сержант, когда точно прибыла сюда полиция?
   Он поджал губы, словно соображая, стоит ли отвечать. Но затем,  вспомнив,
очевидно, о просьбе Сэмсона, ответил:
   - Около двух утра. Это имеет значение?
   - Кто знает? Просто любопытно.
   - По-вашему, Скотт, они приехали достаточно быстро? Я поколебался  и  все
же сказал вполне вежливо:
   - Конечно, я доволен.
   - Может, у вас есть предложения? Может,  каждый  раз,  когда  мы  находим
жмурика, нам следует посылать патруль в его дом, в его офис, в  его  любимые
бары? Как вам это понравится?
   - Я бы был в восторге.
   Повернувшись, я снова вошел в студию и осматривал ее некоторое время, как
и подобает сыщику, то есть просто озирался. Потом стал  перебирать  полотна,
впрочем  не  надеясь  отыскать  что-нибудь  существенное.  Просто  я  помнил
сказанное Холли: она позировала обнаженной, а я бываю иногда настроен  очень
распутно.
   Мне показалось, что я нашел ее. Глубоко вдохнув и выдохнув ставший  сразу
горячим воздух, я разглядел, что это была не Холли. Обнаженная, но не она.
   Я вдруг забыл о понравившейся мне старушке, выставленной в витрине. Да  и
кто не забыл бы? Разве что кто-нибудь старше восьмидесяти. Поправка:  старше
девяноста. Обнаженная  была  написана  в  половину  натуральной  величины  и
казалась трехмерной. Плоть была  действительно  плотью,  а  кожа  -  теплой,
мягкой, живой. Не сразу дошла очередь до  лица.  Манили  полные,  выпяченные
груди, тонкая крепкая талия, роскошные  бедра,  длинные,  изящно  выточенные
ноги. Она лежала на боку, опираясь на локоть и повернувшись к зрителю лицом,
обрамленным длинными черными волосами, спадающими на плечи.
   Лицо было прекрасным и показалось знакомым, но не совсем. Однако  кем  бы
она ни была, я бы не отказался с ней встретиться. В голливудской квартире  у
меня есть  собственная  обнаженная  -  "Амелия".  Мне  очень  нравилась  моя
"Амелия", но теперь мне, пожалуй, придется расстаться с ней - я уже не смогу
любить ее как прежде.
   Вздохнув, я просмотрел остальные эскизы, натюрморты и  портреты.  В  углу
мастерской я обнаружил еще одну комнатку, размером примерно шесть на  восемь
футов. Она была заперта. Я  догадался,  что  это  такое,  но  все  же  хотел
убедиться. Взяв ключ у сержанта, я открыл дверь.
   Это была отлично оборудованная фотолаборатория. Включив верхний  свет,  я
тщательно осмотрел все. Там были ванночки, коричневые стеклянные бутылочки с
проявителем,    закрепителем    и    другими    химикатами,    бачок     для
тридцатипятимиллиметровой пленки и увеличитель на маленьком столике рядом  с
раковиной,  к  которой  была  подведена  вода.  Было  еще  множество  вещей,
необходимых для фотодела: рамка, обрезной станок, ножницы, белые тряпочки  и
полотенца. Компактное и опрятное помещение.
   Еще были две проявленные тридцатипятимиллиметровые пленки,  но  они  меня
разочаровали. Я просмотрел негативы и не нашел  в  них  ничего  интересного.
Никаких обнаженных, ничего, годившегося для шантажа. Не было сомнений в том,
что их проявил сам Брэйн и сделал это не очень аккуратно: на негативах  были
затемнения и пятна от закрепителя. Мне они не дали ничего существенного.
   Погасив верхний свет, я включил красную лампу над раковиной и  просмотрел
пакеты с фотобумагой - вся она оказалась чистой. Ни одной фотографии.
   Убедившись в бесполезности своих поисков,  я  вышел  из  фотолаборатории,
запер дверь и с улыбкой  вернул  ключ  сержанту.  Провожаемый  его  сердитым
взглядом, я вышел из дома, прыгнул в "кадиллак" и поехал в центр города.

***

   Хэйзел уже встала из-за пульта, собираясь домой. Она  сообщила  мне,  что
меня никто не спрашивал, и поинтересовалась, неужели я провел все это  время
у Пита. Я посоветовал ей сделать стойку  на  ушах  и  прошел  в  свой  офис.
Наблюдая за золотыми рыбками, резвящимися  в  десятигаллонном  аквариуме  на
книжном шкафу, я размышлял о Брэйне. Кто мог его убить и что,  черт  возьми,
мне делать?
   Обычно я держу дюжину золотых рыбок в офисном аквариуме. Сейчас  их  было
тридцать три - во всяком случае, столько я смог насчитать. Но  в  количестве
рыбок я не был уверен, потому что одна из самочек вывела дня три назад  кучу
деток, и теперь эти малютки были так полны жизни  и  энергии,  что  за  ними
невозможно было уследить. Однако наблюдение за рыбками  не  навело  меня  на
блестящие идеи, поэтому я сел за письменный стол и погрузился в недолгие  и,
увы, бесплодные размышления. Занятый этим, я проверил ящик стола, в  который
засунул  красивый  пистолет  Датча  с  перламутровой  рукоятью.  На   месте.
Интересно, как скоро я снова увижусь с Датчем и Флемом? И, конечно, с  Гарви
Мэйсом?
   Я осторожно положил ноги в туфлях из козловой кожи  на  стол  и  угнездил
телефонный аппарат на коленях. Бережно,  ибо  я  горжусь  моим  почти  новым
письменным столом красного дерева со сверкающей столешницей.
   Кстати, я вообще горжусь своим кабинетом. Недавно я заработал пять  штук,
и мой скромный офис внезапно преобразился. Я покрыл пол темно-синим  ковром,
поставил письменный стол с вращающимся креслом и два других глубоких кожаных
кресла и добавил два шкафчика-картотеки. Рыбки плавают в аквариуме,  стоящем
на книжном шкафу, в котором я держу справочники "Кто есть кто",  "Британскую
энциклопедию" и три тома из  четырехтомника  "Моя  жизнь  и  любовь"  Фрэнка
Харриса. Перед большим столом красного дерева, за моей спиной, широкое окно,
через которое я могу наблюдать за  снующими  по  Бродвею  пешеходами.  Одним
словом, приятное местечко для расслабления, а иногда даже для работы.
   Я отыскал номер отеля "Джорджиан" и позвонил Амелии  Бэннер.  После  пары
гудков на другом конце линии подняли трубку.
   - Амелия, милая моя Амелия, это Шелл Скотт.
   - О, привет, - ответил сонный голос. - Привет, Шелл. Как поживаешь? - Она
откровенно зевнула в трубку.
   - Тебе уже скучно? - расстроился я.
   - Не говори глупости, дурашка. Ты меня разбудил.
   - Отоспалась?
   - Пожалуй. Который час? Я посмотрел на часы:
   - Уже пять. У тебя все в порядке?
   - А? Да. Я только сейчас пришла в себя, Шелл. - Она, казалось, проснулась
окончательно. - Ты разузнал что-нибудь?
   - Ничего особенного. Завтра узнаю больше.
   - Шелл?
   - Да?
   - Ты приедешь?
   - Не думаю, Хол... Амелия. Спи дальше. Ты выглядела очень  утомленной,  а
спала всего четыре-пять часов. Я просто хотел убедиться, что все в норме.
   Она мягко проговорила:
   - Я уже восстановила свои силы. На это я не нашелся что сказать.
   - Шелл? Ты меня слышишь?
   - Слышу.
   - Ну так что?
   - Увидимся завтра.
   - Противный.
   - Я такой.
   - Ты не хочешь уложить в постель убийцу?
   - Прекрати. И не глупи. Увидимся завтра. Черт, дурацкая шутка.
   - Хорошо, Шелл. Пока.
   - Спокойной ночи, Амелия. Выспись как следует. Я тебе позвоню.
   - Провались ты! - Она бросила трубку. Я полистал телефонный справочник  в
поисках Гарви Мэйса и Вандры Прайс, но они в нем не значились. Оператор тоже
не помогла мне, и я позвонил в отдел расследования убийств. И ответил мне  -
кто бы вы думали? - мой любезный друг Керригэн.
   - Да?
   - Мне нужен капитан Сэмсон.
   - Извините, но он уже ушел. Ха! -  Его  тон  вдруг  переменился,  утратив
всякое подобие вежливости. - Я, кажется, узнаю мужественный голос. Если  это
не кровожадный детектив Шелл Скотт, я перережу себе глотку.
   Я мог бы и ответить, но не стал этого делать, а лишь попросил:
   - Соедини меня с кем-нибудь еще.
   - Ничего не выйдет, Скотт. Если хочешь чего, говори мне.
   - Меня удивляет, что ты сидишь в отделе. Я-то думал, ты будешь  болтаться
где-то рядом, чтобы выследить меня, хотя я сомневаюсь в том, что  ты  можешь
выследить кого-нибудь, разве что ребенка.
   - Ладно, чего ты хочешь?
   Черта с два попрошу я его о чем-нибудь.
   - Не вешай трубку, - сказал я, положил свою и отправился домой.
   Двойную порцию мяса на ребрышках и хорошенько выспаться. Глядишь,  завтра
будет более плодотворный день. В каком смысле плодотворный, я  не  знал,  но
предчувствовал, что скучать мне не придется.
   Вернувшись в свой апартамент-отель, я выпил немного  с  Полом  Энсоном  -
доктором, живущим на том же этаже  через  две  двери  от  моей  квартиры,  у
которого всегда был постоянный запас  доброго  кукурузного  виски.  Потом  я
отправился к себе.
   На "Амелию" я взглянул с чувством, близким к отвращению. До сих  пор  она
царила в гостиной моей трехкомнатной квартирки. Но  по  сравнению  с  пышной
красоткой в мастерской Брэйна моя "Амелия" казалась мне слишком  вульгарной.
Она висит, как  войдешь,  на  правой  стене  над  фальшивым  камином,  и  ее
бесстыжие глаза лукаво смотрят вниз, на огромный  диван  шоколадного  цвета,
стоящий на толстом ворсистом  желто-золотистом  ковре,  покрывающем  пол  от
стены до стены. Чего только красотка не повидала, так что  настала  пора  от
нее отделаться.
   В спальне я повесил костюм,  вставил  растяжки  в  туфли  и  засунул  все
остальное в мешок для прачечной. Расслабившись в горячей ванне, я  размышлял
о Керригэне, убежденном - или почти убежденном - в том, что я  убил  Брэйна.
Думал я и о том подозрении, с каким на меня смотрел сегодня Джонни Браун, да
и некоторые другие. Вспоминал, как матерился Датч и рычал Гарви Мэйс.
   Да, сколько бы ванн я ни принял, сколько бы дезодоранта ни вылил на себя,
как бы тщательно ни чистил зубы, до какого бы блеска ни начищал  туфли,  мне
придется изрядно потрудиться, чтобы восстановить былую популярность.

Глава 9

   В половине девятого утра  я  уже  подъехал  к  своему  офису,  предвкушая
большой день. Открыв дверь, я застыл, вытаращив глаза и зло чертыхнувшись.
   Большой день начался.
   Ругался я сначала тихо, потом все громче, пока не завопил во  все  горло.
Помните мой красивый офис? Тот, которым я так гордился? Так его не  стало  -
его разгромили.
   Кто-то поработал на славу. Казалось, три-четыре банды умственно  отсталых
юнцов, иногда называемые крысиными стаями,  резвились  здесь  поочередно.  И
учинили основательный погром. У меня больше  не  было  офиса.  Мне  остались
только стены, пол и потолок.
   Шкафчики-картотеки были повалены и  разбиты,  хранившиеся  в  них  бумаги
разбросаны по  всему  полу.  Красавец  письменный  стол  лежал  на  боку,  с
вырванными ножками и изрезанной столешницей. Рядом валялось  разломанное  на
две  части  вращающееся  кресло.  Два  прекрасных   глубоких   кресла   были
искромсаны, и набивка выпущена на ковер. Вернее, на коврики. Ковра не было -
повсюду были разбросаны истерзанные темно-синие полоски.
   Это  не  походило  даже  на  обыск  -  простое   варварство,   совершенно
бессмысленный погром.
   Я впал в ярость. Но еще сильнее я был удивлен и ошеломлен. Гнев затуманил
мой мозг. Однако я быстро  начал  оправляться  от  шока,  ко  мне  вернулась
способность мыслить. Я подошел к письменному столу и заглянул  в  выдвинутые
ящики с левой стороны. Пистолет, отобранный мною у Датча, исчез.
   Старина Датч, сукин ты  сын!  Ты  забрал  наконец  свою  пушку?  Подожди,
приятель, я сделаю тебя калекой.
   Моя ярость постепенно утихала. Но тут я повернулся и увидел то, чего  еще
не видел: книжный шкаф был опрокинут, его стенки проломлены,  а  "Британская
энциклопедия", "Кто есть кто" и томики Фрэнка Харриса разодраны в клочья.
   А мертвые золотые рыбки лежали на полу среди осколков аквариума. Они  уже
застыли и высохли и стали похожи  на  игрушечные,  покрытые  защитным  слоем
лака. Теперь я мог сосчитать их всех.
   Нет, крыша  у  меня  не  поехала,  хоть  я  и  был  близок  к  этому.  Но
разгоравшийся внутри меня огонь готов был выплеснуться  наружу.  Оглядевшись
еще раз, я подошел к телефону и набрал номер Сэмсона.  Мне  нужен  был  один
адрес, и срочно.
   Смех! Набрал номер! Я должен был предвидеть, что  телефон  мертв.  Только
сейчас я увидел, где был оторван или отрезан провод - я  не  стал  уточнять.
Стоя у разбитого стола и держа телефон в руках, я пытался сложить два и два,
когда в дверях остановилась Хэйзел.
   - О Боже! - задохнулась она. - Что стряслось, Шелл?
   Я не мог положиться на самого себя, боялся открыть рот, боялся заорать на
нее.
   - Ты знаешь, кто это устроил? - спросила она. Я кивнул.
   - Сочувствую.
   - Ага. Хэйзел, тебе лучше пойти к себе. Со мной сейчас не поговоришь.
   Она послушно повернулась и ушла.
   Через несколько секунд я  уронил  телефон,  последовал  за  ней  в  конец
коридора и попросил ее соединить меня через коммутатор с Сэмсоном.
   - Сэм? Шелл. Сделай мне одолжение.
   - У тебя неприятности?
   - Личные счеты. Скажи мне домашний адрес Гарви Мэйса,  если  знаешь.  Его
нет в телефонной книге, а я не могу терять время.
   - Мы многое чего знаем о нем, и адрес тоже. Что за спешка?
   - Просто я жажду его повидать.
   - С утра пораньше?
   - Немедленно.
   Было слышно, как он тяжело вздохнул:
   - О'кей, Шелл. С тобой не соскучишься.
   - И еще, Сэм. Ты знаешь парней по имени Датч и Флем, подручных Мэйса?
   - Не все сразу.
   - Ладно, достаточно адреса Мэйса.
   Через пару минут он сообщил мне адрес: 2038, Уитли-Террас. Шикарный район
всего в нескольких кварталах  от  центра  Голливуда.  Я  поблагодарил  Сэма,
передал трубку Хэйзел и бросился к "кадиллаку". В любом случае  я  собирался
повидать Мэйса, теперь же  я  мог  провернуть  дельце,  сочетая  приятное  с
полезным.
   Большой  коричневый  дом  на  Уитли-Террас,  рядом  с  Грейс-авеню,   был
расположен почти на верхушке холма, вдали от улицы. Крутая крыша возвышалась
над огромным газоном с  большим  плавательным  бассейном  в  форме  почки  в
центре.
   И вообразите только: в доме в разгаре была гулянка! Не то чтобы я  считал
девять часов утра  неподходящим  временем  для  гулянки,  но  это  никак  не
согласовывалось  с  моими  планами.  Не  похоже  было,  чтобы   она   только
начиналась, скорее, подходила к концу.
   На газоне стояло с полдюжины столов, ломившихся от бутылок и  блюд,  и  я
насчитал около двадцати человек, шатавшихся по лужайке в спортивной одежде и
купальниках. Я вылез из машины и зашагал по  газону,  чуть  не  наступив  на
прелестную маленькую брюнетку, свернувшуюся  клубочком  на  траве.  Ее  юбка
задралась выше колен, она еле слышно похрапывала. Наверное, набиралась  сил.
Я перешагнул через нее и подошел  к  двум  рыжим  девушкам  с  покрасневшими
глазами, жадно поглощавшим сандвичи с одного из  столов.  Оглядевшись  и  не
заметив нигде Мэйса, я предстал перед  девушками,  что  само  по  себе  было
волнующе, каким бы мотивом я ни руководствовался.
   Утро было теплым, солнышко уже ощутимо пригревало,  и  обе  девушки  были
одеты в купальники. Та, что стояла чуть дальше от меня, - в закрытый  черный
без бретелек, а та, что ближе,  была  в  гораздо  более  интересном  наряде.
Лифчик  и  трусики  в  красно-белую  полоску  -  вероятно,  так   называемый
французский  купальный  костюм,  однако  он  был  слишком  смелым  даже  для
Французской  Ривьеры.  Если  она  купила  это  в  магазине,  оно,  наверное,
продавалось под девизом: "Любовь" или "Да-да", но,  по-моему,  она  изобрела
его сама. Маленькое металлическое кольцо  соединяло  спереди  две  половинки
лифчика, а два крошечных косячка  ткани,  служившие  нижней  частью  наряда,
соединялись на каждом бедре кольцом большего размера. Ее купальный наряд  не
оставлял места воображению и позволял видеть ровный загар на всем теле.
   Я спросил более интересную, не знает ли она, где Мэйс.
   Она крутанулась в мою сторону, ухватилась за стол,  чтобы  не  упасть,  и
заморгала.
   - Уу-хуу, - выдохнула она. - Где это ты был? -  Голос  маленькой  девочки
контрастировал с телом вполне зрелой женщины. Однако она здорово набралась.
   - Где Мэйс? - повторил я.
   - А ты милый. Кто ты?
   - Где, черт побери, Мэйс?
   - Поцелуй меня крепко-крепко.
   - Леди, я ищу человека по имени Гарви Мэйс.
   - Ну, поцелуй же меня, а?
   В иных обстоятельствах я бы не отказал себе в таком  тихом  удовольствии,
но сейчас мне предстояло нечто более энергичное.
   Я поспешно отступил от жаждущей лобызаться девицы, ринувшейся уже ко мне,
словно осьминог, направился к бассейну и наконец увидел его.
   Он сидел на бортике, болтая ногами в воде. Я и  раньше  знал,  что  Гарви
накачан что надо, но сейчас он поразил меня еще больше.
   На нем были лишь короткие купальные трусы гавайской модели,  и,  ей-богу,
он  напоминал  бритую  обезьяну.  И  не  только  грудью  с  густой  порослью
коричневатых волос, похожих на мотки стальной проволоки. В плотном  теле  не
было ни капли жира. Под кожей перекатывались узлы стальных мышц.
   Я подошел к нему сзади и сказал:
   - Мэйс, я хочу поговорить с вами.
   Он оглянулся на меня и поболтал еще немного ногами в  воде,  как  игривый
слон. Выражение тихого восторга  засветилось  на  его  лице,  и  его  густые
каштановые усы слегка пошевелились.
   Он был так пьян, будто уже в третий раз нырял в неразбавленное виски.
   Широко улыбнувшись, он произнес:
   - Хорошо. Рад, что ты смог прийти. Водичка отличная.
   - Мэйс, черт побери! Мне нужно поговорить с тобой. Сейчас.
   Он чуть нахмурился, продолжая улыбаться, потом встал и повторил:
   - Рад, что ты смог прийти.
   Он протянул огромную мозолистую ладонь. Я схватил ее и попытался  пожать.
Черта  с  два!  Он  сдавил  мою  руку  как  железными  клещами.   С   трудом
освободившись от его захвата, я прорычал:
   - Ради Бога, Мэйс, протрезвей наконец. Я Скотт. Шелл  Скотт.  Я  тебе  не
нравлюсь, и ты меня не приглашал.
   Он снова помрачнел и перестал тянуться к моей руке. В его голубых  глазах
промелькнуло что-то осмысленное, и они стали менее дружелюбными.
   - Скотт? Сыщик?
   - Он самый. Что, черт возьми, вы сделали с моим офисом?
   - Офисом? - Он резко  потряс  головой  и  взглянул  на  меня.  -  Подожди
минутку.
   Он повернулся и плюхнулся животом в воду, потом нырнул и всплыл в  другом
конце бассейна. Отфыркавшись и встряхнув головой, он опять  ушел  под  воду.
Наконец он легко, поигрывая мускулами, подтянулся, выбрался из воды, потопал
к столу, на котором стоял блестящий кофейник, и стал жадно пить черный кофе.
   Я остался ждать у бассейна.  Минут  через  десять  он  вернулся.  Еще  не
окончательно протрезвевший, он мог, однако, вести разумный разговор или даже
переломать мне конечности.
   Остановившись передо мной, он прогрохотал своим гулким басом:
   - Так в чем, черт побери, дело?
   - Это я сам хотел бы знать. Какого дьявола ты велел своим парням устроить
погром в моем офисе? Тебе или им придется заплатить за это.
   Он уставился на меня:
   - Какой еще офис?
   - Мой. А ты думал какой? Он тихо ответил:
   - Понятия не имею о твоем офисе.
   - Мэйс, ты не отделаешься пустой болтовней. Я не шучу.
   Вспышка гнева пробежала по его лицу.
   - Мистер, вы хотите, чтобы я зашвырнул вас в бассейн? Я уже объяснил, что
не имею понятия, о чем, черт побери, ты говоришь.  Ты  думаешь,  если  бы  я
знал, то сказал бы, что не знаю, убежал бы и спрятался?
   Ярость душила меня, и я не  обратил  никакого  внимания  на  его  угрозу.
Однако говорил он вполне убедительно, поэтому я сдержался:
   - Ладно, Мэйс. У меня нет оснований считать, что ты лжешь. Но я знаю, что
это сделали твои парни.
   - Какие парни?
   - Датч и Флем.
   Вокруг нас начали собираться люди, привлеченные возможностью  посмотреть,
как я буду тонуть. Мэйс огляделся и проревел:
   - Убирайтесь! Исчезните! Гулянка кончилась! Они  как  бы  растворились  в
воздухе, и мы с Мэйсом остались одни у бассейна. Никто не  будет  наблюдать,
как я тону.
   - Ты их знаешь, - продолжал я. - Те самые ребята, что были с тобой  вчера
утром.
   Мэйс огляделся, убедился, что никто нас не подслушивает, и пожал  мощными
плечами. Мне стало жутковато.
   -  Ты  можешь  надоесть  мне,  Скотт.  Ладно,  это  мои  парни.  Так   ты
предполагаешь, что они разгромили твой офис?
   - Не предполагаю. Они сделали это.