о "сентябрьская папка", увеличивалось и
количество значков  на  большой  карте.  Когда  материалов  было  немного,
цветные  значки  пестрели  хаотически  и  по  ним  нельзя  было   заметить
какой-нибудь закономерности. Но вот сведений прибавилось, и цветные  пятна
стали как будто осмысленней. Пункты, в которых разгорелась  "сентябрьская"
эпидемия энцефалита, были обозначены яркими красными кругами.  Чем  больше
случаев заболевания, тем большей величины был круг.  Возле  них  появились
зеленые круги, обозначающие случаи  засыпания  летаргическим  сном.  Синие
значки  в  этих  же  пунктах  обозначали   авиационные   и   автомобильные
катастрофы.
   Двадцать  семь  цветных  пятен  легли  на  карте.  Но  почему  все  это
сравнительно малонаселенные пункты? _Искусственно_...  Неужели  это  может
быть? Зачем?
   "Сверхплановое  задание"  вырастало   в   проблему.   Кончился   период
любительского отношения к сбору сведений. Теперь материал подбирался рядом
сотрудников.
   Титов, ознакомившись с соображениями Егорова, счел необходимым сообщить
их академику Зорину. Было решено в самое ближайшее время  обсудить  их  на
специальном совещании.
   В последнее время Петр Аниканович все чаще стал вспоминать  разговор  с
Титовым, свое первое знакомство с "загадкой  Браунвальда"  и  то,  как  он
сразу же увлекся этим необычным делом.  С  детских  лет  его  интересовали
занимательно написанные книги о загадочных событиях. В юношеские  годы  он
поглощал их сотнями, а в зрелом  возрасте  интерес  к  ним  уменьшился  не
намного, но появилась стыдливость, и он даже начал скрывать свою  невинную
страсть - это каралось несовместимым со степенью кандидата наук.
   В детстве, читая необычайные похождения  необычайных  героев,  хотелось
подражать им, хотелось окунуться в гущу таинственности и нередко возникало
чувство досады - куда ему! Рос он худеньким, слабым и при всей пылкости  и
постоянном  стремлении  участвовать  в  боевых  детских  играх   на   долю
щупленького Петьки Егорова в лучшем случае выпадала роль дозорного. Ребята
усаживали близорукого Петьку в укромном местечке, втыкали палочку в  землю
и, приказав охранять  "важный  объект",  уходили  в  разведку,  сражались,
ловили  шпионов,   взрывали   "вражеские"   склады   боеприпасов.   Охрана
"секретной" палочки скоро надоедала Пете, и он тоже бросался в  атаку,  но
чаще всего бывал наказан за оставление "боевого поста".
   И теперь Петр Аниканович не пропускал ни одной из "сюжетных" книг.  Чем
увлекательнее они были написаны, тем сильнее  становилось  его  убеждение,
что таинственное совершается только в книгах,  а  в  жизни...  В  жизни  -
учеба,  работа,  ежедневные  поездки  в  институт  и  обратно   да   масса
повседневных,  будничных  дел.  Даже  в  первом   разговоре   о   "загадке
Браунвальда" намек Титова на то, что за ним могут охотиться, поскольку  он
будет  заниматься  распутыванием  этой  таинственной  истории,   показался
Егорову далеким от реальной жизни.
   И вот теперь он очутился в  центре  таких  событий,  о  которых  раньше
приходилось только читать.
   Сегодня с утра Егоров нервничал, готовясь к  необычайному  свиданию,  и
неоднократно  принимался  корить  себя:  "Ну   что,   хотел   приключений?
Интересовался всю жизнь таинственным - получай!" Однако и это не  помогало
- спокойствие не приходило.
   "Выдержка, Петр Аниканович, выдержка, - убеждал себя  Егоров,  -  нервы
должны быть в порядке".
   До назначенного времени было еще далеко, но Егоров все чаще  и  чаще  с
тревогой поглядывал на часы.  Волнение  все  нарастало,  и  он  уже  решил
выехать к месту свидания пораньше, но к нему пришел Резниченко.
   Он начал издалека. Рассказал, как много потрудился,  углубляя  открытие
Зорина, без тени смущения пространно разглагольствовал о высокой  ценности
своих   достижений   и,   наконец,   заговорил   о   проекте   защиты   от
электромагнитной агрессии.
   Резниченко был твердо убежден, что его план  борьбы  в  эфире  отклонен
из-за чьих-то происков.
   Егоров снял очки, поспешно начал протирать толстые стекла, для чего-то,
достал из ящика лист чистой бумаги и быстро спрятал его в стол.
   -  Сергей  Александрович,   -   волнуясь   заговорил   Егоров,   -   вы
утверждаете... Вы с такой уверенностью говорите о таких вещах.  Для  этого
нужны очень веские основания.
   - Основания? Сейчас мне не до "оснований".  Я  знаю  только  одно:  мой
проект защиты отклонен и это дело рук...
   - Дело рук?
   Резниченко  не  отвечал,  прикидывая,  можно  ли  быть  откровенным   с
Егоровым, поймет ли он его. Разговор с самого начала принял  нежелательный
оборот. Резниченко не ожидал,  что  мягкий,  покладистый,  всегда  немного
смущавшийся Егоров вдруг окажется колким и настороженным. Почему? Впрочем,
не это главное. Сейчас важно  завоевать  Егорова,  склонить  его  на  свою
сторону, убедить его поддержать проект защиты. Резниченко  изменил  тон  и
начал  спокойно  и  последовательно  доказывать   необходимость   активной
подготовки к борьбе в эфире.
   - Я электрофизиолог, Сергей Александрович, занимаюсь своим делом  и  не
представляю себе, чем, собственно, могу быть полезен вам в этом вопросе.
   - Собранными вами материалами по готовящейся электромагнитной агрессии.
Мне они очень нужны. Надеюсь, вы не собираетесь сделать из них секрет?
   - Нет, эти факты к тому же не являются секретными. Они найдены  главным
образом  в  иностранной  печати.  Я   только   не   понимаю,   почему   вы
предполагаете, что собранные мною данные имеют  отношение  к  готовящейся,
как вы считаете, агрессии?
   - Петр Аниканович, мы начинаем говорить на разных языках. К  чему  это?
Поймите, ведь я стремлюсь, чтобы  к  началу  борьбы  в  эфире  разработать
защитные каски.
   - Понимаю вас, но мой материал...
   - Является блестящим доказательством подготовки такой борьбы.
   - Не думаю.
   - Петр Аниканович!
   - Больше того, уверен, что это не так. Это не только  мое  мнение.  Так
думает по этому поводу и академик Зорин.
   - Зорин! - Резниченко внезапно  встал.  -  Да  поймите,  ведь  он-то  и
противится осуществлению моего проекта. Он мешает всему.
   - Вот как!
   - Да.
   - Товарищ Резниченко, остается только сожалеть, - сухо заметил  Егоров,
- что вы ничего не поняли из того серьезного партийного разговора, который
состоялся недавно в институте, из замечаний Титова. Я посоветовал  бы  вам
хорошенько подумать, а вы ведь умеете это делать, голова  у  вас  светлая,
только, простите меня, уж больно горячая. Мне к определенному  часу  нужно
попасть в город. Если не возражаете, мы продолжим наш разговор завтра. Что
же касается материалов по двадцати семи пунктам, то  они  сейчас  у  Ивана
Алексеевича. Думаю, вы сможете их у него получить.
   Резниченко досадливо передернул  плечами:  "И  с  Егоровым  не  вышло".
Небрежно попрощавшись, он поспешно удалился.
   Времени оставалось в обрез. Егоров проверил, все ли  он  взял,  погасил
свет в кабинете и уже направился к выходу, как зазвонил телефон. В  первую
минуту он  подумал,  что  поздно  и  нельзя  терять  время  на  телефонный
разговор, но все-таки снял трубку.
   - Да, Егоров... А, Иван  Алексеевич!  Здравствуйте...  Что?!  Еще  двое
больных с симптомами  Браунвальда!..  В  клинике  у  Пылаева?..  Хорошо...
хорошо, завтра с утра?.. Конечно, смогу... Всего хорошего!
   Еще две жертвы, но на этот раз уже не Браунвальда:  это  два  советских
моряка, вернувшиеся из дальнего плавания.


   Волнение мешало спокойно рассчитать время и, казалось,  что  поспеть  к
определенному часу уже невозможно.
   И разговор  с  Резниченко  был  скомкан,  и  автобус  двигался  страшно
медленно, красные светофоры горели дольше зеленых. Между  тем,  приехав  в
библиотеку, Егоров убедился, что в его распоряжении более получаса.
   Выискивая нужные  ему  материалы,  Петр  Аниканович  стал  завсегдатаем
медицинской библиотеки. Сегодня он не собирался брать книг, но по привычке
подошел к столу библиотекарей. Девушка подавала книгу за книгой  стоявшему
перед столом высокому пожилому капитану дальнего плавания.  Уже  набралась
солидная стопка книг, но капитан, как видно, не был удовлетворен и убеждал
библиотекаря,  что  это  еще  не  все.  Егоров  от  нечего   делать   стал
перечитывать названия книг. Их подбор поразил его - это были почти  те  же
книги, которые обычно выписывал он сам: материалы о летаргическом сне и  о
биологических излучателях, труды по радиофизиологии, книги об  энцефалитах
и многое из того, что успело выйти в свет о лучевой болезни.
   "Интересно, - подумал Егоров, - только зачем же материалы по отравлению
этиловым спиртом? Если бы не это, можно подумать... Чепуха, конечно, но уж
очень похоже на то, что капитан тоже увлекается "загадкой Браунвальда". Не
может быть".
   Егоров посмотрел на широкую золотую нашивку на рукаве капитана  первого
ранга и стал прислушиваться к его  разговору  с  библиотекарем.  С  трудом
приглушая свой раскатистый бас, капитан доказывал, что не  получена  книга
по... Капитан несколько раз пытался выговорить название, но у него это  не
получалось. Девушка  любезно  улыбалась,  но  помочь  капитану  не  могла,
очевидно, не зная, о какой книге идет речь.
   - Демиелинизирующие  энцефаломиэлиты,  -  неожиданно  для  самого  себя
подсказал Егоров и почувствовал, как краска заливает его лицо.
   Капитан обернулся, с благодарностью взглянул на Егорова, протянул  руку
и пробасил:
   - Ливенцов. Благодарю вас. Это по вашей части? - капитан ткнул  пальцем
в стопку книг и приветливо улыбнулся.
   Знакомство состоялось  легко  и  просто,  а  через  несколько  минут  в
курительной комнате капитан рассказывал Егорову:
   - Вас удивляет, молодой человек, почему я занялся всей этой  медициной?
Не могу успокоиться и не успокоюсь  до  тех  пор,  пока  не  улажу  все  с
Василенко. Ну и с Толоковниковым, конечно. Но  особенно  с  Василенко.  Не
успокоюсь, пока он не  получит  полагающийся  ему  орден.  Писал  рапорты,
доказывал. Никакого толку.  Занялся  сам.  Трудно.  Но  уже  кое-что  стал
понимать. Кое-что нашел. Интересно. Уверен, что раскопаю.
   Егоров удивленно смотрел на своего собеседника.
   Капитан втянул в трубку огонек спички, несколько раз затянулся душистым
табаком и, искоса посмотрев на Егорова, продолжал:
   - Значит, говорите, электрофизиолог. Хорошо. Сейчас я расскажу вам  все
по порядку. Наше океанографическое судно "Исследователь" проводило  работы
в Атлантике.  Мы  закончили  второй  этап  изысканий,  зашли  в  Веракрус,
пополнили запасы угля и взяли курс на север.  На  широте  Браунсвилля  нас
порядком потрепал шторм. Выбравшись из шторма, мы легли в  дрейф  милях  в
трех от небольшого портового городка. Быстро привели судно  в  порядок,  и
здесь я узнал, что в лаборатории нашего корабля во время шторма  вышло  из
строя несколько радиоламп, очень нужных нашим исследователям. Я  вызвал  к
себе третьего помощника капитана Толоковникова и  приказал  отправиться  в
город поискать лампы. В порт  на  катере  вышли  Толоковников  и  моторист
Василенко. Через пару часов мне доложили, что с  катером  творится  что-то
неладное. В это время Толоковников уже возвращался обратно. Катер вышел из
порта и взял курс на наше судно. Пройдя этим курсом несколько кабельтовых,
он резко свернул влево. Вахтенный помощник, наблюдавший с мостика,  решил,
что Толоковников передумал и собирается возвратиться в  порт.  Но  моторка
сделала полный круг и опять стала забирать влево. Залив был спокоен в  это
время, моторка делала все новые и новые круги, идя неустойчиво,  виляя.  К
тому моменту, когда мне доложили о катере, вахтенный помощник  уже  выслал
шлюпку, и матросы на веслах  шли  наперерез  моторке.  Вскоре  им  удалось
поймать катер, но... Толоковников и Василенко спали.
   - Спали?
   - Да, представьте себе - спали. Уснули на посту. Очнулись  они  уже  на
судне. Толоковников доложил мне подробно. В порту он узнал, где находились
магазины,   торгующие   радиопринадлежностями,   и,   приказав   Василенко
оставаться на катере, отправился в город. В продаже не нашлись лампы  типа
РХ-29-8. В одном магазине ему посоветовали обратиться  в  радиомастерскую,
которую содержит некий Уорнер. Толоковников отправился туда, но ламп и там
не оказалось.
   Капитан помолчал, прочищая трубку, и потом, быстро взглянув на Егорова,
убежденно сказал:
   - И ведь верю, что не пили. Ребята хорошие и врать не будут.  Василенко
двадцать пять  лет  на  флоте.  Отличный  старый  моряк.  Ничем  не  могли
объяснить,  почему  заснули.  Случай  скандальный.  В  чужих  водах,   при
исполнении служебных обязанностей... Советский  моторный  катер  как  черт
знает что носится неуправляемый в  виду  иностранного  порта.  Безобразие,
конечно. Я обязан был доложить рапортом.  Доложил.  А  душа  не  спокойна.
Хорошие ребята - и вдруг такое. А состояние у них было - вроде  древесного
спирта хватили. Это уже совсем непонятно.
   Капитан снова замолчал.
   - Товарищ Ливенцов, что же дальше? - нетерпеливо спросил Егоров.
   - Дальше? Дальше ерунда получается. За такие дела положено, списывать с
корабля. Учитывая отличную службу, дали строгий выговор с предупреждением.
Василенко за выслугу лет и безупречную службу должен  быть  представлен  к
ордену. Но когда на счету такой проступок... А вот  я  это  проступком  не
считаю. Доказать пока не могу. Вернулись из  плавания.  Несколько  месяцев
ребята были совсем здоровы.  И  вдруг  почти  ослепли.  Припадки  какие-то
начались у обоих, вроде падучей. Положили их в госпиталь, а сегодня  узнал
- перевели их в московскую клинику...
   - К Пылаеву?
   Чуть прищурив глаза, капитан пристально посмотрел на Егорова.
   - Да. Был я у  него.  Узнал  много  интересного.  Теперь  вот  стараюсь
разобраться  во  всей  этой  медицине.  А  скверная  штука  получается   с
излучением. Собираюсь  со  специалистами  поговорить.  Уверен,  что  здесь
пакость какая-то. Уверен, что в это время в Порто-Санто...
   - Товарищ Ливенцов! - воскликнул Егоров, быстро срывая с себя  очки.  -
Товарищ Ливенцов! Порто-Санто! Вы не представляете, как ценен для меня ваш
рассказ!
   - Для вас?
   - Ну, конечно! Теперь многое становится понятным.
   - Вам?
   - Да, да! Случай произошел в Порто-Санто?
   - Да.
   - Между двадцатым и двадцать пятым сентября прошлого года?
   Теперь капитан удивленно смотрел на Егорова.
   - Точно. Дело было двадцать третьего сентября.
   - Оба моряка сейчас в клинике доктора Пылаева?
   - Совершенно верно.
   - Товарищ капитан, нам нужно обязательно встретиться.  Все,  о  чем  мы
говорили, очень важно. Я бы просил вас позвонить, мне по этому телефону  и
желательно завтра.
   Егоров на  маленьком  листочке  записал  для  капитана  номер  телефона
Титова, взглянул на часы и начал  поспешно  прощаться.  Капитан  вышел  из
курительной. В дверях показался низенький, узкоплечий  человек  с  бледным
лицом, на  котором  неестественно  выделялись  усики  -  казалось,  кто-то
схватил его пониже носа двумя пальцами, выпачканными сажей.
   Егоров продолжал стоять неподвижно, чувствуя,  как  неприятный  холодок
подползал к груди. Человек с усиками  вразвалочку  подошел  к  Егорову  и,
четко выговаривая слова, произнес:
   - Привет от Протасова!
   "Так вот как это происходит", - мелькнуло в голове у Егорова, когда  он
услышал пароль.
   - Как здоровье Андрея Семеновича? - вспомнил он слова отзыва.
   - Превосходно.
   - Вы, кажется, хотели передать ему записочку, - спросил шпион.
   Егоров молча достал блокнот,  вынул  из  него  листочек  радиоактивного
сплава, завернутый в кальку, и передал его человеку с усиками.  Тот  вынул
свой блокнот, вложил в него листок, кивнул и исчез из курительной.



9. ПЛАТА ЗА СТРАХ

   Кроме палаццо в  Майами-Бич,  Томас  Генри  Тайсон  еще  имел,  как  он
говорил, "хижину". Официально  "хижина"  именовалась  "Бизнес  Хилл".  Она
находилась на острове Санта-Редита в группе  так  называемых  Венецианских
островов. Сообщение с  островом  осуществлялось  только  катером,  который
курсировал от Майами-Бич до Санта-Редита и там в восточной  части  острова
входил в маленькую, облицованную розовым мрамором гавань.
   Широкие ступени и увитая зеленью колоннада вели на небольшую  площадку,
окруженную  изгородью  из  аккуратно  подстриженного  букса.  Ряды  букса,
возвышающиеся  друг  за  другом,  не  только  создавали  красивый  зеленый
амфитеатр вокруг площадки, но и имели утилитарное значение, скрывая весьма
совершенную телемеханическую систему, сквозь которую ничто живое не  могло
проникнуть на остров, не вызвав тревоги. В разных местах острова, особенно
у его берегов, под сенью роскошных пальм прятались павильончики, в которых
круглосуточно дежурила собственная полиция Тайсона. На остров Санта-Редита
без ведома Томаса Генри Тайсона-старшего не мог попасть никто, в том числе
и его близкие родственники. Старик находил дворец в Майами-Бич  достаточно
благоустроенным для любых прихотей  своего  многочисленного  семейства.  А
право уединяться здесь он оставлял за собой, и только  за  собой.  Немного
было на свете людей, которые могли бы похвастаться тем, что  они  побывали
на  острове  Санта-Редита,  не  говоря  уже  о   самой   "хижине".   Своих
немногочисленных и, само собой разумеется, только нужных для  дела  гостей
от розовой гавани до самого "Бизнес Хилл" Тайсон всегда сопровождал лично.
Дорога, минуя павильоны  и  бассейны  для  плавания,  курительные  домики,
фонтаны  и  солярии,  вела  к  небольшой,  роскошно  отделанной  раковине,
предназначенной  лишь  для  того,  чтобы  служить  навесом   над   выходом
эскалатора. Она была  выложена  изнутри  натуральной  ляпис-лазурью.  Сама
"хижина" помещалась на искусственно воздвигнутой скале, омываемой со  всех
сторон водой, в футах двухстах от острова. Попасть в "хижину"  можно  было
только через туннель под дном океана.
   Спустившись  по  эскалатору  вниз,  имеющие  доступ  в  "Бизнес   Хилл"
оказывались в подземном круглом вестибюле. Этот  вестибюль  был  гордостью
старого Тайсона. Своих высокопоставленных гостей удивлял он  не  мозаичным
полом, выложенным прекрасными мастерами по эскизам самого Говарда Кариеса,
и не ониксовым куполом  потолка,  искусно  подсвеченным  лампами  дневного
света,  расположенными  за  лепным  карнизом  так,  что   они   оставались
невидимыми, - нет, он  удивлял  гостей  полированной  стеной-цилиндром  из
нержавеющей стали. Ничто так не льстило честолюбию Тайсона,  как  возгласы
удивления его гостей при обозрении этого чуда.
   Когда группа,  гостей  в  сопровождении  хозяина  попадала  в  стальной
вестибюль, старик вынимал из  кармана  небольшую  шкатулочку,  похожую  на
табакерку, нажимал в ней кнопку, и вход в вестибюль...  исчезал.  Подгонка
опустившегося щита была столь идеальна, что вход невозможно было  отыскать
даже при самом тщательном осмотре.
   Гости попадали в стальной мешок.
   Это было даже символом - мало кого из побывавших на совещании в "Бизнес
Хилл" Тайсон выпускал из своих деловых объятий без пользы для себя!
   Тайсон более или менее продолжительное время забавлялся  растерянностью
своих посетителей (деланной или натуральной),  сообразуясь  с  их  рангом.
Потом, подняв руку над головой,  с  торжествующей  улыбкой  вновь  нажимал
кнопку своей "табакерки" - и открывалась та  часть  цилиндра,  за  которой
виднелся вход в туннель. Тут почти каждый  из  гостей  Тайсона  чувствовал
облегчение. Ни  одному  из  них  приходила  в  голову  мысль  о  том,  что
управлявшие  всей  этой  ультрасовременной  чертовщиной   электромагнитные
приборчики, конечно, очень хороши, но  весьма  плачевным  может  оказаться
положение почтенных джентльменов, если вдруг  что-либо  в  этой  штуковине
откажет!
   Движущаяся лента довольно быстро доставляла посетителей в круглый  зал,
находящийся в другом конце туннеля. В центре зала стоял  большой  овальный
стол с креслами