обьи.  Нолан
никак не мог понять, что их так пугает, почему, ухватив крохи просыпанного
корма, предназначавшегося протоксенусам, они так стремительно спасаются  в
ветвях.
   Кошка, жмурясь в косых лучах солнца, уже  предвкушая  аппетитный  ужин,
подбиралась к тому  месту,  откуда,  по  ее  мнению,  удобней  всего  было
ринуться на пернатых воришек. Маленький пестрый хищник уже находился между
просыпанным зерном и вольером, уже изготовился к  прыжку,  как  вдруг  все
изменилось. Кошке стало не до дичи. Она выгнула спину, задрала вибрирующий
хвост, шерстка ее встала дыбом. Яростно шипя, оскалив маленькую мелкозубую
пасть, она как-то неестественно, боком, стала пятиться от частой сетки, за
которой  то  свивались  в  клубок,  то  расползались  в   разные   стороны
полупрозрачные протоксенусы. Но отползти ей не удавалось. Впечатление было
такое, что к скопищу  этих  созданий  ее  подтаскивала  какая-то  незримая
бечева. Как завороженная, будто под гипнотическим взглядом змеи, она не  в
состоянии была отвернуться от них.
   Борьба была недолгой. Тельце кошки обмякло, опустилось на подогнувшиеся
лапки, и, все еще не отрывая глаз от вольера, она распласталась на  земле.
Через несколько секунд, словно пораженная  электрическим  разрядом,  кошка
встрепенулась, конвульсивно сжалась, затем подскочила, упала и замерла.
   Нолан наклонился к кошке, носком  ботинка  повернул  ее  и  поспешил  в
лабораторию за портативным прибором.
   Вернулся он минут через пять-семь. Кошки на площадке не было.
   У вольера стоял Ваматр.
   - Неужели очнулась? - растерянно произнес Нолан.
   - Ты о ком?
   Нолан рассказал, что произошло у вольеров. Ваматр  слушал,  не  подавая
вида, что сам, не замеченный Ноланом, тоже наблюдал за разыгравшейся здесь
сценой.
   - Ведь это здорово, Нолан!
   - Что тебе понравилось во всем этом?
   - Да собственно ничего. А чем ты так взволнован?
   - Не понимаешь?
   - Не понимаю.
   - А меня удивляет твое спокойствие. Выходит,  протоксенусы  не  так  уж
безобидны, как это нам представлялось.
   - Может быть, это и не плохо?
   - Это плохо во всех случаях!
   Ваматр почувствовал, что Нолан не разделит его удовлетворения по поводу
случайно открытого, видимо, опасного свойства  протоксенусов,  и  повернул
разговор неожиданным для Нолана образом:
   - А где же кошка? Ты уверен, что она была мертва?
   Нолан затруднился ответить Ваматру. Тельце кошки  было  твердым,  глаза
выпученными, неподвижными, но это,  конечно,  еще  не  означало,  что  для
животного наступила смерть. "Зачем я  оставил  ее  здесь?  Надо  было,  не
отходя, позвать кого-нибудь или подождать,  когда  кто-нибудь  подойдет  к
вольерам... Но разве можно было предположить..."
   А Ваматр продолжал:
   - Ты что-то спутал, Альберт. Может  быть,  она  притворилась,  обманула
воробья и теперь преспокойно ужинает.
   Нолан посмотрел на Ваматра так, что лукавая улыбка  мгновенно  сошла  с
его лица.
   - Ты очень возбужден, Альберт. Что-нибудь не ладится с  излучателем?  -
Нолан не ответил, а Ваматр все так же  участливо  спрашивал:  -  Как  идет
последняя серия? И она не дала результата?
   Полчаса назад Нолан искал Ваматра, чтобы ему первому сказать об успехе,
а теперь...
   - Ты видел кошку?
   - Да брось ты об этом, право. Найдется твоя маленькая  хищница.  Завтра
как ни в чем не бывало  появится  в  парке  и  будет  опять  охотиться  за
воробьями.
   Наутро пестрая, черно-желто-белая кошечка и в самом  деле  появилась  в
парке.
   Нолан никому, даже Эльде, не сказал о  своих  случайных  наблюдениях  у
вольера.
   Нолана не убедило появление кошки в парке. Правда, был момент, когда он
начал колебаться, думая,  что  ему  все  представилось  не  так,  как  это
случилось на самом деле. Но вскоре он отбросил  сомнения  и  твердо  решил
проверить, оказывают ли какое-то влияние протоксенусы на животных. Сделать
это так, чтобы  Ваматр  не  узнал  о  затеваемом  эксперименте,  оказалось
труднее, чем он думал. Нолан уже составил план опыта,  придумав,  как  его
можно сохранить в тайне, но в это время на лабораторию свалились очередные
неприятности. Работы группы пришлось  сворачивать.  Приобретать  корм  для
протоксенусов стало не на что, и их пришлось уничтожить, оставив немного в
маленьком вольере, помещавшемся в самой аппаратной.
   Ваматр решил, что подходящий момент наступил, и прямо заявил друзьям  о
своем намерении обратиться за помощью к Хуку.
   - А твой Хук даст гарантию, что наши  открытия  он  не  использует  для
каких-либо неблаговидных целей?
   Ваматр готов был к такому вопросу, предвидел, что задаст его  Нолан,  и
все же несколько замялся.
   - Я не уточнял  этого  обстоятельства,  я  только  знаю,  друзья,  что,
получив средства, мы сможем продолжать работу. Мы ведь все этого хотим.
   - Не уточнял, говоришь.
   - Да чего ты опасаешься, скажи наконец?
   - Я боюсь, что игрушка становится опасной.
   - Для кого?
   - Для людей. Поймите, друзья, даже протоксенусы  уже  настораживают,  а
если мы продолжим изыскания? Получив средства, пойдем, конечно, дальше  и,
разорвав кольцо, высвободим такое, с чем не  сумеем  справиться.  Поймите,
вызывая метаморфоз вне кольца, мы не знаем, удастся  ли  нам  совладать  с
чудовищем.
   - А если это будет не чудовище? - вопрос Эльды оказался маслом, вылитым
на волны.
   На какое-то время буря утихла, но вскоре опять  возникла,  и  притом  с
большей силой. Бичет, всегда несколько отрешенный, мало приспособленный  к
повседневности, не становился ни на одну  сторону,  ни  на  другую.  Нолан
считал, что появление отравляющего газа должно  непременно  сопровождаться
разработкой противогаза.
   - Мы не заботимся о безопасности. Ничего не делаем для того,  чтобы  во
всеоружии встретить появление  в  нашем  мире  новой,  быть  может,  очень
страшной силы, и поэтому от людей, готовых финансировать  наши  дальнейшие
исследования, мы должны "получить гарантию.
   - Какую?
   - Прежде  всего,  возможность  изыскивать  способы,  которые  в  случае
необходимости позволят обуздать чужаков.
   - Ручаюсь, - заверил Ваматр. - Эту возможность мы получим.
   - А что потребуют от нас?
   - Вероятно, нам придется  сделать  так.  Получив  средства,  мы  сможем
широко развернуть работы. Приобретем  оборудование,  аппаратуру,  приборы,
увеличим штат, может быть, даже получим  специальное  помещение  и  начнем
исследования, нужные для того, чтобы разорвать кольцо, попробовать вывести
более совершенную  форму  протоксенусов.  Этим  займется  часть  людей,  а
остальные... Остальным придется продолжить работу с протоксенусами.
   - Ими ты и думаешь заинтересовать заказчика?
   - Да.
   - Кого?
   - Военных.
   - Вот как? Тебя вдохновил случай с кошкой? -  Ни  Эльда,  ни  Бичет  не
поняли, почему вдруг приятели заговорили  о  кошке,  -  спор  шел  главным
образом  между  Ноланом  и  Ваматром.  Они  увлеклись  и  были   настолько
возбуждены, что в этот момент не обращали внимания на остальных.
   -  Кошка  здесь  ни   причем,   Альберт.   Военных   надо   попробовать
заинтересовать другим. Протоксенусы, как ничто живое, способны реагировать
на изменения внешних условий, образуя при этом самые разнообразные  формы.
Пожалуй, только имея протоксенусов, удастся  вывести  существа  с  заранее
заданными свойствами. Если  усилить,  углубить  некоторые  из  тех,  какие
присущи протоксенусам, ну, например, их  невероятную  прожорливость.  Зная
код излучения, можно сократить период  развития  нимфы  и  резко  ускорить
получение имаго. И  тогда...  О,  военные  поймут  перспективность  такого
метаморфоза. Уничтожение всего живого у  противника,  возможность  сломить
врага,  съесть  его  и  завладеть  всем,  что  не  сожрут  протоксенусы  -
промышленностью, транспортом, энергетикой. Без взрывов и  разрушений.  Все
целехонько и только покрыто серо-коричневой загнивающей массой  издыхающих
прожор...
   - Что ты говоришь, Ваматр!
   - Не мы, так другие. Да поймите, вы, чистоплюи, пройдет несколько  лет,
и наше открытие, как бы мы тщательно ни скрывали его, станет известно.
   - Как?
   - Будет сделано другими.
   Вот тогда-то спор разгорелся с особенной силой. Нолан не  сдавался.  Он
видел, что это утверждение уже убеждает  Эльду.  Она  всегда  исповедовала
простую истину: "открытия носятся в воздухе"  -  и  хотя  содрогалась  при
отвратительных словах Ваматра,  цинично  призывавшего  вывести  новый  вид
существ и отдать их в руки тех, кто осмелится  уничтожить  людей,  но  уже
настороженно относилась к трезвым и гуманным доводам Альберта.
   Бичет не мог понять Нолана, не в состоянии был  представить  себе,  как
именно и сколь долго удастся держать открытие в тайне. Он  выдвинул  мысль
противоположную:
   -  Не  скрывать,  наоборот,  работать  в  открытую  и,  таким  образом,
исключить всякую возможность погони за секретами, а следовательно, сделать
бесполезными и шпионов и интриганов, убить гнусность взаимного  недоверия.
Широкая гласность. Пусть все знают все! И когда люди будут  знать,  что  в
наш мир пришла еще одна грозная сила, они не смогут употребить ее во зло.
   - А мы? - удивился Ваматр. - А мы, значит, будем опять прозябать в этих
стенах? Да что там, лишимся и их, будем существовать на подачки,  не  имея
элементарных условий для работы.  О,  нет,  друзья  мои,  я  не  согласен.
Условия мне нужны. Широкие. Такие, что дадут возможность творить,  утолять
страсть в борьбе с неведомым. И пусть мне помогают те, кто сейчас держит в
своих руках все: промышленность, банки, прессу.  Пусть  помогают  военные.
Мне плевать. Я хочу, и я буду удовлетворять свое стремление к открытиям, и
пусть мне помогает хоть сам дьявол!
   Альберт Нолан понял тогда, что остается только одно - вето. В их группе
каждый занимался своей частью работы. Никто не помышлял,  что  разногласия
могут стать столь серьезными и в конце  концов  привести  к  разрыву.  Код
излучения, над которым в течение двух  лет  работал  Нолан,  был  известен
только ему.
   Ваматр первым насторожился, почувствовав, как непримирим Альберт Нолан.
Он понял, что Нолан может не отдать способ получения фермента  и,  готовый
силой  завладеть  лабораторным  журналом,  бросился  к  двери,  ведущей  в
лабораторию Нолана. Нолан не пошевелился. Ваматру стало  ясно:  Нолан  уже
принял решение, и записей теперь не получить.
   - Ты не отдашь?
   - Нет.
   Это "нет" долго звучало в ушах каждого, а  потом  наступила  тишина.  В
этой трудной тишине голос Эльды показался непривычно глухим:
   - Ты не можешь, Альберт... Не имеешь права  один  решать,  где  в  этом
открытии твое, где наше.
   "Так впервые был проложен между ними рубеж. Ничто не в  состоянии  было
ранить  Нолана  чувствительней,  чем  это  "твое"  и  "наше".  Подозрения,
ревность, какая-то патологическая тяга Эльды к Ваматру,  к  его  неистовой
музыке  изматывали,  мучили  Нолана,  но  теперь  уже  несомненная  потеря
Эльды-друга, единомышленника!.. Это было выше его сил.
   Разговор с Эльдой - последний и тягостный -  привел  к  разрыву.  Нолан
больше не появлялся в  лабораториях  Арнольдса  и  вскоре  уехал,  получив
должность консультанта фирмы "Электроник компани оф Мехико"  в  Монтеррее.
Там же он узнал о несчастье. Он поспешил вернуться на родину, но  Эльда  и
Бичет были уже похоронены.


   - Тайна их смерти, Крэл,  осталась  тайной,  -  закончил  свой  рассказ
Нолан.
   - Но как это случилось?
   - В тот вечер, как обычно, они находились в аппаратной. Бичет сидел  за
своим  пультом,  Эльда  за  своим.  Работали  они   тогда   много,   часто
задерживались в лаборатории допоздна - у них оставались  последние,  капли
синтезированного мною фермента.  Подстегивало  их  не  только  это,  но  и
полученные  результаты.  Все  выходило  так,   как   предполагал   Ваматр.
Протоксенусы, пройдя новую, невиданную на Земле стадию метаморфоза, давали
потомство, которое  обладало  нужными  свойствами.  Держали  их  только  в
небольшом вольере,  находившемся  в  аппаратной.  Там  же  снимали  нужные
характеристики.
   - Протоксенусы? - со страхом переспросил Крэл, - неужели они  вырвались
и...
   - Нет, нет! Это было бы  еще  отвратительней,  но...  по  крайней  мере
понятней. Протоксенусы сидели в своих вольерах, а  Эльду  и  Бичета  нашли
мертвыми. Эльда упала на свой пульт. Бичет... Бичет лежал между ее пультом
и вольером. В руках у него была выломанная из пульта металлическая панель.
Похоже,  он  как  щитом  загораживался  ею   от   протоксенусов.   Почему?
Неизвестно. Вообще все непонятно. Из показаний Ваматра, которые  он  давал
следственной комиссии, ясно, что за пятнадцать-двадцать  минут  до  смерти
оба они были совершенно здоровы. Ваматр  весь  вечер  находился  вместе  с
Бичетом и Эльдой в аппаратной. Это подтверждают два лаборанта,  помогавшие
им при постановке опыта. В девятом часу лаборантов отпустили.  Как  только
они ушли, Эльда попросила Ваматра пойти к себе. Он не соглашался, так  как
хотел   присутствовать   при   опыте,   но   Эльда   просила   настойчиво,
капризно-требовательно: "Пойди к себе. Играй!" Ваматр не мог отказать  ей.
Он говорил, что играл минут десять, не  больше.  Играл  так,  как  никогда
прежде. Какое-то неизъяснимое волнение вдруг охватило его  самого,  он  не
слышал  своей  музыки.  Звуки  скрипки  становились   особенными.   Что-то
властное, чужое и страшное завладело, им. Он не мог оторваться от  смычка,
не  имел  сил  бросить  скрипку,  хотя  понимал:  надо,  надо  сейчас   же
посмотреть, что творится в аппаратной. Будто в экстазе, все еще  продолжая
играть,  он  вышел  из  своей  комнаты,  прошел  по  короткому   коридору,
приближаясь к помещению, где находился Бичет с  Эльдой.  Вот  тогда  он  и
услышал крик. Кричала Эльда...
   Нолан сидел в низком  кресле,  поставив  локти  на  колени  и  опершись
головой на ладони. Крэл не видел его лица, но по голосу, по тому, с  каким
трудом Нолан произносил каждое слово, понимал - годы не ослабили боль.
   - Никогда не забуду этот крик. Он ранил меня раз и на всю жизнь,  -  не
поднимая головы, продолжал Нолан. - Это был  крик  отчаяния,  предсмертной
муки и вместе  с  тем  радости.  Словно  познал  человек  что-то  великое,
недоступное. И страшно ему платить жизнью за открывшееся в самый последний
миг, и  торжествует  ищущий  человек,  вдруг  соприкоснувшись  с  чужим  и
прекрасным...
   - Простите, Нолан, но я ничего не могу понять... Ведь вы...  вы  в  это
время были в Монтеррее?
   - Да... Да, далеко от них... Может быть, не следовало покидать их? Если
бы я находился тогда в аппаратной!
   Последовала долгая пауза. Крэл понимал, как трудно Нолану, и не торопил
его.
   -  В  тот  вечер  они  вели  запись   на   акустической   аппаратуре...
Протоксенусы способны общаться между собой, и притом  таким  образом,  что
возникла надежда  понять  их.  Решили  делать  записи.  Работали  приборы,
регистрирующие  колебания  в  самом  широком  диапазоне,  в  том  числе  и
воспринимаемом человеком. Лента магнитофона зафиксировала  многое...  Даже
музыку, доносившуюся из комнаты Ваматра. Когда он подходил  к  аппаратной,
все еще продолжая играть, звуки скрипки,  естественно,  усилились.  В  это
время Бичет сказал Эльде: "Отключите пульт. Скорее. Может случиться  беда!
Отключите".  Сказал  он   это   с   трудом,   голосом,   изменившимся   до
неузнаваемости, но Эльда ответила: "Нет, нет!  Я  хочу  еще.  Это  сильнее
страха и это так прекрасно!" Бичет крикнул, настаивая  на  своем,  однако,
если судить по записям, сохранившимся в приборах, Эльда ничего не изменила
в режиме испытания.  Она  не  послушалась  Бичета.  Вероятно,  он  выломал
металлическую панель, - на пленке зафиксирован треск, словно кто-то  ломал
приборы, - и бросился к вольеру. Ваматр  увидел  аппаратную  в  то  время,
когда  Бичет  ползком,  как-то  боком,  словно  притягиваемый  к  вольерам
незримой  силой,  старался  пробраться  между  протоксенусами  и   пультом
Эльды...
   - А Ваматр, - живо спросил Крэл.
   - Ваматр... Комиссия ему поверила... Может быть, это  и  справедливо...
Он говорил, что прежде всего бросился к Эльде. Она уже была мертва.  Тогда
он подбежал к Бичету. Бичет бился в судорогах и все же  выдавил  из  себя:
"Уничтожь их. Уничтожь!  Никогда  не..."  И  все.  От  чего  предостерегал
Бичет?.. Неизвестно.


   Маленькие  вагончики  электропоезда  добежали  до   конечной   станции,
освободились от пассажиров и ушли вниз, к фиордам.
   Крэл медленно шел по платформе. Розовая полоска  живого  света  в  небе
сменилась на зловеще медную, а вскоре  исчезла  и  она.  Сразу  потемнело.
Рваные куски серого, беспокойного тумана быстро спускались с гор, холодный
ветер, словно решив догнать электропоезд, устремился в долину.  Крэл  едва
успел добежать до стеклянного павильона у  стоянки  автобусов,  как  пошел
дождь.
   Здесь никого не было. Толстые рифленые стекла, освещенные яркой ртутной
лампой, защищали от неуютного, мокрого вечера, и, пожалуй,  в  первый  раз
Крэлу очень не захотелось в Асперт. С  надеждой  он  подумал,  что,  может
быть, Нолан и не приедет... Нет,  нет,  встретиться  надо.  А  зачем?  Еще
ничего не было решено, но уже возникло  нечто,  придавшее  их  встречам  и
отношениям характер той своеобразной интимности, которая  возникает  между
сообщниками.
   - Ой!
   Крэл обернулся, чуть вздрогнув от  этого  звонкого  "ой".  В  кепке,  в
комбинезоне под навесом появился не то хорошенький мальчик, не то не очень
хорошенькая девушка.
   - Вы меня испугались?
   - Я ничего не боюсь.
   - Вот как.
   - Просто я не хочу больше мокнуть.
   - А почему - "ой"?
   - Думала, здесь никого нет.
   Девушка сорвала кепку, лихо ударила ею о колено, выбивая воду,  и  Крэл
увидел, что она, пожалуй, привлекательней, чем показалась в первый момент.
   - Автобус скоро?
   Крэл-посмотрел на часы.
   - Должен быть через двенадцать минут. Вы тоже в Асперт?
   - Нет, я в Рови.
   - В Рови? Что там делать в такую погоду?
   - Я там живу.
   Она устало прислонялась к зеленоватой стеклянной стене. Только  на  миг
ее глаза спрятались за темными прямыми  ресницами,  а  потом,  круглые,  с
большими черными зрачками, смело посмотрели на Крэла.
   - А вы на прогулку, в горы? - В ее вопросе Крэл уловил насмешку.
   - Просто хочется отдохнуть после целой недели...
   - ...Тяжкого труда, - добавила она с  иронией  и  оценивающе  прощупала
взглядом Крэла. Его одежду, лицо, руки.
   Крэл улыбнулся. Она не ответила улыбкой, но  разговор  у  них  начался.
Непринужденный, ни о чем и обо всем. Держалась она с достоинством и  очень
просто. В отрывистых фразах, произносимых ею  неспешно,  чуть  хрипловатым
голосом, содержалось неожиданно много. Казалось, слова ее имеют  потаенный
смысл и заложен в них намек на нечто большее, чем они обозначали.
   Это уже становилось занятным. Крэл терпеть не  мог  пустой  болтовни  и
обычно сразу же замыкался в себе, едва уловив желание  какой-нибудь  новой
знакомой заинтересовать собой, а тем более увлечь. С  ней  все  получалось
по-иному. О себе она говорила бесхитростно,  откровенно.  И  откровенность
эта представлялась естественной,  ненавязчивой.  В  несколько  минут  Крэл
узнал обо всей ее жизни. Ничем не примечательной и почему-то  интригующей.
Но чем? Все заурядно: работа на канатной фабрике, ежедневно долгий путь  в
Рови - в столице квартиры дороги, - ужин, и  сон,  рано  поутру  снова  на
фабрику, потом опять в поселок, притаившийся у самых гор.
   - И вам не скучно там, в Рови?
   - Некогда скучать... Ну а по воскресеньям ездим в Шорон. Вы не бывали в
этом городке? В Шороне дансинг, кафе, кино.
   Крэл протянул ей пачку "Ружи".
   - Не курю.
   - Теперь это редкость.
   - Для кого?
   Крэл промолчал.
   - Для девушек, с которыми встречаетесь вы?
   - Я... я не встречаюсь.
   Она снова быстро, едва уловимо оглядела Крэла и впервые улыбнулась.
   - Ну, для тех, кто живет там, в столи