замиранием сердца, чтобы он переступил порог ее хижины.
   Но не одни только глаза Бет следили за Генри Голтспером и не только у нее
трепетало сердце при его приближении. Еще одно сердце, переполненное  совсем
другими чувствами, колотилось в груди, - сердце ее отвергнутого обожателя.
   Расставшись со своей жестокой возлюбленной, Уилл Уэлфорд пошел по  лесной
чаще, не глядя, куда идет. Счастливое будущее  -  супружеская  жизнь  с  Бет
Дэнси, о которой он давно мечтал, отодвинулась и померкла после  полученного
им решительного отказа. И мир молодого лесника, как  он  ни  был  ограничен,
обратился ныне для него в полный хаос.
   Некоторое время он  шел,  повторяя  про  себя  мстительные,  злые  слова,
которые он бросил Бет на прощание.
   Но когда он вспомнил, что Бет встретила его  разряженная,  в  праздничном
платье, у него внезапно мелькнуло  подозрение,  что  она,  наверно,  кого-то
ждала. Эта мысль заставила его остановиться. Если даже Бет отвергла его и не
оставила ему никаких надежд, он  все  равно  должен  открыть,  кто  же  этот
счастливый соперник, для кого она так нарядилась.
   Что соперник существует, Уилл не сомневался. Все  поведение  девушки,  ее
беспокойство, пока он был там, явное желание, чтобы  он  пошел  догонять  ее
отца, и, наконец, то, как она захлопнула перед ним дверь, - все указывало на
ее желание отделаться от него как можно скорее. Как ни глуп он был, но  даже
у него хватило ума сообразить это.
   Если у него еще и оставались какие-то сомнения, лай собаки, донесшийся до
него в эту минуту, окончательно убедил его. Ведь на него она  уже  не  могла
лаять? Значит, там появился кто-то другой. А кто же это мог быть, как не тот
человек, для которого Бет так кокетливо уложила свои черные косы?
   Ревнивый лесник повернул назад и пошел обратно к хижине. Но теперь он шел
осторожно, прячась за стволами деревьев, бесшумно скользя от одного дерева к
другому, словно опасаясь, что его подстерегают, что тот, кто сидит в хижине,
вот-вот выстрелит в него...
   Дойдя до открытого места в нескольких шагах от ограды, он  остановился  и
присел, спрятавшись за кустом остролиста так, чтобы его нельзя было  увидеть
из хижины.
   Оглядевшись по сторонам, он сразу  увидел  человека,  на  которого  лаяла
собака. Будь это солдат-кирасир, последняя  победа  Бет,  или  даже  офицер,
который на празднике осмелился бесцеремонно  поцеловать  ее,  Уилл  Уэлфорд,
разумеется, был бы огорчен и возмущен. Но когда он увидел, что это  ни  тот,
ни другой, но гораздо более опасный  соперник  -  тот,  кто  посылал  его  с
поручениями, тот самый, кто вступился за девицу  Марианну,  -  его  охватила
дикая злоба.
   Будь это кто-нибудь  другой,  Уилл  Уэлфорд  выскочил  бы  из  засады  и,
кинувшись на своего соперника, заставил бы его немедленно  убраться.  Но  он
был свидетелем поединка на лугу, да  и  все,  что  он  знал  о  характере  и
привычках Черного Всадника, внушало ему ужас перед этим человеком и отбивало
у него охоту двинуться с места.
   Собака внезапно перестала  лаять  и,  весело  прыгая  на  цепи,  замахала
хвостом, радостно встречая пришедшего. Ясно было, что кавалер не первый  раз
заходит в хижину Дика Дэнси!
   Лицо Уэлфорда стало мрачнее тучи, когда он  подумал  об  этом,  и  сердце
мучительно сжалось. Но что почувствовал он, когда увидел, как Голтспер вошел
в хижину и вслед за этим донесся оживленный разговор!
   Он не мог разобрать слов, но ему казалось, что эти двое людей говорили  о
чем-то своем, что они понимают друг друга...
   Глаза Уилла Уэлфорда вспыхнули смертельной ненавистью. Еще мгновение - и,
забыв свой страх перед могущественным соперником, он кинулся бы  на  него  с
топором, но громкий заливистый лай собаки заставил его застыть на месте, и в
ту же минуту он увидел идущего по  тропинке  старого  лесника.  Вместо  того
чтобы выйти ему навстречу, он притаился за густыми ветвями и  так  и  сидел,
пока кавалер вместе с хозяином не вышел из хижины. Когда он увидел, что  они
вдвоем углубились в лесную  чащу,  по-видимому  занятые  каким-то  серьезным
разговором, Уилл тихонько выполз из  тайника  под  остролистом  и,  погрозив
топором в  сторону  удалявшейся  пары,  стал  осторожно  пробираться  прочь,
прячась за кустами, чтобы его не увидели из окна хижины.
   Он все время бормотал что-то себе под нос, и, если в голову ему приходило
особенно мучительное воспоминание, он повторял все  ту  же  угрозу,  которая
вырвалась у него, когда Бет захлопнула перед ним дверь:
   - Нет, черт возьми, я не отступлюсь! Как сказал, так и сделаю, пусть меня
потом хоть вздернут за это!
   Но на этот раз угроза относилась непосредственно к Голтсперу. Правда,  он
все еще делал оговорку, он хотел еще проверить  свои  подозрения.  Он  будет
следить за своей милой днем и ночью и уж если увидит, что не ошибся,  ревнуя
ее к Голтсперу, - тогда ничто не остановит его, и он приведет  в  исполнение
свою угрозу - отправит счастливого соперника на тот свет!
   Приняв это решение, он несколько  успокоился,  но  оно  не  принесло  ему
облегчения. Поглощенный своими мрачными мыслями, он не заметил, как  подошел
к дому.
   Лачуга Уилла Уэлфорда стояла всего в нескольких сотнях  ярдов  от  жилища
Дика Дэнси  и  производила,  пожалуй,  еще  более  убогое  впечатление.  Она
напоминала собой кое-как сложенный шалаш. Низкая дверь вела  в  единственную
комнату с одним маленьким оконцем. Но Уилл Уэлфорд  жил  один-одинешенек,  и
для него этого было вполне достаточно.
   Внутри лачуги было еще бедней, чем в  хижине  Дэнси.  Кровать  из  досок,
прилаженных в углу и покрытых  какими-то  рваными  лохмотьями,  имела  такой
неопрятный вид, что можно  было  сразу  сказать:  женская  рука  никогда  не
касалась этой постели и не покрывала ее простыней или одеялом.
   Но нищета, бросающаяся в глаза, была несколько обманчива. Все знали,  что
у Уилла Уэлфорда водятся деньжонки, его запись на мелок в харчевне  "Вьючная
лошадь" всегда оплачивалась по  первому  требованию.  Одежда  его  также  не
говорила о скудости средств. Он всегда хорошо одевался, даже  мог  позволить
себе купить маскарадный костюм, чтобы  выступить  в  роли  Робина  Гуда  или
какого-нибудь другого любимого народом героя.
   Эта слава о его достатке, размеры коего никому не были  известны,  давала
ему право претендовать на руку Бет Дэнси, первой красавицы в округе, и, хотя
приписываемое ему богатство и не помогло ему завоевать сердце  девушки,  оно
помогло ему снискать расположение ее отца.
   Уиллу уже и раньше не нравилось, что Бет, как ему казалось, заглядывается
на Черного Всадника, но то, чему он сейчас был свидетелем, пробудило  в  нем
жгучую ревность. Правда, у него не было никаких доказательств, он ничего  не
мог сказать наверняка. Голтспер мог прийти в хижину Дэнси  по  какому-нибудь
делу, а вовсе не на свидание с Бет. Уэлфорд был бы рад этому верить!
   Однако во всем этом было что-то настолько подозрительное, что Уилл не мог
оставаться спокойным; и кто знает, чем бы  кончилось  свидание,  не  вернись
Дэнси...
   Войдя в свое скромное  жилище,  Уэлфорд  швырнул  в  угол  топор,  а  сам
опустился на стул; на лице его было написано  глубокое  отчаяние,  и  с  губ
непрестанно срывались имена Бет Дэнси и Генри Голтспера.
   - И чего он суется сюда, дьявол его возьми! - бормотал он. - Чем ему свои
не хороши! Чего ради он вертится здесь на своем вороном  коне,  разодетый  в
шелка да в бархаты, и лезет в хижины бедняков, где ему совсем не место! Будь
он проклят! И зачем его принесло в наши края, хотел бы я знать! Что он такое
задумал? Собирает у себя в доме народ со всего графства, съезжаются  к  нему
поздно ночью... Ох, хотел бы я знать, что  все  это  означает!  Тут,  видно,
что-то кроется, и он не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. А то почему бы  в
тех письмах, которые я разносил, -  ну,  и,  конечно,  вскрыл  и  прочел,  -
говорилось, чтобы приезжали без слуг, поздно ночью. В полночь -  так  там  и
было написано, во всех  письмах!  Да,  хотел  бы  я  знать,  что  тут  такое
замышляется! А ведь есть и еще один человек, которому, верно, тоже  хотелось
бы это узнать, - тот самый, что бился с ним на празднике. Жаль,  что  он  не
проткнул ему ребра, а позволил себя проткнуть! Ах, черт, и что ему  от  меня
требуется, этому капитану? Ведь не  из-за  того  же  меня  вызывают,  что  я
треснул его по башке! Стал бы он тогда ко мне посылать, как же!  Прислал  бы
просто парочку своих солдат, те  и  свели  бы  меня  куда  следует.  Уайтерс
говорит, будто он мне добра желает, да ведь Уайтерсу разве можно верить? Еще
до того, как он в солдаты пошел, от него, бывало, никогда  слова  правды  не
услышишь. Вряд ли он с тех  пор  переменился  к  лучшему.  Может,  и  впрямь
капитан хочет со мной поговорить? Дорого бы я дал, чтобы узнать, что ему  от
меня нужно!.. А ведь может  статься,  черт  возьми,  -  продолжал  он  после
некоторого  раздумья,  -  что  это  насчет  того  самого  кавалера,  Черного
Всадника! Можно не сомневаться, что он с того дня не выходит у  капитана  из
головы. Ну, а коли так... гм... - многозначительно хмыкнул он... и замолчал,
словно обдумывая что-то. - Как знать, может, оно и так... Ччерт!.. Эх,  была
не была, пойду-ка я к этому капитану Скэрти... так,  кажется,  его  зовут?..
там все и узнаю. Вот сейчас же и пойду!
   И, приняв это неожиданное решение, Уилл вскочил со  стула,  схватил  свою
шляпу и вышел на крыльцо. Но тут он внезапно остановился и, поднеся  руку  к
глазам, стал вглядываться в просвет между деревьями.
   - А ведь правду говорят, - пробормотал он, изумленный и  обрадованный,  -
только помяни черта, а он тут  как  тут!  Ведь  это  тот  самый  человек,  к
которому я собрался идти, сам капитан кирасиров, а с ним Уайтерс!
   Уэлфорд не  ошибся.  Действительно,  капитан  Скэрти  со  своим  вестовым
Уайтерсом приближались к хижине.
   Они ехали верхом, но примерно в сотне шагов от  хижины  капитан  сошел  с
коня и, передав поводья солдату, пошел вперед один.
   Вокруг лачуги Уилла Уэлфорда не было никакой ограды или канавы, и  офицер
подошел прямо к крыльцу, где стоял лесник, поджидая его.
   Быстрым взглядом опытного вояки Скэрти заметил, что на грубоватой,  тупой
физиономии его  недавнего  врага  нет  никаких  следов  злобы.  По-видимому,
враждебные чувства, которые он обнаруживал на празднике, пропали без  следа,
и капитан был столь же удивлен, сколь и обрадован, что лесник встречает  его
с улыбкой, тогда как он ждал, что его встретят с ненавистью.
   Капитан Скэрти без труда  догадался,  как  это  надо  понимать:  у  этого
человека был враг, смертельный враг, которого он ненавидел  гораздо  больше,
чем Скэрти, и он знал, что это также и его враг.
   Решив прежде  всего  убедиться  в  правильности  своей  догадки,  капитан
кирасиров обратился к леснику самым дружелюбным тоном.
   - Доброе утро,  друг!  -  приветливо  поздоровался  он.  -  Надеюсь,  это
маленькое происшествие, из-за которого мы так  глупо  повздорили,  о  чем  я
глубоко сожалею, теперь забыто и вы простили меня! А так как я всегда воздаю
должное храбрости, даже в противнике, я  буду  очень  польщен,  если  вы  не
откажетесь выпить со мной чарку винца. Я, знаете, всегда беру  с  собою  про
запас, на всякий случай... У вас тут легко заблудиться, в ваших непроходимых
лесах, так вот, чтобы не погибнуть от жажды...
   С этими словами он взял флягу, висевшую  у  него  через  плечо,  и  начал
быстро отвинчивать крышку.
   Его бывший враг, явно удивленный, но  вместе  с  тем  и  довольный  таким
внезапным завершением ссоры, с радостью принял предложение  и  в  нескольких
неуклюжих выражениях пригласил кавалера зайти в его скромное жилище.
   Скэрти сразу согласился и, войдя  в  хижину,  уселся  на  одном  из  двух
колченогих стульев, стоявших в комнате.
   Вино тут же разлили в две оловянные кружки, и не прошло и  десяти  минут,
как у капитана Скэрти  и  Уилла  Уэлфорда  уже  завязались  самые  дружеские
отношения, как будто капитан никогда не целовал девицы Марианны, а  Уилл  не
ломал своего самострела об его голову.
   -