ал спокойно
печальный  голос из прошлого.  Удивительным было не то, что новый переносный
блок говорил на чистом русском языке, а то, что он  передавал даже интонации
неизвестного рассказчика. А они, эти интонации, были грустны и раздумчивы.
     ...Взрывы фотонных бомб-ускорителей привели нас еще  к одному открытию.
Приближаясь к световой скорости, корабль начал резко вибрировать.  В нем все
трепетало, рвалось  и словно возмущалось. Почему это происходило,  понять мы
не  могли, пока  не  обнаружили,  что  с  началом  вибрирования  принимались
бунтовать наши бортовые часы - и атомные, и обыкновенные.
     Командир выслушал это сообщение совершенно спокойно и усмехнулся:
     - Погодите, будет еще и не то. Чем глубже мы  проникали в густую темень
Черного мешка, тем чаще выходили из строя приборы разведки и  навигации. Они
не могли  пробиться своими импульсными  лучами в окружающем  мраке. Их  лучи
словно застревали в темноте, и  мы постепенно  теряли ориентировку,  но  при
этом  явственно  ощущали,  что  корабль  сносит   куда-то  вправо  и  вверх,
по-видимому, к центру Черного мешка. Об этом же свидетельствовали и бортовые
курсовые регистраторы.
     Но  это  смещение корабля  не  было  постоянным  и  равномерным.  Некая
непонятная нам  сила  мешала  смещению, отбрасывая  корабль  от центра, и он
метался из стороны в сторону - в общем-то нас властно вела за собой какая-то
гигантская сила. Она притягивала нас, как магнит притягивает железо. По силе
этого притяжения, по мощности, которую затрачивает корабль, чтобы преодолеть
его, штурманы определили, что мы попали в зону гравитационных полей огромной
по массе звезды или иного небесного тела.
     Мы  предположили,  что это  был  голубой иди красный карлик - звезда  с
необыкновенно высокой плотностью вещества, в  которой атомы как бы сплющены.
Но и  в  этом  случае диаметр  такого  карлика  был  бы гораздо больше самых
крупных звезд - солнц.
     Оставалось предположить невероятное  - перед  нами  новый  тип небесных
тел,  атомы  которых  не  только  потеряли  свои электронные оболочки, но  и
сплющили  свои  ядра.  Однако  подсчеты  показали, что  и  сплющенные  ядра,
обеспечивающие  огромную плотность вещества, не могут обеспечить  гравитацию
такой мощности. Та сила притяжения, что волокла нас  к центру Черного мешка,
могла  родиться  только  у  очень  большого,  огромного  по  размерам  тела,
состоящего уже не из ядер, а из кварков. Кварки - это "кирпичи",  из которых
строятся  частицы атомов.  Они имеют  огромную  плотность.  Только кварковая
звезда,  по  нашим расчетам,  могла  обеспечить  невероятное  притяжение,  с
которым боролся наш корабль.
     Но тогда... тогда получалось нечто фантастическое. Ведь для того, чтобы
сломать атом,  нужны  невероятные давления. А  чтобы сломать ядро атома -  и
того больше. Но чтобы сломать частицы ядра атома и превратить их в кварки!..
Командир  вместе  со  штурманами  рассчитали  эти  силы  и  эту  невероятную
ситуацию. Получились следующие величины...
     Некоторое время лингвистический  робот  переводил лишь цифры, формулы и
непонятные  термины, пока наконец  опять  не зазвучал  задумчивый  голос  из
прошлого.

     4

     ...Как видите,  расчеты подтвердили,  что  перед  нами был  уже не  мир
атомов,  а  мир квар-ков, предпоследнее состояние предвещества. Но ведь всем
известно,  что   кварки  тоже  состоят  из  трех   частиц  -  отрицательной,
положительной  и  нейтральной. Страшные,  фантастические силы,  по-видимому,
достигли того состояния, когда  уже  могли  ломать  и сами  кварки, нарушать
взаимодействие частиц, их составляющих.
     Неясно было лишь одно. В центре таких  реакций, таких преобразований по
всем физическим законам должно быть светло как днем. Здесь все должно гореть
и  плавиться.  А  вокруг темно. Черный мешок!  И  тут главный  физик корабля
высказал предположение, что Черный  мешок стал черным именно потому, что все
частицы, вся энергия, которая  мчится от удивительного небесного тела, имеет
скорости выше световых.
     Постепенно нам становился понятным механизм этого странного и страшного
явления Вселенной.  Удивительное кварковое небесное тело,  разбрасывая  свои
частицы  со скоростью,  превышающей  скорость  света,  создавало  в  мировом
окружающем его пространстве галактический ветер огромной мощи и плотности. И
именно  этот  ветер  как бы  гасил  носителя  света -  фотоны, которые,  как
известно, могут светиться лишь при определенной скорости.  Впрочем, и в этом
случае частицы света  не становились чем-то  бесплотным, нематериальным,  не
уничтожались. Они  лишь переходили в  иную  форму существования, недоступную
восприятию нашего зрения.
     Напрашивался  еще один  вывод. Раз звезда  выделяет огромное количество
энергии за счет ломки атомов и кварков, значит, она непрерывно сокращается и
уплотняется,  усиливая  отделение  внутренней  энергии. Но поскольку  звезда
уплотняется, энергии этой становится все трудней вырываться из ее недр и она
все накапливается и накапливается в них. В конце концов, по логике развития,
энергии   накопится  столько,   что  она  взорвет  кварковую  звезду.  Тогда
произойдет вселенская  катастрофа  -  в  кварковых  звездах накоплены  такие
энергии, такие массы  предвещества и кварковых осколков, что,  взорвавшись и
превратившись  в  энергию,  они  разнесут  все  окружающее,  испепелят  его,
превратят в рассеянное скопище атомов и их  обломков.  Пройдут эпохи, прежде
чем это возмущенное и  рассеянное вещество  пройдет через  сложные синтезы и
опять превратится в обычную материю, сгруппируется в  туманности, из которых
вновь родятся звезды и планеты. Таков открытый нами постоянный  путь материи
во Вселенной -  в ней ничто не пропадает бесследно и ничто  не возникает  из
ничего.
     Но от этого  сознания нам  было  не легче. Наша  Галактика была слишком
близка к Черному мешку, а  наша солнечная система - еще ближе. Взрыв Черного
мешка  сметет окружающие галактики. Это не  приведет к  гибели  материи,  но
неминуемо погубит все живое.
     Теперь  все,  и главные  специалисты,  и  обыкновенные,  рядовые  члены
экспедиции, не предлагали вернуться. Они трудились не покладая рук - анализы
за анализами, расчеты за расчетами, одна гипотеза за другой. О, теперь никто
не подсмеивался над нашим командиром. Теперь все знали, что они поступили бы
точно так же, как и он... за исключением меня.
     В  это время один  я уже не был  в этом уверен, потому что, если у него
родились  подобные предположения,  научные  гипотезы,  ему  не следовало  их
беречь для себя.  Прежде  чем  принять решение ринуться в  Черный  мешок, оц
обязан был сообщить о своих подозрениях на наши планеты.
     Сделал ли  он  это? Не  знаю...  Я подобной  фонограммы  не  передавал.
Впрочем, я освоил связь уже после принятия решения.
     На  всех  совещаниях  и  советах  Оор отмалчивался.  Он только  слушал.
Особенно  главного физика, который предложил выбрасывать за борт все отбросы
в  открытых контейнерах, а  потом,  после жестких  облучений, возвращать  их
обратно и использовать как ядерное горючее  - ведь  они подвергались адскому
воздействию кварковой звезды. Так мы запаслись горючим.
     Физико-химики предложили принципиально  новый метод атомного уплотнения
корабля, и  им  удалось  провести  свое  предложение.  Создавая  сверхмощное
внутриобшивочное ней-тринное давление и резко разворачивая корабль навстречу
наиболее  мощным  потокам  частиц, идущих  от  невидимой звезды,  они сумели
спрессовать  оболочку  корабля  до  мыслимых пределов,  что  позволило почти
полностью избежать проникновения  в  корабль  жестких из-дучений.  Все стали
снимать предохранитель-цуе скафандры. Но командир своего скафандра не снимал
и категорически запретил делать это и мне.
     -  Мучься,  малыш, - говорил он, - они слишком  верят  в расчеты,  а  я
считаю, что тут может оказаться нечто такое, чего мы не знаем. Поэтому давай
побережемся. В то время я  не слишком верил  ему -  ведь я уже  сомневался в
нем, - но приказ есть приказ, и я мучился в своих двух скафандрах, снося еще
и шутки по этому поводу старших товарищей.
     Когда и расчеты, и наблюдения показали нам, что взрыв кварковой звезды,
а вместе  с ней  и взрыв всех ее невидимых  спутников неминуем и  произойдет
довольно скоро, собрался общий Совет, чтобы решить судьбу корабля. И вот что
удивительно: весь  экипаж требовал  от командира остаться в Черном мешке еще
некоторое   время,   чтобы   до   конца   разгадать  его   законы,   постичь
закономерности,  взять  пробы  -  словом,  проделать  огромную и  безусловно
полезную  научную   работу,  Ценность  которой  для  будущего   трудно  было
предугадать.
     А он  был против. Он, который привел  их сюда и убедил, что они обязаны
рисковать собой, теперь был против продолжения полета.
     -  Наука важна только тогда, когда ею есть кому заниматься и  когда она
необходима  другим. Сейчас речь идет  о самом существований нашей Галактики.
Если мы опоздаем с тем, что у нас есть, кому потребуются ваши знания?
     Конечно, он был прав и  в  то же время не прав. В чем - не  знаю. В  то
время  мне казалось, что есть в его рассуждениях неправота, Но  я опять стал
понимать, что на его месте поступил бы точно так же.
     После  Совета  он  долго  беседовал  с  группой   врачей,  биологов   и
биохимиков. Они первыми  согласились  уйти в безводный анабиоз. Естественно,
за ними согласились и другие. По установившейся традиции первыми вступают  в
анабиоз, а тем более в безводный, самые молодые члены экипажа - их организмы
лучше  переносят неминуемые при этом  расстройства. Самым молодым был  я. Но
именно мне Оор запретил вступать в анабиоз.
     - Мы будем  последними, малыш, - сказал он. - Занимайся своей  связью и
готовься к самому страшному.
     Пока  биологи  готовились  к  этой ответственной операции,  он приказал
физикам  и  электронщикам оборудовать камеры абсолютной лучевой защиты.  Они
сразу  ответили,  что  готовы  -  такие  убежища всегда  находятся  в полной
готовности. Но командир приказал утроить надежность.
     - Они ведь и так с тройным запасом мощности! - ответили физики.
     - А я настаиваю, - сказал он, - чтобы у них появился десятерной запас!
     Пока  шла  эта  работа, он  потребовал  от группы  механиков  установки
дополнительных автоматов для вывода людей из безводного анабиоза.
     - Причем независимых и более надежных, чем у нас есть.  И  поместить их
следует  не  в  отсеке  общего   управления,  а  непосредственно  в  камерах
абсолютной   лучевой    защиты   с   подключением   к   автономным   атомным
часам-будильникам. Не забудьте, может случиться так, что именно эти автоматы
выведут людей цз анабиоза.
     Вообще Оор отдавал столько приказаний, вызывающих вначале недоумение, а
потом уважение к его мудрости  и дальновидности, что экипаж подчинялся ему и
с  охотой,  и  в  то  ясе  время  со  все  возрастающей  тревогой. Командир,
по-видимому, знал нечто такое, чего не знали другие.
     Но этим он нарушал закон наших космонавтов - то, что знает один, должны
знать  все.  Иначе  нельзя  летать.  Ведь   если  кто-то  утаит  знания  или
информацию,  страдать будут  все. И наоборот, чем скорее будут знать все то,
что знает один, тем быстрее  знания или информация  пойдут в жизнь, обрастут
новыми  знаниями  и  помогут  принять  правильные  решения, развивать  науку
дальше. Вот почему впервые на корабле был собран Совет без командира. Только
после  того  как Совет  обменялся  мнениями  и  принял  решение,  он  вызвал
командира.
     Оор выслушал  решение. Его  обвиняли в превышении власти, в отступлении
от правил полетов.
     Он выслушал и засмеялся:
     - Послушайте, ребята, а что я, собственно, Могу знать? Разве кто-нибудь
когда-нибудь попадал в такую же переделку? Вы об этом слышали?
     Об этом никто не слышал.
     - Все  расчеты  делаю не я, а вы.  Все работы  и  решающие машины,  вся
информация не в  моих, а  в ваших руках. Что же я  могу зна  такого, что  не
проходило бы через ваши руки?
     Совет молчал. Все было правильно. Решение повисло в воздухе.
     И тогда Оор сказал:
     - Вы  правы  в  одном  -  вас смущают некоторые  мои  распоряжения. Вам
кажется,  что  я  слишком  перестраховываюсь.  Но  именно  кажется. Хотя  по
временам мне кажется совсем иное  - что я недостраховываюсь. Поймите  меня -
ни я, ни вы, ни кто другой из  нашей Галактики не знает,  что нужно делать в
нашем положении. Поэтому  я только фантазирую, составляю  прогнозы.  Кто или
что мне подсказывает  решения,  помогает фантазировать? Не знаю... Интуиция,
сумма   знаний   и   наблюдений  плюс   умение   оторваться   от   изученной
действительности и мыслить  в отрыве от нее, по иным законам. Каким? Об этом
вам лучше расскажут наши психологи...
     Оор говорил долго,  объяснял, почему он принимает то  или иное решение,
на каждый случай  приводя  несколько  вариантов  пока  что  не  существующих
причин, требующих этого  решения. В конце  концов  Совет опять  был вынужден
согласиться с ним.
     Биологи и врачи приступили к делу. Они подсоединяли к телам космонавтов
разделительно-физиологические насосы и  медленно  выкачивали  из космонавтов
все, что можно было  бы выжать из каждой  клетки организма.  Одновременно  с
этим они вводили жидкий азот и охлаждали тела извне.
     Два часа работы - и человек  превращался в обезвоженную и промороженную
мумию. Если не сделать этого, то кровь, лимфа, желудочные соки - все жидкое,
что  есть в теле человека, - при неудачном замораживании может  расшириться,
прорасти  кристаллами льда и  тогда  организм возвратится к жизни  с большим
трудом. Обезвоженное  тело сохраняется безукоризненно. В нужный час автоматы
включат приборы, и человек постепенно вновь возвратится к жизни.
     Один за другим космонавты  погружались в анабиоз. Последнего - главного
врача - вводил в это состояние сам Оор.
     - Ну вот мы и остались одни, малыш, - печально улыбнулся он. - Теперь я
скажу  тебе, почему  я поступил так, а не иначе. Мы не вырвемся отсюда, если
не  разовьем  по   крайней  мере  световую  скорость:  слишком  велики  силы
гравитации. Теоретически это возможно, практически для нашего корабля - нет.
Но я придумал одну штуку  и надеюсь, что мы сделаем это.  Однако это породит
такие перегрузки, которые не испытывало еще ни одно живое тело. Так вот, я -
самый старший. Если я погибну, потеря не так уж велика. Ты самый молодой и с
самым меньшим  запасом  знаний, но зато и самый  здоровый;  если  погибну я,
выживешь  ты.  Выживешь и  расскажешь, что  с тобой  произошло. Если корабль
вырвется даже ценой  наших  с  тобой жизней, останутся  живы они.  Тогда они
найдут  или нашу Галактику, или что-либо более подходящее. Ну а если корабль
не вырвется?  Тогда  мы  еще поживем  немного,  чтобы встретиться со смертью
лицом к лицу. У нас нет теперь Совета. Говори прямо, что  думаешь. Мы должны
верить друг другу во всем.
     Я долго  молчал, обдумывая положение, и пришел к  выводу, что Оор прав.
Во всем.
     Я  так  и  сказал ему. Он взял меня за плечи, встряхнул и долго смотрел
мне в глаза.
     - Значит, одобряешь?
     - Да?
     - Значит, не боишься ни смерти, ни забвения?
     - Нет!
     - Тогда к делу. Готовь сразу три фотонных бомбы, а я разверну корабль.
     Он  сел на  место главного  навигатора, соединил его  пульты с пультами
всех остальных  главных  специалистов и  некоторое  время  изучал  показания
приборов, словно привыкая к ним.
     В  это  время  я возился  с подачей  фотонных  бомб  в  запасные  люки.
Манипуляторы   слушались  плохо,  работали   с   натугой,  люки  также   еле
открывались, и я доложил об этом командиру. Он довольно улыбнулся:
     - Так, малыш, и должно быть. Мы давно уже на пределе. Мы где-то рядом с
барьером.
     Я не спросил его, с каким именно барьером, потому что наконец справился
с поставленной задачей и ждал команды взорвать фотонные бомбы-ускорители.
     Командир крикнул:
     - Держись,  малыш!  Выключаю  внутреннюю  гравитационную систему и  даю
последний разворот.
     Держаться стало трудно. Меня швырнуло об  стену, потом подняло в воздух
и бросило об пол. Корабль  дрожал  мелкой и противной  Дрожью  и,  казалось,
останавливался, стараясь пробиться через какую-то невидимую стену. А  она не
поддавалась, и наши двигатели, как говорят инженеры, могли пойти вразнос, цц
командир,  по-видимому,  все-таки  совершал  разворот,  потому  что  крикнул
сдавленным голосом:
     - Разовый взрыв!
     Я нажал сразу  на  три кнопки,  и  корабль  рванулся  как бешеный:  три
бомбы-ускорителя - это действительно страшно.
     Впрочем, об этом  я подумал, вероятно, позже. Через какое именно время,
я  не знаю, но,  наверное, много позже, потому что, когда  корабль рванулся,
меня словно швырнуло на стену и я потерял сознание...
     Ану выключил лингвистическую цепь, сказав:
     - Нужно сделать перерыв. Невыносимо трудно слушать такое...

     Глава четырнадцатая

     ЧЕРНЫЙ СВЕТ

     Вездеплав скользил по темной реке.  Сверху, снизу и по бокам лучились и
переливались звезды.
     Ни стен джунглей, ни черного неба, ни темной воды как не существовало -
были только вот эти разноцветные звезды и ощущение, будто машина летит не то
в космосе, не то под водой. На сердце было тревожно и грустно.
     - Вот это приключение так приключение, - завистливо вздохнул Юрий, - не
то что наше.
     - Как сказать, -  возразил  Ану. - Все, что рассказывает он о  строении
вещества, несколько неточно.  Он не учитывает преобразований частиц материи,
их способностей переходить из одного состояния в другое.
     - А  может, это и не важно?  - задумчиво спросил Вася. - Может, он  это
знает, но считает не важным?
     - Да,  но  тогда события разворачивались бы иным образом, - авторитетно
заявил Ану.  -  В  конце концов,  достичь  скоростей  выше скорости света  и
распространения магнитных волн - триста тысяч километров в секунду  -  можно
лишь экспериментальным путем, иначе... ни один корабль не выдержит.
     - Почему?
     -  Понимаешь,  Вася,  существовал  звуковой  барьер.  Первые реактивные
самолеты, достигая полета со скоростью  звука,  как  бы разбивались об  этот
барьер, натыкались на  ими  же созданный  звук и разваливались.  Потом  стал
открываться   так  называемый  тепловой  барьер.  Машина  могла  лететь   со
скоростью, например, десять тысяч километров в час, а материал, из  которого
она  была сделана, разогревался  в  результате трения  о  воздух  уже  после
четырех тысяч километров. А  на пяти тысячах - взрывался, как  метеорит, как
космический корабль  или спутник, когда  они входят в  атмосферу, не погасив
скорости.  Наша  цивилизация  сумела   создать  такие   материалы,   которые
отодвинули тепловой  барьер на  десятки тысяч  километров. А потом  появился
световой  барьер, когда  скорость корабля приблизилась к  скорости  света. В
этом случае световые волны (а свет -это прежде всего волны, как и  звук) как
бы спрессовываются и разуют непроходимый барьер.
     Ану  вдруг  задумался  и  долго молчал,  припоминая  то  многое, что он
когда-то знал или слышал и забыл. И то, что он жалел обо всем это было видно
по его грустному, усталому лицу.
     - А вот фотонные  бомбы-ускорители  - это интересно. До  этого у нас не
додумались. Но в целом история с Черным мешком кажется мне хоть и  несколько
невероятной, но крайне интересной и важной.
     -  Давайте не будем решать заранее,  -  предложил  Юрий, - дослушаем их
историю.
     - Мы подходим к Андам. Вот  перевалим хребет, выйдем  к океану, и тогда
-- пожалуйста, - ответил Ану.
     Машина  и в самом деле,  петляя между поблескивающими стенами джунглей,
начала подниматься  все выше к встающим вдалеке  белеющим снежным  вершинам.
Было нечто тревожное и прекрасное в  этой темной громаде, над которой горело
бело-розовое пламя снегов, еще освещенных ухо