о суда, который применялся когда-то у нас на Руси.)
   Из приписки к предыдущему письму мы уже знали, что племя облекло  своим
доверием Нырту.
   Почему-то  поединок  был  отложен  (может  быть,   по   просьбе   Петра
Ариановича). Состоялся он лишь в начале зимы, когда  в  оазисе  уже  лежал
глубокий снег. Для исхода поединка это имело очень большое значение.



2. ПОЕДИНОК С НЫРТОЙ

   Описывая  дальнейшие   события,   Петр   Арианович,   по-моему,   сумел
удивительно глубоко проникнуть в душу первобытных  людей,  жаждущих  ярких
сказочных впечатлений, как и душа ребенка. Перипетии поединка географ  дал
как бы с точки зрения "детей солнца"...
   Итак, поединок был назначен на время полнолуния.
   Из жилища  Хытындо  неслись  устрашающие  завывания.  От  рокота  бубна
звенело в ушах.
   Проходя  мимо,  "дети  солнца"  пугливо   озирались.   Старая   женщина
заколдовывала Нырту.  Как-никак  чужеземец  тоже  знался  с  духами,  и  в
отношении его надо было принять особые предосторожности!
   Шепотом передавали друг другу, что Хытындо бросила  в  сосуд  пучок  из
семи трав и сказала: "Пусть храбрость чужеземца исчезнет, как  дым!  Пусть
он падет раньше, чем  Нырта  спустит  стрелу.  Пусть  сердце  его  треснет
надвое!" И она кинула на землю сосуд с травой, и тот разбился.
   Потом по пещерам пополз новый слух: Хытындо начала готовить Нырте обувь
мстителя. Это были  заколдованные  унты  с  привязанными  к  ним  гусиными
перышками. Теперь Нырта  мог  пройти  по  снегу,  не  оставляя  следов,  -
магические перышки заметали следы.
   Да, видно,  плохо  придется  чужеземцу!..  А  готовится  ли  он  сам  к
поединку?
   Этого не могли с уверенностью сказать.
   Чужеземец  жил  сейчас  в  отдельной  пещере,  находясь  под  неусыпным
наблюдением. Раза два в день, впрочем, ему разрешалось гулять, -  понятно,
в сопровождении конвоиров. Как-то он приволок из  лесу  несколько  толстых
веток и долго возился с ними, измерял, выгибал, стругал кремневым ножиком.
Занятие это ни у кого не вызвало  возражений.  "Дети  солнца"  тоже  любят
стругать от нечего делать маленькие, специально  приготовленные  чурбашки.
Это помогает коротать вечера.
   И вот полнолуние! Огромная багровая луна всплыла над  горами  Бырранга.
Она медленно взбиралась  все  выше  и  выше,  пока  не  осветила  лесистую
котловину, черневшую внизу между белыми скатами.
   Тогда у жилища Ветлугина глухо пророкотали  бубны  и  раздался  высокий
голос Якаги:
   - Проснись, чужеземец! Маук мстит!..
   Заскрипел снег. Стоявшие у входа  нетерпеливо  переступали  с  ноги  на
ногу. Снова призывно пророкотали бубны.
   Шагнув за порог, Ветлугин увидел толпу, стоявшую между деревьями.  Весь
народ гор собрался смотреть, как он будет умирать.
   Удивленный говор прошел по толпе. Что это за оружие вынес чужеземец? За
спиной его были, как полагается, колчан и лук, но, кроме того,  он  держал
под мышкой нечто вроде весел, две длинные  плоские  палки,  концы  которых
загибались кверху. Неужели силой своего  колдовства  собирается  плыть  по
снегу?..
   "Дети  солнца"  очень  смешливы.  Настроение  их  меняется  от  всякого
пустяка. Только что с  замиранием  сердца  готовились  присутствовать  при
кровавом зрелище, трепетали, вздыхали и охали,  и  вот  уже  непреодолимая
ребячья смешливость овладела  всеми.  Чужеземец,  наверное,  будет  вплавь
удирать по снегу от Нырты!..
   Люди прыскают, зажимают рты,  хохочут,  кашляют,  корчатся,  приседают,
хлопают в восторге друг друга по спинам.
   Даже Нырта, в молчании опершийся на копье, нехотя усмехнулся.
   Однако повелительный окрик  Хытындо  призвал  всех  к  порядку.  Острым
взглядом из-под припухших век скользит она по  толпе,  и  смех  тотчас  же
смолкает. Снова гнетущее молчание повисло над толпой.
   Казнь! Казнь! Сейчас свершится казнь!
   Толпа  любопытных  окружила  Ветлугина  и  Нырту,  повалила  за   ними,
перепрыгивая через сугробы, перебегая между невысокими, накренившимися под
тяжестью снега деревьями.


   Противников развели.
   Лунные дорожки пересекали лес. Тени от деревьев становились все короче.
   Ветлугин нетерпеливо посмотрел на луну. Для  успеха  задуманного  нужно
было, чтобы луна хорошо освещала котловину.
   Движение чужеземца  было  замечено.  В  толпе  начали  перешептываться.
Видели, видели? Перемигивается с луной!
   Значит, луна, хозяин луны заодно с ним. Иначе чужеземец не был  бы  так
спокоен, так уверен в себе! Что же сделает он? Трудно  сказать!  Возможно,
закутается в лунный свет и сразу же станет невидим. Эй, Нырта,  не  зевай,
берегись!..
   Но бесстрашный Нырта только сплюнул себе под ноги. Стрелы его  были  не
простые - заговоренные, а он  ведь  и  простой  стрелой  шутя  попадал  на
пятьдесят шагов.
   Но,  видимо,  и  чужеземец  по-особому  снарядился  для  поединка.  Вот
нагнулся, положил принесенные  с  собой  палки  на  снег,  встал  на  них,
привязал к ногам.
   Нырта глядел на него во все глаза. Он даже зазевался, пропустил момент,
когда распорядитель поединка махнул рукой и крикнул: "Начинайте!"
   Охотник  только  было  положил  заговоренную  стрелу  на  тетиву,   как
противник его оттолкнулся копьем от земли, согнул колени и белой птицей  в
облаке снежной пыли слетел с пригорка.
   Первой пришла в себя Хытындо.
   -  Догоняй,  Нырта!  -  скомандовала  она  хриплым  голосом.   Охотник,
проваливаясь в снегу, пустился вдогонку за чужеземцем.
   Но это, собственно говоря, была даже не погоня - что-то  вроде  детской
игры в жмурки. Чужеземец на своих непонятных, скользящих по снегу  плоских
палках появлялся то там, то здесь. Он увел противника в  самую  чащу,  где
защитой от стрел служили деревья.  Нырта,  прицелившись,  спускал  тетиву,
стрела неслась в мелькнувшую впереди тень, а через мгновение тень возникла
сзади.
   - Я здесь, Нырта! - раздавалось за спиной.
   Охотник неуклюже поворачивался, как обозленный  медведь,  но  снег  был
рыхлый, непрочный.
   Впереди возникал кустарник, за ним стволы деревьев.
   Куда ни кидался растерявшийся "сын солнца", всюду натыкался на пустоту,
запаздывал. Ему  приходилось  прыгать  по  снегу,  увязая  в  сугробах,  а
чужеземец носился вокруг него, как вихрь, на своих удивительных скользящих
палках.
   Да, то было новое, невиданное колдовство!


   Зрители с хриплым воем и улюлюканьем перебегали по склонам.
   Сейчас уже нельзя ни за что ручаться. Сколько стрел израсходовал Нырта?
Уже три? Ага!.. А чужеземец не выстрелил ни разу.  Бережет  стрелы.  Хочет
бить наверняка!
   Нырте стало жарко. Он сбросил верхнюю одежду на снег.  Мокрое  от  пота
лицо раскраснелось, глаза сердито блестели. Он  распалялся  все  больше  и
больше.
   На поединок со своим бывшим другом  Нырта  согласился  с  неохотой.  Он
чувствовал привязанность к чужеземцу. Это был хороший, приветливый человек
- и храбрый; в котловине помнили, как бесстрашно  кинулся  он  на  выручку
Кеюлькана, поразив всех неожиданностью своего появления.
   Но  чужеземец  нарушил  запрет,  пытался  бежать,  и  совет   старейшин
приговорил его к смерти. А Нырта не смел ослушаться совета старейшин.
   Конечно, он предпочел  бы,  чтобы  чужеземца  убил  кто-нибудь  другой,
например Ланкай. Много лет уже продолжалось соперничество между  ними,  но
сейчас Нырта охотно уступил бы Ланкаю. Совет, однако, избрал Нырту.
   Впрочем, мало чести для такого прославленного охотника убить  человека,
почти не умеющего владеть оружием. Нырта хотел кончить-нежеланный поединок
быстро, одним ударом.
   Чужеземец, однако, перехитрил его. Он надел на ноги удивительную обувь.
Вот уж обувь так обувь!.. Не то что эти заговоренные унты, которые увязают
в рыхлом снегу. Никчемное колдовство!
   И заговоренные стрелы летят совсем не туда,  куда  надо,  хотя  Хытындо
сказала Нырте, что они сами найдут цель. Нырта спустил уже  три  стрелы  с
тетивы, а противник его еще жив. Самолюбие  охотника  было  уязвлено.  Его
выставили на посмешище перед народом! Десятки зевак глазели на него сейчас
и глумились чад ним!
   Глупец Ланкай, наверное, приплясывает на месте от радости  и  бормочет:
"О Нырта! О плохой охотник Нырта! Зря совет старейшин избрал  тебя,  чтобы
ты убил чужеземца. Нет, видно, чужеземец убьет тебя!"
   И Фано, жена Нырты, стоит с другими женщинами в толпе  и  смотрит,  как
муж ее, хвалившийся первой же стрелой положить чужеземца, бегает  за  ним,
пыхтя, отдуваясь и увязая  в  снегу.  Ей  стыдно  смотреть  на  мужа.  Она
отвернулась, закрыла лицо рукавом.
   Ныртой овладел гнев. В  приступе  неудержимой  ярости  он  метнулся  за
облаком снежной пыли. Убить чужеземца, убить!..
   Но чужеземец скатился со склона и  невредимый  исчез  между  деревьями.
Четвертая стрела, жалобно пропев, пролетела мимо.
   Луна, поднявшись уже довольно высоко над зубчатыми гребнями  гор,  лила
спокойный плотный свет на толпу людей в развевающихся меховых одеждах.
   "Дети солнца" вошли во вкус потехи, старались не  пропустить  ничего  в
удивительном зрелище. Давно уже отстала Хытындо - плелась позади, с трудом
переставляя короткие толстые ноги, проваливаясь в снежные  ямы  и  ругаясь
сиплым голосом. Якага забыл о ней и, вприскочку перебегая между деревьями,
подбадривал Нырту пронзительными выкриками.


   Но Нырта выдохся. Ему казалось, что уже много ночей подряд кружит он по
лесу в погоне за тенью, за неуловимым снежным облаком. Голова шла  ходуном
от беспрестанного мелькания черных и белых полос. Лунный свет,  пронизывая
лес  насквозь,  придавал  ему  какое-то  колдовское  очарование.   Стволы,
пригнувшиеся под тяжестью снега, стояли неподвижно,  раскинув  ветви-руки,
будто пряча за собой чужеземца.
   Где же чужеземец?..
   Колчан Нырты был пуст.
   Охваченный азартом погони, охотник израсходовал все  стрелы  до  одной.
Теперь лишь копье было в его руке.
   Крепко сжимая древко, он озирался по сторонам.  Лунный  призрачный  лес
тесно  сомкнулся  вокруг.  Где-то  внизу  под  горой  раздавались  голоса.
Приближалась толпа.
   Охотник заскрипел зубами. Конечно, его противник прячется за  одним  из
этих стволов. Но почему же он до сих пор не спустил стрелы? Чего ждет?
   Настороженный слух уловил слабый скрип снега.  Ветви  разлапистой  ели,
стоявшей шагах в двадцати от него, дрогнули.
   - Ага! Вот он где!
   Вложив в удар всю свою злость, Нырта с силой метнул копье на  шум.  Оно
мелькнуло над сугробами снега и, свистя,  умчалось  к  подножию  ели,  где
притаился неуловимый враг.
   И  тотчас  же  совсем  в  другой  стороне   раздался   хохот,   гулкий,
раскатистый, показавшийся Нырте громовым. Хлопьями посыпался снег с веток,
и волосы у охотника встали дыбом: он понял, что обманут.
   Обманут, обманут!.. Чужеземец  хорошо  запомнил  уроки,  которые  Нырта
давал ему в пору их дружбы. Хитрость Нырты использовал против Нырты:  сидя
где-то в стороне, кинул снежок  или  камень  к  подножию  ели  и  заставил
охотника подумать, что это враг его притаился там.
   Пропало все! Нырта беззащитен, безоружен. Стрелы его рассеяны без толку
по всему лесу. Копье качается, воткнувшись в ствол ели. А у чужеземца  еще
семь нетронутых стрел в колчане.
   Подбежать к  копью,  вытащить  из  ствола?  Куда  там!..  Стрелы  врага
остановят на полпути, пригвоздят к земле.
   Лопатками ощущая холодок настигающей стрелы, Нырта  нырнул  в  заросли,
скатился по склону.
   - Я здесь, Нырта! - послышалось сзади.
   Охотник метнулся в сторону, пополз, распластавшись по  снегу,  и  вдруг
провалился в глубокую яму.
   "Теперь конец", - подумал он.
   Рядом заскрипел снег. В яму посыпались комья, потом над ней  склонилось
широкое бородатое лицо, показавшееся  Нырте  краснее  и  больше  луны.  Он
собрал все свое мужество и  поспешно  встал  на  ноги:  непристойно  "сыну
солнца", воину и охотнику, умирать лежа или сидя.
   Чужеземец молчал.
   - Я готов, - хрипло сказал Нырта, снизу  вверх  глядя  на  него.  -  Ты
победил. Убей!
   Но вместо ответа чужеземец протянул ему руку. Жест был  понятен.  Нырта
ухватился за руку и проворно вылез из ямы.
   Из-за деревьев уже показались люди. Толпа приближалась, гомоня,  шаркая
подошвами по снегу, ломая ветки.
   Значит, чужеземец хочет убить Нырту при всех? Что же, это его право!
   Нырта покорно  встал  перед  чужеземцем,  опустил  руки,  тяжело  дыша.
Сопротивляться было бесполезно. У врага его торчало в колчане семь  стрел,
в руке было копье.
   Но вместо того чтобы ткнуть Нырту  копьем  в  грудь,  как  тот  ожидал,
бывший его приятель нагнулся, и быстро развязав ремни на волшебных палках,
поднял их и отдал охотнику.
   - Дарю! - сказал он.
   Нырта  не  понял.  Он  оглянулся  на   своих   соплеменников,   которые
остановились в недоумении.
   - Бери, бери, - повторил чужеземец. - Бери скорей, а то отдам Ланкаю...
   Он пошутил. Это было понятно. Однако Нырта поспешно ухватился за  палки
обеими руками.
   - Но ведь я буду сильнее тебя, -  пробормотал  он,  задыхаясь.  -  Буду
бегать быстрее всех!..
   Чужеземец только усмехнулся ему, как усмехаются непонятливому ребенку.
   Забыв обо всем на свете,  Нырта  прикрепил  волшебную  обувь  к  ногам,
двинулся между деревьями,  облитыми  лунным  светом,  сначала  неуверенно,
робко, раскинув руки, потом все быстрее, смелее.
   Кто-то из подростков погнался за ним, поскользнулся, упал  и  съехал  с
горы на спине, отчаянно дрыгая  в  воздухе  ногами.  В  толпе  восторженно
захохотали. Толкаясь, спеша, оступаясь, зрители ринулись со  склона  вслед
за  Ныртой  -  полюбоваться,  как  тот  перенимает  магическое   искусство
чужеземца.
   Видно, Нырте не повезло, и он упал  внизу,  потому  что  до  Ветлугина,
оставшегося в одиночестве, донесся новый взрыв смеха.
   Так - смехом - кончился этот странный поединок!
   Хытындо предоставили кричать, завывать и плеваться, сколько ей  угодно.
Теперь любому  самому  глупому  человеку  было  ясно,  что  она  ошиблась.
Чужеземец, даже нарушив запрет - наверное, по незнанию, -  не  мог  желать
зла "детям солнца". Ведь он не убил Нырту, хотя имел  возможность  сделать
это. Наоборот, поделился с ним (а значит, и со  всем  народом  гор)  своей
удивительной магической силой!



3. ВЕСТИ В МИР

   Однако и Нырта не оплошал. Он щедро отдарил Ветлугина.  Он  вернул  ему
нож, который считался безвозвратно потерянным!
   Произошло это так. Однажды друзья - дружба их еще больше окрепла  после
поединка - отправились на охоту. Когда они отдалились от  лагеря,  охотник
сделал вдруг знак остановиться, боком подошел к Ветлугину и сунул что-то в
руку.
   Это был ветлугинский нож!
   Географ, онемев от изумления, смотрел на Нырту во все глаза.
   Тот предостерегающе поднял руку:
   - Спрячь это! Хытындо! Нельзя!
   - Где же ты нашел?
   Нырта скорчил загадочную гримасу. Однако Ветлугин продолжал наседать  с
расспросами. Охотник отвечал неохотно, недомолвками, то  и  дело  опасливо
оглядываясь, и, наконец, не на шутку рассердился, принялся махать  руками,
плеваться. Ветлугину удалось понять только,  что  нож  находился  в  числе
вещей, отобранных у  него  после  прихода  в  ущелье,  когда  он  лежал  в
беспамятстве.
   - Почему же не отобрали очки?
   - Их посчитали вторыми ветлугинскими глазами.
   - А почему отрезали пряжку от пояса, оставив ремень?
   - Сделано из кожи, - коротко сказал Нырта. - Из кожи можно.
   - Вот как?
   Мысленно  перебрав  похищенные  у  него  вещи,  Ветлугин  с  удивлением
отметил, что все  они  либо  железные,  либо  стальные.  Почему-то  "детей
солнца" отпугивало все металлическое. Странное табу!
   Нож, возвращенный Ныртой, оказался очень кстати.
   Петр Арианович, впрочем, не оставался в долгу. Он продолжал делиться  с
"детьми солнца" своей "магической" силой.
   Этим, собственно  говоря,  были  заполнены  все  последующие  годы  его
пребывания в котловине.
   Он и сам не думал, что забавный эпизод с лыжами явится началом  большой
преобразовательной деятельности. В свои студенческие годы Петр  Арианович,
готовясь стать  исследователем  Арктики,  с  увлечением  занимался  лыжным
спортом.
   Находясь на поселении в Сибири,  он  исходил  сотни  верст  на  широких
охотничьих лыжах. Даже жители деревни Последней почтительно  отзывались  о
его искусстве лыжника.
   В котловине это искусство неожиданно пригодилось.
   "Дети солнца", как  ни  странно,  не  знали  лыж  [когда-то  лыжи  были
известны коренным обитателям Таймыра, но потом забыты]. "Волшебные  палки"
чужеземца, на которых можно бегать по  глубокому  снегу  не  проваливаясь,
были настоящим откровением для горцев Бырранги.
   Изделие  Ветлугина  усовершенствовали.  Лыжи  стали  подшивать  камусом
(шкурой с оленьих ног). Меховые подошвы прекрасно скользили, когда  лыжник
шел по  ровному  месту  или  спускался  с  горы,  а  при  подъеме  в  гору
задерживали обратное скольжение, так как этому препятствовал ворс.
   Возможность передвигаться  на  лыжах  по  снегу  значительно  расширила
пределы охотничьей территории "детей  солнца".  Теперь  в  поисках  добычи
охотники уходили далеко на север, восток и запад (на юг, в сторону тундры,
по-прежнему не ходили).
   Поставив "детей солнца" на лыжи,  Петр  Арианович  обратился  к  другим
задачам, которые в данный момент считал более важными.  Будущим  летом  он
собирался повторить  попытку  побега.  Пока  же  нужно  было  расширить  и
углубить свои представления о странном мирке, куда его зашвырнуло  порывом
снежной бури.
   Географ набросал кроки местности сначала на земляном полу своего жилища
(после "Праздника солнца" он  поселился  в  отдельном  жилище),  потом  на
бересте. Это было уже подобие карты.
   Зимой он продолжал изучать язык "детей  солнца",  а  вместе  с  тем  их
нравы, обычаи, верования. По-прежнему для  географа  оставалось  загадкой:
откуда пришли "дети солнца" и почему скрываются в котловине?
   Зато весной 1918 года он окончательно убедился в том, что находится  не
в кратере вулкана, как  предполагал  вначале,  а  в  районе  микроклимата,
который возник над горящим угольным пластом.
   Произошло это на охоте.  (Впоследствии  Петр  Арианович  писал:  "Нырта
охотился на птиц, я - за камнем".)
   Река уже вскрылась ото льда. Звеня, сбегались к ней бойкие  ручейки.  В
горах, оцепивших котловину, таяли снега.
   Путники повернули за опушку  леса,  где  река  делает  крутой  поворот.
Географ остановился в восхищении: перед ним были  празднично  расцвеченные
берега. Справа и слева  изгибались  пласты  земли,  окрашенные  в  неяркие
розовые, белые, золотистые и серые тона.
   Угольный пласт выгорает, оставляя золу розового, серого и белого цвета.
Окружающие  песчаники   в   результате   подземного   пожара   приобретают
красноватый оттенок, глинистые породы - розоватый и делаются  похожими  на
черепицу, которой кроют крыши.
   Но Ветлугин не был геологом и следы подземного пожара видел впервые.
   Ему нужно было неопровержимое доказательство.
   Часа два  или  три  ходил  Петр  Арианович  у  реки,  не  находя  этого
неопровержимого доказательства. Солнце начало склоняться  к  западу.  Тень
пала на реку. Теперь высокие берега ее стали  похожи  на  стены  коридора,
исчерченные  вкривь  и  вкось   разноцветными   карандашами.   В   воздухе
похолодало.
   Поеживаясь, Петр Арианович спустился к воде,  потом,  придерживаясь  за
кустики, чуть ли не на четвереньках поднялся к гребню.
   По дороге он спугнул пеструшку.
   Рябенькая мышь с любопытством выставила  из-за  куста  свою  остренькую
мордочку, смешно повода ушами.
   Ветлугин притаился, но из-под ноги его вырвались мелкие  камешки  и  со
стуком покатились вниз. Зверек испуганно метнулся в сторону. Быстро-быстро
работая всеми четырьмя лапками, он принялся зарываться  в  почти  отвесный
берег. Не прошло и минуты, как мышь исчезла в  норке,  будто  нырнула  под
землю.
   Подтягиваясь на  руках,  Петр  Арианович  поднялся  еще  выше.  Его  не
удивило, что в земле, выбро