м о  том,
что из фиордов Северной  Норвегии  наперехват  семнадцатого  конвоя  вышли
"Тирпиц", "Шеер", "Хиппер" и девять сопровождавших их миноносцев.
   Тотчас, если  позволено  так  выразиться,  эфир  над  Баренцевым  морем
забурлил, закипел, пошел кругами от радиограмм.
   Со всех сторон стремительно стекались к нам разнообразные  донесения  -
от радиоразведки, от авиационной разведки, от агентурной разведки. Судя по
всему, предстояла грандиозная морская битва - наподобие Ютландской.
   И вдруг стало известно, что британское адмиралтейство, будучи  извещено
о движении "Тирпица", приказало дальнему охранению конвоя,  то  есть  двум
линкорам, авианосцу и  другим  кораблям,  возвращаться  в  Англию.  Нелепо
выглядит, не правда ли?
   Кое-кто в штабе счел это сообщение  дезинформацией.  Однако,  к  нашему
удивлению,  оно  подтвердилось.  А  спустя   некоторое   время   на   стол
командующего  Северным  флотом  и  одновременно   на   стол   командующего
Беломорской  военной  флотилией  легла  вторая,  столь   же   удивительная
шифрограмма. Узнав о приказе адмиралтейства, командир  ближнего  охранения
по собственному почину повернул свою эскадру назад. Таким образом, двойное
кольцо военных кораблей вокруг транс портов распалось! Они были брошены на
съедение врагу.
   Какие же  были  им  даны  инструкции,  спросите  вы?  Транспортам  было
приказано  рассредоточиться  и  добираться   до   советских   портов   "по
способности"! В переводе на общепонятный язык это означает  не  что  иное,
как паническое: "Спасайся кто может!"
   Учтите, события разыгрались слишком далеко от наших баз, чтобы мы могли
вовремя  оказать  существенную  помощь   англо-американским   транспортам,
брошенным на произвол судьбы. И судьба, понятно, была к ним немилостива.
   Правда, в том районе находилась на  позиции  подводная  лодка  капитана
второго ранга Лунина, посланная туда для обеспечения  перехода  конвоя.  И
Лунин сделал все, что  было  в  его  силах,  и  даже  больше  того.  Когда
английские линкоры, авианосец,  тяжелые  и  легкие  крейсеры  и  миноносцы
полным ходом уходили от  своих  транспортов,  наш  советский  подводник  в
одиночку преградил дорогу "Тирпицу".
   Действовал  он  в  самой  отвратительной  для  подводников  обстановке.
Незаходящее солнце светило во все лопатки, на море был штиль, ни волн,  ни
бурунов. Перископ спрятать некуда. Однако Лунин "поборолся с  невозможным"
- выражение Петра Первого. Под водой  он  проник  внутрь  боевого  порядка
немецкой эскадры, поднял перископ, осмотрелся и  с  полным  самообладанием
облюбовал в качестве мишени "Тирпица",  который  шел  в  центре  походного
ордера.
   Оказавшись  среди  вражеских  кораблей,   двигавшихся   противолодочным
зигзагом, Лунин пятнадцать раз менял угол атаки, прежде чем  дал  залп  по
"Тирпицу" четырьмя торпедами из кормовых аппаратов.
   Гитлеровцы были так ошеломлены неожиданным нападением, что, вообразите,
упустили Лунина!
   А еще через несколько часов наша  авиаразведка  донесла,  что  немецкая
эскадра  уходит  от  предполагаемого  места  встречи  с  конвоем,   причем
замедленным ходом. Значит, лунинские торпеды поразили "Тирпица" в уязвимое
место и лишили его возможности передвигаться с нормальной скоростью.
   Тяжелые немецкие корабли укрылись в Тронхейме и  Нарвике.  Но  остались
немецкие подлодки и самолеты. Они-то и набросились на беззащитный конвой и
в короткий срок растрепали его буквально в клочья.
   Конечно, мы в Архангельске не знали всех подробностей катастрофы, могли
лишь  догадываться  о  ее  размерах.  Они  были  огромны.  На   протяжении
нескольких дней, подавляя все остальные звуки, раздавался тревожный сигнал
в эфире: три точки, три тире,  три  точки  ["SOS",  международный  морской
сигнал бедствия], будто дятел, обезумев, дробно стучал и стучал клювом  по
стволу дерева. То была мольба о помощи, призыв, беспрестанно  повторяемый.
И он надрывал душу.
   Где-то в море гибли люди, множество людей. В  пенящуюся  воду  один  за
другим уходили корабли.
   Кое-кто из моряков, брошенных на произвол судьбы, поддался панике, что,
я считаю, было неудивительно в тех условиях. Некоторые пытались юркнуть  в
Маточкин Шар с его высокими отвесными стенами.  Другие  уходили  к  кромке
паковых льдов,  надеясь  спрятаться  там  от  подлодок.  Наконец,  третьи,
обезумев от страха, выбрасывались прямо на берег.
   Только тринадцать транспортов из тридцати семи добрались  до  советских
портов. Погибло более двух третей военных грузов, в которых так  нуждалась
Советская Армия. Не  забывайте:  это  было  лето  1942  года,  чрезвычайно
тяжелое для нас лето, когда гитлеровцы после  декабрьского  поражения  под
Москвой снова собрались с силами и одновременно предприняли наступление на
Сталинград и на Кавказ.
   Наши военные корабли в течение многих дней пересекали  Баренцево  море,
доходя до кромки льдов и возвращаясь к  материковому  берегу.  Но  удалось
подобрать со шлюпок всего лишь около трехсот моряков.
   Тысячи  людей  потонули  в  Баренцевом  море.  Тысячи  тонн  ценнейшего
военного груза канули  на  дно.  И,  по  мнению  советских  военно-морских
историков, это было, вероятнее  всего,  результатом  сложной  политической
игры, которую вели на протяжении войны руководители Англии и США.  Разгром
семнадцатого конвоя явился  поводом  для  того,  чтобы  поднять  вопрос  о
прекращении военных поставок в Архангельск и Мурманск.
   Вместе с тем катастрофа в Баренцевом море потянула за собой цепь  новых
драматических событий, которые развернулись уже в Карском  море.  И  тогда
война вплотную придвинулась к Потаенной...


   Итак, англичане и американцы временно прекратили доставку грузов в наши
порты.
   В связи с этим немецко-фашистские стратеги решили привести  в  действие
давно разработанный план операции "Вундерланд" - то есть с  маху  рубануть
по нашим внутренним коммуникациям в Центральной Арктике.
   Северное лето подходило к концу, с "Вундерландом" нужно было спешить.
   Еще за три года до нападения фашистской Германии на Советский Союз  мне
довелось прочесть статью в одном немецком журнале. Автор, капитан  первого
ранга, откровенно рассуждал о том, что период навигации на Крайнем  Севере
весьма краток - всего два-три месяца, зато навигация в это время  особенно
оживлена. Стало быть, "именно летом там возможна крупная  добыча!"  -  его
слова.
   Острова Новой Земли - барьер  между  Баренцевым  и  Карским  морями,  а
новоземельские проливы - ворота в  нашу  Арктику.  Вот  здесь-то,  у  этих
ворот, и начали проявлять подозрительную активность немецкие подлодки.
   Одна из них в конце июля появилась у побережья Новой Земли и  подвергла
артиллерийскому обстрелу полярную станцию: дома зимовщиков и склады.
   Затем был сделан  набег  на  мыс  Желания.  Там,  не  знаю  уж  почему,
оказалась пушка на колесах. Краснофлотцы вели из нее  огонь  по  всплывшей
немецкой подлодке и отогнали врага.
   Но это была пока лишь разведка боем.
   Тогда японские милитаристы еще придерживались нейтралитета.  Однако  их
адмиралтейство услужливо радировало в немецкий штаб  о  том,  что  караван
советских  грузовых  судов,  ведомый   несколькими   ледоколами,   покинув
Петропавловск-на-Камчатке, идет на запад по Северному морскому пути. Почти
в  то  же  время  немецкая  авиация  обнаружила  группы  советских  судов,
двигавшихся  из  Архангельска  на  восток.  Оба   каравана   должны   были
встретиться предположительно в районе пролива Вилькицкого.
   Тут-то командир "Шеера" Болькен и решил подстеречь наши  суда.  Нанести
одновременный удар по двум караванам - неплохо задумано, а?..
   В разгар арктической навигации, то есть  к  двадцатым  числам  августа,
метеорологическая  обстановка  сложилась   необычайно   благоприятно   для
гитлеровцев. На протяжении нескольких дней дули ветры  южных  румбов.  Они
оттеснили тяжелый паковый лед на север. Открылся  широкий  коридор  чистой
воды. И Болькен не замедлил этим воспользоваться.
   Двадцать второго августа, рано  утром,  придя  в  штаб,  я  узнал,  что
перехвачен отрывок радиограммы,  адресованной  на  остров  Диксон:  "Напал
неприятельский корабль, обстрелял, горим, горим, много огня..."
   На кого напал неприятельский корабль? На полярную станцию или  на  пост
наблюдения и связи? Что за корабль? И где все  это  происходит?  В  районе
Югорского Шара, Маточкина Шара или Карских Ворот?
   Через несколько минут выяснилось, что враг  проник  в  Карское  море  с
севера.  Болькен  обогнул  Новую  Землю  и  вошел  в   проход   между   ее
оконечностью, мысом Желания, и островом Уединения.
   Пиратский набег свой он начал с того, что  обстрелял  нашу  зимовку  на
мысе Желания. Грамотно действовал, ничего не скажешь! Хотел, понимаете ли,
отрезать в эфире зимовщиков от  Диксона,  не  позволить  им  радировать  о
прорыве в Карское  море,  чтобы  сохранить  преимущество,  которое  давала
внезапность нападения.
   Но это не удалось, хотя на  мысе  сгорели  жилой  дом  зимовщиков,  дом
летчиков,  метеостанция,  склады,  а  также  некоторые  другие   подсобные
постройки.
   В тот же день с  моря  передано  было  на  Диксон  новое  важное  радио
донесение: "Вижу крейсер неизвестной национальной принадлежности. Идет без
флага. Старший лейтенант Качарава".
   Накануне встречи  с  "Шеером"  "Сибиряков"  вышел  с  Диксона  с  новым
персоналом и оборудованием для полярной  станции  на  Северной  Земле.  Не
успел он пройти и половины расстояния, как в туманной дымке  на  встречном
курсе возник корабль. Болькен применил в этом  случае  тривиальный  прием.
Заметив "Сибирякова", он  развернул  свой  корабль  к  нему  носом,  чтобы
"Шеера" нельзя было узнать по силуэту.
   Конечно,   сам   по   себе   "Сибиряков"   не   интересовал    "Шеера".
Немецко-фашистские пираты рассчитывали на неслыханно богатый куш в  районе
пролива Вилькицкого.
   Качарава донес по радио: "Корабль запросил данные о ледовой  обстановке
в проливе Вилькицкого. Не отвечаю!"
   Стоит, пожалуй, пояснить, что командир "Шеера" Волькен, и это было  нам
известно,  до  сих  пор  не  имел  ни  одного   поражения.   Прославленный
военно-морской ас, один из самых прославленных! Достаточно сказать, что на
счету у него числилось двадцать шесть потопленных транспортов!  Однако  он
вместе с тем был и очень осторожен. Привык топить наверняка, понимаете?
   Поэтому  так  важна  была  для  него  ледовая  обстановка   в   проливе
Вилькицкого. Болькен не собирался рисковать своей репутацией аса, не хотел
сломать винты во льдах или, того хуже, постыдно вмерзнуть в них.
   Между тем Качарава старался выиграть время.
   "Запрашиваю корабль, какой он национальной принадлежности", - радировал
он. И вслед за тем: "На корабле поднят американский флаг!"
   Нет,  стоит  вдуматься  в  это!  Обладая   подавляющим   военно-морским
превосходством, гитлеровцы и тут не обошлись без вероломства!
   Диксон немедленно  сообщил  Качараве:  "Никаких  американских  судов  в
данном районе нет и быть не может. Корабль считать вражеским.  Действовать
по инструкции!"
   Инструкция! Но что мог предпринять Качарава, действуя по инструкции?
   Здесь я  считаю  уместным  припомнить  совет  знаменитого  французского
полководца Тюренна. Отдавая своим офицерам  приказания  перед  битвой,  он
неизменно   добавлял:   "Сверх   этой   диспозиции,    господа,    советую
руководствоваться и собственным здравым смыслом!"
   Качарава хорошо понимал, зачем гитлеровцам нужна ледовая  обстановка  в
проливе Вилькицкого. Пират стремился туда, чтобы  сорвать  "двойной  куш",
разгромить оба наших каравана, двигающихся навстречу друг другу.
   Что  же  делать?  Оповестить  Диксон  о  том,  что  враг  прорвался   в
Центральную Арктику! И максимально затянуть время. Дать возможность  нашим
кораблям уйти к кромке льдов и укрыться там. А для  этого  -  пожертвовать
собой! В данной ситуации единственно в этом заключался  здравый  смысл,  о
котором говорил Тюренн. И Качарава принял бой с  "Шеером"  -  неравный  до
такой степени, что подобных ему еще не знала военно-морская история.
   Нет, по вашему лицу я  вижу,  что  вы  не  уяснили  до  конца  реальное
соотношение сил. Не полагаясь на память, возьму со стола справочник.
   Итак,  данные  "Шеера":  "Новейший   тяжелый   крейсер   водоизмещением
двенадцать тысяч тонн, скорость хода - двадцать  восемь  узлов,  дальность
плавания   -    девятнадцать    тысяч    миль,    вооружение    -    шесть
двухсотвосьмидесятимиллиметровых              орудий,               восемь
стопятидесятимиллиметровых,    шесть    стодесятимиллиметровых,     восемь
тридцатитрехмиллиметровых. Плюс к этому -  восемь  торпедных  аппаратов  и
броня".
   Данные  "Сибирякова":  "Старый  грузовой  пароход   ледокольного   типа
водоизмещением всего тысяча четыреста тонн, скорость хода не свыше шести с
половиной узлов, вооружение -  три  зенитных  семидесятишестимиллиметровых
орудия, предназначенных для отражения атак с воздуха".
   Величины несопоставимые, не так ли? Да, в любой другой войне,  где  все
решается только численным превосходством или преимуществом в огневой мощи.
Но не в Великой Отечественной войне!
   Стволы зениток на "Сибирякове" опустились.
   Командир "Шеера" очень гордился своей невозмутимостью - так, по крайней
мере,  сообщает  мемуарист-подводник,  который   командовал   десантом   в
Потаенную. Думаю, однако, что  даже  этот  надменный  ас  не  смог  скрыть
удивления, когда ему доложили на командирский мостик: русские, вопреки его
приказанию, не спускают флаг и не ложатся в дрейф!
   Впрочем, Болькен удивился  еще  больше,  увидев  в  бинокль  далекий  и
невысокий фонтан воды. Русские открыли  по  "Шееру"  огонь!  Да  что  они,
белены объелись? Старая грузовая посудина с черепашьим ходом  осмеливается
обстреливать современный тяжелый военный корабль?
   "Дать им! - наверное, сказал Болькен старшему судовому артиллеристу.  -
Вразумить!"
   Но я уже говорил вам, что разум, здравый смысл  по-разному  проявляются
на войне.
   Три зенитных орудия против двадцати восьми орудий, причем гораздо более
крупного калибра! И все-таки Болькен, заметьте,  не  желал  рисковать.  Он
открыл ответный огонь, держась на дистанции, которая  исключала  попадание
снарядов "Сибирякова" в "Шеера".
   "Ну, началась канонада!"  Видно,  это  неуставное  выражение  невзначай
вырвалось у сибиряковского радиста.
   Редкий случай проявления чувства в радиодонесениях!
   Потом, через длительный  промежуток  времени:  "Продолжаем  бой,  судно
горит..."
   Снаряды "Шеера" последовательно вывели из строя кормовое орудие,  потом
два носовых. Убиты были многие члены экипажа и пассажиры-полярники, в  том
числе и женщины. Взорвались бочки с бензином. Но "старая грузовая посудина
с  черепашьим  ходом",  как  пренебрежительно  отозвался  о   "Сибирякове"
Волькен, еще держалась на  плаву,  упрямо  продолжая  приковывать  к  себе
внимание гитлеровцев.
   Тем временем радист на Диксоне беспрерывно бросал  в  эфир  оповещение:
"Всем, всем, всем! В Карское море проник  вражеский  рейдер!  На  таких-то
координатах ледокольный пароход "Сибиряков" ведет с ним бой. Всем  постам,
полярным станциям, советским кораблям, находящимся  в  плавании!  Слушайте
наше оповещение! В Карское море проник враг!"
   Мы, конечно, сразу передали об этом своим береговым постам.
   Вот ради чего погибал "Сибиряков", - ради того, чтобы предупреждение  о
фашистском рейдере  было  вовремя  принято  нашими  людьми  в  Центральной
Арктике!
   "Продолжаю бой, судно  горит"  -  таково  было  последнее  донесение  с
"Сибирякова". Всего четыре отрывистых слова, вырвавшихся будто в агонии!
   И  связь  прервалась!  Опять  и  опять  нажимали  радисты  Диксона   на
телеграфный ключ, вызывая "Сибирякова" в эфир. Ответа не было.
   Впоследствии стало известно, что на  "Сибирякове"  погибло  восемьдесят
пять человек, восемнадцать были подобраны гитлеровцами и  до  конца  войны
томились в фашистских концлагерях. Лишь одному кочегару - забыл фамилию, а
звали его, если не  ошибаюсь,  Павлом  -  удалось  доплыть  на  шлюпке  до
маленького необитаемого острова. Там он пробыл в полном одиночестве  более
месяца, питаясь отрубями - успел вытащить из шлюпки мешок  с  ними,  после
чего шлюпку волной унесло в  море.  Наконец  спустя  тридцать  шесть  дней
кочегара вывезли с острова на самолете.
   Ныне, как вы знаете, наши корабли, проходя то  место,  где  "Сибиряков"
лег на дно, неизменно приспускают флаги и дают протяжные  траурные  гудки.
О! Кто хоть раз присутствовал при этом рвущем за душу морском ритуале, тот
никогда не забудет его!..
   Что еще вам сказать о "Сибирякове"? Он выполнил свою  задачу:  караваны
наших судов, оповещенные Диксоном, успели уйти на север и укрылись  там  в
тяжелых паковых льдах.
   "Адмирал Шеер" не рискнул последовать за ними. Сами понимаете,  это  же
был не ледокол, а рейдер, не предназначенный для плавания во льдах.
   Переговоры Качаравы с Болькеном, а затем бой между  ними  заняли  всего
два часа с небольшим.


   Можете не сомневаться в том, что, упустив советские караваны в  проливе
Вилькицкого, Болькен был вне себя. И он решил сорвать зло на  Диксоне.  До
смерти, вероятно, не хотелось ему возвращаться на базу с  пустыми  руками.
Психология понятная. Асу, как всегда,  требовалась  победная  реляция  для
начальства!
   Диксон, впрочем, был тоже лакомый кусочек, если  хотите,  даже  кусище.
Порт на  острове  -  один  из  важнейших  перевалочных  пунктов  Северного
морского пути! Центр  управления  всеми  перевозками  в  западном  секторе
советской Арктики! Сами понимаете, уничтожение этого центра нанесло бы нам
колоссальный урон. Залпами своими "Шеер"  сразу  же  парализовал  бы  нашу
связь, а стало быть, и управление операциями на этом, повторяю,  важнейшем
участке Северного военно-морского театра.
   Предполагался   также    десант    на    Диксон.    По    свидетельству
подводника-мемуариста,  отряд  был   уже   сформирован   в   составе   ста
восьмидесяти человек.
   Видимость в тот день была не из лучших. Первым заметил рейдер и донес о
нем  наблюдатель  поста,  расположенного  на  северо-западной  оконечности
острова. В порту объявили боевую тревогу.  Но  разглядеть  "Шеер"  удалось
только через  двадцать  пять  минут,  когда  он  приблизился  на  тридцать
кабельтовых. Еще через семь  минут  немцы  открыли  по  Диксону  ураганный
огонь.
   Порт заслонил собой  "Дежнев",  в  прошлом  ледокольный  пароход,  ныне
превращенный в сторожевой корабль. На нем, если память меня  не  подводит,
было четыре семидесятишестимиллиметровых орудия. Давид и Голиаф, не правда
ли?
   Но "Дежнев" шел навстречу  опасности  полным  ходом,  волоча  за  собой
дымовую завесу и закрывая ею порт и стоящие у причала  суда.  Одновременно
он вел огонь по "Шееру".
   Вслед  за  "Дежневым",  желая  оказать   ему   помощь,   если   таковая
понадобится, спешил и пароход "Революционер", имевший на  борту  несколько
легких пушек.
   Весь свой массированный огонь  артиллеристы  "Шеера"  сосредоточили  на
маленьком, бестрепетно идущем наперерез им "Дежневе". За десять  минут  он
получил четыре прямых попадания снарядами среднего калибра и много  мелких
попаданий. Корпус был разворочен ниже ватерлинии двумя полуметровой ширины
пробоинами. Повреждены были две пушки и пулемет,  убиты  шесть  человек  и
ранен двадцать один.
   В начале боя командир "Дежнева" Гидулянов находился на берегу, выполняя
служебное поручение. Старший  помощник  Кротов  временно  принял  на  себя
выполнение его обязанностей. Кротов  был  ранен,  но  пересиливал  себя  и
командовал боем стоя, поддерживаемый под руки двумя матросами.
   "Дежнев" выполнил свой долг. Поставив дымовую завесу,  загородившую  со
стороны моря порт и поселок, он отошел наконец к берегу на  мелководье.  И
вовремя! Из-за пробоин крен угрожающе увеличился. Прибывший к тому вр