нее по своему положению, следовательно,  захват  его  обещал
роялистам больше выгод. И, действительно, к стенам  Бристоля  уже  подступал
Байрон с передовым отрядом легкой конницы. За ним тянулись и другие  войска:
из Ленсдоуна шли отряды Гертфорда и Мориса, а со стороны Оксфорда показались
ряды наемных войск Руперта, от которых несло гарью сожженного ими Чельгрова,
где из-за измены пролиты были потоки крови лучших патриотов.
   С чисто сатанинским буйным весельем эти  многочисленные  отряды  носились
вокруг бристольских стен, подобно пернатым хищникам, кружащимся над добычей.
Они  видели,  что  укрепления  города  не  настолько  сильны,  чтобы   долго
противостоять дружному  натиску  многочисленного  войска,  и  знали,  что  и
гарнизон довольно слаб. Мы уже говорили, что после первой  своей  побывки  в
Бристоле Уоллер вывел оттуда  значительную  часть  его  защитников,  которые
почти все и полегли в битвах с роялистами и их наемниками.
   - Тут нечего и раздумывать, - сказал  Руперт.  -  Нужно  начинать  штурм.
Город сразу же будет взят.
   Вечером роялисты окружили город,  а  рано  утром  следующего  дня  начали
штурмовать его и, действительно, сразу же ворвались в него. Это им удалось с
глостерской стороны, где снаружи  действовал  принц  Руперт,  а  внутри  ему
старательно помогал изменник Ленгриш, бок о  бок  с  малоопытным  в  военных
делах Финсом. Испугавшись на первых же порах, бывший стряпчий решил впустить
неприятеля без дальнейшего боя. Роялистам даже не пришлось перешагнуть через
его тело. Хвастливые высокопарные слова неплохого законоведа, но  никуда  не
годного военачальника, так и остались одними словами, когда дошло  до  дела.
Хотя он и пережил этот грустный день, но меч в защиту народа ему больше  уже
не доверяли.
   Между тем на другой стороне Бристоля дело шло иначе; там  защитники  были
другого рода. Сэр Ричард Уольвейн со своими форестерцами и  Бэрч  со  своими
"мостовиками" стойко держались против  Гертфорда  и  принца  Мориса,  храбро
отражая все атаки. Но - увы! - все оказалось напрасным. Ни  к  чему  была  и
пылкая отвага рыцаря-солдата.  Когда  победа,  видимо,  стала  клониться  на
сторону защитников города, вдруг раздался сигнал,  оповещавший  о  том,  что
кто-то хочет  приступить  к  переговорам.  Обернувшись,  сэр  Ричард  и  его
волонтеры увидели белый флаг, развевавшийся на одной из замковых башен.  Что
бы это значило? Нападение успешно отражается,  Бристоль  цел  -  к  чему  же
переговоры? Уж не измена ли?
   Бэрч  сразу  подумал,  что  это  измена,  только  не  со  стороны  Финса.
Губернатор мог малодушно оробеть, но не изменить, значит,  изменил  Ленгриш.
Так думал Бэрч и, как потом оказалось, он не ошибся. Когда он хотел сообщить
о своем предположении сэру Ричарду, к нему  вдруг  подскакал  адъютант,  тот
самый, который являлся в Монсерат-Хауз, и передал  ему  устное  распоряжение
губернатора прекратить оборону.
   - Но почему же?  -  спросил  ошеломленный  полковник.  -  С  какой  стати
прекращать  действия?  Ведь  еще  немного  -  и  неприятель  будет  вынужден
отступить.
   - Причина этого распоряжения  мне  так  же  мало  известна,  как  и  вам,
полковник, - отвечал  адъютант,  видимо  смущенный  той  ролью  которую  ему
пришлось сыграть в этой недостойной истории. - Мне известно лишь то, что  мы
разбиты на глостерской стороне, и неприятель уже вступил в  это  укрепление.
Губернатор просил перемирия для ведения переговоров о  дальнейшем,  и  принц
Руперт согласился. Вот все, что я знаю.
   - А! Так у вас там уже хозяйничает  Руперт?  -  с  горечью  вскричал  сэр
Ричард. - Ну, это дело  Ленгриша.  Я  всегда  считал  его  подозрительным...
Джентльмены!  -  обратился  он  к  своим  офицерам,  -  очевидно,   Бристоль
предательским образом сдается врагу. Здесь будет пировать Руперт  со  своими
головорезами. Не желаете ли вместе со мной сделать  попытку  проложить  себе
путь отсюда наружу? Но, предупреждаю, дело это довольно рискованное.
   -  Желаем!  Желаем!  -  в  один  голос  закричали  Юстес  Тревор  и   все
мужественные форестерцы; громче всех крикнул Роб Уайльд.
   - И мы с вами! - послышалось из рядов, находившихся под  командой  Бэрча,
причем его мощный голос покрыл все другие голоса.
   Однако большинство защитников молчало.  Предлагаемый  подвиг  казался  им
слишком уж опасным и имеющим мало  надежды  на  успех.  Будь  весь  гарнизон
единодушен, еще можно было бы  рассчитывать  на  удачу,  но  раз  проявилась
измена со стороны одной части защитников, то затея сэра Ричарда  значила  бы
идти на верную, бесславную смерть. Какой в этом был толк?
   Пока шел обмен мнениями среди  защитников  города,  к  ним  примчался  на
взмыленном коне другой адъютант,  сообщивший,  что  принц  Руперт  предложил
почетные условия сдачи города, и Финс на них согласился. Сомнений больше  не
могло быть: факт свершился, Бристоль был сдан.
   - В чем же заключаются эти условия? - осведомился сэр Ричард.
   - Пленных не брать, население не грабить. Солдаты и все, поднявшие оружие
против короля, могут свободно уйти из  города,  куда  хотят.  На  оставление
города и сбор имущества дается три дня. После этого же срока по отношению  к
оставшимся в городе "бунтовщикам"  будут  приняты  другие  меры,  -  ответил
адъютант.
   На первый взгляд, такие условия казались очень гуманными, и  многие  были
удивлены этим. Некоторые заговорили даже о необычайном великодушии.  Но  кто
понимал побудительные мотивы этого "великодушия", тот знал,  что  скрывается
за ним. Очевидно до Руперта донеслись вести о положении дел на южной стороне
города, где пыл штурмующих уже сильно ослабел. Разумеется, ввиду этого всего
благоразумнее было предложить губернатору самые мягкие условия сдачи. Тот их
принял и вручил Руперту ключи города так же спокойно и даже дружелюбно,  как
уходящее в отставку должностное лицо передает свои полномочия заместителю.
   Как сдержал свои благие  обещания  принц  Руперт,  более  подробно  может
рассказать история. А мы от себя добавим лишь то, что тотчас же по получении
ключей  сдавшегося  города  принц  разрешил  своим  буйным  наемникам  любое
насилие, какое только могло взбрести им в головы. Начались грабежи,  пожары,
убийства, оскорбления девушек и женщин... Так поступали те, которые называли
себя джентльменами!

Глава XXII
ВЫСОКИЙ ПОКЛОННИК

   Взятие Бристоля роялистами сопровождалось настоящей  вакханалией  всякого
рода  насилий.  Условия  сдачи  города  были  нарушены  раньше,  чем  успели
высохнуть чернила, которыми они были подписаны. В стенах города было  немало
лиц, указывавших "победителю" достойные его внимания жертвы и добычу,  хотя,
в сущности, королевским наемникам было безразлично, в чей дом врываться, чью
жизнь отнимать, чье имущество грабить. Они  ничем  не  брезговали,  совершая
свои разбойничьи подвиги с неописуемым цинизмом и невероятной жестокостью.
   Финс оставил потомству свидетельство, что принц Руперт  будто  бы  сделал
все от него зависящее, чтобы обуздать этих дикарей и  что  ради  этого  даже
пускал в ход свою шпагу. Может быть, это так и было, но его удары придворной
шпагой по спинам головорезов скорее всего были притворными,  чтобы  доказать
свою "лояльность". "Наказуемые" на  это  обращали  мало  внимания  и  храбро
продолжали  свое  "дело":  ведь  им  была  обещана  полная  свобода  грабить
Бристоль,  и  лицемерная  игра  их  предводителя  не  могла   смутить   этих
головорезов. Одно перехваченное письмо от кровавой памяти  лорда  Байрона  к
принцу Руперту ставит этот скандальный факт вне всякого сомнения.
   Все дома парламентариев подвергались  вторжению  буйных  шаек  Руперта  и
"освобождались" ими от всех ценностей, а хозяйки этих домов, как  бы  высоко
ни было их общественное положение, претерпевали самое гнусное  насилие.  Это
было первым практическим знакомством Бристоля с  победоносным  роялизмом,  и
даже те, кто способствовал этому знакомству, вскоре  сами  же  почувствовали
горькую оскомину от этого.
   По  условиям  сдачи  гарнизон  и  все,  не  желающие  оставаться,   могли
беспрепятственно покинуть город; но это нужно было сделать как можно скорее,
чтобы освободить место для вступающих в него "победителей". Лицам  невоенным
было предоставлено три дня срока для  решения  вопроса,  оставаться  им  или
уходить, и дано право  взять  с  собой  свое  имущество.  Последнее  условие
являлось прямой насмешкой, так как почти  все  бристольские  обыватели  были
ограблены. И вот все, кто не чувствовал себя в опасности и был  в  состоянии
выбраться  из   города,   поспешили   воспользоваться   предоставленной   им
"милостью".
   В числе пожелавших покинуть занятый неприятелем город находился и  мистер
Поуэль. Теперь, при господстве роялистов, Бристоль не мог уже больше служить
ему надежным убежищем, а тем более -  его  дочерям.  Дочерей  мистер  Поуэль
вообще был рад  освободить  от  влияния  легкомысленных  родственниц.  Самое
ценное его движимое имущество хранилось в Глостере, куда  он  и  намеревался
перебраться. Остальное  было  неважно.  Совершить  переезд  он  нашел  более
удобным на верховых лошадях. Выезд из Бристоля был назначен утром следующего
дня. Сабрина и Вега заранее были предупреждены  отцом  об  этой  необходимой
перемене места жительства, и обе девушки ничего,  кроме  радости,  по  этому
поводу не выразили.
   Защитники города выступали из его ворот; лишенные  оружия,  они  медленно
проходили между рядами неприятельских полчищ. На их головы сыпались  всякого
рода ядовитые насмешки, но они, в горделивом  сознании  своего  достоинства,
выносили все это молча. Не мог только смолчать Юстес Тревор  и  в  ответ  на
иронический выпад против него со стороны старшего кузена ответил ему тем же.
   - Эх, жаль, что мне не  удалось  вчера  встретиться  с  тобой  на  стенах
укреплений, Юст! Я бы... - начал было Реджинальд, но не окончил, потому  что
Юстес это сделал за него:
   - Лег бы там вместе с некоторыми из твоих соратников! Не это ли ты  хотел
сказать мне, Редж?
   Реджинальд только скрипнул зубами, глядя вслед весело смеявшемуся кузену,
и мысленно молил судьбу дать ему  возможность  скрестить  с  ним  шпагу  при
воинственном кличе: "Без пощады!"
   - Ах, Боже мой, какие прелестные девицы!
   Это воскликнул на немецком языке принц Руперт, который,  сидя  верхом  на
прекрасном и великолепно убранном коне, окруженный  блестящим  штабом  своих
офицеров, представителей высшей знати страны, за воротами Бристоля пропускал
мимо себя выходивший обезоруженный гарнизон  сдавшейся  крепости.  Вслед  за
бывшими защитниками города спешили и толпы мирных граждан, также  покидавших
город. В волнах этого человеческого моря принц заметил  обеих  мисс  Поуэль,
следовавших за отцом в сопровождении небольшого числа слуг обоего пола.  Все
это общество было верхом на лошадях.
   Восклицание Руперта заставило оглянуться державшегося почти рядом  с  ним
Реджинальда Тревора. Узнав Вегу  и  Сабрину,  отвергнутый  обожатель  первой
глубоко вздохнул. Он понял, что Поуэли переправляются в  Глостер;  туда  же,
наверное, едет и Юстес. Это причиняло ему новую боль.
   Не  менее  Реджинальда  Тревора  был  взволнован  переселением  семейства
мистера Поуэля и полковник Ленсфорд. Ему, до сих пор сидевшему в  заключении
в берклейской крепости, не было известно  о  пребывании  этого  семейства  в
Бристоле. И вдруг он  совершенно  неожиданно  видит  перед  собой  ту  самую
девушку, красота которой так поразила его в тот день, когда  он  в  качестве
взыскателя незаконных поборов находился в Холлимиде и так  позорно  вынужден
был признать себя недостаточно сильным для выполнения данного ему поручения.
Но и теперь эта  очаровательница  только  скользнула  мимо  его  восхищенных
взоров.
   Мистер Поуэль и его дочери ехали одетые очень скромно на простых лошадях,
но  гордый,  независимый  вид  и  благородная  красота  девушек,   усиленная
румянцем, игравшим на их нежных щечках, и блеск прекрасных глаз  -  все  это
придавало всадницам особенную привлекательность.
   - Ах, Вега, - говорила Сабрина, - как жаль, что  мы  забыли  надеть  свои
маски! Смотри, как они смотрят на нас.
   - Ну, это не важно! - задорно возразила Вега. - Пусть они  пучат  на  нас
свои совиные глаза. Это меня нисколько не смущает, как не смущают и их дикие
выкрики.
   Последние ее слова относились к тем  бесцеремонным  замечаниям,  которыми
обменивались вслух насчет девушек "благородные" роялисты.
   Но вот насмешливый взгляд Веги встретился со взглядом Реджинальда Тревора
и мгновенно изменил свое выражение. Роялистский капитан  смотрел  на  нее  с
таким выражением, которое плохо вязалось с тем напускным равнодушием,  какое
он проявил после своего неудачного объяснения с девушкой на балу у Лаландов.
Видя это и сознавая свою невольную вину перед этим человеком, она посмотрела
на него с жалостью. Хотя она и была  довольно  кокетливой,  но  не  злой,  и
хотела бы доказать ему это.
   В это же время скрестились взгляды и другой пары - Сабрины с  Ленсфордом.
На восхищенный взгляд полковника Сабрина ответила взглядом, полным  гневного
негодования, и забияка-роялист понял, что эту  красавицу  он  мог  бы  взять
только силой. И это было острым ударом по его самолюбию.
   - Кто это такие? - спросил принц, проследив за всадницами,  пока  они  не
скрылись из виду. - Вы как будто их знаете, полковник?
   Он обратился с этими вопросами к Ленсфорду,  заметив  страстные  взгляды,
которые тот бросал на прекрасную брюнетку.
   - Ваше высочество спрашивает о тех двух молодых леди, которые только  что
проследовали мимо нас? - осведомился Ленсфорд.
   - Да, да, именно о них... Собственно говоря, меня  заинтересовала  только
одна из них, та, что с золотыми кудрями. Другая не в моем вкусе.
   Реджинальд слушал эти слова с чувством отвращения. Ему горько было видеть
Вегу покидающей Бристоль, но еще горше было бы знать, что она  остается.  Он
досадовал на нее, даже возмущался ее поведением с ним на балу, но ненавидеть
ее он не мог, поэтому не желал ей той участи,  которой  подвергалась  всякая
красивая женщина, имевшая несчастье понравиться бесцеремонному Руперту.
   Совершенно противоположным было  чувство,  с  которым  Ленсфорд  выслушал
объяснение принца. Ленсфорд опасался, что принцу понравилась именно Сабрина;
это сулило  неприятное  соперничество  в  случае,  если  бы  прихоть  судьбы
когда-нибудь свела Сабрину, его и Руперта. С облегченным  сердцем  полковник
ответил:
   - Это дочери того пожилого джентльмена, который едет впереди.
   - Богатый отец! - смеясь сказал принц, с  победоносным  видом  покручивая
холеные усы. - Я бы не прочь воспользоваться половиной его богатства, в виде
одной из дочерей, хе-хе-хе! Эта пикантная розовощекая блондиночка с задорной
мордочкой  была  бы  для  меня  довольно  приятным  развлечением.  Я   такой
хорошенькой куколки еще не видел у вас в Англии.
   - Так почему же вы, ваше высочество,  позволяете  ей  уходить  отсюда?  -
шепотом спросил Ленсфорд. - Как видно, они едут в Глостер, и  второй  случай
увидеться с нею может не скоро еще представиться...
   - Да, в самом деле! - перебил принц, задумчиво глядя в том направлении, в
котором скрывалась Вега со своими спутниками.
   -  Если  вашему  высочеству  угодно,  можно  будет  их  вернуть  обратно.
Прикажите, пока еще не поздно.
   Этот совет был тем более низок, что дававший его заботился, собственно, о
своих интересах: он рассчитывал,  что  вместе  с  Вегой  будет  задержана  и
Сабрина.
   Принц  колебался.  Одно  мгновение  казалось,  что  он  последует  совету
Ленсфорда, но что-то остановило его.
   - Нет, полковник, - ответил он, немного подумав, - нам  неудобно  сделать
это.
   - Но почему же, ваше высочество? - удивился Ленсфорд.
   - Вы забываете подписанные нами условия о сдаче города. Нарушение с нашей
стороны этих условий вызвало бы страшный скандал, а нами, роялистами, и  без
того многие недовольны.
   - Ваше высочество, я  знаю  эти  условия,  -  продолжал  Ленсфорд.  -  Но
существует обстоятельство,  допускающее  исключение.  Недостойное  поведение
отца этих девиц...
   - А кто он и в чем провинился? - перебил с любопытством принц.
   - Это один  из  самых  ярых  врагов  его  величества.  Он  даже  ослушник
королевской воли. По своей обязанности я ездил к нему  получить  три  тысячи
фунтов стерлингов в виде ссуды на личные нужды его  величества,  собиравшего
средства на свою оборону. Мне не только в грубой форме было отказано в  этой
ссуде, обязательной для каждого верноподданного, но я чуть не был разорван в
клочья громадной толпой его  односельчан,  которые  окружили  меня  со  всех
сторон, чтобы защитить от воображаемой  обиды,  которую  я  якобы  нанес  их
единомышленнику. По-моему, все это является достаточным основанием для того,
чтобы задержать этого человека  и  всех,  кто  с  ним,  -  заключил  лукавый
советчик.
   Будь это на двенадцать месяцев позже, когда принцу Руперту уже удалось  в
достаточной степени развратить английский народ и  приучить  его  ко  всяким
правонарушениям, этот безнравственный человек не  задумался  бы  последовать
совету своего соблазнителя, но на второй день после сдачи Бристоля  он  счел
это слишком рискованной забавой. Еще  немного  поразмыслив,  он  решительным
тоном сказал:
   - Нет, полковник, лучше оставим это.  Пусть  птички  летят,  куда  хотят.
Утешимся надеждой на новое свидание с ними в будущем. Вы  знаете,  куда  они
отправляются?
   - Кажется, знаю, ваше высочество. А если ошибаюсь, могу узнать.
   - Ну, вот и отлично.  Когда  мы  приведем  в  порядок  страну,  -  а  это
случится, наверное, скоро, - тогда вы поведете меня туда. Пока же пусть  они
от нас прячутся, - цинично добавил  он,  смешивая,  по  своему  обыкновению,
английские слова с немецкими.
   Никто не слышал этой беседы, кроме Реджинальда Тревора, -  да  и  до  его
слуха доносились лишь отдельные слова, - но и их было достаточно  для  того,
чтобы не оставалось сомнений относительно будущности, которую  готовил  Веге
Поуэль ее новый высокий поклонник. Он понял это,  и  новое  горькое  чувство
закралось в его сердце. Несмотря на свою развращенность, Реджинальд все-таки
искренне любил Вегу и желал бы  видеть  ее  своей  женой,  а  не  любовницей
немецкого принца.

Глава XXIII
РЕКОГНОСЦИРОВКА

   Высшей точкой в окрестностях Динского Леса является странного вида  утес,
известный под названием Бекстона (Козлиного Камня). Это  -  обращенная  вниз
пирамида, основание которой, в пятнадцать футов диаметром, обращено вверх, а
вершина, гораздо  меньшего  размера,  покоится  на  другом  утесе  с  ровной
четырехугольной поверхностью. Издали кажется, что оба эти утеса срослись, но
вблизи видно, что верхний еле касается своей  острой  оконечностью  второго,
являясь, таким  образом,  подвижным  камнем.  Многие  пробовали  свою  силу,
стараясь свалить стоящую на вершине пирамиду, но сделать этого  пока  никому
не удалось, хотя все были готовы поклясться,  что  она  движется  и  вот-вот
свалится в бездну. Много связано с этим  камнем  всевозможных  легенд.  Одни
приписывают  странному   камню   искусственное   происхождение,   другие   -
сверхъестественное.  Но  геологи  дают   очень   простое   объяснение   этой
фантастической  глыбе.  Они  объясняют  ее   происхождение   не   правильным
наслоением песчаных масс, сначала мягких, а затем постепенно отвердевших.
   С Козлиного Камня открывается одна из прелестнейших панорам. Куда  бы  ни
обратился взор, он всюду встретит живописнейшие картины природы,  оживленные
разбросанными там и сям городами и селами. На  востоке,  юго-востоке  и  юге
красуются в своих зеленых окрестностях города Глостер, Соммерсет и Девон,  а
среди них вздымаются горные высоты - Костсуольдские и  Мендипские.  Тут  же,
огибая города и поселки, извивается широкая лента  реки  Северны,  на  своем
пути все более и более суживаясь, пока, наконец,  ст