авили полицейского в мастерской Брэйна?
   - Да. И что?
   - Я хотел бы побывать там, хорошо? Ты не мог бы предупредить, чтобы  меня
пустили? Он устало вздохнул:
   - Ладно. Я сделаю это, Шелл. Я уже хотел попрощаться с ним, когда в  моем
ухе застрял высокий вой, перешедший в нечто похожее на сопрано.  Этот  голос
мне был знаком.
   - Отлично! - произнес он. - Убийца среди нас. Он уже признался?
   Я повернулся и уставился в удивительно мягкие  голубые  глаза  лейтенанта
Керригэна. Его тонкие губы скривились, когда он спросил:
   - Ты пришел сдаваться, Скотт?
   - С какой стати? - спросил я как можно спокойнее.
   - С той стати, что это ты перерезал горло Брэйну. Я рад, что ты  решился,
Скотт, очень рад. Теперь ты уже не доставишь мне неприятностей.
   Я проигнорировал его и повернулся к Сэму:
   - Спасибо, Сэм. Увидимся.
   Когда я выходил из двери, Керригэн схватил меня за руку. Он хорошо  знал,
что этого не следовало  делать,  но,  видимо,  был  слишком  доволен,  чтобы
помнить про такое. Толстяк  был  на  пять  дюймов  ниже  меня,  поэтому  мне
пришлось заглянуть сверху вниз в его голубые глаза. Я ненавижу,  когда  меня
кто-то хватает. Я имею в виду, кто-то из мужчин.
   Глядя в его бледно-голубые глаза, я сказал:
   - Отпусти мою руку, Керригэн. А то не посмотрю, что ты  коп,  и  раздавлю
тебя.
   Он радостно ухмыльнулся, но руку убрал.
   - Ну и нрав же у тебя, парень. -  Он  пожал  плечами.  -  Что  же,  после
вчерашней ночи я ничему не удивлюсь.
   Я едва сдержался, чтобы  не  врезать  ему,  прекрасно  понимая,  что  это
обрадовало бы Керригэна не меньше, чем доказательство моей вины. Ему годился
любой предлог, чтобы засунуть меня в камеру.
   Сзади меня Сэм произнес резким безапелляционным тоном:
   - Кончайте вы оба! Охолони, Керригэн. А ты, Шелл, убирайся!
   Я бросил через плечо:
   - О'кей, Сэм. Но прежде я скажу. - Я повернулся к Керригэну:
   - Послушай, Джейсон Питер Керригэн. Давай разберемся. Я тебя  терпеть  не
могу, и, если ты вывалишься в окно, я только рассмеюсь. Но не лезь  ко  мне,
пока не будешь иметь что-нибудь на руках. Я угрожал Брэйну прошлой ночью, но
не я прикончил его. Я даже не видел его после нашей стычки.
   Он прервал меня:
   - Какой стычки?
   - Ты отлично знаешь, о какой стычке речь. Но я не перерезал  горла  этому
типу. - С минуту я смотрел на лейтенанта, потом добавил:
   - Забавно. Я  тебя  презираю,  но  все  же  уверен,  что  ты  не  станешь
преследовать невиновного.
   Он посмотрел мне прямо в глаза и громко ответил:
   - Скотт, черт побери, ты прекрасно знаешь, что  я  так  не  поступлю.  Но
держу пари, что тебе недолго гулять на свободе.
   Он повернулся и пошел на своих кривых  ногах  к  письменному  столу  Сэма
вперевалку, как пингвин на раскаленном асфальте.
   Этот паршивец действительно считал меня убийцей. Пылая от ярости, я вышел
с неприятным ощущением, что, пожалуй, проиграл в нашей перепалке.

Глава 7

   Студия "Магна" располагалась на участке в две-три сотни акров  в  стороне
от  бульвара  Сан-Винсент  в  пригороде  Голливуда.  Чтобы   попасть   туда,
необходимо проехать мимо трех охранников в  трех  воротах.  Миновать  первых
двух не  составляет  труда,  но  пробраться  мимо  третьего  невозможно  без
специального приглашения. У меня приглашения не было, однако мне повезло:  я
давно знал третьего охранника, бывшего копа Джонни Брауна, невысокого худого
человека лет пятидесяти. Он  как-то  странно  посмотрел  на  меня,  когда  я
подошел.
   - Привет, Джонни! - сказал я. - Как поживаешь?
   - Нормально, Шелл. Ты слышал о прошлой ночи?
   - Ага.
   - Все слышали. Я сам не раз хотел врезать тому типу. - Он облизал  тонкие
губы. - Говорят, он тебе здорово вмазал?  Я  облокотился  на  его  стойку  и
медленно проговорил:
   - Верно, Джонни. Я тоже его ударил. Но это все, что я сделал. Так что  не
пялься на меня.
   - Что ты, Шелл. Черт, я нисколько не сомневаюсь. Не волнуйся, парень.
   - Могу я пройти?
   - Пожалуй. Ты... Я полагаю, у тебя не назначена встреча?
   - Нет. Просто я хочу повидать Ирва Сили и Пола Кларка.  Это  для  начала.
Может, и Фелдспена потом. Так как?
   Я не собирался посещать Фелдспена, но это было самое важное имя, какое  я
смог вспомнить. Джонни, казалось, был совсем не рад видеть меня, как  бывало
раньше.
   Он опять облизал губы,  нацарапал  что-то  на  листке  зеленой  бумаги  и
протянул его мне:
   - Возьми пропуск, Шелл. Как долго ты тут пробудешь?
   - С полчаса, может, час. Спасибо.
   Я прошел внутрь, провожаемый  подозрительным  взглядом  Джонни,  что  мне
вовсе не понравилось. Чертовски не понравилось.
   Ирва Сили я застал гримирующим какого-то  черноволосого  мужчину,  и  мне
пришлось подождать минут десять, пока он закончит. В  здании  номер  4,  где
располагались гримерные, у Ирва своя небольшая комната: его длинный,  хорошо
освещенный стол  всегда  завален  кисточками  и  коробочками  с  красками  и
порошками, и чувствуется чуть приторный запах, как  будто  мелкие  невидимые
частицы пудры пропитали воздух.
   Сили работал быстро, и, когда он закончил, черноволосый парень наклонился
к зеркалу, пошевелил бровями и облизал губы.  Словно  репетируя,  он  одарил
меня широкой улыбкой и вышел.
   Когда мы остались одни, я спросил:
   - У тебя найдется пара минут, Ирв?
   - Разумеется. Что привело тебя сюда? Как будто он сам не знал.
   - Брэйн. До прошлой ночи я его нигде  не  встречал.  Что  ты  мне  можешь
рассказать о нем?
   - Ты хочешь спросить, кто еще, кроме тебя,  хотел  бы  его  убить?  -  Он
ликующе рассмеялся, колыхнув огромным животом.
   - Кончай. Не до шуточек.
   - Ладно. Ну, ни одному из тех, кого я знаю, парень не нравился. И многих,
в том числе и меня, обрадовала его смерть. Но я не знаю никого, кто  бы  мог
это сделать.
   - Я слышал, он ловко пользовался фотокамерой. Что скажешь?
   - Это верно. Ты бывал в его мастерской на Стрипе? - Я рассеянно кивнул, а
он продолжил:
   - Большие окна по  фасаду.  Время  от  времени  он  выставлял  в  витрине
фотографии кинозвезды, режиссера или другой  какой-нибудь  крупной  персоны.
Часто весьма пикантные. И приобрел массу недругов, но это,  похоже,  его  не
трогало, потому что он делал себе таким образом неплохую рекламу.
   Я прокрутил эту мысль в голове:
   - Ирв, не фотографировал ли он людей,  заставая  их  врасплох?  Ну,  там,
знаменитостей города и прочих. Может, предлагал им потом выкупить фотографии
за большие баксы и в случае отказа выставлял в той витрине?
   Сили нахмурился, но согласился:
   - Возможно. Я могу лишь  гадать.  От  этого  паршивца  всего  можно  было
ожидать. Ты имеешь в виду малый шантаж?
   - Не обязательно малый. Если он всерьез занимался этим, то  мог  получать
за свои фотографии приличные суммы.
   Сили ухмыльнулся:
   - Хотел бы их видеть.
   - Да уж! Есть еще что-нибудь? Он покачал головой:
   - Не-а. Просто паршивец. Его называли прокаженным.
   - Ирв, почему ты так разъярился из-за него прошлой ночью?
   - Я разъярился? - Он снова ухмыльнулся. - Не больше, чем  всегда.  Я  уже
говорил, что мне просто не нравился этот тип. - Конечно. О, черт, однажды он
выставил в своей витрине мою фотографию. И я невзлюбил его с той поры.
   - Что за фотография?
   - Я поднабрался. Надрался, как лорд. Сидел на  бордюрном  камне  на  углу
Голливуда и Вайн с бутылкой пива в руке. Ничего страшного, но  я  был  не  в
лучшем виде.
   - Он пытался выжать из тебя деньги?
   - Не-а, ни цента. Мне передали, что фотография выставлена в его  витрине.
Я отправился взглянуть, не удержался  и  сказал  ему  пару  ласковых,  а  он
откровенно рассмеялся мне в лицо. Но я его не ударил.
   - Ладно. Спасибо, Ирв. Ну я пошел.
   - Постой. - Он протянул руку и похлопал меня по плечу. - Запомни, Шелл, я
его не убивал. Хочу, чтобы ты это знал.
   Я улыбнулся:
   - Я на тебя и не думал, Ирв. Благодарю за информацию.
   Когда я выходил, он смывал грим с рук.
   Я не попал в монтажную, где Пол Кларк работал теперь старшим  монтажером.
Просто попросил вызвать его, и он вышел.
   Он тепло пожал мне руку, подергал свой смешной нос и спросил:
   - Ты уже схватил его?
   - Схватил кого?
   - Убийцу. Того, кто расплатился наконец с Брэйном. Ты ведь  поэтому  сюда
заявился, нет?
   - Ага. И спасибо. Ты не считаешь, что я мог сделать это? Мне уже легче.
   - Ты мне кажешься слишком умным парнем для такого. Я бы и  сам  не  нанес
левый хук типу, которого собирался бы прикончить позже.
   - Да, было бы глупо, - признал я. - Кстати, ты-то его не ударил.
   - Естественно, нет, - весело подтвердил он. - И я рад, что не сорвался. Я
пошел на попятный. Однако какая теперь разница?
   - Никакой, полагаю.  Послушай,  Кларк,  не  уделишь  ли  ты  мне  немного
времени?
   - У меня есть несколько минут. А что?
   В моем желудке, казалось, зашевелилось что-то живое, и я вспомнил, что  с
утра ничего не ел.
   - Я здорово проголодался. Не могли бы мы перекусить в кафетерии?
   - Разумеется.
   Он провел меня в "Вельветовую комнату" студии, где я заказал себе сандвич
с мясом, а Кларк - кофе. Когда нас обслужили, я сказал:
   - Послушай, Кларк, я действительно хочу найти того, кто  перерезал  горло
Брэйну. Ты ничего не подскажешь мне? Ну хоть что-нибудь?
   Он отрицательно покачал головой:
   - Не знаю даже, почему кому-то понадобилось убивать его. Ведь не  станешь
же убивать парня только потому, что он тебе не нравится.
   - Ты не слышал, чтобы Брэйн шантажировал кого-нибудь?
   - Шантаж? Он что, занимался этим?
   - Возможно. Пока я только гадаю. А что ты скажешь о фотографиях,  которые
он выставлял в витрине своей мастерской?
   - Я видел некоторые из них. Немногие сгодились бы для шантажа. Однажды он
вывесил фотографию режиссера с чужой  женой.  Противно,  конечно.  Но  я  не
слышал, чтобы  кто-нибудь  откупался  от  Брэйна.  -  Он  широко  улыбнулся,
сверкнув белоснежными зубами,  ослепительно  выделявшимися  на  его  красном
лице, и добавил:
   - Не считая прошлой ночи.
   - Еще один вопрос. Чего ты так рассвирепел на Брэйна вчера?
   Он нахмурился:
   - Это что, у частных сыщиков такая манера допрашивать с  пристрастием?  -
Он раздраженно пожал плечами. - И ты еще спрашиваешь? Ты же  сам  видел  его
вчера! За две минуты он разозлил тебя так, что ты его ударил. Я был знаком с
ним гораздо дольше, чем ты. И вчера он вел себя нехудшим образом. Он  был  -
как бы это сказать?  -  невыносим.  Словом,  антиобщественный  элемент.  Он,
видно, ненавидел людей. Не зря же его прозвали прокаженным.
   - Понял. Больше ничего не можешь добавить?
   - Извини, но ничего в голову не приходит. Рад был бы тебе помочь Я  готов
был ухватиться за любую соломинку, поэтому спросил:
   - Этот режиссер, которого ты упомянул, как его зовут?
   - Сорентон. Он умер шесть месяцев назад от  сердечного  приступа.  -  Пол
усмехнулся:
   - Так что это был не Сорентон.
   Вот тебе и соломинка.
   - Явно не он, - сказал я Кларку, поблагодарил его и попрощался.
   По пути к воротам я обмозговывал кое-что. Как, черт побери,  сузить  круг
поисков? Практически любой из присутствующих на вечеринке мог убить  Брэйна.
Там была целая толпа, и почти все в масках.  И  любому  могла  представиться
благоприятная возможность. Мне, похоже, следовало сосредоточиться на  мотиве
преступления. Если у Брэйна  оказалась  фотография,  с  помощью  которой  он
шантажировал Холли, то у него могли быть и другие.  Холли...  Могла  ли  она
перерезать горло человеку? И что делал  Мэйс  у  особняка  Фелдспена  в  тот
момент, когда убивали Брэйна? Если, конечно,  Мэйс  был  снаружи.  Был  шанс
узнать кое-что у возлюбленной  Мэйса  -  Вандры  Прайс,  и  ее  я  собирался
посетить позже. Вздор. Я располагал лишь кучей каких-то оборванных нитей.
   Когда я добрался до ворот, охраняемых Джонни  Брауном,  у  меня  появился
слабый проблеск, хоть какой-то намек  на  версию.  На  вечеринке,  во  время
которой убили Брэйна, присутствовали в основном актеры и служащие со  студии
"Магна". И было только  трое-четверо  чужаков  вроде  Брэйна  и  меня.  Если
мыслить логически, выходило, что убить его должен был  кто-то  из  своих,  с
"Магны". И этот кто-то должен был  иметь  мотив.  Мотив  высвечивался,  если
прикинуть насчет вымогательства, высоких доходов на студии и художника с его
мастерской на Стрипе и любительской фотокамерой. Что  же  получается?  Я  не
знал ничего конкретно, кроме того, что все закончилось перерезанным  горлом,
но упорно продолжал размышлять над этим.
   В воротах я обратился к Джонни:
   - Сделай мне еще одно одолжение, о'кей?
   - Если смогу, Шелл.
   - Вот что мне надо. Ты сможешь узнать сам или с чьей-либо помощью, все ли
явились на работу сегодня? Или кто-то повел себя странным  образом?  Скажем,
ведущего актера стошнило за обедом, когда заговорили о Брэйне...
   Джонни вытаращился на меня, потом кивнул:
   - Понял. Ты думаешь, кто-то мог нервничать сверх меры после вчерашнего?
   - Что-то в этом роде. Сможешь?
   - Думаю, что да, Шелл. Я сам этим займусь. Завтра будет не поздно?
   - Хотелось бы сегодня.
   Он взглянул на свои наручные часы:
   - Уже четвертый час. На воротах мне стоять еще пару  часов,  но  потом  я
смогу навести справки. Я знаю, куда пойти и с кем поговорить.
   - Ладно. Подожду. Так когда?
   - Позвони мне утром или заезжай сюда.
   - О'кей, Джонни. Спасибо. Может, что и получится.
   - Хорошо, Шелл. Пока.
   Он уже не смотрел на меня с прежней подозрительностью, но и не  избавился
от нее полностью. Я сел в  свой  желтый  "кадиллак",  убрал  откидной  верх,
позволив солнечным лучам согреть меня, и помчался по дороге в город.
   Солнце усердно согревало мою голову, а мозги все равно были, как холодная
подливка, и мысли пробирались сквозь эту кашу, хромая,  словно  медлительные
калеки. Казалось, я ехал в никуда и никуда не успевал.

Глава 8

   Мои мысли не ускорились, зато из ста пятидесяти лошадиных сил под капотом
моего "кадиллака" я выжал максимальную  скорость  и  понесся  в  направлении
Сансет-Стрипа и мастерской покойного художника-шантажиста Роджера Брэйна.
   Я припарковался у обочины и огляделся. Вы знаете Стрип: извилистая улица,
уставленная небольшими, но роскошными дворцами типа "Мокамбо" или "Сиро", со
множеством шикарных заведений. Например, "У Жака", где на дверях  мужских  и
женских туалетов не увидишь никаких опознавательных знаков и где завсегдатаи
наслаждаются ощущением  интимности,  чувствуют  себя  полноправными  членами
клуба и знают, что к чему. По крайней  мере,  в  этом  клубе.  Блестяще,  не
правда ли? Они знают, где там сортир.
   Ах, Сансет-Стрип! Если вам повезет, вы сможете достать тут за доллар одну
печеную картофелину, а если вы голодны или  испытываете  жажду,  но  не  при
больших деньгах, вам лучше отправиться в другое  место.  На  Стрипе  вам  не
выставляют счет за бифштексы и напитки, вас за них наказывают.
   И именно здесь находилась мастерская художника Роджера Брэйна,  витринные
окна которой высились над тротуаром рядом с "Гостиной Патти"  и  примерно  в
одном квартале от "Сироккорум". Над дверью висела маленькая вывеска, "брэйн"
- вот так, со строчной буквы, причудливым рукописным шрифтом В большом  окне
справа была выставлена написанная маслом картина, в маленьком слева - висела
фотография Я подошел поближе и принялся  сначала  рассматривать  фотографию.
Глянцевая, восемь дюймов на десять, на ней была снята девушка  в  баре.  Она
сидела спиной к камере, слегка повернув голову  так,  что  едва  можно  было
различить профиль. Ее ноги были неуклюже согнуты на  перекладинах  табурета,
чулки сморщились, и швы извивались как червяки. Мало приятного, конечно,  но
и ничего особенного. Типичный  пример,  решил  я,  умения  Брэйна  захватить
человека врасплох. Кто-то мог и узнать эту девицу, но только не я.
   В картине я не нашел ничего интересного, но понял, как Брэйн  использовал
маленькое  окно  для  возбуждения  любопытства  прохожих  и  привлечения  их
внимания к большой  витрине,  в  которой  он  выставлял  серьезные  картины.
Неплохая идея  Но  только  очень  бессердечный  человек  мог  додуматься  до
подобного рекламного трюка, который служил прикрытием для  более  шокирующих
фотографий, используемых Брэйном в целях шантажа. Однако точно я  ничего  не
знал.
   Мне понравилась картина  в  другом  окне.  Это  был  портрет  старушки  -
седовласой, сморщенной, в  черной  шали,  наброшенной  на  узкие  плечи.  Не
беспардонная мазня, а вполне сносное изображение живой женщины.
   Она мне понравилась. Когда я смотрю  на  изображение  дома,  мне  хочется
видеть дом, а не "молнию" в горошек и лошадиный зад с надписью:  "Дом  моего
папы". О'кей,  я  человек  простой.  Но  уж  какой  есть!  Портрет  старушки
притягивал. Тени на ее морщинистом лице светились, в них угадывалась  плоть,
а не просто темные пятна на холсте, а морщинки  на  ее  темных  коричневатых
щеках, казалось, можно было разгладить, проведя по ним  ладонью.  Я  мог  не
любить самого Роджера Брэйна, но мне понравилось то, что  вышло  из-под  его
кисти В мастерской художника находился высокий сержант с тяжелыми челюстями.
Я кашлянул, и он показался в дверях.
   - Я - Шелл Скотт, - представился я. - Капитан Сэм-сон предупредил вас обо
мне?
   Он долго разглядывал меня. Я никогда раньше не встречал его, и  он  меня,
похоже, тоже. Потом он проворчал:
   - Предупредил. Вы хотите зайти?
   - Верно, хотел бы оглядеться здесь. Губы у него дрогнули  -  он,  видимо,
был в курсе событий на вечеринке. Наконец он холодно проговорил:
   - Тогда заходите. Вы, кажется, знаете капитана лучше, чем  я.  Так  вы  и
есть Скотт, а? - В его голосе не слышалось благоговения.
   - Ага. Есть возражения? - Мне он тоже не внушил благоговения.
   Его лицо помрачнело.
   - Разве это имеет значение. Скотт?
   - Мистер Скотт. И вправду не имеет. - Я прошел мимо него.
   В мастерской в ноздри мне шибанул резкий  запах  скипидара,  смешанный  с
запахами масляных красок. Я очутился в  кабинете  или  скромно  обставленной
гостиной: стулья, диван и два столика, заваленных журналами,  -  вот  и  вся
мебель. Запахи исходили из  соседней  комнаты,  которая  и  была  собственно
студией. Сквозь застекленную крышу  свет  проникал  в  комнату  и  падал  на
стоящий там большой мольберт с холстом без подрамника. Это был  неоконченный
портрет лысеющего мужчины средних лет. Брэйну уже не суждено  завершить  эту
работу.
   Еще два холста без рам стояли прислоненными к стене, а в  углу  я  увидел
груду свернутых холстов. Слева от мольберта был стол, на нем - куча  тюбиков
с красками. На столе лежала расцвеченная мазками  масляной  краски  палитра,
словно Брэйн отложил ее на минутку. Я  огляделся,  заметил  дверь  и  прошел
туда. Это была третья комната в глубине дома. Сначала гостиная, потом студия
и наконец жилая комната. И без того небольшая, она казалась  еще  меньше  от
кабинки душа, большого письменного стола, стула и незастеленной  двуспальной
кровати. И ничего больше - ни картин, ни фотографий.
   Постепенно у  меня  начало  складываться  более  полное  представление  о
личности Брэйна. Незаконнорожденный, если оброненная им на  вечеринке  фраза
не  была  просто  шуткой.  Человек  со  странным,  искривленным  характером.
Антиобщественник-одиночка, озлобленный на весь  мир  и  выплескивающий  свои
эмоции на прекрасные полотна,  творящий  в  просторной  мастерской  в  самом
дорогом районе Голливуда, хотя и  обитающий  в  более  чем  скромной  задней
комнатушке. И он же - садист с любительской камерой и, возможно,  шантажист.
Однако нет смысла разбираться в характере парня сейчас, когда он стал ничем.
   Я осмотрел письменный стол и нашел то место, где он был взломан.  Обыскал
его и ничего не обнаружил. Потом я выглянул в разбитое окно над  постелью  и
увидел узкий проход между зданиями, ведущий на улицу. Я вернулся к  сержанту
и спросил его:
   - Послушайте,