тельное  ощущение
собственной не правоты. Это было хуже всего.
   Снова и снова думал он о том, чтобы уйти, и всегда после этих  мыслей  на
душе оставался горький, злой осадок. А ведь все, кто был умен, все,  у  кого
хватило решимости, кто был достаточно храбр, ушли  давным-давно.  Кто  куда.
"Старина Масклин, - говорили они, - мы  знаем,  на  тебя  можно  положиться.
Присмотри пока за стариками, а там мы вернемся, вот только  найдем  местечко
получше - и придем за вами". И каждый  раз  старина  Масклин  соглашался,  а
потом, вспоминая, как все произошло, возмущался и негодовал. Он был  зол  на
ушедших за то, что они ушли, он был зол на себя за то, что остался.  В  этом
заключалась его беда - он слишком легко давал себя уговорить. Он и  сам  это
знал. Что бы ни обещал он себе, берясь за какое-нибудь дело, рано или поздно
он все равно выбирал путь наименьшего сопротивления.
   Гримма подняла голову и посмотрела ему в глаза.
   Он только пожал плечами.
   - Ладно, в конце концов, они могут пойти с нами, - решил он.
   - Ты же знаешь, они не хотят сниматься с места. Они слишком стары. И  они
здесь родились, здесь выросли. Им здесь нравится.
   - Им здесь нравится, пока мы за ними ходим, - пробурчал Масклин.
   Продолжать разговор дальше не имело смысла. На  ужин  опять  были  орехи.
Масклину достался червивый. После ужина он выбрался наружу, дошел до  насыпи
и вскарабкался наверх. Он сидел, уткнувшись головой в ладони, и  смотрел  на
автостраду.
   Внизу перед ним плыл поток красных  и  желтых  огней.  Там,  внутри  этих
коробок,  сидели  люди,  люди,  спешившие  по  каким-то   своим   загадочным
человеческим делам. Они вечно куда-то торопятся. Неведомо куда.
   Он готов был поклясться, что они не едят крыс. Людям вообще просто. Пусть
они большие и неповоротливые, зато им не приходится жить в сырой норе.  И  у
них нет выживших из ума старух, которых оставляют поддерживать огонь. У  них
никогда не бывает в чае червяков. Они могут идти, куда хотят, и делать,  что
им заблагорассудится. Весь мир принадлежит им.
   И они всю ночь напролет носятся туда-сюда в этих  маленьких  грузовичках.
Неужели они никогда не спят? Их, должно, быть, сотни.
   Сколько раз он мечтал о том, чтобы забраться в  какой-нибудь  грузовик  и
уехать отсюда прочь. Грузовики часто останавливались  у  кафе,  и  было  так
просто - фантастически просто - залезть в один из  них.  Они  такие  чистые,
такие блестящие, и уж наверняка они едут туда, где лучше, чем здесь. И разве
был другой выход? Они не переживут зимы, если останутся здесь. Мысль о  том,
что они оказались без крова накануне наступления холодов,  приводила  его  в
отчаяние.
   Конечно, никуда он отсюда не уедет. "Ты  никогда  этого  не  сделаешь,  -
говорил он себе. - Ты так и будешь сидеть здесь и мечтать, провожая взглядом
эти огни, со свистом уносящиеся во тьму".
   Над ними покачивались звезды... Торрит говорил, звезды - это очень, очень
важно. Но именно сейчас Масклин был  с  ним  не  согласен.  Их  ведь  нельзя
съесть. И смотреть на них  не  очень-то  интересно.  Если  подумать,  звезды
совершенно бесполезны...
   Издалека донесся чей-то крик.
   Разум Масклина еще ничего не успел осознать,  но  тело  его  выпрямилось,
словно подброшенное пружиной, и вот он уже бесшумно  несся  вниз  с  насыпи,
через низкорослый кустарник, ко входу в нору.
   Первое,  что  он  увидел:  торчащий  вертикально  вверх   и   возбужденно
подрагивающий рыжий хвост. Морда хищника была под землей, но  Масклин  сразу
понял, с кем имеет дело. В прошлом он несколько раз  сталкивался  с  лисами,
едва избежал смерти.
   Все происходившее дальше  Масклин  видел  как  бы  со  стороны.  Какая-то
частица его "я" - Торрит даже называл ее особым словом - с ужасом наблюдала,
как руки его тянутся к копью, выдергивают копье  из  земли...  В  этот  удар
Масклин вложил все свои силы. Копье вонзилось в заднюю лапу...
   Раздался приглушенный визг, зверь дернулся, и прямо перед  собой  Масклин
увидел страшный  оскал  взбешенного  хищника.  Желтые,  горящие  глаза  лиса
сфокусировались на маленькой  фигурке  нома.  Тяжело  дыша,  Масклин  рванул
копье. То было одно из тех мгновений, когда  время  замирает  и  все  вокруг
видится с необычайной отчетливостью.  Возможно,  на  пороге  смерти  чувства
обостряются, жадно пытаясь схватить последние детали,  пока  еще  есть  хоть
какой-то шанс.
   Морда лиса была перепачкана кровью.
   И вдруг Масклина охватил неистовый гнев.  Он  нарастал,  словно  огромный
пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Что у него было  в  этой  жизни?  А  сейчас
перед ним стояла ухмыляющаяся тварь, готовая отнять и это немногое.
   Лис высунул красный шершавый язык и облизнулся. Масклин знал, что  теперь
у него остается лишь один выбор: бежать или умереть.
   Вместо этого он  бросился  в  атаку.  Копье  взвилось,  словно  птица,  и
задрожало, вонзившись лису в губу. Взвизгнув, зверь принялся царапать лапами
морду, и тогда Масклин рванулся вперед, через  грязь,  не  разбирая  дороги;
толкаемый гневом,  он  подпрыгнул  и,  уцепившись  за  рыжий  мех,  принялся
карабкаться вверх, туда, где была лисья шея. В руке  его  оказался  костяной
нож, и он бил, бил, бил изо всех сил, пытаясь раз и навсегда свести счеты со
всем, что есть несправедливого в этом мире...
   Лис взвизгнул, взвился в воздух и тяжелыми скачками понесся  прочь.  Если
бы Масклин мог тогда осознавать, что делает, он бы понял, что удары ножа  не
причиняют зверю ни малейшего вреда, а только раздражают его, но лис  еще  ни
разу в жизни не сталкивался с пищей, сражающейся с такой яростью,  и  сейчас
единственным желанием его было убраться отсюда подальше.
   Лис с разбегу ударился грудью о дорожное ограждение, взвизгнул, пригнулся
и, протиснувшись под бетонной балкой, бросился навстречу огням шоссе.
   И тут к Масклину вернулась способность  думать.  В  уши  ему  ударил  гул
машин, двигающихся по автостраде. Он резко разжал  руки  и  упал  в  высокую
траву, в то время как животное на всем скаку выскочило на асфальт.
   Несколько раз перекувырнувшись, Масклин тяжело  плюхнулся  на  землю.  От
удара у него перехватило дыхание.
   То, что произошло дальше, он не забудет до самой смерти. Это воспоминание
не изгладилось из его сознания даже  после  того,  как  он  повидал  столько
необычного, что оно просто не умещалось в голове.
   Пойманный светом фар, лис замер, словно статуя, оскалив зубы и  угрожающе
рыча, будто пытаясь взглядом отогнать десять тонн металла, надвигающихся  на
него со скоростью семьдесят миль в час. Потом  был  удар,  пронесшийся  мимо
сквозняк - и темнота.
   Масклин долго лежал, зарывшись лицом в холодный мох. Наконец он  заставил
себя встать. Его била дрожь. Он старался не думать, что могло бы произойти с
ним самим, если бы... Шатаясь из стороны в сторону, он побрел по направлению
к дому. К тому, что осталось от этого дома...
   Гримма  ждала  у  входа  в  нору,  расхаживая  взад-вперед  и  размахивая
прутиком, словно дубинкой. Она едва не размозжила Масклину голову, когда  он
неожиданно вынырнул из темноты. Узнав  его,  она  отбросила  палку  прочь  и
протянула навстречу дрожащие руки.
   - А мы тут не знаем, что с тобой! Где тебя только носит! - По  голосу  ее
было слышно, что она на грани истерики. - Мы услышали шум, а тебя не было, и
эта тварь, она.., она.., унесла мистера Мерта  и  миссис  Куум,  разворотила
весь вход и... - Она остановилась: казалось, силы вдруг оставили ее.
   - Спасибо за беспокойство, - холодно произнес Масклин. - Со  мной  все  в
порядке, так что большое спасибо.
   - Что... Что случилось?
   Не обращая на нее внимания, он прошел в темноту норы и  лег.  Все  глубже
погружаясь в холодное сонное оцепенение, он слышал бормотание  стариков,  их
шамкающий, свистящий шепот.
   "А ведь в тот момент я мог бы оказаться  в  норе",  -  думал  он.  -  Они
зависят от меня. Мы уедем. Все вместе".

***

   Тогда это казалось хорошей идеей.
   А сейчас все выглядело несколько иначе. Сейчас номы сбились в кучу в углу
огромного темного пространства в кузове грузовика. Никто  не  произносил  ни
слова. Здесь было просто негде расшуметься. Рычание двигателя наполняло  все
вокруг, порой смолкало на мгновение и начиналось вновь.  На  слишком  крутых
поворотах грузовик бросало из стороны в сторону.
   Гримма подползла поближе к Масклину и устроилась рядом.
   - Сколько времени мы будем туда добираться? - прокричала она,  перекрывая
шум мотора.
   - Куда? - не понял Масклин.
   - Ну, туда, куда едем.
   - Просто не знаю. - Он пожал плечами.
   - Они хотят есть. Слышишь?
   Они вечно чего-нибудь хотели. Масклин с отчаянием поглядел  на  стариков.
Нахохлившись, они сидели на грязном полу грузовика... Они явно чего-то ждали
от него...
   - Я ничем не могу им помочь. Грузовик пуст. Тут нет никакой еды.  Я  ведь
тоже голоден, но с этим ничего не поделаешь.
   - Бабушка Морки, проголодавшись, начинает брюзжать, - напомнила Гримма.
   Масклин посмотрел на старуху долгим, ничего не выражающим взглядом. Потом
подполз поближе и сел между ней и Торритом.
   А ведь он никогда толком с ними не  говорил,  вдруг  осознал  Масклин.  В
детстве  они  казались  ему  гигантами,  не  обращавшими  на  него  никакого
внимания, а потом он стал охотником среди других охотников, а потом...  Весь
этот год он только и делал, что пытался найти им хоть какую-нибудь пищу, а в
промежутках, вымотавшись до предела, проваливался в глубокий,  тяжелый  сон.
Но все же он знал, почему  предводителем  племени  был  Старый  Торрит.  Так
повелевал разум: вождем должен быть самый старый. Такова  была  традиция,  и
все споры по этому поводу казались излишними. Самый старый  ном  обязательно
становился предводителем. Именно ном. Все знали: глупо и  неразумно  ставить
во главе племени женщину. Даже бабушка Морки никогда на это не претендовала,
что было несколько странно, она считала  Торрита  идиотом,  а  он..,  он  не
принимал ни одного важного  решения,  не  взглянув  перед  этим  украдкой  в
сторону бабушки Морки.
   Масклин вздохнул и опустил глаза, делая вид, что увлеченно  рассматривает
свои колени.
   - Видите ли, я не знаю, сколько...
   - Не беспокойся обо мне, мальчик, - прервала его бабушка Морки. Казалось,
она уже почти оправилась от недавнего потрясения. -  Знаешь,  во  всем  этом
что-то есть...
   - Но.., но путешествие.., оно может растянуться  на  годы,  -  пролепетал
Масклин. - Я не знал, что это будет так долго.  Это  была  безумная  идея...
Морки направила на него свой костлявый палец.
   - Молодой человек, - произнесла старуха, - я выжила Великой Зимой  тысяча
девятьсот восемьдесят шестого года.  То  было  ужасное  время.  Так  что  не
говорите мне о голоде: я знаю, что  это  такое,  получше  вас  всех.  Гримма
хорошая девочка, но она слишком много нервничает.
   - Но я даже не представляю, куда нас везут! - выпалил Масклин.
   - Простите меня,  простите,  это  я  во  всем  виноват.  Торрит  поправил
коробок, стоявший у него на коленях, и близоруко уставился на Масклина.
   - У нас есть коробок, - объявил он. - И коробок укажет нам путь.  Масклин
уныло кивнул. Интересно, откуда Торрит  всегда  знает,  чего  хочет  от  них
коробок. Ведь это - черный кубик, и только, а послушать Торрита  -  у  этого
ящичка на все есть ответ: и как важно регулярно питаться, и почему ты всегда
должен слушаться старших...
   - И куда же выведет нас этот путь? - не удержался Масклин.
   - Будто ты не знаешь! На Небеса.
   - Да-да, - буркнул  Масклин,  уставившись  на  кубик.  Он  был  абсолютно
уверен, что тот  вовсе  ничего  не  говорил  Старому  Торриту.  Масклин  мог
поклясться, что кубик никогда не издавал ни звука. Так же как  не  двигался,
не проявлял каких-либо признаков жизни. Единственное, что он  делал,  -  был
черным и квадратным. Это у него хорошо получалось.
   - Только если мы будем слушаться коробка, у нас есть надежда  попасть  на
Небеса, - объявил Торрит. Но в голосе его звучала какая-то  неуверенность  -
казалось, старик просто произносил давным-давно  заученную  фразу,  значения
которой он так и не понял.
   - О, конечно, - кивнул Масклин. Он поднялся - хотя пол под  ногами  ходил
ходуном - и, пошатываясь, направился к брезентовой занавеске в конце кузова.
Секунду он медлил, собираясь с духом, потом отодвинул  занавеску  и  высунул
голову наружу. Там  не  было  ничего,  кроме  смазанных  пятен  и  огней.  И
странного запаха.
   Все шло не так, как надо. Той ночью, неделю  назад,  все  казалось  таким
правильным: хуже, чем здесь, уже не будет, а значит,  надо  уходить.  Но  он
ошибся. Он слишком часто ошибался. Взять тех  же  стариков  -  они  привыкли
стенать по любому поводу, их раздражал каждый пустяк, а сейчас, когда даже у
него опустились руки, они сохраняют присутствие духа.
   Как же сложно понять других! Может, если бы ты знал, как спросить,  кубик
сказал бы тебе, что делать.
   Грузовик резко повернул, с грохотом съехал по наклонной  плоскости  вниз,
во тьму, и вдруг остановился. И тут Масклин увидел, что они попали  куда-то,
где было светло и стояло множество грузовиков, а между ними ходили люди...
   Он быстро юркнул обратно и подбежал к Торриту.
   - Э-э... - начал он.
   - Ну, парень?
   - Небо.., э-э... Люди попадают на небо? Старый ном покачал головой.
   - Небеса. Не небо, а Небеса. Много Небес. Туда попадают только номы.
   - Точно?
   - Ну конечно, - усмехнулся Торрит. - А люди.., может,  у  них  есть  свои
собственные небеса, тут я ничего не знаю. Но  на  наших  Небесах  им  нечего
делать, уж поверь в этом старику.
   - А...
   Торрит снова уставился на кубик.
   - Мы остановились. Где мы? Масклин уныло посмотрел во тьму.
   - Думаю, мне лучше пойти и все разведать, - пробормотал он.
   Снаружи донесся свист, отдаленный гул человеческих  голосов.  Огни  вдруг
погасли. Раздался дребезжащий звук, щелчок, и все затихло.
   Вскоре в кузове одного из  замерших  в  молчании  грузовиков  послышалась
какая-то  непонятная  возня.  Из-под  брезентового  полога  показался  кусок
веревки - не толще нитки. Он стал удлиняться, пока не  коснулся  заляпанного
соляркой пола гаража.
   Прошла минута, и вслед за веревкой из-под  брезента  вынырнула  маленькая
коренастая  фигурка.  Осторожно  перехватывая  руками,   странное   создание
соскользнуло по канату вниз  и  замерло,  прижавшись  к  полу.  Если  бы  не
тревожно бегающие глаза, его можно было бы принять за камень.
   На человека оно было мало похоже. Несомненно, у него было точно такое  же
количество рук и ног, и прочие части тела были на месте, и все же  одетое  в
мышиную  шкуру  существо  больше  всего  напоминало  кирпич  на  ножках.  По
сравнению с номом чемпион по японской борьбе сумо казался худым как  спичка.
Движения же этого коротышки наводили на мысль  о  том,  что  он  куда  более
вынослив, чем старый кожаный ботинок, побывавший не в одном странствии.
   Масклин  был  перепуган  до  полусмерти.  Все   здесь   выглядело   таким
незнакомым. Вот только запах солянки он слышал  раньше.  Этот  запах  всегда
ассоциировался у него с человеком и особенно с грузовиками.  (Торрит  как-то
раз сказал ему, что солянка <Здесь и далее Масклин путает слова "солянка"  и
"солярка".> - это такая огненная вода, которую  пьют  грузовики,  и  Масклин
решил, что  старик,  видно,  совсем  выжил  из  ума.  Ведь  любому  младенцу
известно, что вода не  горит.)  Вещи  вокруг  были  лишены  всякого  смысла.
Какие-то пустые  жестянки,  размером  в  несколько  раз  больше  его,  куски
металла, непонятно для  чего  предназначенные.  Нет,  несомненно,  это  было
частью человеческого неба. Люди любят металл.
   Масклин осторожно  обогнул  сигаретный  окурок,  мысленно  пообещав  себе
прихватить его на обратном пути: то-то обрадуется Старый Торрит.
   Здесь стояло множество  грузовиков  -  недвижных,  замерших  в  молчании.
"Наверное, это их гнездо, - решил Масклин. - А значит,  здесь  нельзя  найти
никакой еды, кроме солянки".
   Масклин инстинктивно пригнулся - как он всегда пригибался, входя в  нору,
- и пролез под скамью, возвышавшуюся у  стены,  словно  дом,  выстроенный  у
крутого горного склона. Под скамьей валялась куча рваной бумаги, но  Масклин
безошибочно шел на запах, который был здесь гораздо сильнее запаха  солянки.
Перед ним лежала апельсиновая корка. Она чуть подгнила с одного боку, и  все
же это была замечательная находка.
   Масклин взвалил корку на плечо и огляделся по сторонам.
   Толстая, холеная крыса с интересом поблескивала  на  него  глазками.  Она
была намного жирнее  и  больше  своих  товарок,  которых  номы  застигали  в
мусорных контейнерах рядом с кучами объедков.  И  тут  Масклин  почувствовал
себя в  своей  стихии.  Все  эти  огромные  темные  тени,  пустые  жестянки,
призрачные запахи были выше его понимания. Но уж  крыс-то  Масклин  знал,  и
знал, что с ними делать.
   Он бросил корку, медленно поднял копье, изготовившись для  броска,  отвел
его назад, прицелился точно между глаз...
   И тут одновременно случилось две вещи.
   Масклин заметил на морде крысы изящную красную уздечку. И услышал крик:
   - Нет! Стой! Я слишком долго его дрессировал. О Массовая  Распродажа!  Да
откуда ты только взялся?

***

   Незнакомец был номом. В этом Масклин не сомневался. Рост - нома, движения
- нома.
   Но вот одежда...
   Номы всегда носят одежду цвета грязи. Так  велит  здравый  смысл.  Гримма
знала пятьдесят способов получения красок из травы, и все они  давали  цвет,
который с большей или меньшей натяжкой можно было назвать "грязным".  Иногда
это   был   грязно-желтый,   иногда   грязно-коричневый,   иногда   -   даже
грязно-зеленый, но обязательно грязный. Ибо  любой  ном,  рискнувший  надеть
прелестный красный или голубой костюмчик, мог рассчитывать прожить  примерно
полчаса, а потом ему грозило на  собственном  опыте  узнать,  как  протекает
процесс пищеварения.
   А этот странный ном был похож на радугу:  разноцветный  костюм,  рядом  с
которым даже упаковка из-под чипсов выглядела  бы  блеклой  и  серой,  пояс,
усыпанный стеклышками, настоящие кожаные  ботинки  да  еще  шляпа  с  пером!
Разговаривая,  он  нервно  похлестывал  себя  по  ногам  кожаным   ремешком;
присмотревшись, Масклин понял, что это поводья крысы.
   - Ну - щелчок - отвечай!
   - Я вылез из грузовика, - уклончиво сказал Масклин, косясь краем глаза на
крысу. Та перестала прядать ушами  и  бочком,  бочком  спряталась  за  спину
хозяина.
   - Что ты там делал? Отвечай!
   Масклин хотел уже было дать грубияну отпор, но сдержался.
   - Мы путешествуем, - объяснил он. Ном удивленно уставился на него.
   - Путешествуете? Это как? - И незнакомец опять щелкнул ремешком.
   - Переезжаем, - ответил Масклин. - Знаешь такое слово? Снялись  с  одного
места, едем в другое.
   Услышанное произвело на незнакомца совершенно потрясающий эффект. Если он
и не стал вежливее, то явно сбавил тон.
   - Ты хочешь сказать, что ты явился Снаружи ?
   - Ну да, из Наружного Мира.
   - Но ведь это невозможно!
   - То есть как невозможно?
   Масклин растерянно уставился на незнакомца.
   - Там нет никакого такого Снаружи!
   - Там? Прошу прощения, - заметил Масклин, - но, как нам  кажется,  именно
оттуда мы и приехали. А в чем проблема?
   - Ты действительно имеешь в виду Снаружи? - спросил ном, робко подбираясь
поближе.
   - Я полагаю, что да. Мы как-то никогда об этом не задумывались. А это что
за мес...
   - И какое оно? - возбужденно перебил незнакомец.
   - Что - оно?
   - Снаружи! На что оно похоже? Масклин тупо посмотрел на собеседника.
   - Ну, это что-то большое...
   - Да?
   - И.., э-э.., там много-много...
   - Да? Да?
   - Знаешь, как их.., э-э.., называют...
   - А правда, там такой высокий потолок, что его и не видно?  -  Незнакомец
аж подпрыгнул от возбуждения.
   - Не знаю. Что такое "потолок"? - смешался Масклин.
   - Вот же он.  -  И  нез