к, параллельно дороге наверху.
   Я чуть не взвыл от острой боли, пронзившей мое левое плечо. Должно  быть,
я здорово вывихнул его, когда упал на обочине. Однако я продолжал  катиться.
Мне казалось, что я произвожу слишком много  шума,  но  я  отчетливо  слышал
топот бегущих ног по асфальту и стук камня, который скатывался с нарастающей
скоростью под уклон.
   Я несколько раз перекувырнулся и замер, когда шорох прекратился, и  через
какое-то мгновение камень бухнулся на дно  пропасти.  Я  повернул  голову  и
взглянул на то место, где я выпрыгнул из машины. Я старался поглубже врыться
мысками туфель в землю, чтобы  не  соскользнуть  вниз,  и  задержал  дыхание
скорее от волнения, чем  из  опасения,  что  Датч  и  Флем  услышат  меня  с
расстояния в двадцать футов.
   При  слабом  отсвете  автомобильных  фар  и  задних  габаритных  огней  я
разглядел силуэты двух мужчин. Один из них резко выкрикнул:
   - Что за черт?
   Он начал спускаться по склону, остановился и сказал:
   - Флем, возьми в машине фонарь. И поторопись!
   Флем протопал бегом по дороге и вернулся с фонарем. Датч схватил его, и я
постарался изобразить из себя  невидимку.  После  стольких  усилий  было  бы
несправедливо, если бы они использовали меня в качестве мишени для стрельбы.
Стоит Датчу обнаружить меня, и - я не сомневался - он тут же меня прикончит.
   Датч повел лучом фонаря сначала в противоположную от меня сторону,  затем
в мою. Однако он направлял его ниже по склону. Я мог  разглядеть,  казалось,
каждую травинку и каждый комочек земли, но луч прошел ярда на два ниже  моих
связанных ног.
   Датч раздраженно предложил;
   - Давай спустимся и посмотрим внизу. Не исчез же он, черт побери!
   Они могли и не знать про отвесный  обрыв  чуть  пониже,  но  очень  скоро
обнаружат его. Так что не приходилось  разлеживаться  здесь,  восстанавливая
дыхание. От края  дороги  меня  отделяли  шесть-семь  футов,  но  я  не  мог
карабкаться вверх, как альпинист.
   И мне ни в коем случае нельзя было стронуть с места ни  один  камень  или
ком земли - любой шум насторожил бы моих "приятелей".  Я  покрутил  головой.
Фонарь светил футах в двадцати  ниже  по  склону  и  футах  в  пятнадцати  -
двадцати в стороне от меня.
   Давай, Скотт, наверх!
   Началось восхождение на вершину, а  вместо  альпинистского  снаряжения  у
меня были зубы и ногти. Я вгрызался в склон, помогая себе коленями,  мысками
туфель и сломанными ногтями, и каким-то  чудом  преодолел  несколько  футов.
Немного земли протекло струйкой  вниз,  но  Датч  и  Флем  сами  производили
столько шума, что не обратили на это никакого внимания. Я откатился от  края
до середины дороги, ухитрился подняться на ноги и запрыгал к машине.
   Машина стояла в дюжине ярдов от меня. Но я не  мог  сделать  больше  двух
прыжков,  не  грохнувшись  лицом  или  боком  на  дорогу.  Невозможно   было
контролировать падения, и каждый удар о бетон отнимал немало сил.
   В конце концов я поумнел и покатился, как перекати-поле. Машины я  достиг
в полном изнеможении. Ухватившись за ручку дверцы, я поставил себя на ноги и
тут же увидел вспышку света на холме позади себя.
   Они возвращались назад!
   Последним, казалось, усилием я запихнул себя  за  руль  и  подумал:  "Что
теперь?" Это был "бьюик" старой модели, черт бы его побрал! Многое бы я  дал
за машину с автоматической коробкой передач, но делать  нечего.  Я  повернул
ключ в замке зажигания, вытянул ручку газа до упора, выжал педаль  сцепления
обеими ногами, неуклюже протянул руки под рулевое  колесо  и  перевел  рычаг
переключения передач на первую скорость. Потом поискал глазами на  приборной
доске кнопку стартера.
   Чертовой кнопки просто не было!
   Тут я вспомнил, что в этом проклятом "бьюике" чертов  стартер  расположен
под педалью газа. Мне оставалось только расслабиться и заснуть; увы, я знал,
что никогда не проснусь, если не буду действовать, и  притом  быстро.  Держа
ногу на сцеплении, я ухитрился  нагнуться  достаточно  низко,  чтобы  нажать
руками на акселератор - как раз в  тот  момент,  когда  луч  фонаря  осветил
машину.
   К счастью, мотор еще не остыл  и  завелся  моментально.  Поскольку  ручка
подсоса была вытянута полностью,  мотор  оглушительно  заревел,  а  я  начал
отпускать педаль сцепления прежде, чем выпрямился и положил руки на  рулевое
колесо. Я стукнулся головой о руль и одновременно  услышал  треск  выстрела.
Пуля пробила заднее стекло и шлепнулась о спинку переднего сиденья справа от
меня в тот миг,  когда  внезапное  ускорение  машины  вжало  меня  в  спинку
сиденья.
   Да хоть бы меня снесло начисто с сиденья, лишь бы убраться отсюда. Так  я
думал в ту минуту, однако я  быстро  поумнел.  Что  толку  удирать  от  этих
мазуриков, если я растеряю свои мозги, свалившись с машиной в пропасть.
   Двигатель продолжал разгоняться, и было  уже  поздно  жалеть,  что  я  не
выдвинул ручку газа лишь наполовину. Машина  ускоряла  бег,  а  впереди  уже
виднелся крутой поворот вправо, в который я ни за что бы не  вписался,  если
бы не снизил скорость. Это было бы чистое самоубийство.
   Я пытался рулить связанными руками, и машина металась  от  одной  стороны
узкой дороги к другой, набирая бешеную скорость с каждой секундой,  и  мотор
ревел все более оглушительно. Я  мчался  на  первой  передаче  быстрее,  чем
когда-либо в жизни, а проклятый поворот был уже совсем близко.
   Завопив, как ненормальный, я вцепился в руль  и  оторвал  ноги  от  пола,
потом ударил ими по педали газа, опустил ступни на педаль тормоза и крутанул
руль вправо. По тормозам я жахнул от души и почувствовал, как шины вгрызлись
в дорогу и заверещали, но не видел даже, куда  меня  несло.  Резкий  поворот
швырнул меня  на  дверцу,  однако  я  удержал  ступни  на  тормозе  Я  сумел
остановиться. Левое крыло врезалось  в  каменистый  склон  холма,  и  машина
замерла на обочине дороги с заглохшим мотором. Внезапная  тишина  показалась
мне почти сверхъестественной, впрочем  ненадолго.  Раздался  выстрел,  и  по
ветровому стеклу прямо перед моим лицом разбежались трещины. Мои  "приятели"
не отказались от намерения достать меня.
   Я бросил взгляд в зеркало заднего вида, но ничего не смог  разглядеть  на
извивавшейся позади меня дороге. Однако, посмотрев  через  правое  плечо,  я
заметил свет, мечущийся по дороге в сотне футов от меня. Пока я  разглядывал
его, рядом с лучом  света  возникла  вспышка,  и  тут  же  послышался  треск
выстрела. Пуля не попала в машину, но  парни  приближались,  и  в  следующий
раз...
   Я проделывал привычные движения, все время чувствуя  бесполезность  своих
усилий. Левое крыло за что-то зацепилось, и  мне  пришлось  бы  как  следует
повертеться, чтобы высвободиться. Но времени на выкрутасы не было, даже если
бы я не был связан.
   Я все же привел "бьюик" в движение, проделав то же самое, что  и  раньше,
но только включил заднюю передачу.
   Вцепившись в руль, я обернулся, чуть отпустил  педаль  сцепления  и  стал
ждать, а стремительно возраставший рев двигателя все  сильнее  бил  меня  по
ушам.
   Парень с фонарем -  наверняка  это  был  Датч  -  уже  приближался,  а  в
прыгающем свете фонаря я разглядел мощную фигуру Флема, бегущего по пятам.
   Когда Датч был уже футах в пятнадцати  от  машины  я  полностью  отпустил
сцепление.
   Обернувшись и следя за обоими, я судорожно сжимал руль;  машина  прыгнула
назад. Датч уже не мог остановиться Он мчался  во  всю  прыть,  вероятно,  с
одной мыслью в голове: "Достать Скотта". Я видел, как он вскинул перед собой
руки и как его рот раскрылся в крике, потом он  шмякнулся  о  багажник  моей
машины со звуком, от которого мне стало не по себе. Однако я не  остановился
Я продолжал ехать, пока Флем не издал жуткий вопль почти бабьим голосом.  Во
второй раз послышался глухой удар, и вопль прекратился.
   Я ухитрился остановить машину, не  скатившись  с  дороги  и  не  заглушив
мотор, переключил передачу и медленно поехал вперед. Два помятых неподвижных
тела лежали в десяти футах друг от друга на дороге.
   Я оставил их там.

Глава 18

   Очень тихо  и  осторожно  я  добрался  до  Малхолланд-Драйв,  удалившись,
насколько  мог,  от  типов,   привезших   меня   сюда,   чтобы   прикончить.
Остановившись, я открыл бардачок и обнаружил там свой револьвер, хотя  искал
другое. Мне нужен был нож или что-то острое,  чтобы  освободить  от  веревок
руки и ноги.
   Ножа не было, но я нашел  отвертку  с  достаточно  острым  концом,  чтобы
разодрать веревки. Наконец я избавился  от  пут,  нормальное  кровообращение
начало восстанавливаться, и в моих руках и ногах запульсировала боль.
   Все тело болело, горело и было покрыто кровоподтеками во  многих  местах.
Левое плечо онемело, саднил левый бок, на котором я ободрал кожу при  прыжке
из машины. Руки мои тоже были ободраны, челюсть ныла, голова  раскалывалась,
а новый габардиновый костюм пришел в полную негодность. Но я  был  счастлив,
ибо был жив.
   Я нашел какие-то тряпки и тщательно обтер  задний  бампер  машины.  Потом
посидел немного,  наслаждаясь  сигаретой.  Докурив,  я  сунул  мой  тридцать
восьмой в кобуру, включил скорость и поехал в Голливуд - в полный очарования
и развлечений Голливуд.
   Я был в довольно плачевном  состоянии,  и,  если  я  собирался  и  дальше
крутиться на этой чертовой карусели, мне необходимо было  подзаправиться.  Я
подъехал  к  одной  из  закусочных  "Карпентер"  на   открытом   воздухе   и
припарковался с края, где бы я не бросался в глаза.
   Девушка в ловко пригнанной униформе подошла взять заказ. Когда я повернул
к ней лицо, у нее отвисла челюсть и вытаращились глаза. Тут я вспомнил, как,
должно быть, выглядят мое лицо и одежда.
   Я постарался изобразить естественную улыбку и пояснил:
   - Летающая тарелка. Ничего особенного. Принесите мне сандвич с бифштексом
и бутылку пива.
   - Да, сэр. С луком?
   Мне это показалось забавным - мне ли беспокоиться о запахе изо рта?
   - Ага, много луку.
   Она уже поворачивалась, когда я ее остановил:
   - Еще одно: у вас найдется газета? Да, и поторопитесь. Я очень спешу.
   Достав пятерку из бумажника, я протянул ее и сказал, чтобы  она  оставила
себе сдачу как компенсацию за быстрое обслуживание.
   Она улыбнулась и пообещала:
   - Я все сделаю бегом. Какую газету?
   - Ту, что с фотографией на первой странице. Она поняла, что мне надо.  Ее
улыбающийся рот порочно скривился в  уголках.  Но  тут  ее  взгляд  упал  на
пулевое отверстие в ветровом  стекле,  и  все  повторилось  сначала:  улыбка
исчезла, челюсть отвисла, а глаза вытаращились.
   - Не обращайте внимания. -  Я  кивнул  на  дырку,  причем  моя  шея  явно
заскрипела. - ФБР.
   - Да, сэр. - Она поспешно удалилась.
   Через минуту она вернулась с газетой. Я пролистал  ее,  пытаясь  обдумать
ситуацию, пока официантка не принесла еду. Я тут же отъехал из опасения, что
она позвонит в ФБР и сообщит, что здесь  находится  их  спецагент  в  жутком
состоянии.
   Поскольку  мне  и  самому  было  неизвестно,  куда  я  так  тороплюсь,  я
запарковал машину под уличным  фонарем  и  с  жадностью  проглотил  сандвич.
Потом, потягивая пиво, стал размышлять над событиями двух последних дней.  Я
взглянул на часы: стекло разбито, но, как  ни  удивительно,  они  продолжали
идти и показывали одиннадцать. Примерно в это время две ночи назад я услышал
жуткий вопль с верхней площадки  лестницы  в  особняке  Фелдспена  в  разгар
костюмированного бала. Многое случилось за прошедшие сорок восемь часов, а я
все еще не имел ни малейшего понятия об убийце.
   При каждом движении я, казалось, вновь ощущал боль, и чем больше я  думал
о полученных мною ударах и ссадинах, тем  сильнее  закипал.  И  чем  чаще  я
вспоминал Брэйна и его грязный рэкет, тем в сильнейшую ярость впадал. И хотя
я был чертовски раздосадован, голова моя была ясной, и мне вдруг подумалось,
что не стоило оставлять Датча и Флема валяющимися на краю темной дороги, как
пару мертвых золотых рыбок.
   Поэтому я подъехал к другой забегаловке под открытым небом, увидев там  в
углу, возле автостоянки, телефонную кабину, и припарковался вплотную к  ней,
чтобы не светиться  в  толпе,  как  нечто  забытое  похоронным  бюро.  Найдя
монетку, я набрал 1-4057 - номер, записанный  Мэйсом  на  спичечном  коробке
утром у его бассейна.
   Ответил сам Мэйс.
   - Хэлло, Мэйс? Здесь Шелл Скотт.
   - Что? - взревел он. - Ты где, черт тебя побери?
   - Я не покойник и не валяюсь в канаве, как тебе хотелось бы.
   Прошла пара секунд, прежде чем он снова заговорил:
   - О чем ты, Скотт? Что за идиотские шуточки?
   - Идиотские?
   - Идиотские, идиотские.
   - Ты еще скажи, что не посылал своих мальчиков наделать во мне дырок. - Я
был слишком утомлен, поэтому мой голос вряд ли звучал саркастически.
   - Да что с тобой, черт возьми? Ей-богу, не посылал. Мне ни к чему дырки в
тебе. Я просто хотел тебя видеть. Насчет проклятой газеты. Какого дьявола...
   Я прервал его:
   - Ладно, приятель, вот что я тебе скажу. В следующий раз, когда  захочешь
повидать меня, не посылай своих мальчиков, приезжай сам.
   - Послушай, чурбан! - прорычал он. - Я требую, чтобы ты приехал  ко  мне.
Жду твоих объяснений.
   - Сейчас у меня нет ни времени, ни желания, Мэйс. Что касается газеты,  я
не имею к этому никакого отношения. Если бы ты пораскинул  мозгами,  сам  бы
понял. А теперь ответь мне на...
   - Черта с два я тебе отвечу! -  проревел  он.  -  Приезжай  немедленно  и
объяснись. Я вздохнул:
   - Ты хочешь, чтобы я повесил трубку? Он заворчал и зашипел, но промолчал.
Я продолжил:
   - Скажи  мне  вот  что.  Ты  очень  близок  с  Вандрой?  Сегодня  я  имел
возможность увидеть ее в неглиже прежде...  -  Я  сделал  паузу  и  мысленно
простонал:
   - Чем погас свет.
   Услышав, как он громко рассмеялся на другом конце линии, я проворчал:
   -  Успокойся  и  послушай.  Ты  прекрасно  знаешь,  что  не  тело  Вандры
изображено на картине, фотографии с которой продают по всему  Лос-Анджелесу.
Она не настолько хорошо сложена.
   Мои барабанные перепонки чуть не прогнулись вовнутрь, когда Мэйс завопил,
обещая оторвать мне конечности. Когда он немного утих, я сказал:
   - Мне наплевать, даже если она носит фальшивый зад. Я хочу лишь прояснить
кое-что. Остынь. Это может быть важно.
   Он покипел еще с минуту и рявкнул:
   - О'кей, башка! Какие у тебя проблемы?
   - Ты ведь знаешь, что на картине только лицо Вандры, так?
   - Так. И что?
   - Держу пари, ты в курсе насчет натурщицы для всего остального. Так?
   - Так, черт побери! Это маленькая  убийца  и  шантажистка  Холли  Уилсон.
Черт, я видел, как она позировала. Эта... Я прервал его:
   - Хватит. У меня нет времени. Вандра знает, кто позировал для картины?
   - Нет. Зачем ей говорить? Ни к чему ей влезать в мои  дела.  Уверен,  она
знает только то, что это не она. Но какая тут связь?
   - Может, никакой. Брэйн пытался шантажировать Вандру той картиной, так?
   Он проговорил медленно, с придыханием:
   - Не вижу, с какого бока это тебя касается. Скотт.
   - Ради Бога, ответь только "да" или "нет". И тогда я, может, скажу  тебе,
где твои мальчики.
   - Кто мои?
   - Датч и Флем. Твои подручные.
   - О чем ты толкуешь?
   - Они не вернутся домой, Мэйс. Так "да" или "нет"? Я и  сам  догадываюсь,
но хочу быть уверенным. Помолчав с минуту, он сказал:
   - Ну что ж. Возможно, Брэйн и пытался ее шантажировать. Что с того? И что
там с Датчем и Флемом?
   - Они надумали прикончить меня. Может,  ты  знал  про  это,  может,  нет.
Сейчас они валяются на дороге в Бенедикт-Каньон.
   - Где?
   - Во всяком случае, там я их оставил.
   - Что произошло?
   - Мне пришлось пристукнуть парней их собственной машиной. Не знаю  точно,
в каком они состоянии. Но надеюсь, что они сдохли.
   Он немало удивился:
   - Что ты с ними сделал?
   - Пристукнул машиной.
   - Чем-чем?
   Трубку я швырнул так, что у него, наверное, едва  не  лопнули  барабанные
перепонки.
   Кряхтя, я влез в машину. Настроение было препаршивым. Я не  получил  даже
удовольствия от причиненных Мэйсу неприятностей. Обычно, занимаясь делом,  я
знаю, чего хочу. Но это дело было совершенно безумным. Конечно, у меня  были
кое-какие зацепки и ниточки, однако я не имел  ни  малейшего  представления,
куда они ведут. Собранная мною информация подсказывала определенные  ответы.
Вот только не ясно, какие именно. От этого мне было мало радости. Намеки  на
ответы крутились в моей черепушке, но никак не складывались воедино. Я остро
нуждался в отдыхе,  мне  бы  соснуть  минуточек  шестьсот.  Однако  меня  не
покидало ощущение, что время поджимает. Если я  собираюсь  найти  правильные
ответы, делать это следует быстро. Вероятно, мое подсознание пыталось спасти
меня, предупредить, что что-то не так. Но что бы там  ни  творилось  с  моим
подсознанием, у меня было весьма противное чувство, как  если  бы  маленькая
мышка бегала по моему позвоночнику.
   Допив пиво, я бросил пустую бутылку за сиденье,  поднял  газету  и  опять
стал разглядывать фотографию. В ней, естественно, ничего не изменилось.
   Вандра Прайс. Что я о ней знал? Любимая женщина  рэкетира.  Новая  звезда
"Магны". Новейшая. Только-только вышел ее первый  фильм.  В  киногороде  она
появилась с год назад. И вот уже красуется на первой полосе  лос-анжелесской
газеты. По крайней мере, ее голова при взятом напрокат теле.  Мне  в  голову
пришла забавная мысль. Вандра  оказалась  в  дурацком  положении.  Если  она
попытается отрицать, что на картине изображено ее тело,  как,  черт  возьми,
она это докажет?  И  даже  если  она  станет  оспаривать  это,  ей  придется
предъявить свое тело  -  лишь  наполовину  красивое  и  только  на  четверть
сексуальное по сравнению с тем,  которое  считал  принадлежавшим  ей  каждый
читатель газеты. Я представил себе кричащий заголовок: "Оладушки" доказывают
фальшивость изображения Прайс!" - или нечто подобное.
   Вполне можно было сказать, что Вандра Прайс попала из огня да в полымя.

Глава 19

   Некоторое время я  продолжал  пялиться  на  лицо  Вандры  и  тело  Холли,
мысленно перебирая все случившееся с начала этого грязного дела.
   Роджер Брэйн, живой, саркастичный, подваливший  вразвалку  к  Ирву  Сили,
Полу Кларку и ко мне; Холли, бегущая от Мэйса и  его  громил;  я,  мечущийся
кругами и рыскающий со своими вопросами по студии "Магна";  Конни,  Барбара,
люди, стреляющие в меня  и  избивающие;  кинозвезды,  приходящие  в  нервное
расстройство на съемочной  площадке,  да  и  все  остальное.  Я  шел  тропою
шантажа, обнаженных тел и крови  вплоть  до  моих  последних  размышлений  о
Вандре Прайс, Гарви Мэйсе и его громилах.
   Я закурил еще одну сигарету и вдруг сообразил, что, кажется, ухватился за
какую-то нить.
   Глубоко затягиваясь, я приходил во все большее волнение. Я пытался  найти
изъяны в своей идее и не находил их. Я еще не знал - кто, но я уже  понял  -
как. И отчасти почему. Я с трудом заставил себя сидеть  спокойно  еще  целую
минуту,  пока  мой  мозг  тикал,  как  хорошо  смазанные  часы,  и  я  начал
чувствовать себя все лучше и лучше. Я многого еще не знал, это уж точно,  но
пришло понимание. И я наконец увидел то, что так долго болталось  под  самым
моим носом.
   Я загасил сигарету, завел украденный "бьюик", сделал разворот и нажал  на
акселератор.
   Констанца Кармоча спала - как про это говорят совершенно справедливо -  в
чем мама родила. Я сам  убедился,  когда  она  приоткрыла  дверь,  выглянула
наружу, узнала меня и широко распахнула дверь.
   - Эй, папочка! - взвизгнула она. - Ну ты и чокнутый! Но я так рада видеть
тебя!
   - Ты простудишься, - прохрипел я.
   - Ты меня согреешь, Шелл, мой мальчик.
   - Спасибо, но мне не до того.
   Тут она заметила, в каком состоянии мое лицо  и  одежда,  и  пронзительно
вскрикнула. Чтобы убедить ее, что со мной все в порядке, я заговорил:
   - Сделай мне одно одолжение, Конни. Она хохотнула, и все ее тело пришл