сюда "дети солнца".
   Это было все, что удалось у него узнать.
   Ветлугин пораскинул мозгами. Ему пришло в голову,  что  ответ,  который
столь тщательно скрывают  от  него,  находится  в  первобытной  "картинной
галерее".
   Она  помещалась  неподалеку  от  жилых  пещер,  вернее,   являлась   их
продолжением.
   Раза два или три географ приходил сюда с Ныртой и видел, как  художники
в ожерельях из медвежьих когтей, устроившись на  высоких  подставках,  при
свете плошек расписывают стены. В руках у  них  были  каменные  палитры  и
костяные флакончики с порошками красной и черной охры, с  белой  глиной  и
разведенной угольной древесной пылью. Во время работы художники  сохраняли
благоговейное молчание.
   На стенах изображались главным образом  олени,  но  были  среди  них  и
другие животные, а также маленькие человечки с луками и копьями.  Не  были
забыты и рыболовы со своими коротенькими удочками.
   Рассмотреть рисунки вблизи  не  удавалось.  Нырта  принимался  торопить
Ветлугина,  не  слишком  вежливо  брать  за  локти,   даже   подталкивать.
Любопытство географа было возбуждено до крайней степени.
   Не являются ли пестрые рисунки на стенах своеобразной  палеографической
хроникой, летописью "детей солнца"?..
   День за днем, год за годом добросовестные  летописцы  запечатлевают  на
камне все, что происходит в  горах.  События  не  слишком  примечательные:
охота да рыбная ловля, каждодневная упорная борьба за существование.  Этим
в основном заполнена жизнь "детей солнца".
   Ну,  а  начальные  главы  -  изображение   странствий   и   прихода   в
благословенную Теплую долину, - где они? Наверное, в глубине пещеры,  куда
Нырта еще никогда не водил Ветлугина.  Там  скрывается  ответ  на  вопрос,
поставленный Нырте: откуда пришли "дети солнца"? Там,  надо  думать,  есть
ответы и на другие вопросы: кто такие "дети солнца",  кого  и  почему  они
боятся и, наконец, что представляет  собой  загадочная  Маук,  которая  не
пускает Ветлугина из котловины?
   Вот почему после неудачной рекогносцировки к  перевалу  Петр  Арианович
решил предпринять новый поиск, теперь уже в  недрах  горы,  в  первобытной
"картинной галерее".
   Ночью, дождавшись, когда его соседи  по  жилью  уснут,  Петр  Арианович
тихонько встал со шкуры оленя.
   Уголья догорали в очаге. Похоже было, что это  засыпающий  зверь  щурит
глаза, светящиеся во тьме. Вот наконец зажмурил их совсем.
   Вскрикнул во сне Кеюлькан,  быстро-быстро  забормотал  какой-то  другой
ребенок. Мать сонным голосом принялась убаюкивать его.
   Снова все стихло.
   Ветлугин стоял на пороге, выжидая, не проснется ли еще кто-нибудь. Нет,
не дрогнул, не пошевелился ни один полог.
   Географ быстро прошел узким сводчатым коридором,  освещая  себе  дорогу
факелом. А вот и "галерея"! На стенах неясно видны  цветные  рисунки.  Они
исполнены не очень умело, как бы детской рукой.
   Смолистый факел качнулся  в  руке.  Светлые  блики  поплыли  по  стене,
вырывая  из  мрака  картины  первобытной  охоты.  Возникал  ветвистый  рог
убегающего оленя, потом крутой загорбок росомахи,  готовящейся  к  прыжку,
рядом ощеренная морда песца, попавшего в капкан. Пятно света  от  чадящего
факела задевало их и уплывало дальше.
   Шаги гулко отдавались под сводами "галереи". Она казалась  бесконечной.
Черный провал как бы втягивал, всасывал в себя.  Сколько  пройдено  уже?..
Онемела правая рука, державшая факел. Заболела шея  -  голову  приходилось
все время откидывать, чтобы рассмотреть рисунки под сводами.
   Но среди убегающих пеструшек и песцов,  среди  мчащихся  во  весь  опор
оленей с закинутыми на спину ветвистыми рогами не было ничего похожего  на
птицу.
   Другое бросалось в глаза: почти  все  изображения  зверей  были  мечены
крестом, углом или крышевидными значками.
   Случайно ли это? Конечно, нет. Чем дальше углублялся Петр  Арианович  в
"картинную галерею", тем яснее становился ему смысл настенной живописи.
   Это картины будущей удачной охоты  -  иначе  говоря,  ворожба  углем  и
красками, обрядовая живопись.
   Обитатели котловины желали, чтобы во время охоты с настоящими оленями и
песцами произошло  то  же,  что  с  их  изображениями  на  стенах  пещеры.
Искусство здесь предваряло, опережало жизнь.  Оно  было  утилитарно.  Люди
думали не о прошлом своем, а о будущем.
   Однако где же скрывается Птица Маук?
   Ветлугин вытянул руку,  почти  касаясь  свода  факелом.  Не  кончик  ли
острого черного крыла прячется в расщелине? Нет, это только тень от камня,
торчащего из стены. Маук здесь нет.
   Факел  догорал.  Темнее  стало  вокруг.  Тени  приблизились   к   Петру
Ариановичу, будто начали медленно сдвигаться стены пещеры.  Стало  труднее
дышать.
   Он вздрогнул, оглянулся.
   Что это? Шелест? Прошелестели крылья над головой?..
   Он вспомнил о летучих мышах. Быть может, живое существо прячется в этом
лабиринте - почти слепое, с черными перепончатыми крыльями, злое и хищное,
еще неизвестный зоологам вампир Северной Азии?
   Через мгновение пугающий  шелест  повторился:  то  осыпалась  земля  со
свода...
   Ветлугин прошел еще несколько шагов, близоруко всматриваясь в настенную
живопись.
   Вдруг несколько оленей, показавшись из-за поворота, прервали его поиски
и увели за собой в сторону от Маук.
   То была серия рисунков, связанных друг с другом.
   На первом изображалась массовая охота на оленей, по-видимому, в  момент
их осенней откочевки. Извилистая полоса пересекала рисунок  по  диагонали.
Это была река, пестрая от  рогов.  Олени  переплывали  ее.  И  тут-то,  на
переправе, путь им преграждали охотники в  челнах,  вооруженные  луками  и
копьями.
   На втором рисунке "дети солнца" пировали. Солнце с расходящимися во все
стороны лучами, благожелательно  улыбаясь,  освещало  вереницу  костров  и
людей, которые в два ряда сидели подле них.
   Наконец на третьем рисунке был запечатлен  апофеоз  удачной  охоты.  На
берегу валялись груды костей, множество костей,  а  сами  пирующие  лежали
вповалку. Они почивали после обильной трапезы, быть может, впервые за  год
наевшись досыта.
   В ближайшем будущем Ветлугину, несомненно, предстояло, увидеть все это:
и охоту на  переправе,  и  пиршество,  и  "детей  солнца",  погруженных  в
послеобеденный непробудный сон.
   Он стоял в раздумье перед стеной, опустив до самой земли чадящий факел.
Что ж, лучший момент, пожалуй, трудно выбрать. Ему удастся уйти, когда все
уснут  в  котловине,  утомленные  охотой  и  пиршеством,  когда   ослабеет
бдительность стражей на перевале, с которыми охотники, конечно,  поделятся
непривычно обильной едой.
   Да, это была соблазнительная мысль!..
   Воодушевившись,  Ветлугин  круто  повернул  и  зашагал  назад  к  жилым
пещерам.
   "Убегу,  убегу,  -  повторял  он,  сжимая  кулаки.  -  По-хорошему   не
отпускаете, обязательно убегу! Проснетесь после пира, а меня уже нет!  Ищи
ветра в поле! Ищи-свищи!.."
   Выходя из "картинной галереи", географ  оглянулся  и  в  последний  раз
осветил ее факелом.
   Серые оленьи лики выжидательно глядели на него со стен.
   Несмотря на беглость, небрежность рисунка,  большинство  животных  было
изображено с такой выразительностью,  что  казалось:  вот-вот  сорвутся  с
места, застучат копытами, ринутся вперед, увлекая за собой Ветлугина.
   Неразгаданная Маук была забыта.
   Географа внезапно охватила радость - предчувствие скорого освобождения.
Поиск в "картинной галерее" не был напрасным.  Олени  должны  были  помочь
уйти из котловины!..


   От Нырты Ветлугин слышал,  что  осенью  проводится  массовая  охота  на
оленей,  которую  завершает  "Праздник  сытого  брюха",  иначе  называемый
"Праздником солнца".
   "Праздник брюха, то есть обжорства, - вновь и вновь прикидывал географ.
- Очень хорошо! Очень кстати! Обильная еда располагает ко сну..."
   А ему надо было, чтобы "дети солнца" завалились спать после  еды.  Сон!
Сон!..  Пусть  благодушное  "сытое  брюхо"  нашлет   сон   на   всех:   на
подозрительного Якагу, на хмурую Хытындо, на разговорчивого Нырту. Крепкий
сон! Крепчайший!..
   И  тогда,  предоставленный  самому  себе,  Ветлугин  окажется  хозяином
котловины.
   Ветлугина  не  покидало  ощущение,  что  его  держат  под   непрерывным
неусыпным наблюдением. Даже во время  одиноких  прогулок  по  лесу  тянуло
оглянуться. Спиной чувствовал чей-то настороженный взгляд. Знал:  куда  ни
направится  -  к  реке  ли,  к  перевалу  ли,  -  всюду  прищуренный  глаз
неотступно, из чащи или из-за камня, будет следить за ним.
   Наблюдение  снималось  только  в  том  случае,  если  Ветлугина  в  его
прогулках сопровождал Нырта.
   - Ну что надо от меня?  Почему  не  отпускаете?  -  ворчливо  спрашивал
Ветлугин своего приятеля. И, не дождавшись ответа, предлагал прищурясь:  -
Отпустили бы по-хорошему, а?
   Нырта с видом сожаления разводил руками, давая понять, что это не в его
власти. (Когда речь заходила  о  запрете  Маук,  он  старался  изъясняться
больше жестами, видимо боясь проговориться.)
   -  Думаешь,  устережешь?  -  говорил  Ветлугин  с  раздражением.  -  Не
устережешь, нет! Уйду! Увидишь, уйду!..
   Нырта улыбался на это самой добродушной, самой ослепительной улыбкой  и
успокоительно похлопывал географа по плечу. На  Нырту  нельзя  было  долго
сердиться.
   Тогда Ветлугин  переводил  разговор  на  предстоявшую  осенью  массовую
охоту,  чтобы  выведать  важные   подробности   у   своего   простодушного
собеседника.
   Нетерпение мучило Ветлугина.
   Река уже давно вскрылась и несла мимо пещер  бурливые  темно-коричневые
волны, плеском их зовя, маня за собой в далекий путь.
   Но выяснилось непредвиденное обстоятельство.
   Был, помимо поста на  перевале,  еще  и  второй  пограничный  пост.  Он
располагался в зарослях тальника на обоих берегах реки, в том месте,  где,
протискиваясь между скалами, она вырывалась на простор из котловины.  (Это
место Ветлугин называл условно "Воротами".)
   Как проскочить незамеченным через Ворота?
   Ночью?.. Но по ночам бдительность "детей  солнца",  охранявших  Ворота,
естественно, обостряется.
   Правда, незаходящее полярное солнце, которое в течение всего  лета  без
устали кружило над котловиной, нередко  пряталось  в  тучи  или  в  густой
туман, поднимавшийся от реки. Быть может, челнок  (или  плот)  с  беглецом
проскочит Ворота под покровом тумана?..
   Нет. Рассчитывать на это не приходилось. Ворота были чрезвычайно  узки,
а "дети солнца",  по  наблюдениям  Ветлугина,  отличались  тонким  слухом.
Стоило плоту появиться в теснине, как с  обоих  берегов  обрушился  бы  на
беглеца ливень стрел. Обитатели котловины били из лука без  промаха.  Нет,
рисковать было бы неблагоразумно.
   "Как же быть?.."
   Петр Арианович ломал голову  над  различными  вариантами.  Ни  один  не
удовлетворял его. Только незадолго перед массовой охотой нашел он  наконец
способ проскочить незамеченным мимо стражей теснины.


   Было в котловине излюбленное географом местечко.
   На отмели, неподалеку от Ворот, мокло несколько  десятков  повалившихся
деревьев, корни которых подмыла река. Часть  из  них,  подхваченная  полой
водой, уплыла вниз сразу же по  весне.  Оставшиеся  деревья  выбросило  на
отмель. Они использовались "детьми солнца" на топливо (это был их дровяной
склад), а также для различных хозяйственных поделок.
   Подолгу сиживал  здесь  географ,  посматривая  на  толстые,  наполовину
затопленные стволы. Да, великолепный плот можно было бы соорудить из  них.
Надежный, поместительный, легкий!
   Э-эх! Птицей понесся бы на таком плоту вниз!..
   Как это в старой песне?

   Эй, баргузин, пошевеливай вал,
   Молодцу плыть недалечко!..

   Но тотчас  же  взгляд  географа,  скользнув  по  груде  стволов,  будто
притягиваемый невидимой силой, устремлялся к нависшим  над  водой  скалам.
Там не видно  было  никого.  Между  тем  Ветлугин  знал:  недреманное  око
часового неотступно следит за рекой.
   Попробуй проскочи-ка на плоту через Ворота!
   Приближался  день  охоты.  Состояние  географа   делалось   все   более
нервозным. Он не  мог  пропустить  "Праздник  солнца",  не  мог!  Это  был
единственный его шанс.
   А решение не появлялось.
   Накануне охоты  он  просидел  на  отмели  несколько  часов,  глядя  как
завороженный на стремящуюся мимо воду.
   Наконец Петр Арианович со вздохом встал  с  земли.  Все!  Можно  шагать
домой. К чему, в самом деле, сидеть тут, разжигая свое нетерпение?
   Проходя мимо груды лежащих деревьев, он не удержался и  с  раздражением
пнул ближайшее из них ногой.
   У-у, чертово дерево, никчемное!
   Ствол, косо лежавший на других стволах и находившийся,  по-видимому,  в
состоянии  неустойчивого  равновесия,  медленно   перевернулся,   взмахнув
ветвями и показав бок, вывалянный во влажном песке. Что-то зачернело между
ветвями.
   Географ с любопытством нагнулся.
   Ого! Какое глубокое дупло!
   Он поспешно присел на корточки и, вытянув руку, пошарил в дупле.  Почти
сухое! Стало быть, когда дерево на плаву, дупло не затопляется водой!
   Что  ж,  оно  довольно  поместительно.  Не  каюта  первого  класса   на
пассажирском пароходе, однако все же... Он, Ветлугин,  безусловно,  сможет
спрятаться в этом дупле, конечно, поджав ноги к подбородку, скорчившись  в
три погибели.
   Ведь это ненадолго. Надо  лишь  миновать  теснину,  проскочить  Ворота,
обманув зорких стражей на горе. А там хоть вставай на плывущем  дереве  во
весь рост, кричи, горлань, пой песни! Не догонят!..
   Географ  кинул  взгляд  на  противоположный  берег,  усмехнулся.  Почти
библейский сюжет: Иона во чреве китовом!..
   Так возникла последняя деталь плана: бегство в дупле плавника.
   Ветлугин представил  себе  сонное  царство  в  долине.  Вповалку  среди
обглоданных костей лежат охотники, оглашая воздух  богатырским  храпом.  У
перевернутых котлов прикорнули женщины. Между деревьями спят дети - ничком
или  навзничь,  в  той  позе,  в  какой  настиг  и   сморил   их   сладкий
послеобеденный сон.
   Спит вся котловина. Бодрствует один Ветлугин. Осторожно встает с земли,
балансируя  руками,  обходит  на  цыпочках  Хытындо,   Якагу,   Нырту   и,
пригнувшись, ныряет в кусты, в низкий ельник.
   Скорее, скорее! Бегом к реке, к  отмели,  где  лежит  облюбованное  для
бегства дерево с дуплом. Оно заменит беглецу плот.
   Часовые, вероятно, не будут спать. Но что из того? У  кого  из  часовых
возникнет подозрение, если мимо проскользнет плавник,  одинокое  дерево  с
растопыренными  ветвями,  плывущее  вниз  по  течению?   А   внутри   его,
скорчившись в дупле, будет лежать Ветлугин.
   Проснувшись, "дети солнца" не увидят  своего  пленника.  Он  будет  уже
далеко!.. Он будет мчать вниз по пенящейся горной  реке,  сидя  верхом  на
стволе (к  чему  прятаться  в  дупле,  когда  Ворота  останутся  позади?),
направляя его бег веслом, во все горло распевая песни!
   Ветлугина лихорадило от волнения, когда он рисовал себе это.
   Теперь все было взвешено, учтено, обдумано до мельчайших подробностей.
   Тайком географ уложил в дупло запасную обувь, маленькое весло, костяной
нож, несколько рыболовных  крючков  из  кости  и  немного  сушеного  мяса.
Оставалось столкнуть плавник с берега, залезть внутрь и отдаться  на  волю
течения.
   Эх, была не была!.. Выручай,  выноси  из  плена,  стремительная  горная
безымянная река!



8. ОХОТА В КАМЕННОМ ВЕКЕ

   К сожалению, географ очень мало мог увезти с собой в  дупле  дерева.  С
огорчением должен был признать,  что  собранные  им  научные  сведения  об
оазисе и его обитателях слишком незначительны, попросту мизерны.
   Другой человек на месте Петра Ариановича, наверное, не так огорчался бы
по этому поводу.
   В  начале  своего  пребывания  в  котловине  ученый  болел,  потом  над
котловиной спустилась ночь. Языку "детей солнца" - с грехом пополам  -  он
научился только к исходу зимы.
   Это тоже тормозило исследовательскую работу.
   Но Ветлугин всегда был очень строг к себе. И на этот раз он не  уставал
ругать себя за медлительность, неповоротливость,  лень.  Надо  было  лучше
использовать  кратковременное  пребывание  в   оазисе,   больше   вызнать,
выведать, увидеть и разгадать!
   Он даже не сумел раскрыть тщательно скрываемое  инкогнито  Птицы  Маук.
Что за чудище пряталось под этим  именем?  Какое  место  занимало  оно  на
первобытном Олимпе, каким "департаментом" заведовало?
   Повторить поиск в "картинной  галерее"  было  бы  опасно.  Летом  "дети
солнца" выбрались из пещеры  и  разбили  свои  чумы  на  берегу  реки.  До
"галереи" было теперь добрых полторы версты, а Ветлугина в лесу - и днем и
ночью - сопровождал незримый конвой. Не стоило  рисковать  из-за  какой-то
Маук, вдобавок перед самым бегством.
   Жаль,  конечно...  Тайна  Маук  была  очень  важной   тайной.   К   ней
непосредственно примыкал также не решенный до сих пор вопрос об этническом
происхождении "детей солнца".
   Кто они, откуда взялись?.. Допустим, пришли в горы из  тундры  вдогонку
за какими-то особыми, необыкновенно жирными оленями.  Во  время  одной  из
откочевок  случайно  наткнулись  на  кальдеру   вулкана,   на   оазис   и,
привлеченные теплом, осели здесь. Но почему они живут  в  условиях  полной
(насколько мог судить Ветлугин) самоизоляции? Кого боятся?  От  кого  (или
чего) прячутся?..
   "Наткнулись на кальдеру вулкана"... Кальдера ли это?..
   Весной, после того как стаял снег, у Ветлугина  зародились  сомнения  в
том, что он находится в кальдере вулкана.
   Где  туф?  Склоны  и  дно  кальдеры  должны  быть  выложены   туфом   -
вулканической породой необычайно плодородной. Петр Арианович до сих пор не
мог найти образцов туфа.
   Где гейзеры? Где фумаролы - трещины в почве, из  которых  выходит  дым?
Это обычные признаки кальдеры. Но  ни  гейзеров,  ни  фумарол  не  было  в
лесистой котловине.
   Очень  странным  казалось  географу,  что  "дети  солнца"   изготовляют
наконечники своих стрел и копий из рыбьей кости или из кремня.  Полагалось
бы употреблять обсидиан,  вулканическое  стекло.  Оно  обязательно  должно
находиться в кратере потухшего  вулкана.  Но  и  обсидиана  не  мог  найти
Ветлугин.
   Черт возьми! Почему он не геолог!
   Как жалел Петр Арианович, что геологические знания его так скудны,  так
поверхностны!.. Специалист,  конечно,  сразу  разобрался  бы  во  всем,  с
первого же взгляда определил природу оазиса.
   Вулкан или не вулкан?..
   Если  это  не  вулкан,  то  почему  здесь  тепло?   Почему   в   горах,
расположенных за Полярным кругом, растут деревья, трава, цветы?  Почему  в
темную ночь видно зарево над лесом, там,  где  пышут  огнем  развороченные
недра земли?
   Земля была, несомненно, теплой. Но откуда же бралось тепло?
   Нет, и загадка кальдеры оставалась неразрешенной...
   Производя в уме смотр сведениям, собранным им, Ветлугин убеждался,  что
все они, увы, чрезвычайно разрозненны.
   Ну, много ли стоит  сам  по  себе  тот  факт,  что  Кеюлькан  назывался
когда-то иначе? (Об этом проговорилась Фано.)
   Ребенку, видимо, переменили имя после того, как "преподнесли" его в дар
Маук, то есть подсунули вместо него деревянный обрубок, ваньку-встаньку.
   Маук пытались обмануть  -  в  этом  нетрудно  было  убедиться.  Но  что
прибавляло это к ее характеристике?..
   "Дети солнца" не всегда жили в горах. Прежде чем они осели здесь,  была
совершена  какая-то  очень  длительная  откочевка,   о   чем   сохранились
упоминания в песнях.
   Кое-какие детали быта подтверждали это. Мясо, например,  "дети  солнца"
держали в мешках, предварительно нарезав его узкими полосками и высушив на
солнце или у очага. В этом виде оно не очень нравилось разборчивому Якаге.
   - Раньше лучше было, -  говорил  он,  поднимая  и  показывая  Ветлугину
темные полоски, похожие на крупную лапшу. - Раньше мясо  ели  пригоршнями.
Рассыпчатое было, как труха. Потому что долго тряслось.
   Тряслось? Значит, запасы мяса возили на санка