го - Земля Ветлугина, не так ли? Моя  сторона  вдвое
короче Андреевой.
   Поэтому   мне   и   посчастливилось   перехватить    льдины,    которые
нежданно-негаданно очутились у северного берега острова Врангеля.
   Произошло это так. Возвращаясь после очередного облета района, я увидел
несколько голубых льдин, которые сбились в стайку неподалеку от берега.
   Голубые? Не может быть!
   Пилот по моей просьбе снизился и начал делать круги.
   Распугивая тюленей, снова  и  снова  проносились  мы  на  бреющем  надо
льдами, а я все не мог надивиться, наглядеться, не в силах был оторвать от
глаз бинокль.
   Торосы? Обломки больших торосов? Как бы не так!
   Во-первых,  цвет!  Торосы  обычно   зеленоватые,   а   эти   льдины   -
ярко-голубые, какими бывают айсберги. Во-вторых,  размеры.  Среди  торосов
айсберги выделяются, как грецкие орехи  в  рассыпанной  крупе.  В-третьих,
кристаллизация льдов. Торосы  более  ноздреваты,  быстрее  тают,  так  как
разъедающая их морская соль помогает разрушению. Все приметы были налицо!
   Сомневаться не приходилось: подо мной айсберги, обломки айсбергов.  Они
находились в полуразрушенном состоянии, но возникли, несомненно, на  суше,
а не в море.
   Где же? Только не на  острове  Врангеля.  Остров  Врангеля  не  рождает
айсбергов, на нем не имеется ледников. Других островов поблизости нет.  Но
я-то ведь знал, что за горизонтом лежит Земля Ветлугина, еще не нанесенная
на карту. Стало быть, айсберги приплыли оттуда?..
   К несчастью, еще в самом  начале  полета  я  израсходовал  все  кассеты
своего фотоаппарата. Непростительная небрежность! Снимать было нечем!
   На базу пришлось вернуться с пустыми руками.
   Мы собирались - с  новым  набором  кассет  -  снова  лететь  к  голубым
льдинам. Не удалось. Не пустила погода. Поднялся снежный ураган и  бушевал
над нашим районом три дня. А когда мы опять прилетели на старое место,  то
удивительных голубых льдин уже не было. Вероятно, их разметало и унесло  в
море.
   Начальник базы отнесся к моему сообщению с обидным недоверием. Впрочем,
поломавшись с полчаса, он дал себя уговорить и  послал  запрос-радиограмму
Минееву, который сменил к тому времени Ушакова на острове Врангеля. Минеев
ответил немедленно. Нет, эскимосы, промышлявшие песца на северном  берегу,
не замечали никаких необычных льдин в море.
   - Наверное, не обратили на них  внимания,  -  сказал  я.  -  Надвигался
снежный ураган. Надо было успеть осмотреть капканы...
   Я осекся под взглядом начальника базы...
   Лишь Андрей - душа, настроенная  в  унисон  с  моей,  -  понял  меня  и
разделил мое огорчение. Когда мы встретились в Москве, он внимательно,  не
прерывая, выслушал рассказ об удивительных голубых льдинах, потом  сплюнул
и с досадой поскреб всей пятерней в затылке.
   Ведь это было так важно - айсберги у острова Врангеля.



7. УЛИКА КОСВЕННАЯ

   На протяжении нескольких лет  мой  и  Андрея  постоянный  адрес  был  -
Арктика,  причем  северо-восточная.  Старались  не  очень  отрываться   от
"своего" моря, держаться поблизости - на всякий случай! В  переулок  между
Пречистенкой и Остоженкой наведывались лишь от времени до времени.
   Лиза исправно встречала и провожала нас, единственный оседлый  участник
триумвирата. Ее метания кончились. Она поступила в строительный  институт,
наконец-то "найдя себя" в одной из наиболее романтических  профессий  того
времени.
   Весной 1931  года  Андрей  по-прежнему  находился  на  острове  Большой
Ляховский, а  я  был  в  бухте  Тикси,  когда  из  северо-восточного  угла
Восточно-Сибирского моря донеслись тревожные сигналы "SOS". Их  передавало
сухогрузное судно "Ямал", зажатое плавучими льдами и дрейфовавшее  с  ними
на северо-запад.
   Сигналы приняли одновременно несколько полярных  станций,  так  как  за
"Ямалом" с недавних пор было установлено непрерывное наблюдение в эфире.
   Судно принадлежало нашей дальневосточной экспедиции.  Летом  1930  года
оно побывало в устье Колымы, а на обратном пути во  Владивосток  встретило
сплоченные льды и пыталось укрыться в Колючинской губе, но проникнуть туда
не смогло и вмерзло в припай у входа в губу.
   Часть зимы прошла благополучно. Однако  в  феврале  1931  года  сильные
ветры оторвали кусок припая вместе с "Ямалом" и потащили в Чукотское море.
Так начался дрейф, все эти зигзаги, вензеля и  петли,  от  которых  кругом
идет голова, когда смотришь на карту.
   Легонько покусывая корабль, то сжимая,  то  отпуская  его,  как  кошка,
забавляющаяся  пойманной  мышью,  плавучие  льды  донесли  его  почти   до
координат Земли Ветлугина и здесь раздавили.
   "Ямал" пошел ко дну. Команда успела выбраться на лед.
   Тотчас же были организованы спасательные работы. Первым к месту  аварии
долетел самолет, базировавшийся на острове Большой Ляховский.  Я  прилетел
позже Андрея с группой самолетов, отправленных из бухты Тикси.
   Дел было невпроворот. Гидрологам и метеорологам,  включенным  в  состав
спасательной экспедиции, приходилось  быть  начеку.  Погода  капризничала.
Сжатия учащались. То и дело по льдам  словно  бы  прокатывалась  судорога.
Нетрудно представить, что произошло бы, если бы в  разгар  эвакуации  сюда
проник циклон с обычными для него жестокими ветрами.
   Нам так и не пришлось повидаться с  Андреем:  расписание  самолетов  не
совпадало. Я узнал лишь, что  он  сделал  серию  фотографических  снимков,
пролетая над районом "белого пятна". Делал  их,  понятно,  и  я,  расходуя
кассеты более осмотрительно, чем когда-то над проливом Лонга.
   И что же?
   Льды и туман... Туман и льды... Больше ничего!
   Да, да, представьте себе!
   Я пользовался  каждым  появляющимся  в  тумане  окном-просветом,  чтобы
сделать снимок. Их было не так много, этих  просветов.  И  на  пленке  они
ничем не отличались друг от друга. Ни  единого,  даже  самого  маленького,
черного пятнышка! Ни признака суши!
   Между тем я самым тщательным образом определял  направление,  и  не  по
магнитному компасу, который может подвести в тех местах, а  по  солнечному
указателю курса.
   Фотоснимки, сделанные с  большой  высоты  и  охватывавшие  значительную
площадь, последовательно фиксировали наш путь.
   Над предполагаемым районом  Земли  Ветлугина  летчик  сделал  несколько
кругов.
   Я был так обескуражен неудачей, что,  вернувшись  в  Тикси,  безропотно
отдал  проявленные  фотопустышки   напористому   весельчаку-корреспонденту
центральной газеты - просто как-то обмяк, душевно ослабел.
   Однако заметьте, ни на минуту  не  позволил  себе  усомниться  в  Петре
Ариановиче, в точности его расчетов, в правильности научного  предвидения.
Так и заявил корреспонденту - признаюсь, даже с некоторой запальчивостью.
   Тот был поражен.
   - Но вы же не видели землю! - сказал он.
   - Туман... туман...
   Корреспондент продолжал удивленно смотреть на меня.
   - Туман помешал! - с раздражением пояснил я. -  Длинные  полосы  тумана
лежали над районом "белого пятна". За ними, конечно, и прячется земля!..
   В Москву я вернулся в отвратительном настроении.
   Еще бы! Побывать,  хоть  и  мимоходом,  над  заповедными  ветлугинскими
координатами - и безрезультатно! Земля не пожелала показаться из тумана.


   Я сам после этого ходил как в тумане. Был так рассеян, так  погружен  в
свои мысли, что, прилетев из Тикси в Москву, забыл чемодан в аэропорту, но
унты и шапку-треух зачем-то прихватил с собой.
   А день выдался на редкость жаркий, что  иногда  случается  в  Москве  в
конце мая. Москвичи разгуливали в  легковесных  панамках  и  незапятнанных
белых брюках, москвички в совсем уж невесомых сарафанах  самой  игривой  и
пестрой расцветки. Один я  выглядел  как  заморское  диво:  в  свитере,  в
пиджаке и  суконных  брюках,  под  мышкой  унты,  в  руке  треух,  которым
обмахивался вместо веера.
   Мое появление в трамвае,  где  пассажиры  стояли  впритык,  не  вызвало
энтузиазма.
   - Хотя бы на подножке ехали!  -  простонал  кто-то.  -  Такая  духотища
здесь, а тут еще вы с унтами со своими.
   Стоявший навытяжку толстяк повертел шеей, потом, покосившись  на  унты,
спросил слабым голосом:
   - С периферии?
   - Из Арктики.
   Это признание сразу же сделало меня центром внимания в  трамвае.  Ропот
прекратился. Вокруг приветливо заулыбались. Даже кондукторша, со  свирепым
видом отрывавшая билетики, разрешила мне сойти с задней площадки.
   - Куда уж через весь вагон тесниться! - милостиво сказала она.
   Стройная девушка, обогнав меня на тротуаре,  засмеялась  и  оглянулась.
Ей, верно, понравился треух. Я даже не улыбнулся в ответ. А ведь в Арктике
в особенности не хватает звонкого женского смеха, женских голосов.  Только
после первых своих зимовок я понял,  как  при  всем  великолепии  Крайнего
Севера обеднена там звуковая гамма - звуки,  так  сказать,  лишь  в  одном
басовом ключе.
   Я мрачно проследовал в переулок между Пречистенкой  и  Остоженкой.  Чем
ближе к дому, тем серьезнее и сосредоточеннее становился.
   Предстояло объяснение с Андреем, который должен был вернуться в  Москву
на  несколько  дней  раньше  меня.  Да,  объяснение,  а  может   быть,   и
головомойка,  вполне  заслуженная!  Я  сам  ругал  себя  за  то,  что,  не
посоветовавшись с Андреем, отдал фотографии напористому корреспонденту.
   Медленно, стараясь протянуть время, поднялся я  по  лестнице,  повернул
ключ в замке.
   Тотчас же население коммунальной квартиры высыпало в коридор - выбежали
сразу все, будто сидели, притаясь за дверью.
   - А где же Андрей? - удивился я.
   - Андрей Иваныч в зоопарке, - торопливо доложил  востроглазый  мальчик,
один из сыновей ветеринара. - Он в зоопарке, и тетя Лиза с ним!
   - Вам записочку просили передать.
   Андрей писал:
   "Пишу на случай, если разминемся.  Мы  собрались  с  Лизой  в  зоопарк.
Приходи и ты. Если, конечно, не устал. Дело важное,  касается  и  тебя.  С
полпервого до двух будем  у  площадки  малышей.  Не  сможешь  -  вернемся,
расскажем..."
   Я обозлился, и больше всего, конечно, на Лизу. Уверен был, что это  она
продиктовала Андрею такую дурацкую, интригующую и бестолковую записку:  уж
я-то знал нашу Лизу! Она любила удивлять!
   Но, повалявшись с полчаса на кровати, я вскочил и отправился в зоопарк.
   Малыши, разморенные  жарой,  почивали  в  низенькой  пристройке  -  был
"мертвый час". Андрей с Лизой нерешительно топтались у двери.
   - А вот и Леша! - сказала Лиза с таким выражением, точно мы  расстались
только вчера.
   Андрей молча стиснул мне руку и Обернулся к  служительнице,  стоящей  у
входа:
   - Вот и товарищ интересуется! - Он кивнул на меня. -  Сегодня  прилетел
из Арктики и, видите, сразу к вам...
   - В положенное время, гражданин, в положенное,  -  невозмутимо  сказала
служительница. - Как все посетители.
   - Так он же не все! - заступилась Лиза за  Андрея,  подхватив  его  под
руку и легонько подталкивая к двери. - Ведь это он ее доставил в  зоопарк,
понимаете?
   - Ну, а коли доставил, подарил, то  и  должен  подчиняться  распорядку!
Сказано: "мертвый час". Не ведено будить.
   - Что тут происходит? - спросил я недовольно.
   - Да спутал время, понимаешь! - Андрей присел  на  скамейку  и  вытащил
портсигар. - Черт их знает, "мертвый час" кончается у них в час,  а  не  в
полпервого, вот и...
   - Медвежонка привез, что ли?
   - Нет, ты спроси, где он раздобыл его! - вмешалась Лиза. - В  этом  все
дело!
   - Ничего не понимаю, -  сказал  я,  присаживаясь  рядом  с  Андреем  на
скамью. - Ну, привез медвежонка, ну и бог с ним! У меня  на  сердце  кошки
скребут, а ты с медвежонком каким-то...
   - Из-за чего кошки-то?
   - Из-за фотопустышек этих, будь они трижды неладны!
   - Пустышек? Каких пустышек? - спросил Андрей, точно  просыпаясь.  -  А,
тех, что в газете!
   - Как? - ужаснулся я. - Их успели в газете тиснуть?
   -  А  что  ж  такого?  И  мои  там  есть.  Фотографии  как  фотографии.
Безотрадная картина тумана и льдов, как говорится.
   Я молча глядел на него.
   - Уж и испугался! То-то, смотрю, лицо у тебя такое странное. Нет, брат,
медвежонок, которого я привез, враз все эти фотографии - и твои  и  мои  -
слопал. Так, знаешь, гам - и нет их! Я, конечно, выражаюсь фигурально.
   Лиза засмеялась. Она явно наслаждалась моим изумлением и  любопытством,
которых я и не пытался скрыть.
   - Тут, понимаешь ли, - неторопливо продолжал Андрей, - вышло именно  по
той старинной поговорке: не бывать бы счастью, да несчастье  помогло.  Ну,
несчастье-то было не ахти какое:  маленькая  неисправность  в  моторе.  Но
пришлось нам, когда уже во  второй  раз  возвращались  с  эвакуированными,
сделать вынужденную посадку на лед и малость посидеть на нем...
   - Ну, ну!
   - Вот и мы то же долдонили бортмеханику: "Ну, ну!" Торчали возле  него,
подавали советы кто во что горазд, пока один  из  матросов  с  "Ямала"  не
приметил на горизонте медведей. Звери-то,  сам  знаешь,  непуганые  в  тех
местах, человека отродясь не видали. Очень, надо думать, заинтересовал  их
самолет. Не съедобен ли, смекают. Вот, видим, приближается к нам вразвалку
из-за ропаков и торосов медведица с двумя медвежатами...
   - То-то пальба поднялась!
   - Нет, народ все опытный, полярники. С одного выстрела уложили мать,  с
двух - детеныша. А второго медвежонка взяли живьем. Оказалось -  девчонка.
И назвал я ее знаешь  как?  Улика  Косвенная!  По  всем  правилам:  имя  и
фамилия! Каково?
   Лиза снова засмеялась.
   - Но почему же Улика? - пробормотал я.
   В это время  толпа  ребятишек  стремглав  кинулась  со  всех  сторон  к
площадке молодняка и плотно обступила ее. "Мертвый час" кончился.
   Первое животное, появившееся из дверей пристройки, вызвало дружный смех
ребят. То была свинка,  обыкновенная,  домашняя,  и  не  аристократических
кровей, пегая.
   - Для развлечения держат, - сообщил  Андрей,  вставая  со  скамейки.  -
Чтобы медвежата лучше ели.
   Свинка, подрагивая хвостиком, с чрезвычайно озабоченным  видом  обежала
площадку, остановилась у  бассейна,  наполненного  водой,  и  взволнованно
захрюкала.
   - Тоскует! Жить без них не  может,  -  снова  сказал  Андрей,  который,
видимо, стал в зоопарке своим человеком.
   Пестрым комом выкатились из дверей  львенок  и  тигренок.  Потом  сломя
голову вылетела лисичка и принялась носиться по вольере, не обращая ни  на
кого внимания. Следом за лисенком  неторопливой  походкой  вышел  взрослый
жесткошерстный терьер. Заметив его, свинка замолчала, а лисичка  перестала
носиться по вольере.
   - Гувернер!  -  пояснил  Андрей.  -  Состоит  при  малышах  в  качестве
воспитателя. В случае чего наводит порядок.
   Наконец, высоко подбрасывая  угловатые  зады,  исподлобья  озираясь  по
сторонам, смешным курцгалопом примчались  медвежата.  Их  было  трое:  два
бурых и один белый.
   - Вот она, вот она! - забормотали мне в оба уха Андрей и Лиза.
   Улика Косвенная была ниже ростом и более худая, чем ее бурые  товарищи.
Наверное, и силенок было поменьше. Но брала энергией и решительностью.
   Бесспорно, она первенствовала в этой  бестолковой  и  шумной  компании.
Продолжавшие бороться львенок и тигренок почтительно уступили  ей  дорогу.
Свинка кинулась к ней со всех  ног  и  принялась  рыльцем  подталкивать  к
бассейну. Впрочем, Улику не надо было  долго  просить,  особенно  в  такую
жару. Оба бурых медвежонка уселись  у  края  бассейна,  в  нерешительности
поглядывая на веселых купальщиков.
   - Тон на площадке задает! - с гордостью сказал Андрей. - А иначе и быть
не может. Вся остальная мелюзга родилась  в  зоопарке,  а  Улика  все-таки
нюхнула вольного воздуху. Догадался, где она родилась?
   - Ну асе, не тяни!
   - На Земле Ветлугина, вот где!
   - О!..
   Но  тут  лисичка  остановилась  против  нас  и  приветственно  завиляла
хвостом. Волк в соседней клетке опрокинулся на  спину  и  задрыгал  лапами
по-собачьи.
   Мы оглянулись. За нами стояла худенькая женщина.
   - Антонина Викентьевна, наконец-то!..
   Андрей познакомил нас:
   - Антонина Викентьевна Демина, заведующая отделом хищников.
   - Так и дежурите возле своей Улики? -  спросила  заведующая  хищниками,
кротко улыбаясь. - Могу, товарищ Звонков, сообщить заключение мое  и  моих
коллег. Вы были правы. Улика родилась в январе этого года.
   Андрей победоносно оглядел нас. Лиза молчала, ожидая  объяснений,  я  с
лихорадочной поспешностью производил необходимые расчеты в уме.
   В начале января? "Ямал" был раздавлен плавучими льдами  17  апреля.  На
второй или третий день после этого, во  время  эвакуации  команды,  Андрей
подобрал на  льду  осиротевшего  медвежонка.  Тому  было  от  роду  тогда,
наверное, три - три с половиной месяца. Да, именно так, судя  по  внешнему
виду.
   Все дело было в возрасте Улики, а также в расстоянии  до  ближайшего  к
месту аварии "Ямала",  помимо  Земли  Ветлугина,  клочка  суши  -  острова
Врангеля.
   - Ты прав, Андрей! - заорал я, забыв о том, что нахожусь в общественном
месте. - Ей-богу, абсолютно прав!
   - А, уже подсчитал?
   Самцы белых медведей в отличие от бурых не впадают в спячку. Зимой спят
лишь самки, причем в ожидании потомства устраиваются на ночлег с комфортом
- обязательно на суше.
   В конце октября - начале ноября,  когда  начинаются  заносы,  медведица
находит крутой склон, разрывает ямку в  снегу  и  ложится  там.  Остальное
доделывает за нее работящий ветер: подбрасывает с каждым днем все больше и
больше снега. Образуется нечто вроде пещерки, уютное теплое логово.
   Медведица спит всю зиму.
   Рожает она в январе - феврале. Медвежата являются на  свет  слепыми,  с
рукавицу величиной, и месяца два с половиной проводят в берлоге. Потом они
делают свои первые шаги. Скатываются,  сидя,  со  склона,  как  все  малые
ребята, пыхтя влезают, опять  скатываются,  а  мамаша  восседает  рядом  и
наслаждается семейным счастьем.
   Лишь в конце марта - середине  апреля  она  выводит  свое  потомство  в
"большой свет", то есть  спускается  на  лед.  С  малышами,  которые  лишь
недавно  научились  ходить,  приходится  двигаться  не  слишком  быстро  -
километров пятнадцать в день.
   - В этом-то и штука, Лиза!  Только  пятнадцать,  от  силы  двадцать!  -
принялся я торопливо объяснять. -  А  сколько  миль  до  Врангеля?  Триста
пятьдесят. К семнадцатому апреля медведица с медвежатами никак не могла бы
дойти от острова  Врангеля  до  района  аварии  "Ямала".  Слишком  далеко!
Значит, есть поблизости другой остров или группа островов. Там медведица и
родила медвежат...
   - Да, Земля Ветлугина! - подтвердил Андрей. -  Поэтому-то  я  и  назвал
медвежонка Уликой...
   Вот цепь умозаключений, логически связанных между собой. На одном конце
цепи медвежонок Улика, подобранный в районе аварии "Ямала",  на  другом  -
наша Земля!
   - Уленька, Уленька! - закричали дети.
   Встав  на  задние  лапы,  держа  в  передних  полосатую  кеглю,   Улика
вперевалочку прошлась мимо нас, с мокрой облипшей шерсткой после  купания,
тощенькая, но крепко сбитая, потешная, как  ребенок,  недавно  научившийся
ходить.
   - Из Улики уже в Уленьку перекрестили, -  с  улыбкой  сказала  Антонина
Викентьевна. - За несколько дней всеобщей любимицей стала!..
   Лиза присела на корточки, маня разыгравшегося белого медвежонка.
   - Нет, вы  на  глазки-бусинки  ее  посмотрите!  -  потребовала  она.  -
Черненькие! И какие смышленые! Ведь  все  понимает,  плутовка,  а  молчит.
Ответь, Уленька: мы правильно о тебе говорим? Ты где родилась, а? На Земле
Ветлугина?.. Ну же, скажи нам, скажи!..



8. ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ ЯСНО ВСЕ

   Посещение зоопарка подействовало на  меня  самым  живительным  образом.
Черноглазая пушистая Улика была до чрезвычайности убедительна.
   Поэтому, когда мы с Андреем отправились на следующий день в библиотеку,
я  уже  бестрепетной  рукой  развернул  толстые  комплекты   советских   и
иностранных газет. Пусть себе  пишут  что  хотят  о  наших  фотоснимках  -
остается еще не известный