ли перед высадкой на Землю. Из
динамиков послышался голос, четко выговаривавший русские слова: -  Звездолет
вызывает старую базу. Мы знаем, что в данный момент люди  работают  с  нашим
оборудованием. Если слышите меня - отвечайте  громким  разборчивым  голосом,
старайтесь говорить в микрофон, расположенный чуть ниже экрана.
   - Вижу и слышу вас, - ответил Михаил. - Где вы находитесь?
   Гонт, словно не услышав его, повторил свое обращение, потом сообщил,  что
звездолет эвакуировал всех обитателей Тунгусского бункера и готовится  взять
курс на Огонто. После этого он сказал:  -  Немедленно  покиньте  остров.  Мы
намерены ликвидировать расположенное там оборудование.  Предупреждаю:  будет
взрыв, при котором радиация опасна для жизни в радиусе пяти  километров.  Вы
меня поняли?
   - Вы обещали нам... - попытался протестовать Михаил. Последовала короткая
пауза,  после  которой  гонт  ответил:  -  Обещание  было  силой  вырвано  у
заложников,  а  потому  не  стоит  о  нем  вспоминать.  Повторяю.   Командир
звездолета приказал уничтожить базу вместе с островом. Ровно  через  час  по
земному времени вы должны находиться не ближе пяти километров от базы.
   Михаил принялся торговаться, нагло солгав, будто они не успеют так быстро
удалиться от Туару. В конце  концов  гонт  без  особого  энтузиазма  добавил
тридцать минут, но предупредил: это - крайний срок  и  ровно  через  полтора
часа будет включен детонатор. На этом сеанс связи оборвался.
   "Между моим вопросом и его ответом выходила  па  в  десять  -  двенадцать
секунд, - прикинул Михаил. Звездолет сейчас далеко от Земли,  и  радиоволнам
требуется такое время, чтобы преодолеть путь от базы на корабль  обратно..."
Получалось, что расстояние до  звездолета  составляет  полтора-два  миллиона
километров.
   Отогнав  лишние  мысли,  он  спросил,  можно  ли  будет   запустить   эти
стереотелевизоры  от  земных  источников   электропитания.   Зураб   заверил
начальника, что никаких трудностей возникнуть не  должно:  требовался  всего
лишь временный ток с напряжением четыреста  -  четыреста  тридцать  вольт  и
частотой около восьмидесяти герц.
   - Тащите на берег все, что сумеем вынести, - распорядился Михаил. -  Дома
спокойно посмотрим все их филь?
   Телевизоры и радиоаппараты были намертво соединил со столами,  которые  в
свою  очередь  составляли  единое  целое  с  полом  отсека.  Ни  винтов,  ни
каких-либо иных соединений - обнаружить не удалось,  ножовке  этот  материал
оказался по зубьям. Кто-то  запоздало  вспомнил  об  автогене.  Презрительно
покосившись на коллег, замкнувшихся на земных технологиях,  Ордынцев  достал
из-за пояса лучевой пистолет - и перерезал пучком  концентрированного  света
ножки стола и пучки проводов, соединявших приборы с электросетью базы.
   Они второпях выволокли из пещеры столы с закрепленными на них агрегатами.
Последними уходили минеры,  заложившие  в  каждый  отсек  базы  по  центнеру
тротила. Хоть гонты и обещали подорвать объект, люди решили подстраховаться.
Часовой механизм фугаса был установлен на минут позже времени,  назначенного
инопланетянам:  если  гонты  не  разнесут  свою  базу,  это  сделает  земная
взрывчатка.
   Когда последняя шлюпка отчалила от берега, возле пещеры мягко и беззвучно
приземлился обтекаемый аппарат размером с полуторку Горьковского автозавода.
Михаила Каростина это зрелище, несомненно, заинтересовало бы, а вот его сын,
который  родится  через  четырнадцать  лет,  без  труда  узнал  бы   авиетку
троклемского производства. Четыре  робота  деловито  забрали  оставшиеся  на
складах предметы, вынесли аппаратуру телерадиосвязи, а также  энергетические
генераторы  и  компьютерно-информационные  комплексы,  принятые  людьми   за
видеомоноблоки. Квазиразумный Мозг Лабиринта очень  интересовался  техникой,
которую создала цивилизация планеты Огонто.

   Поднявшись на борт линкора, Михаил первым делом  распорядился  перетащить
все экспонаты в надежное место, защищенное прочной броней.
   Подняв якоря, "Халхин-Гол" лег на курс норд-вест. Каростин,  стоявший  на
площадке рядом с радарным отсеком, смотрел в бинокль на удалявшийся Туару  и
заметил, как с острова поднялась крохотная темная  точка.  Локатор  показал,
что неизвестная  машина  быстро  набирает  высоту.  Контакт  был  потерян  в
тридцати километрах от поверхности - "Сегмент-1"  просто  не  предназначался
для наблюдения за целями выше этой отметки... До конца  жизни  Михаил  будет
ломать голову над риторическим вопросом:  кому  принадлежал  тот  аппарат  -
гонтам или фурбенам?
   А точно в названный гонгами  срок  сверкнула  яркая  вспышка.  Сходящиеся
лазерные импульсы разогрели смесь лития  с  дейтерием  до  температуры,  при
которой начинается  термоядерный  синтез.  Ввысь  рванулся  шар  раскаленной
плазмы, сопровождаемый столбом пепла и пара. Несколько  моряков,  которые  в
этот момент разглядывали остров сквозь линзы и призмы  оптических  приборов,
получили тяжелые ожоги  роговицы.  Грибовидное  облако  испаренной  жидкости
быстро остыло, а когда вода вернулась в океан, стало видно, что Туару больше
не существует.
   Всю ночь гудели паровые котлы, выжимая полную мощность, и  турбины  гнали
огромный корабль на северо-запад. К утру  их  отделяло  от  места  вчерашней
стоянки почти триста миль. Но вскоре  после  рассвета  натянутые  на  мачтах
антенны приняли радиограмму с борта  дальнего  разведчика  АНТ-39:  японский
флот курсирует восточнее Итурупа и Хонсю.  Стало  ясно,  что  самые  удобные
проливы - Надежды и Буссоль для "Халхин-Гола" закрыты...
   Бибереву даже не было надобности смотреть на карту, чтобы понять: следует
уводить корабль как можно дальше к норду, а  затем  прорываться  в  Охотское
море через Первый Курильский пролив под  прикрытием  береговой  авиации.  До
Петропавловска-Камчатского оставалось  почти  полторы  тысячи  километров  -
тридцать часов движения полным ходом.
   Если, конечно, враг не перехватит их  превосходящими  силами  в  открытом
океане.
   И это случилось. "Красная Звезда" сообщила, что на перехват "Халхин-Голу"
спешит соединение в составе линкоров "Сайен" и "Тоса", авианосца  "Амаги"  и
шести эсминцев или легких крейсеров. В 11.38, когда поступило это сообщение,
оба  линкора  находились  на  расстоянии  восьмидесяти  пяти  миль  севернее
советского  корабля.  Сопровождаемый  миноносцами  "Амаги"  подтягивался   с
запада.

   Адмирал приказал поднять в воздух КОР-3 и склонился над картой.  Судя  по
данным, переданным с "Красной Звезды", "Сайен"  и  "Тоса"  лишь  перекрывали
"Халхин-Голу" путь к Камчатке, а главный удар должны были  нанести  палубные
бомбардировщики авианосца.
   -  Атакуем  этот  плавучий  аэродром,  -  огласил  свое  решение   Матвей
Аристархович. - Взять четыре румба к весту. Полный вперед.
   - До "Амаги" почти сто миль, - напомнил старший помощник. - Мы  сблизимся
на пушечный выстрел только через  четыре  часа,  да  и  то  если  японец  не
сообразит отойти на запад. За это время они успеют послать на нас три  волны
пикировщиков и торпедоносцев.
   - Через полчаса между нами будет всего  восемьсот  кабельтовых  -  вполне
достаточно для стрельбы подкалибеными.  -  Биберев  зловеще  ухмыльнулся.  -
Подать в башни двенадцатидюймовые снаряды.
   А чуть позже  из  радарной  бочки  пришло  предупреждение  от  Каростина:
приближается большая группа воздушных целей.
   Внешне корабль казался вымершим - на  палубе  не  видно  было  ни  одного
человека. Лишь стволы всех  калибров  шевелились  как  живые,  выбирая  себе
добычу. Эскадрильи японских самолетов - четыре  десятка  торпедоносцев  типа
"97" и бомбардировщиков типа "99" -  находились  на  расстоянии  пяти  минут
полета от "Халхин-Гола", когда носовая башня выпустила первый снаряд.  Затем
поочередно,  с  тридцатисекундными  интервалами,  окутались  дымом  выстрела
остальные установки.
   Пороховой  заряд  шестнадцатидюймовки  выбрасывал   начиненную   тротилом
болванку весом в тысячу сто килограммов  со  скоростью,  достаточной,  чтобы
грозный  боеприпас  пролетел  сорок  два  километра,  или  двести   тридцать
кабельтовых. Однако за  последний  год  на  Кронштадтском  полигоне  удалось
отработать приемы сверхдальнобойного огня. Если в шестнадцатидюймовую  пушку
загнать двенадцатидюймовый снаряд, который весит всего  четыреста  семьдесят
килограммов, то взрыв такого  же  количества  пороха  разгонит  его  до  еще
больших скоростей и дальность стрельбы увеличивается в три  с  лишним  раза.
Правда, в таком случае дальномерщики и наводчики не видят ни самой цели,  ни
разрывов вокруг нее, но не зря ведь  существуют  самолеты-корректировщики  и
рассчитанные на электрической машине точнейшие таблицы стрельбы.

   КОР-3 и АНТ-39 радировали результаты пристрелочной серии: первое  падение
- недолет на пять кабельтовых,  второе  -  промах  на  шесть  кабельтовых  к
северу...  Одновременно   загрохотали   стомиллиметровые   зенитки,   спустя
несколько секунд к ним присоединились автоматические пушки меньших калибров.
   Четкий строй японских  эскадрилий  украсился  множеством  разрывов.  Один
бомбардировщик, загоревшись, упал в океан,  другой  потерял  солидный  кусок
крыла и очень забавно кувыркался, пока не скрылся под  волнами,  на  третьем
осколки вывели из строя мотор. Взорвался еще  один  "97-й"  -  стремительные
кусочки металла поразили подведенную  под  его  брюхом  торпеду.  Отчаявшись
преодолеть сплошную стену заградительного огня, японские  пилоты  отвернули,
потеряв при этом пятую машину.  Лишь  несколько  одномоторных  торпедоносцев
сбросили свой груз на  почтительном  удалении,  однако  смертоносные  сигары
безвредно прошли далеко от линкора.
   Между тем артиллеристы "Халхин-Гола" внесли поправки в  прицел,  и  башни
главного калибра дали еще два  залпа  с  чуть  отличными  углами  возвышения
орудий. Японские самолеты уже  заходили  в  атаку  с  другого  борта.  Снова
заговорили зенитки. За минуту  были  сбиты  четыре  "99-х",  а  море  вокруг
линкора закипело от бомбовых разрывов. Потом буквально в  нескольких  метрах
перед форштевнем "Халхин-Гола"  обрисовался  пузырьковый  след,  оставленный
торпедой. Малокалиберные пушки левого борта расстреливали вдогон удалявшиеся
эскадрильи, достав еще один бомбардировщик.
   В рубку начали поступать рапорта из отсеков. Две бомбы ударили в бортовую
броню чуть выше ватерлинии, но взрывы не смогли разрушить слой вязкой  стали
толщиной в триста пятьдесят миллиметров. Третья бомба прошила навылет заднюю
трубу и разорвалась над морем в десятке  метров  от  корабля.  Итоги  первых
налетов: противник потерял не меньше десяти машин, а  на  линкоре  вышла  из
строя одна шестидюймовка, два краснофлотца убиты, пятеро - получили ранения.
   Радиорубка приняла новое сообщение с воздушных  корректировщиков:  второй
залп дал накрытие, третий лег с перелетом в полтора  кабельтова.  Пристрелка
была  закончена,  и  главный  калибр  заработал   на   пределе   технической
скорострельности. Ежеминутно  каждая  башня  выпускала  три-четыре  снаряда.
Всего в погребах "Халхин-Гола" имелось по двадцать подкалиберных боеприпасов
на каждое орудие, так что вылетели они  за  шесть  минут.  Первое  попадание
пришлось в "остров" ~ надстройку на краю  взлетной  палубы  авианосца.  Чуть
погодя  другой  снаряд,  упав  почти  отвесно,  пробил  стальную  палубу   и
разорвался в трюме. Сила взрыва вывернула  наружу  края  пробоины,  огромный
участок взлетной полосы вспучило, из  внутренних  отсеков  показались  языки
пламени. Наконец один из  снарядов  предпоследнего  залпа  угодил  в  корму,
расшвыряв подготовленные к вылету самолеты, на нескольких машинах взорвались
бомбы и торпеды. Теперь "Амаги" горел по-настоящему, причем огонь подбирался
к хранилищу боеприпасов я цистернам с запасом бензина для бортовой авиации.
   За короткий промежуток  этой  канонады  "Халхин-Гол"  отразил,  последнюю
воздушную атаку, самую яростную из всех. Экипажи бомбардировщиков уже знали,
что обречены, потому что поврежденная палуба авианосца не сможет принять  их
машины. Пилоты безоглядно  вели  свои  "97-й"  и  "99-й"  навстречу  трассам
зенитных снарядов. Больше дюжины пылающих самолетов рухнули в  океан,  но  с
десяток сумели прорваться сквозь огненную завесу и прицельно сбросили  груз.
Бомбы  разрушили  вторую  башню  главного  калибра  и   несколько   зенитных
установок,  перебили  паропровод,  подожгли  кормовую  надстройку,   пробили
солидных размеров дыру в той части корпуса,  которая  была  защищена  тонким
слоем брони. Шальная торпеда поразила правый  борт.  Взрыв  ниже  ватерлинии
расшатал броневые плиты, и вода постепенно заполняла отсек.
   - Откачивайте, это -  не  смертельно.  -  Биберев  пожал  плечами.  -  Мы
сохраним плавучесть даже с десятью  затопленными  отсеками...  Что  сообщает
воздушная разведка?
   - Наш гидроплан сбит истребителями,  -  рапортовал  старший  помощник.  -
"Красная Звезда" передала, что "Амаги" горит и погружается кормой. Крейсер и
эсминцы подошли почти вплотную и пытаются снять экипаж  авианосца.  Командир
"Красной Звезды" радировал также, что уходит на базу  -  у  них  горючее  на
исходе.
   - Значит, авианосец мы им выбили малой кровью. - На  лице  контр-адмирала
засияла  гримаса  злорадного  удовлетворения,  и  старый   моряк   продолжал
рассуждать вслух: - Подкалиберные  снаряды  все  расстреляны,  а  продолжать
сближение, чтобы добивать эту рухлядь, не  вижу  смысла...  Возвращаемся  на
курс норд-вест, попробуем прорваться мимо Шейных кораблей. В темноте  у  нас
будет преимущество - японцы не имеют радаров.
   Старшие командиры линкора согласились с этим  решением,  но  сам  Биберев
прекрасно понимал, что до темноты еще  далеко,  стало  быть,  главная  часть
сражения будет протекать в светлое время суток.  Проще  всего  было  сделать
зигзаг  миль  на  триста  к  востоку,  обогнуть  в  течение  ночи  вражеское
соединение, а затем спокойно шлепать на Камчатку и дальше в  Охотское  море.
Однако мазута в топливных цистернах оставалось в обрез  -  как  раз  хватит,
чтобы пройти кратчайшим курсом. С другой стороны, от "Халхин-Гола" вовсе  не
требовалось добраться невредимым до Владивостока. Задача боевого  корабля  -
нанести противнику как можно более тяжелые потери. И не суть важно, когда  и
как это сделать: операциями из главной базы  после  официального  объявления
войны или в открытом море, прорываясь к родному порту в предвоенный период.

   "Халхин-Гол" уже  немало  натворил,  изувечив  авиаматку.  Если  вдобавок
удастся хоть на некоторое время вывести из строя "Сайен" и  "Тоса"  -  можно
считать, что линкор  выполнил  свое  предназначение.  Понеся  столь  тяжелые
потери, Япония может даже отказаться от нападения на Советское Приморье.
   Отправив  короткую  радиограмму  в  штаб  Тихоокеанского  флота,   Матвей
Аристархович вызвал  старшего  лейтенанта  Биберева  и  приказал  ему  лично
вылететь на последнем гидроплане и разведать  обстановку.  Он  понимал,  что
отправляет единственного сына в  полную  неизвестность  и  почти  на  верную
смерть,  потому  что  в  разгар  сражения  линкор   не   сможет   заниматься
возвращением самолета на борт. Но понимал он и другое: никому не дано знать,
где окажется безопаснее - на корабле, под обстрелом двух вражеских линкоров,
или в небе на почтительном удалении  от  японских  зениток...  Только  вылет
пришлось отменить, потому что КОР-3 был поврежден  осколком  бомб  и  теперь
бригада авиамехаников торопливо латала пробоины.
   Воздушная разведка откладывалась по меньшей мере часа на два, а пока  вся
надежда была на радиолокатор. Именно "Сегмент-1" предупредил  о  приближении
трех кораблей с запада. Вскоре их разглядели наблюдатели и  дальномерщики  -
легкий крейсер и два миноносца. Вероятно, те самые, которые входили в эскорт
покореженного  "Амаги".  Тратить   на   подобную   мелочь   крупнокалиберные
боеприпасы, которых оставалось  не  слишком  много,  Биберев  не  собирался.
Большим   сюрпризом   для   японцев   оказалась   дальнобойность   советских
шестидюймовок,  которые  уже  вторым  залпом  подожгли  замыкающий  эсминец.
Получив еще несколько попаданий, отряд легких сил покинул  зону  обстрела  и
скрылся за горизонтом.
   На линкоре, который упрямо стремился к  южной  оконечности  Камчатки,  не
знали, что пламя пожаров уже добралось до бомбовых погребов  "Амаги",  после
чего огромный корабль, разорванный на  две  половинки,  быстро  скрылся  под
водой. Не знали и того, что спустя  полчаса  затонул  эскадренный  миноносец
"Икацучи", в который попало не меньше трех снарядов, а  тяжело  поврежденный
крейсер "Камикадзе" пойдет ко дну завтра вечером, почти добравшись до  порта
Сасебо. Не знали и самого  приятного  -  что  с  дальневосточных  аэродромов
поднялись два полка дальних морских бомбардировщиков ТБ-Зф и  полк  новейших
Пе-8,  получивших  приказ   любой   ценой   уничтожить   японские   корабли,
преградившие путь советскому линкору.  К  сожалению,  самолетам  требовалось
почти  четыре  часа,  чтобы  достичь  квадрата,  где  вот-вот  должна   была
развернуться артиллерийская дуэль.

   Первым противника снова  обнаружил  радар.  На  экране  "Сегмента"  четко
высветились отразившие радиоволны корпуса кораблей - два  больших  и  четыре
поменьше. Оценив ситуацию, Биберев  и  его  помощники  приняли  единственное
возможное  при  таком  раскладе  сил   решение:   с   предельной   Дальности
сосредоточить огонь на  "Сайен",  по  возможности  вывести  из  строя  этого
исполина,  затем  расстрелять  "Тоса"  и.  растворившись  в  ночном   мраке,
продолжать движение на северо-запад.
   Огонь  по  противнику  открыла  в  15.23   носовая   башня,   выпустившая
шестнадцатидюймовый снаряд, когда расстояние составляло двести двадцать пять
кабельтовых. Третьим залпом добились  попадания  в  среднюю  часть  "Сайен".
Потом были зафиксированы четыре прямых попадания между 15.30 и 15.40.  Сразу
после этого вокруг "Халхин-Гола"  выросли  стены  пенящейся  воды,  поднятые
падающими вокруг японскими снарядами.
   К 15.50 дистанция сократилась до пятнадцати  миль.  Теперь  почти  каждый
залп достигал цели. "Сайен" горел, но продолжал вести огонь кормовой башней.
Затем японский флагман, резко  переложив  рули,  ушел  на  север  с  сильным
бортовым креном. На "Халхин-Голе" к этому времени  число  убитых  и  раненых
перевалило за сотню, линкор  потерял  третью  башню  и  половину  артиллерии
среднего калибра, появились первые пробоины на уровне ватерлинии.
   Обнаружив отступление главного  противника,  Биберев  азартно  хлопнул  в
ладоши и крикнул старшему артиллеристу - Переноси огонь!
   Тот кивнул, не отрывая от уха телефонную трубку - именно такой приказ  он
передавал в  этот  миг  командирам  уцелевших  башен.  Расстояние  позволяло
присоединить к шестнадцатидюймовкам огонь орудий среднего  калибра.  Начался
нудный обмен  ударами  на  встречных  галсах.  "Халхин-Гол"  был  больше  по
водоизмещению, к тому же советские снаряды были тяжелее японских,  а  потому
наносили большие повреждения. В 16.19 охваченный пожарами "Тоса" не выдержав
избиения, развернулся и начал отходить к северу, зарываясь  носом  в  волны.
Японский капитан явно надеялся  увеличить  дистанцию,  но  это  не  удалось.
Продолжая греметь залпами из двух частично  боеспособных  концевых  башенных
установок,  "Халхин-Гол"  уверенно  настигал  противника.  Японский  корабль
заметно заваливался на правый борт.
   Еще несколько удачных попаданий в любезно подставленную корму - и  "Тоса"
потерял ход, беспомощно покачиваясь на волнах. "Халхин-Гол"  сбавил  обороты
турбин и медленно прошел в  семи  десятках  кабельтовых  от  парализованного
неприятеля. При этом артиллерия советского линкора методично, как на учебных
стрельбах, посылала снаряды в неподвижную стальную жаровню. В  16.44,  когда
начало темнеть небо над океаном, "Тоса" стремительно опрокинулся, ко