и мужества,  можно  заработать  куда  больше
денег, чем я мог бы это сделать любым другим способом. Охота  и  трапперство
всегда меня привлекали, хотя прежде я не думал делать из них  промысел;  мне
очень  хотелось  исследовать  запад  нашей  страны,  о  котором  мне   часто
рассказывал Пьер Жюно. Он был старшим сыном соседа, купившего  мой  участок.
Это был человек со странностями и несколько эксцентрический, но при всем том
- один из добрейших людей на свете и никому не уступавший в мужестве, хотя и
не наделенный большой физической силой. Он был родом из Канады,  и,  побывав
раз или два в небольших поездках по поручениям Пушной компании,  в  качестве
voyageur {Здесь: разъездного агента (франц.).}, любил называть себя  таковым
и рассказывать о своих путешествиях. Отец мой очень любил Пьера,  и  я  тоже
был о нем высокого мнения; он пользовался расположением моей младшей  сестры
Джейн, и я думаю, что они поженились бы, если бы богу было угодно  сохранить
ей жизнь.
     Когда Пьер узнал, что я еще не решил, чем заняться после  смерти  отца,
он принялся уговаривать  меня  снарядить  небольшую  экспедицию  по  реке  и
вызвался в ней участвовать; склонить меня к этому ему оказалось нетрудно. Мы
решили подняться по Миссури, насколько окажется возможно, занимаясь  в  пути
охотой и трапперством, и не возвращаться, прежде чем не  добудем  достаточно
шкур, чтобы составить себе состояние. Отец Пьера не возражал и дал ему около
трехсот долларов, после чего мы отправились в Петит  Кот,  чтобы  приобрести
снаряжение и набрать возможно больше людей для экспедиции.
     Петит  Кот  {Нынешний  город  Сент-Чарлз.  -   [Редакторы   "Джентлменз
мэгезин"].} представляет собой маленький поселок на северном берегу Миссури,
милях в двадцати от места ее  слияния  с  Миссисипи.  Он  лежит  у  подножья
невысоких холмов, на уступе, расположенном так высоко над рекой, что туда не
достигают июньские паводки.  Верхняя  часть  поселка  насчитывает  не  более
пяти-шести домов, притом  деревянных;  но  на  другом  его  конце  находится
часовня и около двенадцати или пятнадцати добротных домов,  которые  тянутся
вдоль реки. В поселке около сотни жителей, большей частью креолов из Канады.
Они весьма ленивы и не пытаются возделывать окружающую их плодородную землю,
разве только кое-где разбили сады. Главным  их  занятием  является  охота  и
скупка у индейцев пушнины, которую они перепродают  агентам  Северо-Западной
компании. Мы надеялись без труда найти здесь и спутников  и  снаряжение,  но
были разочарованы, ибо поселок оказался во всех  отношениях  слишком  беден,
чтобы снабдить нас всем необходимым для удобства и безопасности путешествия.
     Нам  предстояло  ехать  в  самое  сердце  края,  кишевшего   индейскими
племенами, о которых мы  знали  лишь  понаслышке  и  которые  мы  имели  все
основания  считать  свирепыми  и  коварными.  Поэтому  было  особенно  важно
запастись оружием и боеприпасами, а также иметь достаточно людей; а если  мы
хотели получить от экспедиции выгоду, надо было  взять  с  собой  достаточно
вместительные каноэ для шкур, которые мы рассчитывали добыть. Мы приехали  в
Петит Кот в середине марта, но лишь в конце мая нам удалось подготовиться  к
путешествию. Пришлось дважды посылать вниз по реке, в  Пойнт,  за  людьми  и
припасами, причем то и другое обошлось нам  крайне  дорого.  Нам  так  и  не
удалось бы достать множества вещей, совершенно необходимых, если бы Пьер  не
повстречал людей, возвращавшихся из поездки вверх по Миссисипи,  из  которых
он завербовал шестерых самых лучших и, кроме того, раздобыл у них каноэ, или
пирогу, и приобрел большую часть излишка их провизии и боеприпасов.
     Эта  своевременная  подмога  позволила  нам   еще   до   первого   июня
приготовиться к путешествию. Третьего  июня  (1791  года)  мы  простились  с
нашими друзьями в Петит Кот и отправились в путь.  Наша  группа  насчитывала
всего пятнадцать человек. Из них пятеро были канадцами из Петит Кот, которые
все уже побывали в поездках вверх по реке.  Они  были  хорошими  гребцами  и
отличными товарищами по части французских песен и выпивки; в  этом  за  ними
никто  не  мог  угнаться,  хотя  они  редко  напивались  так,   чтобы   быть
непригодными к делу. Они были всегда веселы и  всегда  готовы  работать,  но
охотниками были посредственными, а в бою,  как  вскоре  выяснилось,  на  них
нельзя было положиться.  Из  этих  пятерых  канадцев  двое  взялись  служить
переводчиками на первые пятьсот-шестьсот  миль  пути  вверх  по  реке  (если
только нам удастся пройти так далеко), а затем мы надеялись  найти  индейца,
который в случае надобности мог бы переводить; впрочем, мы решили  избегать,
насколько возможно, встреч с индейцами и лучше самим заняться  трапперством,
чем, при нашей малочисленности, идти на столь опасное дело, как торговля. Мы
постановили соблюдать осторожность и попадаться им на  глаза  только  в  тех
случаях, когда этого невозможно будет избежать.
     Те шестеро, которых Пьер набрал на судне, возвращавшемся по  Миссисипи,
были людьми совсем иного рода, чем канадцы. Пятеро из них были  братьями  по
фамилии Грили (Джон, Роберт, Мередит, Фрэнк и Пойндекстер), и трудно было
     бы сыскать более отважных и бравых парней. Джон Грили был самым старшим
и слыл первым силачом, а также лучшим стрелком во всем Кентукки, откуда  они
были родом. Он был шести футов ростом, необычайно крепок и широк  в  плечах.
Подобно большинству людей,  наделенных  большой  физической  силой,  он  был
чрезвычайно добродушен и за это очень любим всеми  нами.  Остальные  четверо
братьев тоже были сильны и хорошо сложены, хотя  и  не  могли  сравниться  с
Джоном. Пойндекстер был так же высок, но очень тощ  и  вид  имел  необычайно
свирепый, хотя, подобно своему старшему брату, отличался миролюбивым нравом.
Все они были  опытными  охотниками  и  отличными  стрелками.  Братья  охотно
приняли предложение Пьера ехать с нами, и мы условились, что они получат  из
прибылей нашего предприятия такую же долю, что и  я,  и  Пьер;  то  есть  мы
должны были разделить всю прибыль на три части - одну мне, другую  Пьеру,  а
третью пятерым братьям.
     Шестой  человек,  завербованный  нами  на  судне,  также  был   хорошим
приобретением. Это был Александр  Уормли,  родом  виргинец,  человек  весьма
своеобразный. Он был в свое время  проповедником,  а  затем  вообразил  себя
пророком, отпустил длинную бороду и  волосы,  ходил  босой  и  всюду  держал
пылкие речи. Теперь у него появилась другая мания, и он мечтал найти золотые
россыпи в каких-нибудь неприступных местах.  Это  было  у  него  несомненным
помешательством,  но  во  всем  остальном  он  был  удивительно  разумен   и
сообразителен. Он был хорошим гребцом и хорошим охотником, отличался большой
храбростью, а кроме того немалой физической силой и быстрыми ногами. Я очень
рассчитывал на его энтузиазм и, как оказалось, не обманулся.
     Остальные двое были: неф по имени Тоби, принадлежавший  Пьеру  Жюно,  и
незнакомец, который повстречался нам в лесу возле Миллз Пойнт  и  немедленно
присоединился к нам, едва мы упомянули о своих намерениях. Его звали  Эндрью
Торнтон; он также был виргинцем и, кажется, из  очень  хорошей  семьи  -  из
Торнтонов, проживающих на севере штата. Он уехал из Виргинии около трех  лет
назад и все это  время  скитался  по  Западу  в  сопровождении  одного  лишь
огромного пса ньюфаундлендской породы. Он не промышлял пушнины и, как видно,
не имел иной цели, кроме удовлетворения своей  страсти  к  бродяжничеству  и
приключениям. У вечернего костра он часто занимал  нас  рассказами  о  своих
странствиях и о лишениях, какие он терпел в лесах, говоря о них с прямотой и
серьезностью, не позволявшими усомниться  в  его  правдивости,  хотя  многое
походило на сказку. Впоследствии мы убедились  на  опыте,  что  опасности  и
тяготы,  каким  подвергается  одинокий  охотник,  навряд   ли   могут   быть
преувеличены  и  что  трудно  изобразить  их  слушателям  достаточно  яркими
красками. Я очень полюбил Торнтона с первого же раза, как увидел его.
     О Тоби я сказал всего несколько слов,  а  между  тем  он  был  в  нашей
экспедиции далеко не последним. Он много лет прожил  в  семье  старого  мсье
Жюно и показал себя верным слугой. Для такого предприятия, как наше, он был,
пожалуй, чересчур стар,  но  Пьер  не  захотел  его  оставить.  Впрочем,  он
сохранил еще силы и выносливость. Пьер был, вероятно, самым слабосильным  из
всех, но обладал зато большой рассудительностью и несокрушимым мужеством. Он
был чудаковат и порою несдержан, что нередко приводило к ссорам, а раза  два
поставило под угрозу успех всей экспедиции; но это был  верный  друг,  и  за
одно это я считал его неоценимым спутником.
     Я описал всех членов нашей экспедиции, сколько их было  при  выезде  из
Петит Кот {М-р Родмен не описывает себя самого; а  между  тем  без  портрета
руководителя описание группы было бы неполным. "Ему было около двадцати пяти
лет, - сообщает м-р Джеймс Родмен в особой приписке,  лежащей  сейчас  перед
нами, - когда он отправился  вверх  по  реке.  Это  был  человек  сильный  и
подвижный, хотя и невысокий ростом  -  не  более  пяти  футов  и  пяти-шести
дюймов; плотного  сложения,  с  несколько  кривыми  ногами.  Лицо  его  было
еврейского типа,  губы  тонкие,  выражение  лица  сумрачное".  -  [Редакторы
"Джентлменз мэгезин"].}. Для людей и поклажи, а также для  доставки  обратно
пушнины, которую мы думали добыл", у нас имелись две большие лодки.  Меньшая
представляла собой берестяную пирогу,  сшитую  волокнами  из  корней  ели  и
проконопаченную сосновой смолой - настолько легкую, что ее без  труда  несли
шесть человек. Она имела двадцать футов в длину и могла идти на веслах -  их
могло быть от 4-х до 12-ти. При  полной  нагрузке  она  погружалась  в  воду
примерно на восемнадцать дюймов, а пустая - не более чем на  десять.  Вторую
лодку, плоскодонную, нам сделали в Петит Кот (пирога была куплена  Пьером  у
компании, встреченной на Миссисипи). Эта была тридцати футов в длину  и  при
полной нагрузке имела осадку в два фута. Переднюю часть ее занимала палуба в
двадцать футов, а под ней -  каютка  с  плотно  закрывающейся  дверью;  там,
потеснившись, могли уместиться все члены экспедиции, ибо  лодка  была  очень
широкой. Эта часть ее была непроницаема  для  пуль;  промежуток  между  двух
слоев  дубовых  досок  был  законопачен  пенькой;  кое-где  мы   просверлили
маленькие отверстия, чтобы в случае нападения стрелять в противника, а также
следить за ним; вместе с тем  эти  отверстия,  при  закрытой  двери,  давали
доступ воздуху и свету; на случай надобности у нас имелись для  них  прочные
затычки. Остальная, десятифутовая часть палубы  была  открытой;  здесь  было
место для шести весел, но чаще всего  судно  двигалось  при  помощи  шестов,
которыми мы работали, переходя вдоль  палубы.  Была  у  нас  также  короткая
мачта, которая легко ставилась и снималась; она устанавливалась в семи футах
от носа; при благоприятном ветре мы подымали на  ней  большой  прямоугольный
парус, а при встречном - убирали его вместе с мачтой.
     В особом отделении, отгороженном  в  носовой  части,  мы  везли  десять
бочонков хорошего пороха и соответственное  количество  свинца,  из  десятой
части которого уже были  отлиты  ружейные  пули.  Здесь  мы  спрятали  также
маленькую медную пушку с лафетом, в разобранном виде, чтобы занимала  меньше
места; ибо мы считали, что она может пригодиться. Эта пушка  была  одной  из
трех, привезенных на пироге по Миссури испанцами за  два  года  до  того,  и
вместе с пирогой пошла ко дну в нескольких милях от Петит Кот. Песчаная мель
так сильно изменила русло в том месте, где опрокинулась пирога, что одну  из
пушек обнаружил какой-то индеец; с несколькими помощниками он доставил ее  в
поселок, где продал за галлон виски.  Тогда  жители  Петит  Кот  вытащили  и
остальные две. Пушки были очень маленькие, но из хорошего металла и искусной
работы, с чеканкой, изображавшей змей, какая бывает  иногда  на  французских
полевых орудиях. При пушках  было  пятьдесят  железных  ядер,  и  они  также
достались нам. Я рассказываю о том, как к нам попала пушка, потому что  она,
как будет сказано ниже, сыграла важную роль в наших делах. Кроме того, у нас
имелось пятнадцать запасных винтовок, упакованных в ящики, которые  мы  тоже
поместили на носу, вместе с прочими тяжестями.  Это  мы  сделали  для  того,
чтобы нос глубоко сидел в воде; так  лучше,  когда  в  реке  много  коряг  и
всякого топляка
     Другого оружия у нас также было  достаточно;  у  каждого  был  надежный
топорик и нож, не говоря о  ружье  и  патронах.  В  обе  лодки  положили  по
походному котелку, по три больших топора,  бечеву,  по  две  клеенки,  чтобы
укрывать,  если  понадобится,  наш  товар,  и  по  две  большие  губки   для
вычерпывания воды. У пироги также  имелась  маленькая  мачта  с  парусом  (о
которой я забыл упомянуть), а для починок - запас смолы, бересты и  "ватапе"
{18*}. Там же мы везли  и  все  товары  для  индейцев,  какие  сочли  нужным
захватить и приобрели  на  том  же  судне,  ходившем  по  Миссисипи.  Мы  не
собирались торговать с индейцами, но  эти  товары  были  нам  предложены  по
дешевке, и мы решили взять их на всякий случай. Они состояли из  шелковых  и
бумажных платков, ниток, лесок и  бечевы;  шапок,  обуви  и  чулок,  мелкого
ножевого  и  скобяного  товара;   коленкора,   пестрых   ситцев   и   других
манчестерских изделий; табаку в пачках, валяных одеял,  а  также  стеклянных
побрякушек, бус и т. п. Все это было упаковано небольшими частями так, чтобы
каждый из нас мог нести по три таких  пакета.  Провизия  также  была  удобно
упакована и распределена на обе  лодки.  Всего  у  нас  было  двести  фунтов
свинины, шестьсот фунтов галет и шестьсот  фунтов  пеммикана.  Последний  мы
взяли в Петит Кот у канадцев, которые сказали нам,  что  его  берут  во  все
большие экспедиции Северо-Западной Пушной компании, когда опасаются, что  не
добудут достаточно дичи. Он  приготовляется  особым  образом.  Постное  мясо
крупных животных нарезается тонкими ломтями и вялится на деревянной  решетке
над небольшим огнем или выставляется на  солнце  (как  в  нашем  случае),  а
иногда и на мороз. Когда оно таким образом провялено, его толкут между двумя
тяжелыми камнями, и оно может сохраняться несколько лет. Однако при хранении
в больших количествах оно весной начинает бродить, и если его хорошенько  не
проветрить, оно скоро портится. Нутряной жир  растапливают  вместе  с  жиром
огузка и смешивают в равных частях с толченым  мясом;  затем  его  кладут  в
мешки, и оно готово к употреблению и очень вкусно, даже без соли  и  овощей.
Самый лучший пеммикан делается с добавлением костного мозга и сушеных ягод и
является  весьма  вкусным  блюдом  {Пеммикан,  описанный   м-ром   Родменом,
представляет для нас нечто совершенно новое и совсем  не  похож  на  тот,  о
котором наши читатели несомненно узнали из записок Перри {19*}, Росса {20*},
Бэка  {21*}  и  других  северных  путешественников.  Тот,  как  мы   помним,
приготовляется посредством  длительной  варки  постного  мяса  (из  которого
тщательно удален жир), пока оно не уварится в густую  массу.  К  этой  массе
добавляются в изобилии пряности и соль, так что даже небольшое ее количество
считается весьма питательным. Впрочем,  один  американский  хирург,  который
имел возможность наблюдать процесс пищеварения через открытую рану в желудке
пациента,  доказал,  что  для  этого  процесса  важен  именно  объем  и  что
концентрация питательных веществ является  поэтому  в  значительной  степени
бессмыслицей.  -  [Редакторы  "Джентлменз  мэгезин"].}.  Виски  мы  везли  в
оплетенных бутылях по пять галлонов в каждом; таких у нас было двадцать,  то
есть всего сто галлонов.
     Когда мы погрузили  все  припасы  и  всех  пассажиров,  включая  собаку
Торнтона, оказалось, что свободного места почти не  остается,  разве  что  в
большой каюте, которую мы не загрузили, чтобы спать в ней в  дурную  погоду;
здесь у нас хранилось только оружие и боеприпасы, да еще несколько  бобровых
капканов и медвежья шкура. Теснота подсказала нам мысль, которую  надо  было
осуществить в любом случае, а именно: оставить четырех  человек,  чтобы  шли
вдоль берега  и  стреляли  для  нас  дичь,  а  одновременно  вели  разведку,
предупреждая нас  о  появлении  индейцев.  Для  этого  мы  обзавелись  двумя
хорошими лошадьми; одну дали Роберту и Мередиту Грили, которые  должны  были
следовать южным берегом, другую  -  Фрэнку  и  Пойндекстеру  Грили,  которым
предстояло идти по северному берегу. Лошади  предназначались  для  перевозки
подстреленной дичи.
     Это  заметно  разгрузило  наши  лодки,  где   теперь   нас   оставалось
одиннадцать человек. В меньшую лодку сели двое из Петит Кот, а также Тоби  и
Пьер Жюно. В  большой  поместился  Пророк  (как  мы  его  называли),  он  же
Александр Уормли, Джон Грили, Эндрью Торнтон, трое из Петит  Кот  и  я,  да,
кроме того, собака Торнтона.
     Иногда мы шли на веслах, но большей частью  подтягивались,  держась  за
ветви деревьев, росших по берегу, или, где позволяла местность,  вели  лодки
на буксире, что было легче всего;  одни  шли  по  берегу  и  тянули,  другие
оставались в лодках, отпихиваясь от  берега  баграми.  Очень  часто  мы  все
работали баграми. В этом способе передвижения (он хорош,  когда  на  дне  не
слишком много ила или плывунов, а глубина не слишком велика) канадцы  весьма
искусны, так же как и в гребле. Они пользуются длинными, твердыми и  легкими
баграми с железными наконечниками; вооружившись ими, они идут к носу  судна,
по равному числу людей с каждого борта; затем становятся лицом к корме и до-
стают баграми дно; крепко упираясь в него, каждый нажимает  на  конец  багра
плечом, подложив подушку; идя вдоль судна, они с большой силой  толкают  его
вперед. С такими баграми не нужен рулевой, так как багры направляют судно  с
удивительной точностью.
     Пользуясь всеми этими способами, а иногда, при быстром течении  или  на
мелководье, вынужденные пробираться вброд и тащить  наши  лодки,  мы  начали
свое богатое событиями  путешествие  вверх  по  Миссури.  Шкуры,  являвшиеся
основной целью экспедиции, мы должны были добывать главным образом охотой  и
трапперством, стараясь оставаться незамеченными и  не  прибегая  к  торгу  с
индейцами, ибо знали  их  по  опыту  за  коварный  народ,  с  которым  столь
малочисленной экспедиции, как наша,  лучше  не  иметь  дела.  Меха,  которые
добывались в этих местах нашими предшественниками,  включали  бобра,  выдру,
куницу, рысь, норку, ондатру, медведя, обычную  лису,  лису  мелкой  породы,
росомаху,  енота,  ласку,  волка,  бизона,  оленя  и  лося;  но  мы   решили
ограничиться наиболее ценными из них.
     Великолепная погода в день нашего отъезда из Петит Кот  вселила  в  нас
надежду и настроила всех чрезвычайно весело. Лето еще только  начиналось,  и
ветер, который сперва сильно дул нам навстречу, дышал весенней негой. Солнце
светило ярко, но еще не жгло. Лед на реке уже сошел, и обильные воды  скрыли
от глаз илистые наносы, которые при  низкой  воде  так  портят  вид  берегов
Миссури. Сейчас река величаво текла мимо одного из берегов, заросшего ивой и
канадским тополем, и мощно била в крутые утесы другого берега.  Глядя  вверх
по реке (она здесь уходила прямо на запад, пока вода не  сливалась  вдали  с
небом) и размышляя об обширных пространствах, по которым протекли эти  воды,
- пространствах, еще не известных белому человеку и, быть может, изобилующих
редчайшими творениями бога, - я почувствовал никогда  прежде  не  испытанное
волнение и втайне решил, что  только  неодолимые  препятствия  помешают  мне
плыть по этой величавой реке дальше всех моих предшественников. В эти минуты
я ощущал в себе сверхчеловеческие силы и испытывал  такой  душевный  подъем,
что лодк