Роберт Янг.
   Срубить Дерево


 Перевод: С. Васильевой
 OCR: Анна Абалина


День первый
     В  последнюю  минуту перед подъемом Стронг  повернул древолифт  с таким
расчетом,  чтобы  оказаться спиной к  стволу.  Чем  меньше  он будет  сейчас
смотреть  на дерево, тем  лучше. Но лифт  был  немногим  сложнее треугольной
стальной рамы,  подвешенной за  один из углов  на тонком, как нить, тросе, и
поэтому, не  пройдя и ста футов, он вернулся в исходное положение. Нравилось
это  Стронгу или  нет,  дерево  с  самого  начала  решило навязать  ему свое
общество.
     Ствол находился от него футах  в пятнадцати.  Более  всего он напоминал
Стронгу  скалу, огромную живую  скалу с  буграми коры  длиной  от восьми  до
десяти футов  и с  трещинами глубиной до четырех  -- этакую древесную стену,
уходящую ввысь, в величественное зеленое облако листвы.
     Он не собирался смотреть вверх, но взгляд  его сам собой поднялся вдоль
ствола. Он  быстро опустил глаза. Чтобы  обрести  внутреннее равновесие,  он
взглянул  вниз, туда, где  на  постепенно уменьшавшейся деревенской  площади
виднелись знакомые фигуры трех компаньонов.
     Сухр  и  Блюскиз, покуривая свои первые  утренние  сигареты, стояли  на
древнем могильном холме. Стронг находился слишком высоко,  чтобы рассмотреть
выражение их лиц,  но он почти  не сомневался,  что тупые черты  Сухра дышат
упрямством  и  злобой,   а  Блюскиз   клокочет  от  бессильной  ярости,  как
затравленный  буйвол. Райт стоял приблизительно в тридцати футах от подножия
дерева, у пульта управления лебедкой. Лицо его наверняка оставалось таким же
как  всегда, разве что  чуточку  напряглось от волнения, однако  по-прежнему
выражая  странную  смесь  доброты  и  решительности,  -  лицо,  по  которому
безошибочно угадывался руководитель.
     Стронг  перевел  взгляд  на  окружавшие   площадь  домики.  Сверху  они
выглядели еще  очаровательнее.  В  золотисто-багровом  сиянии Омикрона  Сети
яркими  красками переливались коньки крыш, многоцветные зайчики танцевали на
пряничных фасадах. В ближайших домиках сейчас,  естественно, никого не  было
-- деревня в радиусе трехсот футов от подножия дерева  опустела, и эту часть
ее огородили веревкой. Но когда Стронг взглянул на домки, ему вдруг пришла в
голову фантастическая мысль: ночью в них  поселились  феи теперь хозяйничают
там вовсю.
     Эта мысль развлекла его, но не надолго. Ее вспугнула процессия огромных
транспортировщиков  древесины,  которые  въехав  на  площадь,  выстроились в
длинную очередь.
     Перед ним вновь было дерево. Сейчас он поднялся еще выше,  и стволу уже
пора было  уменьшаться в объеме. Но ствол не стал тоньше -- во всяком случае
этого  не  было  заметно. Он  все еще  напоминал  огромную  скалу, и  Стронг
чувствовал  себя скорее  альпинистом,  чем  древорубом. Взглянув  вверх,  он
увидел первую ветвь. Ее можно было сравнить с секвойей, растущей параллельно
земле на вертикальном склоне древовидного Эвереста.
     Из приемника радиосвязи "земля-дерево",  который  вместе с миниатюрными
батарейками был прикреплен  к  мочке  левого  уха Стронга,  раздался твердый
голос Райта:
     - Уже видели дриаду?
     Стронг  включил  языком  прикрепленный  к  его  нижней  губе  крохотный
передатчик.
     - Пока нет.
     - Если увидите, дайте мне знать.
     - Черта с два! Вы разве забыли, что я вытащил длинную травинку, которая
дала  мне  исключительные  права на дерево?  Чтобы я  здесь  ни  нашел,  все
принадлежит мне одному.
     Райт рассмеялся.
     - Я только хотел Вам помочь.
     - Благодарю, в помощи я не нуждаюсь. На какой я сейчас высоте?
     Пауза. Стронгу была хорошо видна маленькая как сигарета, фигурка Райта,
который склонился над контрольной панелью лебедки.
     И, спустя немного:
     - Сто шестьдесят семь  футов.  Еще сто  двадцать,  и вы  поравняетесь с
первой ветвью... Как вы себя чувствуете?
     - Вполне прилично.
     - Хорошо.  Сообщите, если возникнут какие-нибудь неполадки. Даже  самые
незначительные.
     - Обязательно.
     Стронг выключил передатчик.
     Становилось  все сумрачнее.  Нет. Не  сумрачнее. Зеленее.  Чем  выше он
поднимался,  тем глубже становился оттенок бледного хлорофиллового сияния, в
которое,  с  трудом  просвечиваясь  сквозь  бесчисленные  наслоения  листвы,
превращался  солнечный  свет. В  нем шевельнулся страх дерева, но он поборол
его,  прибегнув  к  способу, которому  его научили еще в  школе  древорубов.
Способ этот был очень прост: займитесь чем-нибудь, чем угодно. И он произвел
инвентаризация оборудования, прикрепленного к металлической полосе основания
лифта: дреколья, древорацион, одеяла; древопалатка, обогревательный  прибор,
молоток  для  забивания  кольев; тросомет,  резак,  санитарная  сумка;  пояс
альпиниста,  веревочное  седло,  шнур для  ветвей  (к  основанию  лифта  был
прикреплен лишь конец шнура, сам же шнур спускался вниз, к подножию  дерева,
где лежал  постепенно уменьшавшийся молоток) ; агрегат Тимкина,  древощипцы,
фляжка...
     Наконец лифт  втянул его в нижние слои листвы.  Он ожидал,  что  листья
будут  огромными,  но  они оказались маленькими и изящными  и напомнили  ему
листья красивого сахарного клена, который когда-то в изобилии произрастал на
Земле. Вскоре перед ним  возникла первая ветвь, и стайка алых птиц-хохотушек
встретила  его прибытие  жутким  издевательским  смехом.  Несколько раз  они
облетели вокруг Стронга, бесцеремонно  разглядывая  его  своими серповидными
глазками, потом спираль. Взвились к верхним ветвям и исчезли.
     Эта ветвь была подобна хребту, который вырвавшись из горной цепи, навис
над деревней. Ее боковые отростки сами по себе были настоящими деревьями,  и
каждое из  них,  упав,  могло  бы разрушить  по  крайней мере один  из  этих
домиков, столь милых сердцу колонистов.
     В  который  уже раз Стронг с недоумением спросил себя,  почему коренные
обитатели 18-й планеты Омикрона Сети  строили свои  деревни вокруг основания
подобных  древесных чудовищ. Разведывательный Отряд в своем докладе отметил,
что  местные  жители. Не смотря на умение строить  красивые здания, на самом
деле были очень  примитивны. Но даже если  так,  все  равно они должны  были
знать, какую  потенциальную  опасность таили эти гигантские деревья во время
гроз;  и  прежде всего они  должны были понимать,  что избыток тени  ведет к
сырости, а сырость -- предвестник гниения.
     Совершенно очевидно, что они до этого не додумались. Потому что из всех
построенных  ими  в  свое время деревень  только  одна  эта  не сгнила  и не
превратилась в  отвратительные  зловонные  развалины; так же, как это дерево
было  единственным,  не  заболевшим той  странной болезнью, от которой,  как
предполагали, засохли и погибли все остальные.
     Разведывательный  Отряд  утверждал,  что  местные жители  строили  свои
селения  вблизи деревьев потому,  что деревья эти являлись для них объектами
религиозного поклонения. И хотя эта гипотеза, несомненно подтверждалась тем,
что, когда деревья начали умирать, местные жители все без исключения, ушли в
Пещеры Смерти, расположенные  в северных пустынях, Стронг все же  не  мог до
конца согласиться  с ней.  Судя  по архитектуре домов,  аборигены отличались
практичностью  и  большим  художественным  вкусом,  а   практичные  мыслящие
существа вряд ли бы пошли на массовое самоуничтожение  только потому, что их
религиозные символы оказались подверженными  болезням. К тому  же  Стронгу и
раньше приходилось рубить деревья на многих заново  открытых  планетах, и он
неоднократно  убеждался,  что  Разведывательный   Отряд   достаточно   часто
ошибается.
     Листва окружала его  со всех сторон. Он находился  теперь в  совершенно
обособленном,  туманном,   золотисто-зеленом  мире,  усыпанном  цветами  (на
Омикрон Сети-18  этот месяц соответствовал июню, и дерево  было в цвету),  в
мире, единственными обитателями  которого были  он  сам,  птицы-хохотушки да
насекомые.  Иногда сквозь  ажурные  просветы  в  листве  он видел  небольшие
участки площади внизу, но ничего больше.
     Когда  до  ветви,  на которую он, еще будучи  на  земле, забросил трос,
оставалось около пятнадцати  футов, он  попросил Райта  остановить  лебедку.
Отцепив от основания  лифта тросомет, он прижал приклад к  плечу и  принялся
раскачивать лифт взад  и вперед.  Стронг выбрал самую верхнюю из видимых ему
отсюда ветвей, которая нависала над ним примерно в восьмидесяти футах, и  во
время  одного  из взлетов лифта,  в тот момент, когда он находился  в  самой
крайней точке амплитуды, прицелился и спустил крюк.
     Тросомет,  словно  паук,  выплюнул  бесконечно  длинную  нить.  Тонкий,
осенняя паутина, трос взметнулся вверх, полетел вниз сквозь листья и цветы и
закачался в нескольких дюймах от  протянутой  руки Стронга. Он поймал его во
время  следующего взлета и,  продолжая  раскачиваться,  прижал  трос  только
тогда, когда его  микроскопические волокна проникли в сталь, срослись с ней.
Теперь можно было подниматься выше.
     Стронг  попросил Райта снова пустить в ход  лебедку. Покрытый тончайшим
слоем  Тимкина  нитевидный  трос  заскользил  через  новую  ветвь, и  подъем
возобновился. Стронг откинулся назад, насколько позволял  спасательный пояс.
Закурил сигарету...
     И увидел дриаду.
     Или это ему почудилось...
     Дело в том, что все их  разговоры о  дриадах  были шуткой. Одной из тех
шуток, что рождаются в беседах между мужчинами, когда их общение с женщинами
ограничено короткими перерывами в работе.
     Вы убеждали себя, что это не более чем шутка; вам было чертовски хорошо
известно, что никогда ни на каком дереве, ни на какой планете не спустится к
вам по  устланной  листьями  тропе  прекрасная фея.  И  хотя  вы непрестанно
повторяли себе, что этому  никогда не бывать, в самом дальнем, темном уголке
вашего  сознания,  к  которому  не  отважился  приблизиться  здравый  смысл,
постоянно жила мысль  о том,  что,  быть  может,  это  все-таки когда-нибудь
произойдет.
     Этой шуткой они перебрасывались во время полета с Земли и пока ехали из
космопорта в  деревню. Если верить болтовне Сухра,  Блюскиза, Райта... и его
собственной, на последнем  гигантском дереве Омикрона Сети-18 должна жить по
крайней мере одна дриада. И вот будет потеха, когда они ее поймают!
     Что ж, подумал Стронг.  Ты ее  увидел. А  теперь  посмотрим. Как  ты ее
поймаешь.
     Видение мелькнуло  и  исчезло --  лишь  слабый  намек на контуры  тела,
вспышку красок, волшебное лицо, - и  вслед за растаявшим образом  постепенно
растаяла  и его уверенность в  том, что он  видел ее. К  тому времени, когда
лифт внес  его в шатер из листьев, где,  как  ему казалось,  она только  что
была, он уже не сомневался, что ее там не будет. Ее не было.
     Он  заметил, что  у  него  дрожат  руки.  Усилием  воли  он  вернул  им
твердость. "Смешно так  волноваться из-за причуд солнечных бликов на листьях
и ветвях", - сказал он себе.
     А на 475-м  футе подъема ему показалось, что он ее увидел снова. Только
что выяснив у Райта, на какой он находится высоте, Стронг  случайно взглянул
в сторону ствола. Она стояла там прислонившись  спиной к коре, и ее  длинные
стройные  ноги  опирались на ветвь, с которой он в  этот  момент поравнялся.
Тонкая фигура,  сказочное лицо  феи,  золото  волос. До  нее  было  не более
двадцати футов.
     - Выключите лебедку, - тихо сказал он Райту.
     Когда  лифт остановился, он  расстегнул спасательный  пояс  и ступил на
ветвью
     Дриада не шелохнулась.
     Он  медленно  направился  к  ней.  Она  по-прежнему была неподвижна. Он
протер  глаза,  втайне надеясь,  что  она не исчезнет. Она стояла на  том же
месте,  застывшая  подобно  статуе, спиной  к  стволу.  И  ее  длинные  ноги
опирались  на  ветвь.  На  ней была короткая, сотканная из  листьев  туника,
которая  держалась на перекинутой через плечо ленте; изящные  сандалии, тоже
из листьев,  оплели ее  ноги  до середины икр.  Ему начало казаться, что она
действительно существует. И в этот самый миг она вдруг угасла.
     Никакое  другое слово не  могло передать  того, что  произошло.  Она не
ушла, не убежала и не улетела. Строго  говоря, она даже не  исчезла.  Просто
она там была, а в следующую секунду ее там не стало.
     Стронг  остановился. Усилие, потраченное им на то, чтобы  взобраться на
ветвь и пройти по ней несколько шагов,  было ничтожно малым,  однако он весь
покрылся  испариной. Он ощущал  пот на щеках, на лбу и шее; он ощущал его на
груди   и  спине,  он  ощущал   влажное  прикосновение   взмокшей   от  пота
древорубашки.
     Он достал носовой платок и вытер лицо. Сделал шаг назад. Другой. Дриада
не материализовалась.  Там,  где  она только  что  стояла была  лишь  густая
листва. И солнечный блик.
     Из приемника раздался голос Райта:
     - У вас все в порядке?
     Стронг секунду колебался.
     -  Все  отлично,  -  наконец  проговорил  он.  --  Произвожу  небольшую
разведку.
     - Как она выглядит?
     - Она.. -- Стронг вовремя сообразил, что Райт спросил о ветви. Он снова
вытер лицо, скомкал платок и засунул  его в карман -- Она огромна, - ответил
он, когда уже смог положиться на свой голос. -- В самом деле огромна.
     -  Ничего, мы его  одолеем, это дерево.  Нам  и раньше  попадались и не
маленькие.
     - Но не такие гиганты, как это.
     - И все-таки мы с ним справимся.
     - С ним справлюсь я один, - заявил Стронг.
     Райт усмехнулся.
     - Не сомневаюсь. И все же мы будем поблизости на тот случай, если... Вы
готовы к подъему?
     - Одну минуту.
     Стронг поспешил к лифту.
     - Пускайте, - сказал он.
     На пятисотфутовой высоте ему снова пришлось  забросить трос,  потом еще
раз, когда он поднялся до пятисот девяноста. В шестистах пятидесяти футах от
земли  листва поредела, и  он смог метнуть трос более, чем на сто пятьдесят.
Он уселся поудобнее, чтобы насладиться подъемом.
     На высоте около семисот футов он оставил на одной  из  особенно толстых
ветвей древопалатку, одеяла и обогревательный прибор и  все это крепко к ней
привязал. Всегда  лучше ночевать  на  больших ветвях. По мере того,  как  он
поднимался,  ему лишь  изредка удавалось увидеть деревню.  Основную часть ее
скрывала листва,  но  порой перед его  взором возникали  крайние домики,  за
которыми  до  самого  горизонта простирались  обогащенные  химикатами  поля.
Растительность  едва только  пробивалась,  и  поля были  покрыты  золотистой
щетиной крохотных  стебельков  недавно  посеянной  пшеницы  --  эндемической
разновидности,  которая росла только на  Омикроне Сети-18 и нигде больше  во
всей галактике. К середине лета пшеница созреет, и колонисты снимут еще один
из  тех  сказочно  обильных  урожаев, которые  постепенно  превращали первое
поколение поселенцев в миллионеров.
     Он  мог  разглядеть  снующие  на  задних  двориках   крохотные  фигурки
домохозяек и жуками ползущие по улицам  жирокары.  Он мог  разглядеть детей,
которые  казались отсюда величиной с  головастиков, - они плавали в одном из
бассейнов. Для полноты картины не хватало только маляра,  красящего дом, или
чинящего  крышу кровельщика. Их  отсутствие  объяснялось очень  просто:  эти
домики никогда не требовали ремонта.
     Во всяком случае. Так было до сегодняшнего дня.
     Дерево, которое пошло  на их строительство и качество работы  не  имело
себе равных. Стронг  побывал только в одном  из домов  -- в местной  церкви,
которую  колонисты  превратили в отель, но  хозяин отеля (он же мэр деревни)
заверил его, что,  в сущности,  отель представляет  собой лишь увеличенную и
чуть богаче декорированную копию других зданий. Нигде раньше Стронг не видел
такой  безукоризненной отделки  дерева, такой совершенной панельной обшивки.
Все  было идеально продумано, и сливалось  в единый  ансамбль,  и невозможно
было определить границу между  фундаментом и полом, между опорными балками и
стенами.
     Стены  переходили в  окна, окна  переходили в стены. Лестницы не просто
спускались:  они  словно  струились  окрашенными под дерево потоками. Что же
касается искусственного освещения, то свет испускало само дерево.
     Разведывательный Отряд, признав аборигенов примитивными, основывал  это
заключение  главным образом на том,  что (и это,  по мнению  Стронга, было в
корне ошибочно),  что  они научились обрабатывать металлы  только на позднем
этапе своего  существования. Но пыл, с  которым  колонисты мечтали сохранить
эту  единственную  уцелевшую  деревню  (на  что   было  получено  разрешение
Департамента Галактических Земель), красноречиво свидетельствовал о том, что
неумение  местных   жителей  творить  чудеса  из  железа  и  меди  с  лихвой
возмещалось их способностью творить чудеса из дерева.
     Перед  тем, как  покинуть  лифт, Стронг  еще три раза  забрасывал трос;
теперь, стоя  на  ветви, он надел пояс  верхолаза  и  с  помощью специальных
замков-защелок  прикрепил  к нему нужные инструменты. Потом  он  отцепил  от
основания лифта конец шнура и защелкнул карабин у правого бедра.
     Он находился сейчас примерно в  девятистах семидесяти футах от земли, и
дерево уже уменьшалось до размеров стройной американской сосны.
     Стронг прицепил к концу шнура с кольцом древощипцы. Покончив с этим, он
огляделся, отыскивая глазами  подходящую  для седла  развилку. Он  нашел  ее
почти  сразу.  Она находилась над  ним  в  пятнадцати футах, и  ее положение
обещало  ему  удобный  доступ к  интересующей его сейчас  части дерева --  к
последним девяносто футам.
     Забросив веревку, он поймал другой ее конец, змеей скользнувший вниз, и
сплел седло.
     Стронг сел в  седло не сразу. Он устроил себе десятиминутную передышку.
Откинувшись назад в  развилке, через которую проходил шнур, он закрыл глаза;
но сквозь  веки  все равно проникало  солнце; солнце,  и листья, и цветы,  и
ярко-голубые кусочки неба.
     С  расположенной выше развилки,  слегка  колыхаясь в  порывах утреннего
ветерка,  точно  серебристая  лиана,  свивала   длинная  седельная  веревка.
Развилка  находилась на двадцать футов  ниже самой верхней  точки  дерева  и
более, чем в тысяче футов от земли.
     Эта  цифра  не  укладывалась  в   сознании.   Ему  не  раз  приходилось
подниматься  на  высокие  деревья; некоторые из  них достигали даже  пятисот
футов. Но  по сравнению с этим они казались  пигмеями. Это  возвышалось  над
землей более, чем на тысячу.
     Тысяча футов.
     Седельная  веревка  приобрела  новое  значение.  Он  потянулся к ней  и
коснулся рукой ее неровной  поверхности. Проследовал  глазами вдоль ее  двух
серебристых полосок. И, еще до конца не осознав, что он делает, полез вверх.
Переполнявший его восторг умножил силы; горячими волнами разливалась по телу
кровь;  пело  все  его  существо.  Поднимался  он  неторопливо  и  уверенно.
Добравшись до развилки, он влез на ветку и глянул вверх.
     До  последнего разветвления  осталось каких-нибудь  десять футов. Нажав
маленькие  кнопки,   он  освободил  вмонтированные  в  подошвы  древоботинок
стальные шипы и, распрямившись, приложил ладони к темно-серой коре.  На этой
высоте диаметр ствола был меньше фута,  и поверхность его  была гладкой, как
шея  женщины.  Стронг поднял левую  ногу и  опустил ее под  углом  к стволу.
Надавил. Шипы глубоко вонзились в дерево.  Он перенес тяжесть на левую ногу,
наступил правой.
     И полез вверх.
     Даже закрыв глаза, вы безошибочно можете определить,  что приближаетесь
к  вершине  дерева.  Любого дерева.  Чем выше  вы поднимаетесь,  тем сильнее
раскачивается  ствол,  который под вашими руками  становится  все тоньше; по
мере  ого как вокруг редеет листва, все  ярче  светит солнце; все  быстрее и
быстрее бьется ваше сердце...
     Добравшись  до  последней  развилки, Стронг  уселся  верхом на  ветку и
посмотрел вниз, на раскинувшийся перед ним мир.
     Отсюда листва еще  больше напоминала зеленое облако -- огромное зеленое
облако, котор