густо, но не настолько,  чтобы  целиком
скрыть ограду. А за ней, высокой, холодной, мокрой, как и деревья,  и  как
все в этом  осеннем  парке,  лежал  добровольно  покинутый  им  мир.  Тоже
суровый,  тоже  сложный  и  трудный,  но  разве  такой  отвратительный   и
безнадежный, как этот, хуковский?.. Ограда. А если бы ее и не  было,  ушел
бы он отсюда, бежал  бы  от  поединка,  страшного,  заставляющего  всегда,
ежеминутно напрягать силы? Нет... Теперь - нет!
   - Может быть, Аллан, - совсем тихо начал  Хук,  -  может,  и  не  стоит
думать о расплате? - Лейж  посмотрел  на  Хука  и  не  узнал  его.  Что-то
неожиданно мягкое, приветливое светилось в его взгляде.  Загорелое,  чисто
выбритое лицо показалось не столь надменным, как обычно. Голова  его  была
склонена чуть набок, веки немного прикрыты. - Расплата... Все мы вынуждены
платить. Всегда и за все. И каждому хочется,  чтобы  долгов  у  него  было
меньше. "Лейж, а зачем нам предъявлять счета друг другу?
   Теперь молчали оба. Хук следил за движениями каждого  мускула  на  лице
Аллана и старался понять, что происходит в душе этого смелого и все больше
нравившегося ему молодого ученого.
   - Я не боюсь расплаты, но уж если платить, то за дело.
   Хук все еще не терял надежды:
   - Я не хочу получать выигрыш. Я хочу видеть  в  вас  не  противника,  а
помощника.
   - Мне надо привыкнуть к этой мысли.
   - И поверить мне?
   - О, до этого, кажется, еще далеко.
   - Жаль. Тогда начнем второй раунд. Фермента у вас больше нет. Когда  вы
приступите к синтезу?
   - Мы вернемся к этому вопросу по приезде из экспедиции.
   - Так. Значит, вы хотите знать все?
   - Да.
   - Ну что ж, ваше дело. В таком случае, прошу вас к четырем часам ко мне
на совещание.
   Совещание, на котором директор особо засекреченной лаборатории  изложил
план предстоящей экспедиции, кончилось поздно. Лейж ушел к себе в  коттедж
(все сотрудники Ваматра жили в парке, окружавшем лабораторию) и долго,  до
поздней ночи играл на гармонике.
   Для  проведения  эксперимента  в  распоряжение  Хука  предоставили  три
небольших острова, лежащих вблизи  экватора.  Для  Хука  окончился  период
томительного ожидания, когда он сам ничем не мог ускорить  ход  событий  и
всецело зависел от успехов Лейжа. Быстро, в несколько недель, он со  своим
помощникам  подготовил   все   необходимое   для   проверки   способностей
лимоксенусов.
   На одном  из  трех  островов  он  расположил  небольшую  группу  людей,
обслуживавших привезенные  сюда  вольеры  с  лимоксенусами,  а  на  другом
разместил штаб. Третий остров, самый большой, обильно поросший тропической
растительностью, лежал на прямой, соединяющей первые два.
   Подготовка шла непрерывно. Между  островами  сновали  моторные  катера,
поддерживалась радиосвязь, помогавшая штабу следить, как продвигаются дела
у  группы,  занимающейся  лимоксенусами.  Хук  снабдил   экспедицию   всем
необходимым, делая  приобретения  расчетливо,  не  допуская  излишеств,  и
принял" нужные меры, чтобы проведение эксперимента происходило втайне.
   Хук уступил настойчивости Лейжа, взял его на  острова,  однако  никаких
заданий ему не давал. Биохимик был не  у  дел,  все  время  чувствуя  себя
лишним в экспедиции, и  обычно  не  отлучался  с  острова-штаба.  Даже  не
съездил на другие  острова  посмотреть,  что  же  там  творится.  Сидя  на
застекленной  веранде  стальной  разборной  башни,  сооруженной  для  этой
операции, Лейж видел цветущий остров, лежавший в нескольких километрах  от
него.  Следующий,  с  установленными  на  нем  вольерами,   скрывался   за
горизонтом. Группа совсем крохотных островков-скал,  торчащих  из  океана,
виднелась вдали, справа, а вокруг была вода. Только вода. Спокойный  в  ту
пору океан мягко подкатывал к острову теплые волны. Прибрежная, ярко-белая
полоса кораллового песка была  пустынна,  но  вплотную  к  ней  гигантской
стеной зеленой жизни подходили джунгли. Время от времени к  этому  острову
причаливали катера, и в них грузились со  своими  пожитками  аборигены.  С
такого расстояния даже в сильный  бинокль  они  казались  Лейжу  уж  очень
маленькими, пожитки их жалкими, и невольно думалось,  а  что  их  ждет  на
новом месте? Как освоятся они на чужих островах?..
   Вскоре начались опыты. Десятки, сотни проб и попыток, то подтверждавших
правильность расчетов, то ставивших под сомнение некоторые из них. К концу
месяца Хук счел возможным пригласить гостей, и  через  несколько  дней  на
острова прибыли три человека, одетые в легкие белоснежные  костюмы,  ничем
не напоминавшие военную форму. Гидросамолет, доставивший почетных  гостей,
вскоре улетел. Пришвартовались к  причалам  моторные  катера,  стало  тихо
вокруг, и только стук  двигателя  походной  электростанции,  словно  пульс
экспедиции, давал знать о продолжавшейся подготовке.
   Последнюю пробу провели рано утром, не посвящая в это гостей.
   В шесть часов четырнадцать минут Хук дал команду:
   - Включить генератор!
   Через несколько минут ассистент, находившийся у  вольеров,  сообщил  по
радио:
   - Сигналы получены. Устойчивы.  Характеристика  сигналов  соответствует
заданной.
   И тогда последовало распоряжение:
   - Выпускайте!
   На  острове-штабе  заработали  все  девять  радаров.  Это  были   очень
чувствительные  приборы,  способные  безошибочно   определять,   в   каком
направлении и с какой скоростью летит лимоксенус.
   И  радары  не  подвели.  Один-единственный  экземпляр,  отобранный   из
созданных в лаборатории Ваматра тварей, был выпущен из  вольера  и,  точно
следуя призывной волне генератора, полетел над океаном.
   В рассчитанное заранее время он  приблизился  к  острову,  был  засечен
радарами, пойман ассистентами и принесен на командный  пункт.  Лимоксенус,
заключенный в стеклянный бокс,  лежал  на  ладони  у  Хука.  Он  и  Ваматр
смотрели на крылатое существо с гордостью, и Лейжу показалось, что они уже
торжествуют, предвкушая победу над беззащитным зеленым островом.
   - Как точно все получилось, - задумчиво произнес Ваматр, - Бичет мечтал
именно о такой проверке. Уже тогда он призывал  немедленно  отправиться  в
экспедицию:  "На  острова,  друзья,  в  Тихий  океан!  Ставя   вольеры   с
протоксенусами все дальше и дальше друг от друга, мы определим,  на  каком
расстоянии действуют их устройства, так замечательно привлекающие особь  к
особи".
   - В то время вы могли только мечтать о таком внушительном эксперименте.
   - Теперь мы осуществили его,  умея  генерировать  характерное  для  них
излучение.
   - И завтра продолжим.
   - Попробуем. Бичет порадовался бы вместе с нами.
   -  Идемте  завтракать,  -  пригласил  Хук  и,  обернувшись   к   Лейжу,
внимательно посмотрел на его лицо. - Вы плохо себя чувствуете?
   - Нет, нет... я чувствую... хорошо... чувствую.
   Хук озабоченно покачал головой.
   - Я попрошу доктора Рбала уделять вам больше внимания.
   - Благодарю вас, совершенно  не  стоит.  В  тропиках  я  чувствую  себя
хорошо.
   - Не в климате дело, Лейж. К сожалению.
   К завтраку приглашены были и гости. Покончив с едой, уже за  кофе,  Хук
объявил о готовности его группы к эксперименту.  Эксперимент  решено  было
провести не откладывая - утром следующего дня.
   Маленький лагерь, укрытый душной тропической ночью, уснул, только Лейжу
не  спалось.  В  сборных  коттеджиках,  привезенных  с  континента,   было
прохладно - "работали кондиционирующие установки. В помещении не досаждали
замучивающие в тропиках насекомые, временное жилье  было  комфортабельным,
даже уютным (Хук умел и это), но ночь  Лейж  провел  особенно  беспокойно,
несмотря на полученное от врача лекарство. Он то зажигал,  то  тушил  бра,
укрепленное над его кроватью, много курил,  вставал,  несколько  раз  даже
брался за гармонику, но, вспоминая, что здесь, за тысячи миль  от  родины,
она бесполезна, оставлял ее.
   За два часа до восхода солнца дежурный по  экспедиции  доложил  Хуку  о
последней  метеосводке,  принятой  по  радио,  и  Хук,  посоветовавшись  с
Ваматром, отдал распоряжение о проведении решающего опыта.
   У экватора во все времена года солнце восходит в один и тот же час -  в
шесть. К этому  времени  на  наблюдательном  пункте  собрались  не  только
участники эксперимента, но и гости.
   В начале опыта команды были даны такие же, как и накануне, но  затем...
На этот раз открыты были все вольеры. Через положенное, точно определенное
в предварительных исследованиях  время  над  цветущим  островом  появилась
тучка. Маленькая, не  столь  грозная,  как  затемняющие  солнце  скопления
саранчи, иногда вдруг возникающие над просторами Северной Африки, и в этот
момент  была  подана  команда,  решающая,  такая,  которую   накануне   не
передавали:
   - Выключить генератор!
   В хорошие бинокли наблюдатели увидели, как тучка начала редеть, и в  то
же  время  приборы,  установленные  на  эвакуированном  острове,  передали
сигналы, говорящие о Том, что лимоксенусы осели на остров.
   - Ну  вот  и  все,  -  с  удовлетворением  заключил  Хук.  -  Посланные
генератором волны привлекли лимоксенусов, и они, подчиняясь  его  призыву,
стали неудержимо стремиться к нему, а как  только  этот  призыв  кончился,
потеряли ориентировку и попадали на средний остров. На сегодня все.  Через
тридцать шесть часов мы посмотрим, как поработали лимоксенусы.
   Ранним утром следующего дня все участники экспедиции снова собрались на
командном пункте. Подопытный остров дымил. Словно над жерлом вулкана,  над
ним вился едва заметный сероватый поток. Он то редел, то снова  становился
гуще. Лимоксенусы взмывали вверх на десятки  метров  над  самыми  высокими
пальмами, кружились там, будто выбирая жертву, и  пикировали  на  джунгли.
Тысячи  других  взлетали  им  на  смену  и  через  несколько  минут   тоже
обрушивались на сочную растительность.
   Часам к четырем дня чудовищный гейзер сник,  и  уже  без  бинокля  было
видно, как изменился остров.
   Хук спешил - в шесть часов вечера солнце подойдет  к  горизонту,  и  на
остров быстро, по-южному, нагрянет  тьма.  Катера  подошли  к  подопытному
острову  в  пять.  Четверти  часа  хватило  участникам  экспедиции,  чтобы
убедиться в  невероятной  прожорливости  лимоксенусов,  -  на  острове  не
осталось ничего живого.
   Остров был побежден, мертв  и  покрывался  слоем  умирающих  врагов.  К
заходу солнца ветерок уже стал доносить до  наблюдателей  приторный  запах
распада, и катера медленно удалились от места беззвучной войны.
   Лейж не отрывал глаз от  бинокля.  Из  серой,  едва  шевелящейся  массы
торчали только вышки с приборами экспедиции. Стальные, они не пришлись  по
вкусу прожорливой ораве, брошенной на  остров  волей  Хука.  Он  мог  быть
спокоен:   приборы    и    аппаратура,    отмытые,    почищенные,    вновь
отрегулированные, опять годны были в дело. Лейж перевел бинокль  на  самую
большую вышку. Там, на верхней площадке, он увидел едва различимые в лучах
уходящего за горизонт солнца скелеты. Люди?.. Неужели люди?.. Может  быть,
те, что не успели эвакуироваться? Они приползли на  эти  вышки  в  надежде
спастись от всепоглощающего многомиллионного чудовища, выпущенного  на  их
родные острова...


   Когда Альберт Нолан кончил свой рассказ, было  уже  около  полуночи.  В
тихом номере  пансионата  ничего  не  изменилось,  но  Крэлу  вдруг  стало
холодно. Казалось, едва проглядывавшие в ночи белые пятна снеговых  вершин
вторглись сюда и нарушили уют. Нолан, видимо, молчал уже несколько  минут,
а Крэл все еще не мог произнести  ни  слова.  Машинально  он  потянулся  к
бутылке с ликером, не глядя, налил его не в рюмку, а в  чашку  от  кофе  и
залпом выпил.
   - Они лезли на вышки...  вероятно,  из  последних  сил,  уже  терзаемые
мерзкими тварями. - Крэл закашлялся, долго не мог перевести  дыхание  и  с
трудом продолжал: - Тянулись  вверх,  к  небу,  к  воздуху,  пока  еще  не
насыщенному брошенной на их землю смертью. Нолан, да что же это?
   - Это... это один из  вариантов  практического  применения  открытия...
Такого, которое не делает нашу планету лучше.
   - А Лейж, Аллан Лейж, о котором вы так хорошо, так тепло отзывались?
   - Все это сложнее, чем вы думаете, Крэл. Да, Лейж дал фермент, мы так с
ним решили, - он побывал на  островах,  вернулся  вместе  со  всеми.  Трое
высокопоставленных гостей, вероятно, поняли, как заманчивы для  них  могут
быть лимоксенусы. Они ядовиты, не пригодны в пищу животным,  даже  птицам,
этим самым  прилежным  истребителям  насекомых,  следовательно,  не  имеют
естественных врагов. А бороться с ними человеку... Трудно,  очень  трудно.
Если учесть внезапность такого нападения -  ведь  это  адское  оружие  Хук
держал в глубокой тайне, то станет ясным, каким  оно  могло  оказаться  на
практике. Хук вложил много денег в это дело и уже  был  близок  к  победе.
Затраченное им должно было не  только  вернуться,  но  и  принести  доход.
Однако все кончилось не так, как он ожидал. И это благодаря...
   - Лейжу?
   - Да. Возвратясь из экспедиции, он сразу и прямо заявил, что не намерен
принимать участие в создании средств массового уничтожения, таких средств,
которые, могут оказаться страшней, а для агрессора  удобней,  чем  атомное
или  водородное  оружие.  Уничтожая  все  живое,   лимоксенусы   оставляли
практически неповрежденной технику противника.  Направляемые  генератором,
лимоксенусы способны в течение нескольких  часов,  пусть  даже  нескольких
дней, истребить всех, кто покоряться захватчикам не желает.
   - Но что же мог поделать Лейж, коль скоро он уже  дал  фермент  Хуку  и
лимоксенусы были выведены?
   - Так думал и Хук, - усмехнулся Нолан.  -  Я  никогда  не  видел  Хука,
фактически очень  мало  знал  о  нем,  но  потом  узнал...  Слушая  музыку
подаренной Лейжу гармоники.
   - Я ничего не понимаю.
   - Сейчас, сейчас поймете, Крэл.
   Отказ Лейжа значил для него только одно - смерть. Не соглашаясь принять
участие в грандиозной авантюре, он делал свой последний ход в  добровольно
начатой игре. Что касается Хука, то он прилагал  немало  усилий,  стремясь
превратить Лейжа из противника в единомышленника, но когда понял, что  это
не удастся, стал соображать, как заставить Лейжа открыть секрет  получения
фермента. Без фермента рушилось все. Фермент  и  только  фермент  позволял
получить от протоксенусов новый вид  -  лимоксенусов,  обладающих  заранее
заданными свойствами. Лимоксенусы отвечали многим  требованиям.  Полет  их
легко  управлялся  генерируемой  волной,  они,  на  редкость  прожорливые,
практически не истребимые, уничтожив все живое, погибали  сами,  что  тоже
было очень важно. Но это поколение не способно  дать  потомства.  Получать
новые и новые полчища можно было только  от  протоксенусов  и  только  при
помощи фермента, который синтезирует Лейж.
   - Лейж, поймите, - убеждал Хук, - вы начали безнадежную  борьбу.  Зачем
вам это? Вспомните вашу собственную оценку Человека. На площади  Палем  вы
очень рьяно доказывали, что не прав Нолан, идеализирующий людей.  Судя  по
всему, вы склонны считать, что человек  не  изменился  за  тысячи  лет,  и
корочка, скрывающая в нем зверя, все еще слишком тонка.
   - Вы пользуетесь этим, а я хочу, чтобы она становилась плотнее.
   - Усилия одиночек ни к чему не приведут, Лейж.
   - Неправда, нас много, а вас...
   - О, мой  дорогой,  ваш  трезвый  ум  дает  осечку.  Вы  не  учитываете
качественную сторону. Да, противников у нас много. Очень много, но они, по
счастью,  не  располагают  средствами,  а  значит,  властью,  и  вынуждены
подчиняться нам. Мы творим историю, создаем, крепим  цивилизацию  и  хотим
защищать ее от  тупой  массы,  готовой,  подобно  лимоксенусам,  поглотить
добытое самыми инициативными и энергичными людьми. Масса способна  сожрать
все, и ненавидит всех, кто умен, кто преуспевает, кто  деятелен.  В  своем
тупом, животном стремлении к сытости и  мнимому  благополучию  она  слепо,
инстинктивно стремится ухватить  лучшее  из  того,  что  уже  отвоевано  у
природы. А сама... сама  способна  только  увеличивать  энтропию.  Чем  же
сдерживать эту, всегда податливую к подстрекательству массу? Страхом...
   - Перед чем?
   - Страхом перед уничтожением. Надо  пристально  следить  за  всем,  что
вырастает бессмысленно и развивается слишком  бурно,  за  всем,  способным
захлестнуть и погубить.
   - Кого?
   - Тех, кто борется с энтропией.  Погубить  нас  с  вами.  Деятельных  и
мыслящих.
   - Так. Значит, нужно уничтожать?
   - Да.
   Лейж вскочил, и Хук вдавился в кресло. На какой-то  миг  его  загорелое
лицо, словно выкованное грубовато, но умело, стало темным, испуганным.  На
миг. Решимость, даже  отвага  вернулась  к  Хуку  быстро:  Лейж,  высокий,
изящный, сильный и ловкий, не собирался его ударить. Он внимательно, будто
попав сюда впервые, стал оглядывать кабинет.
   - Почему у вас здесь нет портрета?
   Хук не понимал:
   - Какого портрета?
   - Гитлера.
   Тогда вскочил Хук. Пружинистый, мускулистый, он потянулся через стол  к
Лейжу и выговорил четко, зло:
   - Молодой человек, когда  вы  еще  пачкали  пеленки,  я  воевал  против
фашизма.
   - О, в таком случае все еще страшней. Наша игра зашла  слишком  далеко.
Пора сделать  последний  ход.  Начиная  игру,  я  стремился  проникнуть  в
неведомое, хотел сам, даже заплатив очень дорогой ценой, взглянуть в глаза
существа, порожденного далеким миром. Пока это не  удалось.  У  вас,  Хук,
другие цели. Но я готов и к ответственности. Вы помните мои слова? Я готов
и сейчас. Да, я причастен к убийству тех несчастных аборигенов, чьи  кости
остались на вышках излучателей. Я, конечно, не знал, сколько именно  людей
находилось на острове, сколько было вывезено, словом,  полностью  ли  была
осуществлена эвакуация, но я...
   - Лейж, успокойтесь. О каких аборигенах идет речь?
   - Ах, вы не  знаете!  Ничего,  во  всем  разберутся  те,  кому  следует
разобраться. Я сам намерен предстать перед судом, оповестив обо всей, чему
был свидетелем, не утаив и своей вины, конечно.  Это  мой  последний  ход,
Хук.
   Лейж вышел из кабинета Хука и направился  прямо  к  воротам  парка.  Он
понимал бесполезность такой затеи, но не пойти к воротам не мог. Не раз он
выходил из них, совершал длительные прогулки и даже не замечал, следили за
ним люди Хука или нет. Но он никогда не пытался уехать в  город,  соблюдая
договоренность, всегда возвращался в лабораторию, а теперь... Хук узнал  о
его намерении. Он сам сказал Хуку. Зачем? Глупо, конечно.  Надо  было,  не
говоря ни слова, немедленно отправиться в столицу, явиться... Куда?.. Нет,
прежде всего  надо  скрыться.  Где?  Подвести  друзей?..  Ничего,  друзья,
готовые к борьбе, найдутся. Только  нельзя  показывать  связи  с  Ноланом,
только бы Хук не узнал о его подарке... Хук.  Он  может  все...  "Случайно
свалившийся карниз. Тонут вот еще  люди.  Тонут.  И  при  самых  различных
обстоятельствах... Черт с ним, с Хуком, с его угрозами. Сейчас важно  одно
- пройти через ворота..."
   От ворот Лейж шел еще быстрее, чем к воротам. В вестибюле, в  коридорах
ему встречались сотрудники - люди с  окаменевшими  лицами,  смотревшие  на
него как на покойника, почему-то  быстро  идущего  по  лаборатории.  Может
быть,  это  только  казалось...  Во  всяком  случае  здесь,  среди  хорошо
подобранного Хуком штата, он ни с кем  не  сблизился,  не  смог  подобрать
верного  помощника,  готового   рискнуть   ради   него,   ради   долга   и
справедливости.
   Лейж заперся в своем кабинете-лаборатории.
   - Соедините меня с городом.
   - Вам город? Простите, вас не ведено соединять с городом.
   - Тогда соедините с директором.
   - Пожалуйста.
   - Говорит Лейж.
   - Я вас слушаю.
   - Вы не имеете права держать меня здесь.
   - Вы приняли игру без правил, Лейж.
   - Что вы хотите?
   - Фермент.
   - Я не могу вам его дать.
   - Не хотите.
   - Не могу.
   - Тогда будем продолжать игру. Я еще  не  сделал  свой  последн