ря на то, что  мощная  вентиляционная  установка  обеспечивает  в
операционную приток свежего воздуха, Крайнгольц весь в поту: ассистировать
Бушу  и  одновременно  следить  за  аппаратурой  -  нелегко.  Сейчас   для
Крайнгольца наступил самый ответственный момент.
   - Я готов, Ганс.
   - Включаю излучатели!
   - Давай.
   В тишине операционной  гулко  раздается  щелкание  метронома  и  мерное
шипение генераторов.
   Крайнгольц поглощен приборами, хирург следит за состоянием подопытного.
   - Ганс, надо заканчивать. Третья инъекция камфоры!
   - Еще немного, несколько секунд.
   Крайнгольц включает дополнительные каскады усиления - на  осциллографах
забегали зеленые змейки, образуя замысловатые узоры. Их рисунок становится
все стройнее, четче и яснее вырисовываются  отдельные  зубцы  сигналов  и,
наконец, они застывают в плавном беге.
   - Пауль! Пауль! Это то, что нужно, Пауль!
   Буш наклоняется над Микки. На него смотрят ясные и  как  будто  немного
удивленные глаза Микки. Маленькая, сморщенная, еще слабая лапка тянется  к
блестящему пенсне Буша.
   Друзья переглядываются. Победа!
   Крайнгольц извлекает из кармана припасенный для обезьянки банан.
   Внезапно в операционной все померкло. Прекратилось жужжание моторчиков,
затихли приборы. В глубокой темноте только чуть теплятся  оранжево-красные
нити угасающих электронных ламп.
   - Что случилось, Ганс? Что там у тебя произошло? Почему нет напряжения?
Я ничего не вижу. Приборы не подают  физиологический  раствор  для  Микки!
Ганс, что ты там напутал?
   - Я ничего не напутал, Пауль, но я и сам еще  не  могу  понять,  в  чем
дело.
   Натыкаясь на аппаратуру и приборы,  Крайнгольц  пробирается  к  выходу.
Везде темно.
   Расположенные  за  "высокой   оградой"   лаборатории   были   тщательно
изолированы от влияния посторонних излучений и устроены таким образом, что
не  имели  естественного  освещения.  Крайнгольцу  понадобилось  порядочно
времени, чтобы выбраться из кромешной тьмы.
   - Станция? Станция! - Крайнгольц нервно стучал по  рычажку  телефонного
аппарата. - Станция, говорят из Пейл-Хоум. Почему отключено  напряжение?..
Да, да, почему не даете напряжения в Нейл-Хоум?
   Выслушав ответ, Крайнгольц со злобой бросил трубку.


   Просторный холл с большими, от пола до потолка,  окнами,  выходящими  к
озеру, устлан серо-голубым  ковром.  Белый  рояль,  два  кресла,  овальный
столик  возле  них  и  небольшая  эллинская  колонна  с  бюстом  Бетховена
составляют всю обстановку обширного холла. Серебристо-серые драпри, тонкий
позолоченный бордюр,  протянутый  над  высокими  палевого  шелка  панелями
делают помещение нарядным и вместе с тем сохраняют его строгий стиль.
   Пара свечей в бронзовых  канделябрах  на  рояле  безуспешно  борется  с
наступающей со всех углов темнотой.
   Крайнгольц уже переоделся и устало сидит в кресле, поджидая возвращения
хирурга из операционной.
   Буш входит в холл медленно, по-стариковски шаркая по ковру ногами, неся
с собой запах эфира.
   - Ничего не удалось сделать,  Ганс.  -  Доктор  молчит  и  дребезжащим,
стариковским голосом добавляет: - Микки скончался.
   Крайнгольц  ничего  не   отвечает,   сидит   не   шевелясь,   бесцельно
всматриваясь в трепетное пламя свечи.  Буш  тяжело  опускается  в  кресло,
заботливо смотрит на друга и спрашивает.
   - Ганс, с кем ты говорил по телефону?
   - Право, не знаю  с  кем.  Звонил  на  подстанцию.  Там  ответили,  что
Пейл-Хоум отключен за неуплату.
   - На подстанцию? Они же сказали и о телефоне?
   - Что о телефоне?
   - Ведь тебе на подстанции сказали, что за  неуплату  будет  отключен  и
телефон.
   - Ну, да.
   - А ты не подумал, что подстанция не имеет отношения к телефонной сети?
   - Черт возьми, а ведь это верно!
   Буш снова молчит.
   - Я уверен, Ганс, что кто-то следит за тобой. Кто-то заботится  о  том,
чтобы оставить тебя без самого необходимого.  Сегодня  без  предупреждения
отключили от станции, и ты остался без электроэнергии, завтра...
   Крайнгольц вскакивает с кресла.
   - Прошу тебя, Пауль, пойдем, помоги мне. - Буш вопросительно глядит  на
Крайнгольца.
   - Я знаю, Пауль, ты устал, но это необходимо сделать.
   Крайнгольц задумывается на мгновение и потом решительно заканчивает:
   - Да, это необходимо!
   Они направляются во внутренние лаборатории.
   - Я чуть не забыл,  что  без  тока  не  сработает  приготовленная  мною
система, когда у меня не будет уже никакого  другого  выхода,  -  на  ходу
говорит Крайнгольц. "За высокой оградой" при свете  электрического  фонаря
они подтаскивают к основной установке тяжелый аккумулятор.
   Крайнгольц быстро отъединяет несколько проводников от небольшого щитка,
вделанного в стене, и присоединяет их к аккумулятору.
   -  Теперь  я  спокоен,  -  говорит  Крайнгольц   хирургу,   когда   они
возвращаются в холл и снова усаживаются в  креслах.  -  Во  всех  комнатах
виллы установлены десятки контактов. Включить один из них - и за  "высокой
оградой" не останется ничего, что не должно попасть в чужие руки.
   - Это, может быть, и неплохо, Ганс, но, знаешь, я бы считал,  что  тебе
лучше уехать отсюда. Я чувствую, что над тобой нависла  какая-то  страшная
угроза, что кто-то сжимает тебя  и  твое  дело  какими-то  очень  сильными
тисками. Хотелось бы  только  знать,  кто  именно  закручивает  винт  этих
тисков?
   Буш поднимается с кресла, подходит к роялю и берет несколько  аккордов.
Эти звуки как бы вырывают его из окружающей  действительности,  он  быстро
опускается на круглый табурет, и его тонкие пальцы ударяют по клавишам.
   Бурная, тревожная и вместе с тем полная  страстного  призыва  к  борьбе
импровизация  обрывается  так  же  внезапно,   как   и   начинается.   Буш
поворачивается  к  стоящему  у  раскрытого  в   непроглядную   ночь   окна
Крайнгольцу. На горизонте полыхают зарницы.
   - Ты должен срочно покинуть Пейл-Хоум, Ганс.
   - Может быть, - медленно отвечает инженер, - но ведь это не так просто.
Может быть, ты преувеличиваешь опасность, Пауль.
   - Преувеличиваю? А поведение этого мерзкого типа  Хьюза?  Ведь  что  он
только не творил, чтобы пронюхать о твоих секретах!
   - Он никогда не был за "высокой оградой" и, значит, ничем повредить  не
может.
   - А чья-то попытка пролезть в лабораторию?
   - Не удалась!
   - Но она была. Кому-то все же нужно было совать нос в твои дела. Ну,  а
отказ в финансировании после того, как тебе оно было обещано? А внезапное,
без предупреждения отключение электроэнергии?
   Крайнгольц протестует уже менее уверенно.
   - Может быть, это просто цепь обстоятельств, странно  совпавших,  может
быть...
   - А это? - не на шутку нервничает доктор. - А это  тоже  совпадение?  -
почти выкрикивает он, поспешно вытаскивая из жилетного  кармана  маленькую
записочку.
   - Что это?
   - Послание, которое мне вручили недавно. Прочти!
   "Послание",  полученное  доктором  Паулем  Бушем,  не  претендовало  на
изящество стиля, но было весьма красноречивым.

   "Эй ты, старая обезьяна!
   Если ты еще хоть раз зайдешь в Пейл-Хоум к Крайнгольцу, пеняй на  себя,
- будешь иметь дело с ребятами босса Джеймса.
   Свирепый Джо".

   - Пауль, почему ты мне не показал этого раньше?
   - А что бы ты сделал? Пошел бы бить физиономию этому  "свирепому  Джо",
которого ты не знаешь? Или, еще того хуже, заявил бы в полицию?
   - Пауль, зачем ты шутишь такими вещами? Ведь ты прекрасно  знаешь,  что
они способны на все. Когда ты получил записку?
   - Пять дней тому назад.
   - Ты с ума сошел, Пауль! Зачем ты приезжал сюда!
   - Ганс! - гневно кричит старик. - Ты замолчишь когда-нибудь?
   Крайнгольц тихо говорит.
   - Спасибо, Пауль. Я конечно, знаю, что ты настоящий  друг,  что  ты  не
хочешь оставить меня в такие дни одного, но...
   Рояль заглушает его голос.
   Буш играет с подъемом, с мастерством  большого,  одаренного  музыканта.
Играет одну за другой вещи бравурные,  задорные,  преисполненные  огромной
внутренней силы.
   Гроза  приближается.  Глубоко  внизу  озеро   все   чаще   окрашивается
ослепительным фиолетовым блеском.
   В холл врывается порыв ветра и тушит свечи.
   - Спасибо тебе, Пауль. Мне было очень хорошо в эти несколько  минут,  -
говорит Крайнгольц. - Я забыл обо всем на свете и слушал тебя, как всегда,
с упоением. Спасибо!
   - Ну вот, а ты говорил, чтобы я  не  приезжал  в  Пейл-Хоум,  -  весело
отвечает Буш.
   - Ты все шутишь, Пауль. С  этой  бандой  шутить  нельзя.  Разве  ты  не
боишься смерти?
   - Смерти? - доктор становится серьезным.
   - Я прожил много, Ганс, и, конечно, боюсь смерти,  но  боюсь  несколько
особенной боязнью, - ну, вот примерно так, как боюсь,  что  кончается  уже
концерт, который принес мне столько возвышенного  наслаждения.  Да,  жизнь
для меня - наслаждение. И чем сильнее это наслаждение, тем  больше  боязнь
смерти. Ведь жизнь не концерт - она не повторится.
   Весь  холл  на  миг  озаряется  розовым  светом.  Оглушительный  грохот
раздается совсем близко,  и  еще  долго  после  него  слышатся  затухающие
раскаты грома,  а  когда,  наконец,  все  стихает,  в  наступившей  тишине
неумолчно трещит телефон.
   - Ага, еще не отключили, - смеется Крайнгольц и выходит в кабинет.
   - Пауль, вызывают тебя.
   Переговорив по телефону, доктор начинает собираться.
   - Что случилось, Пауль?
   - Вызывают к больному.
   - Куда?
   - На ферму к Стиллу.
   - К Стиллу? Странно!
   - Что же здесь странного? Беда может приключиться со всяким.
   - Откуда они узнали, что ты в Пейл-Хоум?
   - Вот уж не знаю. Наверное, позвонили в Гринвилл, и там сказали, что  я
выехал к тебе.
   - Стилл сам звонил?
   - Нет.
   - Кто-нибудь из его семьи?
   - Нет. Я не узнал по голосу, кто звонил.
   - Пауль, мне не нравится этот вызов.
   - Нервы, Ганс, нервы. Нельзя же  бояться  каждого  телефонного  звонка.
Откуда это у тебя? Я тебя знал не таким!
   - Я о тебе беспокоюсь, Пауль. Может быть, тебе лучше не ехать?
   - За все тридцать пять лет моей врачебной практики, мой  друг,  еще  не
было случая, чтобы я не выехал на вызов к больному. Мне нужно ехать -  это
долг врача!
   - А если это ловушка?
   - А если больной умрет без моей помощи?
   - Хорошо, Пауль, я поеду с тобой.
   - Не говори глупостей, Ганс.  Тебе  нельзя  оставить  Пейл-Хоум  ни  на
минуту. Ну, Ганс, до завтра!
   Доктор вышел. Крайнгольц подошел к окну кабинета  и  настороженно  стал
прислушиваться к звукам тревожной  ночи.  Раскаты  грома  становились  все
глуше и отдаленнее. Порывистый ветер вдруг  унялся  и  стало  слышно,  как
застучали по крыше первые крупные капли дождя.
   "Промокнет. Не успеет  дойти  до  фордика  и  непременно  промокнет,  -
подумал Крайнгольц. - Почему он так долго бредет? А  может  быть,  он  уже
отъехал? Нет, не похоже, не было слышно тарахтения его фордика".
   Волнение Крайнгольца усиливалось. Он  уже  не  мог  спокойно  стоять  у
раскрытого окна и выбежал на веранду. В нарастающем шуме дождя он  услышал
сухой короткий треск и бросился к воротам.
   У ворот стоял фордик Буша.
   На крики Крайнгольца никто  не  отозвался.  Он  обежал  вокруг  машины,
заглянул внутрь, снова подбежал к калитке и  здесь,  при  вспышке  молнии,
увидел Буша. Потоки ливня успели промочить  одежду,  и  она  облепила  его
тощее тело, неподвижным комочком приткнувшееся у ворот.
   - Пауль! Пауль!
   Крайнгольц подхватил на руки хирурга и понес его к вилле. В кабинете он
уложил его на широкий кожаный Диван и кинулся к телефону.
   Телефон был уже отключен.
   Он в отчаянии продолжал еще стучать по рычагу аппарата, когда ему вдруг
почудилось, что Буш заговорил.
   При свете одинокой свечи было едва  видно,  как  шевелились  побелевшие
губы старика. Вместе с хрипом вырывались отдельные бессвязные слова.
   - Тампоны... там у ворот... Ты стяни  потуже...  это  был  почтальон...
Впрочем,  бесполезно...  Знаешь,  Том  Келли...  В  операционную,  Ганс...
бинты...
   Крайнгольц осторожно поднял хирурга и перенес его в операционную.
   Здесь Крайнгольц пробыл не более десяти минут. Выходя из  операционной,
он не забыл замкнуть  своим  ключом  стальные  двери  "высокой  ограды"  и
медленно, чуть пошатываясь, побрел в кабинет.
   В оплывшем огарке огонек еще несколько минут боролся с  заливавшим  его
стеарином и вскоре погас совсем.
   Гроза уходила все дальше и дальше. На стенах  все  тусклее  становились
отсветы далеких молний. Дождь лил спокойно, мягко.
   Крайнгольц сидел тихо, неподвижно и не заметил даже яркого  света  фар,
на миг прочертивших темные стены кабинета, не обратил  внимания  на  звуки
сирен.
   Он поднял голову только тогда, когда перед ним появились полицейские  в
мокрых, блестяще-черных плащах.
   - Мистер Крайнгольц! - грузный полицейский сделал шаг по направлению  к
Крайнгольцу. - Нам сообщили, что вами убит доктор Буш.
   - Что?!
   - Вы иностранец, но английским языком, поскольку мне известно, владеете
в достаточной степени, мистер Крайнгольц. Я еще раз  повторяю:  нам  стало
известно, что вы убили доктора Пауля Буша.
   - Ложь! Мой друг убит у ворот моей виллы и вы обязаны, - вы слышите?  -
в  исступлении  крикнул  Крайнгольц,  -  вы  обязаны  немедленно  заняться
поисками убийцы!
   - Э, знакомая песня! Не притворяйтесь. Нам известно, что  труп  спрятан
вами где-то на вилле. Не так ли? - полицейский  обернулся  к  стоявшему  в
тени высокому мужчине в гражданском платье,  и  тот  утвердительно  кивнул
головой.
   - Мы обязаны обыскать все помещения виллы.
   - Все помещения? - с усмешкой переспросил Крайнгольц.
   Для того чтобы  принять  решение,  ему  потребовалось  всего  несколько
секунд. Он нажал кнопку, вмонтированную в письменном  столе,  и  в  то  же
мгновение за "высокой оградой" раздались глухие взрывы.


   Мощные стены, окружающие таинственные  лаборатории,  не  пострадали  от
взрывов, но проникнуть за "высокую ограду" не  было  никакой  возможности.
После того, как полицейские увезли Крайнгольца, еще с  четверть  часа  там
бушевало пламя.
   Два полицейских охраняли виллу. Они не вмешивались в действия Клифтона.
Остальные вместе с Хьюзом обшаривали все помещения.
   - Ну, что же, вы нашли что-нибудь нужное шефу?  -  нетерпеливо  спросил
Клифтон. Хьюз продолжал медленно  перебирать  бумаги  в  письменном  столе
Крайнгольца.
   -  Странный  вопрос.  Я  же  говорил  вам  -  все,  что  только   может
интересовать шефа, находилось за "высокой оградой", - а там,  -  обрюзгшая
физиономия Хьюза скривилась в усмешку, - а там, кажется, слишком жарко для
того, чтобы разбираться в конструкциях инженера Крайнгольца.
   В кабинет влетел запыхавшийся, мокрый Джо Форген.
   - Мистер Эверс! - выкрикнул он почти с испугом.
   С появлением Эверса в кабинете Хьюз и Клифтон подскочили со своих  мест
и застыли в выжидательных позах.
   - Что вы здесь наделали? - холеное лицо Эверса налилось кровью.  -  Что
вы наделали, я вас спрашиваю? Вы понимаете, что шум, который вы подняли на
всю округу, может нам обойтись очень дорого?!
   -  Мистер  Эверс...  -  пролепетал  Клифтон  и  замолк   под   взглядом
разъяренного шефа.
   -  "Мистер  Эверс,  мистер  Эверс!"  Я  вас  спрашиваю:  где  Буш?  Где
аппаратура Крайнгольца? В огне!
   - Но кто же мог предвидеть, что он  задумал  такую  дьявольскую  штуку?
Кнопка - и все полетело к черту!
   - А вы тоже, Хьюз! "Специалист по Крайнгольцу" называется! Где же  ваша
хваленая осведомленность?
   - Эти кнопки Крайнгольц придумал уже после того,  как  уволил  меня,  -
флегматично ответил Хьюз.
   - Вот видите, мистер Эверс, - оживился Клифтон. - Я  действовал  строго
по вашим указаниям.
   - А Буш? - рявкнул разгневанный Эверс.  -  Мне  нужен  был  Буш!  Зачем
угробили Буша?
   - Другого выхода не было, мистер Эверс. Все шло хорошо, но тут впутался
этот проклятый Келли.
   - Какой еще Келли?
   - Почтальон. Может быть, вы помните, мистер  Эверс,  вы  видели  его  в
харчевне Форгена.
   - Ну, и что же?
   - Один из парней Форгена весь вечер проторчал у ворот Пейл-Хоум  -  это
он должен был выполнить все, что вы приказали, мистер Эверс. Ну, так  вот,
как только к машине подошел Буш, откуда ни возьмись появился  этот  Келли.
Парень Форгена был хорошо укрыт  в  кустах,  тот  его  не  заметил,  прямо
направился к доктору и стал ему рассказывать все о  письмах,  адресованных
Крайнгольцу, о том, что видел в харчевне Хьюза. Буш выслушал почтальона  и
пошел к воротам, собираясь, видно, рассказать Крайнгольцу  обо  всем,  что
узнал от Келли. Ну, вот, тут парень и прикончил хирурга.
   - По-дурацки все получилось, - пробурчал Эверс еще злобно,  но  Клифтон
уже понял, что гроза миновала.
   Эверс сел  за  письменный  стол  и  задумался.  Белые,  пухлые  пальцы,
покрытые с тыльной стороны рыжеватыми волосиками, нервно выбивали дробь на
полированной крышке стола.
   - Прежде всего, Клифтон, надо сделать  так,  чтобы  газеты  не  подняли
никакого шума по поводу сегодняшней  ночи  в  Пейл-Хоум.  Вы  успеете  это
сделать?
   - О, конечно! Это все можно будет устроить,  -  обрадованно  воскликнул
Клифтон.
   Эверс вынул из кармана записную книжку и набросал текст  сообщения  для
газет. Прочитав написанное, он продиктовал текст Клифтону  и  обернулся  к
Форгену.
   - Форген! Этот Том Келли, надеюсь, в ваших руках?
   - Ну, конечно! - расплылся в самодовольной улыбке гангстер.
   - Вы позаботьтесь о том, чтобы получить у него собственноручную записку
с признанием в убийстве доктора Пауля Буша.
   Физиономия Форгена потускнела.
   - Сэр, я, право, не знаю...
   - Вы меня хорошо поняли, Форген?
   - Понял, сэр.
   - То-то же! - Эверс поднялся, захлопнул книжку, и впервые за все  время
разговора в кабинете на  его  красиво  очерченных,  чуть  припухших  губах
появилась улыбка. - Ну, а инженером Крайнгольцем я займусь сам.



4. "ЗАЩИТА 240"

   В шесть часов утра к станции Волновой  подошел  пассажирский  поезд.  В
шумной, торопливой толпе Титов  пробирался  к  выходу.  На  пристанционной
площади поток пассажиров редел, растекаясь по прилегающим улицам.
   Титов внимательно осмотрел стоявшие у  станции  автомашины.  Увидев  на
одной из них номер ХВ 15-40, он молча  сел  в  машину,  и  она  тотчас  же
тронулась с места.
   Человек за рулем поздоровался с Титовым  и  спросил,  куда  он  намерен
ехать.
   - Прежде всего, товарищ  Кузнецов,  мне  надо  повидаться  с  капитаном
Бобровым и выяснить у него, чем я  смогу  быть  ему  полезен.  Где  сейчас
капитан?
   - Капитан в поселке. Он находит, что вам удобнее  всего  встретиться  с
ним на квартире.
   - Ну, хорошо,  там  и  поговорим  обо  всем.  Как  здесь  у  вас  дела?
Таинственное влияние Никитина на аппаратуру продолжается?
   - Продолжается, Иван Алексеевич.
   - Та-ак, интересно, - медленно произнес Титов.  -  А  что  представляет
собой этот Никитин?
   Кузнецов коротко, но исчерпывающе рассказал Титову все, что ему удалось
узнать о Никитине.
   Примерно за год до окончания войны, демобилизованный в связи с  тяжелой
контузией, Никитин поступил на работу в Центральный  институт,  затем  его
перевели в филиал, в Петровское. За эти  годы  он  зарекомендовал  себя  с
самой лучшей стороны. Несколько замкнутый, молчаливый, он редко появляется
среди молодежи. Однако это никого не удивляет - все знают, что Никитин все
свободное  от  работы  время  учится.  Благодаря  настойчивости  и  умению
работать он успешно справляется со сложными заданиями,  посильными  только
квалифицированному инженеру, хотя и не имеет диплома. Никитин не  чурается
общественной  работы,  но   и   не   является   активистом.   Неоднократно
премировался, никогда не имел взысканий. Одинок. Особенно  близких  друзей
не имеет.
   - Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о нем, - закончил Кузнецов.  -
Как видите, нет ничего компрометирующего.
   - Ну, что ж, тем лучше. Я везу с собой, товарищ Кузнецов, приборы  типа
наших 24-16, - похлопал Титов