нику еще несовершенной.
   - Это было в Холпе. С  тех  пор  многое  изменилось.  На  новой  стадии
развития протоксенусы излучают значительно  мощнее.  Надо  воспользоваться
этим и, применив новейшие приборы, попробовать принимать их  сигналы.  Они
должны быть простыми.
   - Простыми?!
   - Да. Я позволю  себе  вернуться  к  началу.  Так  что  же  может  быть
универсальным для любой организованной системы, какой бы физико-химической
структурой она ни обладала? Двоичный код! Любые мыслимые понятия,  образы,
сигналы,  самую  разнообразную  информацию,  возникающую  в  любой   точке
вселенной,  можно  передать,  отвечая:  "да"  -  "нет".  Мы  задаем  нашим
кибернетическим машинам программу, и они  сочиняют  стихи,  пишут  музыку,
даже рисуют. Чередованием сигналов мы  можем  воспроизвести  какую  угодно
картину - так давайте попытаемся  регистрировать  импульсы  протоксенусов,
давайте наблюдать их на экранах  наших  осциллографов,  и,  я  уверен,  мы
наконец поймем протоксенусов,  узнаем,  о  чем  они  так  давно  стремятся
сообщить нам.
   - Так, значит, вы считаете их разумными?
   - Нет, не считаю. Думаю, протоксенусы, получив  из  Сферы  Связи  Миров
программу,  делают  свой  кусок   работы,   собирая   информацию,   пробуя
контактировать с нами. Они, пожалуй, могут только казаться  разумными,  но
поведение их типично для... насекомых: выполнение своей задачи "от сих  до
сих". Передаточная станция, к которой чертовски хочется  подключиться!  Не
так ли?


   Подключение происходило мучительно. То, чего больше всего боялся Ваматр
- выколачивание денег из Хука, - как раз удалось безболезненно. Инса  была
права. Интуиция крупного дельца подсказала  Хуку,  какой  переворот  может
вызвать открытие прямого синтеза, и он,  как  говорится,  открыл  закрома.
"Астрономическая обсерватория" расширялась. К уже  существовавшим  сборным
домикам присоединились еще пять, к лаборатории  пристроили  помещение  для
работ по синтезу. Стройка и монтаж велись непрерывно, порой по  ночам  при
свете прожекторов. Из долины, где кончался участок приличной дороги, почти
вся транспортировка осуществлялась  вертолетами.  Теперь  к  кратеру,  как
некогда к башне в  Холпе,  все  время  подлетали  стрекозы.  На  этот  раз
металлические, и несли они не информацию и пищу протоксенусам, а  ящики  с
оборудованием и приборами, стройматериалы, целые панели зданий.
   Однако оживление, общее  приподнятое  настроение,  возникшее  на  новом
этапе работы, длилось не так уж  долго.  Прошел  месяц,  второй,  кончался
третий, а на огромных  экранах,  установленных  в  главной  пультовой,  не
появлялось ничего такого, что можно было счесть  за  вразумительный  знак,
что подкрепило бы  надежду  исследователей,  стремившихся  подключиться  к
потоку Информации. Главное, правда,  было  уже  достигнуто.  В  результате
совместных  усилий  физиков  и   кибернетиков   удавалось   улавливать   и
фиксировать импульсы-сигналы,  излучаемые  протоксенусами.  Как  только  в
долине  закончили  монтаж  электронно-вычислительного  центра,   показания
приборов-датчиков, установленных в кратере, стали поступать на обработку в
счетно-решающие устройства. Но и они не в состоянии  были  разобраться  во
все растущем потоке сигналов. Пришлось удвоить, а затем и утроить  емкость
ячеек  памяти,  но  и  этого  оказалось  недостаточно.  Тогда   заговорили
скептики. Считая, что несколько клеток в организме какого-нибудь жука,  не
говоря  уже  о   протоксенусах,   намного   сложней,   чем   вся   система
вычислительного центра, они обычно утверждали:
   -  Пожалуй,  электронные  мозги  всей  планеты  не  в-состоянии  понять
протоксенусов. Они просто глупее их.
   Может  показаться  странным,  но  именно  Хук  первым  давал   отповедь
маловерам:
   - Однако и дурак кое-что поймет,  если  умный  будет  говорить  с  ним,
скажем, о погоде.
   Вообще, в этот период Хук радовал Крэла  и  Ваматра,  освободив  их  от
необходимости постоянно выпрашивать средства на проведение изысканий.  Хук
не отказывал ни в чем, делал срочные,  дорогостоящие  заказы  в  различных
странах мира, выписывал самую совершенную, наиболее современную аппаратуру
и приборы, нанимал лучших специалистов. Впрочем, секрет его энтузиазма был
прост: протоксенусы способствовали  проведению  органического  синтеза  из
элементов.  Ни  один  процесс,  происходящий  в  биосфере  Земли,  не  мог
соперничать  по  скорости  с   тем,   что   происходило   в   лаборатории,
прилепившейся к кратеру. Элементы  "неживой  природы"  -  азот,  кислород,
углекислота воздуха - под воздействием солнечной радиации  превращались  в
органическую массу. Процесс не новый, миллиарды лет назад начатый на Земле
растениями, но земные растения, месяцами накапливающие сахаристые вещества
и крахмал, не могли состязаться с установками, находившимися под  влиянием
протоксенусов. Производительность опытного участка  площадью  в  несколько
квадратных метров равнялась  производительности  нескольких  акров  полей,
но... но протоксенусы "разрешали" людям вести  процесс  только  в  течение
сорока минут  в  сутки.  Никакие  ухищрения  экспериментаторов  не  давали
способа  увеличить  этот  срок.  Протоксенусы,  словно  демонстрируя  свои
необычайные возможности, вернее, знания,  почерпнутые  ими  из  Вселенской
Сферы Информации, показывали, на что они способны, что  в  состоянии  дать
людям, однако выдавали только крохи.
   - Не верят они нам, - сокрушался Ваматр.
   - Не усложняйте, доктор, - подбадривал Хук. - Я согласен с  Крэлом.  Он
не считает их разумными, и он прав. Нужное нам мы от них возьмем.
   - Если сумеем. Сложно все это  и...  страшновато.  -  Ваматр  поежился,
плотнее укутываясь в плед.
   На небольшой террасе у нижнего ряда  домиков-коробочек,  защищенные  от
ветра, стояли кресла. На спинке каждого висел теплый плед,  предохраняющий
от холода и сырости. Ясное небо, усеянное неприветливыми звездами, чернота
зияющего под ногами обрыва  -  все  напоминало  морозную  ночь  где-то  на
севере.
   - Никак не могу привыкнуть к мысли, что я в Африке.  А  вы,  доктор?  -
спросил Хук.
   - И я.
   - Вы здесь не хуже себя чувствуете, чем в Холпе?
   - Нет, нет, пожалуй, даже бодрее. Вот только...
   - Вас все больше и больше огорчают протоксенусы?
   - Хуже. Люди наши. Особенно Ялко. Да и не  только  он,  конечно.  Боюсь
приезда Лейжа. Аллан так "восприимчив. Ну  а  Ялко...  Знаете,  он  как-то
слился с протоксенусами, Порой говорит об их "философии", об их  отношении
к людским проблемам, словно выступает  их  дипломатическим  и  полномочным
представителем. И он не один. Прислушиваюсь  к  часто  возникающим  у  нас
спорам и иногда не могу понять, то ли это интерпретация самих спорящих, то
ли высказывается "мнение" протоксенусов. Что  же  касается  Ялко,  то  тот
вообще всегда  готов  отстаивать  "интересы  и  взгляды"  новых  на  Земле
обитателей.
   - Холодно уже становится, а хочется еще побыть на воздухе.
   - Да, видимо, уже пора забираться в наши пеналы.
   - Не сетуйте, доктор, сами понимаете, как здесь трудно создать  комфорт
больший, чем это удалось.
   - Ну что вы. Хук, все превосходно.
   - Вы же знаете мой девиз: всякое дело надо делать хорошо, если нельзя -
не делать вовсе. Смотрите, сюда идет Крэл.
   -  Крэл,  что  это  у  вас,  неужели  догадались  притащить   бутылочку
французского?
   - Сыро ведь, зябко здесь.
   - Вот молодчина. Подсаживайтесь поближе и сразу берите плед. Что там, в
центре?
   - Наладили передачу записей на экраны верхней лаборатории и на  главный
пульт. Теперь от сумматоров будем получать расшифровки прямо сюда.
   - А каковы сигналы?
   - Хаос.
   - Да, не получается пока подключение к Сфере Связи.
   - Не будем терять надежды. Вы чем-то обеспокоены,  Крэл?  -  В  вопросе
Хука чувствовалась заботливость.
   - О, вы хороший психолог. Настроение действительно отвратительное.
   - Неудачи?
   - Не только это. Альберт Нолан.
   - Что, что с ним? - Ваматр даже  вывернулся  из  пледа  и  поставил  на
столик рюмку с недопитым коньяком.
   - Я получил от него письмо.
   - Вот как.
   - Он предупреждает всех нас, что мы, по его мнению, теряем контроль над
протоксенусами.   Он   очень   ясно   намекает,   что   не   допустит   их
распространения, так как  это  может  привести  к  страшным  последствиям.
Письмо суховатое, если не сказать больше.
   - Но ведь они у нас в кратере и ничего поделать не могут!
   - А их попытки взлететь?
   - Таких попыток не было.
   - Следовательно, Нолан лжет?
   Ваматр не переносил, когда в его присутствии дурно отзывались о Нолане:
   - Альберт не может сказать неправду! Никто,  поймите,  никто  из  наших
дежурных этого не видел.
   - Оказывается, - Хук помедлил,  -  оказывается,  один  человек  все  же
видел.
   - Кто?
   - Лаборант Грэо.
   - Да что же у нас творится? Мы сами ничего не знаем, и вдруг... Крэл, я
ничего не понимаю, я отказываюсь что-либо понимать. Грэо?  Да  как  же  он
мог, как посмел не занести в протокол, не сделать записей  в  лабораторном
журнале? Ну хотя бы устно... Нет, нет, его надо немедленно...  Я  не  знаю
что, но что-то надо сделать немедленно.  Уволить!  Да,  да,  прежде  всего
уволить.
   - Ни в коем случае. Может быть, это единственный шанс узнать, кто же  у
нас работает на Нолана. Исключительный случай, и мои  детективы,  надеюсь,
не оплошают.
   Теперь Крэл быстро  поставил  рюмку  и  повернулся  к  креслу  Хука.  В
полумраке террасы, немного подсвеченной  красными  охранительными  огнями,
парящими над кратером, лицо его едва угадывалось, не разобрать  было,  что
оно выражает, но тон, которым Хук заявил о детективах, был серьезен.
   - Ваши детективы? Так. - Крэл помолчал и затем решился. - Вы их держите
и здесь, среди нас?
   - Разумеется.
   - Вы меня очень порадовали. Как-то надежней себя чувствуешь при мысли о
такой... о таком внимании.
   - Не следует обижаться, Крэл. Без этого невозможно. Люди у нас  разные,
и теперь их много. Право, не сердитесь, тем более, что  детективы  у  меня
отличные. Здесь все дело в методе. Я нанимаю их сразу несколько  и  прежде
всего каждому даю задание: узнать, кто кроме него занимается слежкой. Тот,
кто выявит остальных, сам не будучи раскрыт, и считается лучшим.
   Ваматр вдруг развеселился и даже захлопал в ладоши:
   - Браво, Хук! Наконец-то мы сможем оставить унизительные  разговоры  об
угрозах Нолана. Пусть всем этим занимаются ваши детективы.  Грязь,  грязь,
гадость. Ассенизаторы нужны, конечно. Они избавляют нас  от  необходимости
прерывать работу и копаться в нечистотах. Пусть себе занимаются. И вы,  вы
вскоре убедитесь, что Нолан,  Альберт  Нолан  не  может  сделать  что-либо
дурное. Он кристальный, чистый, и  он  горд  своей  чистотой.  Его  девиз,
никогда вслух им не  произносимый,  но  всем,  кто  с  ним  соприкасается,
понятный: подлость - никогда! Гордо это, достойно. Пожалуй, вся его беда в
том, что он маньяк, догматик  и  исповедует:  не  всегда  верь  тому,  что
видишь, но никогда не сомневайся в том, во что веришь. Альберт  не  может,
не в состоянии разувериться ни в чем, во  что  раз  поверил.  И  в  смерть
Аллана Лейжа он поверил. Раз и навсегда. Пришел бы Лейж к нему,  и  он  бы
глазам своим не поверил и в вере не поколебался, убеждения своего, что  мы
изверги, уничтожители людей, не переменил бы.
   - А вот Лейжа, вероятно, - подумал вслух Хук, - мы  скоро  и  пошлем  к
Нолану.
   - И это не поможет. Не поколеблется  Нолан,  не  отступится  от  своего
убеждения, что необходимо запретить  нам  торговать  "страшной  силой".  А
крестовый поход... крестовый поход против нас продолжит...
   -  Странное  у   вас   отношение   к   Нолану.   Ребячество   какое-то,
сентиментальность. От того Нолана, перед которым вы преклонялись, осталось
немного. Вот вы о его кристальной чистоте толкуете,  а  он,  этот  отменно
порядочный человек, действует самыми грязными способами: подкупает людей и
засылает их к нам, как соглядатаев.
   - Неправда. Разве Альберт подкупал Лейжа, Крэла? Он обращал их  в  свою
веру.
   - Я не о них, а о том, что он делает теперь. Да, поначалу он засылал  к
нам людей интеллигентных, а они, и Лейж и Крэл, они не устояли перед вами,
Ваматр, их увлекла проблема, и они у нас ассимилировались. Перешли в  нашу
веру. - Хук положил руку на колено Крэла, прикрытое пледом,  и  чуть  сжал
пальцы.  -  А  вот  теперь  Альберт  Нолан  уже  поступает  по-иному.   Он
просто-напросто подкупил человека.
   - Вы его уже поймали? - Ваматр хитренько улыбался, вглядываясь  в  лицо
Хука.
   - Еще не поймали.
   - А!
   - Не спорьте, Нолан опасней, чем вы думаете, и я это докажу вам.  Скоро
докажу.
   - При помощи ваших детективов? - спросил Крэл.
   - Да, Крэл. Они, главным образом, и нужны для этого.  И  вы,  и  доктор
Ваматр многого не учитываете, все еще находитесь под влиянием  импозантной
фигуры знаменитого Альберта Нолана. Святой ангел. Никаких  пятен  на  нем.
Христианин!
   - Да, да, светлый, - умилился Ваматр. - Чистый. Таким быть не  могу.  -
Ваматр картинно расставил  руки,  как  бы  раскрываясь  весь,  а  закончил
горестно. - Дьявол я. Правильно говорит Альберт - дьявол.
   Крэл все чаще приходил в негодование от манеры Ваматра говорить о себе:
"Что это он, - размышлял Крэл, - паясничает, как обычно,  когда  старается
увильнуть от трудных решений, или искренен и унижается, теряя веру в себя?
Ну  какой  он  дьявол?  Земной  он.  Очень  земной  и  нужный.   Труженик,
созидатель. Шумной, чудной и живучий".
   - Христианин, - это Хук уже  произносил  с  нескрываемым  сарказмом.  -
Знаете, из тех, что за веру гибли на ристалищах, кого на  потеху  римлянам
терзали львы. А чем, позвольте, спросить,  кончилось  христианство  первых
веков? Инквизицией, доктор, инквизицией. Вот  такие,  как  Нолан,  пытали,
сжигали, кстати,  таких,  как  вы,  Ваматр,  шли  на  все,  блюдя  чистоту
догматов, изгоняя Дьявола - вестника  прогресса.  На  все  шли,  ничем  не
гнушались, ничего не считая недозволенным, когда им надо  было  "укреплять
веру". Подумаешь - подкуп. Да в арсенале их адских средств это  мелочишка,
пустячок, нестоящий сомнений, раскаянии. Подобный грешок и замаливать  нет
смысла. Ну, а мы, те, против кого он организует крестовый поход, мы...
   - Крэл, Крэл! - Инса бежала от кратера к нижней террасе.
   - Что-то случилось, - испугался Ваматр.
   - Там... - Инса не могла перевести дыхания, тяжело  оперлась  о  спинку
кресла Крэла, и наконец выпалила: - Там, на втором экране... контуры.
   - Да сядь ты, пожалуйста, расскажи толком.
   - Сейчас сидеть? Да вы что! Идемте  скорее  в  пультовую.  Понимаете  -
контуры. Еще размытые, не очень ясные, но явно контуры каких-то фигур  или
предметов.
   Подъем к кратеру всем показался трудным. Что касается  Ваматра,  то  он
едва дышал, но передохнуть отказывался.
   - Скорей, скорей! Ведь, может быть, сейчас, именно в эти  минуты...  мы
увидим и поймем... Не могу. Да, Инса, ты права, надо  отдышаться  немного.
Знаешь, почему-то дрожат колени. Глупо.  Старый  черт  -  расчувствовался.
Пойми, Инса, если эти контуры окажутся сигналами от  них,  я  не  выдержу,
расплачусь. - Ваматр  крепко  опирался  о  руку  Крэла,  жадно  заглатывал
разреженный горный воздух. - Надо быстрей оборудовать  помещение  рядом  с
пультовой. Хук,  если  это  произойдет,  если  мы  увидим  изображения,  я
переселюсь туда. Ни минуты без наблюдений! Всегда, всегда. День и ночь.
   - Послезавтра, ну, в крайнем случае  дня  через  три-четыре  все  будет
закончено. - Это Хук говорил, уже отдаляясь от Ваматра. Как-то  совершенно
незаметно  он  очутился  метров  на  пять  выше  всех  остальных.  Ваматр,
почувствовав нетерпение Хука, собрался с силами и тоже поспешил  к  дверям
туннеля.  По  туннелю  они  почти  бежали  и  только   в   пультовой,   не
сговариваясь, замедлили  шаг.  К  экранам  они  приближались  чуть  ли  не
крадучись.
   Разочарование было слишком велико.  Ваматр  весь  как-то  обмяк  и,  не
поддержи его Крэл, вероятно, опустился бы на пол. Инса поспешно подала ему
стул.
   - Инса, да что же ты?
   На  экранах,  как  и  вчера,  как  и  третьего  дня,  плыли  бесконечно
изменяющиеся  сочетания  цветных  переливчатых  пятен.  Все   уже   успели
насладиться феерической игрой  красок,  напоминавшей  каждому  свое:  кому
странные пейзажи, кому дикие причудливые  сны,  кому  заманчивые  и  вечно
новые сочетания фигур детского калейдоскопа.
   Инса, чуть не плача, обратилась к дежурному:
   - Но ведь вы видели! Правда? Ведь нам не показалось?
   - Совершенно верно. Контуры появлялись на экранах. Сперва на втором,  а
как только вы ушли -  и  на  остальных.  Видны  были  довольно  отчетливо,
насколько я могу судить, они повторяются периодически.
   - Ну вот, а вы...
   - Смотрите, смотрите! - закричал Хук. - Вот оно!
   Экраны  потемнели,  краски  сгустились,  набегавшие  от  края  к   краю
зеленоватые волны затрепетали, стали тревожней, и в центре каждого  экрана
- прием дублировался четырьмя приборами - показались контуры.
   - О, теперь видно гораздо отчетливей, - обрадовалась Инса.
   Сомнений  не  оставалось.  Из  хаоса  сигналов,  непрерывно  излучаемых
протоксенусами, удалось наконец выделить что"  то  организованное,  и  это
давало возможность заключить: контуры не случайны, они -  и  это  казалось
главным - что-то изображают. Но что?
   - Да, да, - волновался Ваматр, - что может значить эта странная фигура?
   - Мне кажется, - Крэл  был  возбужден  не  меньше  Ваматра,  голос  его
срывался, - мне кажется, это даже не  важно  сейчас.  Сам  факт  получения
первого изображения вселяет надежду. Мне  бы  не  хотелось  ошибиться,  но
сегодня, да, пожалуй,  сегодня  исторический  день  -  мы  подключились  к
Великой Сфере Связи!
   Хук сновал от пульта к стене,  на  которой  были  смонтированы  экраны.
Строгая модальность сошла с его лица, на нем расположилась  хорошая,  даже
какая-то наивная улыбка, оно помолодело. Трудно было предположить, что Хук
сможет вот так, очень по-детски, восторгаться  случившимся,  и,  когда  он
потрогал экран рукой и руку отдернул, как  нашкодивший  мальчишка,  Ваматр
рассмеялся. Счастливо, искренне, по-доброму. Он обнял Хука, и  Хук  сказал
тихо, каралось, только Ваматру. Но слышно было и Крэлу, и Инсе:
   - Фармацевту, и вдруг выпало такое!..
   Первым протрезвел Крэл и деловито обратился к дежурному:
   - Вы отсняли изображение?
   - Разумеется.
   - Да, да, все фиксируйте на  пленку.  Потребуется  масса  пленки,  черт
возьми, но ничего не поделаешь - каждый штрих должен быть сохранен.
   - Не отчаивайтесь. Хук, затраты на пленку вас не разорят.  Все  сигналы
подаются в центр и запасаются в ячейках памяти наших электронных машин.
   - Надежно ли это?  Знаете,  Ваматр,  на  фотопленке  как-то  привычней,
крепче... Посмотрите, вам не кажется, что рисунок становится ярче?
   - Да, пожалуй...  Но  это  не  контуры  какого-то  предмета,  а  скорее
геометрическая фигура...
   - Фигура странная. Две линии под небольшим углом.  Каждая  переходит  в
закругление с разным радиусом, и потом снова отрезки прямых линий...
   - Нет, эти короткие отрезки - не прямые.
   - Стоит ли спорить? - вмешался Хук и приказал дежурному: - Позвоните  в
центр, пускай сделают отпечатки снимков и  сейчас  же  раздадут  их  нашим
математикам,  физикам,  кибернетикам.  Надо  иметь  характеристики  каждой
линии, каждой кривой, образующей эту замысловатую фигуру.
   - Совершенно верно. Весьма вероятно, что математические формулы помогут
понять, что они хотят передать нам... Минутку, однако это...
   Теперь снова все внимание собравшихся  в  пультовой  было  обращено  на
экраны. Они опять потемнели. Загадочные контуры, появившиеся  на  них,  то
исчезали, то вдруг возникали, становясь раз от разу  ярче.  Фон,  цветной,
переливчатый, стал мерцать.  Волны  красок  побежали  от  краев  экрана  к
центру,