сторожности, поспешно ответил:
   - Мозг излучает довольно интенсивно. Это проявляется даже тогда,  когда
удается обнажить очень небольшой участок мозговой поверхности, а  в  нашем
случае, когда... - Кранге осекся. Наверное, даже этому видавшему на  своем
веку виды изуверу не очень легко было  вспомнить  об  опытах  со  вскрытой
черепной коробкой, над пульсирующим мозгом еще живого человека.
   - Как видно, недостатка в "экспериментальном" материале у вас не  было.
Не так ли, профессор?
   Кранге некоторое время сидел молча в глубоком кресле,  поникший,  сразу
вдруг постаревший. Не покидавшая его уверенность  в  том,  что  он  творит
только на благо своей нации, привела его в равновесие. Эверс  спохватился,
подумав, что, пожалуй, немного переиграл, и, рассмеявшись, продолжал:
   - Дорогой профессор, само собой  разумеется,  что  меня  совершенно  не
интересует... э-э-э... "кроликовая" сторона этого вопроса. Поверьте мне, -
мы будем проводить эксперименты на  материале...  Ну,  скажем,  на  таком,
какой потребуется для науки. Дело не в этом. - Эверс решил воспользоваться
замешательством физиолога и резко спросил: - Где материалы по  конструкции
аппаратуры и генератора?
   Кранге уже давно с тоской и страхом ожидал этого вопроса. Он чувствовал
- его дальнейшая судьба, его свобода зависит от того, как воспримет  Эверс
его ответ.
   - Видите,  мистер  Эверс...  материалы  уничтожены  при  подходе  войск
Советской Армии. Вместе со  всем,  что  находилось  на  "объекте  N_55"  в
Браунвальде. Там был главный испытательный пункт.
   - Как вы  считаете,  герр  Кранге,  есть  ли  какая-нибудь  возможность
восстановить их?
   - Думаю, никакой.
   - Вот как! -  Эверс  начал  подозревать,  что  Кранге  виляет,  что  он
старается скрыть от него главное. - Почему вы так думаете?
   - Потому, что погиб Крайнгольц.
   - Кто такой Крайнгольц?
   - Крайнгольц - инженер.  Он  вел  всю  радиотехническую  часть  работы.
Собственно говоря, после гибели Крайнгольца нам пришлось  свернуть  многие
исследования  -  мы  не  могли   уже   найти   радиофизика,   равноценного
Крайнгольцу. Мне так и не удалось довести до конца многое из  намеченного.
- Кранге вздохнул. - Да, это был  талантливый  человек,  но  строптивый  и
своенравный. Он не разделял моих идей и вообще всегда был  плохим  немцем.
Мы, нужно  сказать,  не  очень-то  ладили  с  ним,  но  талантлив  он  был
несомненно; очень талантлив!
   Эверс   начал   нервничать.   Если   раньше   он   мог   считать,   что
"дипломатическое" поручение выполнено блестяще, то теперь...
   - Так, значит, нет самого главного - нет  материалов  по  аппаратуре  и
генераторам.  Техническую  документацию  вы  уничтожили  в  страхе   перед
советскими войсками, а с гибелью этого Крайнгольца вообще потеряна  всякая
возможность продолжать работы. - Эверс с презрением посмотрел на Кранге. -
Вы-то, вы-то теперь на что можете пригодиться, герр профессор?!
   - Видите ли, мистер Эверс, Ганс Крайнгольц...
   - Крайнгольц, Крайнгольц... - Эверс раздражался все больше и больше.  -
На что мне ваши талантливые покойники!
   Кранге глубоко ушел в кресло и, часто помаргивая,  смотрел  на  плотную
фигуру негодующего американца. Еще  несколько  минут  тому  назад  он  мог
рассчитывать, что понадобится новым хозяевам, а теперь...
   Эверс внезапно повернулся к Кранге.
   - Вы сказали, что этого радиофизика звали  Ганс  Крайнгольц?  -  Кранге
молча кивнул. - Когда он погиб?
   - В марте тысяча девятьсот сорок четвертого, при возвращении из Швеции.
   - Из Швеции?
   - Да, Крайнгольц  был  шведский  подданный,  он  много  лет  работал  в
Германии, ведя свои изыскания. Во время войны он два или три раза бывал  в
Швеции. В марте сорок четвертого года судно, на котором он  возвращался  в
Германию, было потоплено англичанами.
   - А вы не знаете, семья его была в Швеции?
   - Нет, его семья находилась в  Соединенных  Штатах.  Он  был  женат  на
дочери Уильяма Диллона. В тридцать девятом его жена уехала в Америку.
   Эверс выведал у Кранге все, что тот  знал  о  Крайнгольце,  внимательно
перелистал свою записную книжку и стал прощаться.
   - Так, значит, Крайнгольц, говорите, погиб?
   - Погиб.
   Эверс больше не появлялся в домике у Кранге.


   Покинув Кранге, Эверс поспешил в нанятый им особнячок; необходимо  было
спокойно поразмыслить над результатами своей "дипломатической" миссии.
   "Завоевание" Кранге - это несомненный успех.
   Эверс с удовлетворением думал о том, как ловко ему  удалось  припугнуть
старого фанатика и практически свести на нет его значимость. Теперь Кранге
у него в руках. Хорошо! А ведь еще  несколько  дней  тому  назад  физиолог
держал себя надменно и кичился  своим,  казалось,  несгибаемым  намерением
охранять  "великую  тайну".  Смешно!  Сколько  напыщенности   и   игры   в
благородство, сколько трескучих, никому не  нужных  фраз  о  благе  нации,
долге, порядочности - и вот он у него в руках, вот  он  уже  трепещет  при
мысли о том, что может не понадобиться, с тревогой  думает,  будет  ли  на
свободе?
   Прекрасно!
   Ну, а Крайнгольц?..  Все  сходится:  Ганс  Крайнгольц  немец,  шведский
подданный, в Штаты прибыл в 1944 году, женат на  дочери  Уильяма  Диллона,
радиофизик. Может ли быть такое невероятное совпадение?!
   "Но как же это могло произойти? И Кранге и его нацистские руководители,
как видно, были убеждены в том, что Крайнгольц погиб при бомбежке судна  и
вдруг - Ганс Крайнгольц в Штатах! Неужели совпадение? Нет, нет - это  было
бы слишком неестественно. Так не бывает! Весьма возможно, что  он  спасся,
но что побудило его бежать в Америку? Семья?  Не  похоже,  что  он  был  в
плену. Да, много непонятных, пока  необъяснимых  обстоятельств.  О  многом
надо срочно разузнать!"
   Эверс  начал  соображать,  как  практически  собрать  все   необходимые
сведения. Пока ему было ясно одно: с  Гансом  Крайнгольцем,  радиофизиком,
шведским подданным, женатым на дочери крупного американского промышленника
Уильяма Диллона он виделся в Штатах _после_ окончания войны, следовательно
_после_ его "гибели".
   В бытность свою консультантом в "Радиофизик корпорейшн" Эверсу довелось
разбираться в одном весьма необычном деле.
   Некий Крайнгольц,  довольно  состоятельный  инженер,  проводивший  свои
изыскания  в  собственных  лабораториях,  обратился   к   этой   фирме   с
предложением принять участие в окончании его разработок.
   Поведение изобретателя было по меньшей мере странным. Он  просил  фирму
финансировать его вплоть до окончания изысканий, но при одном условии:  до
завершения этих изысканий он не намерен передавать фирме какие-либо данные
о конструкции аппаратуры. Больше того, немедленно по окончании  разработок
изобретение  должно  стать  достоянием  государства!  Интересы  фирмы?  До
интересов  фирмы  Крайнгольцу  не  было  никакого  дела.  Могло  ли  такое
поведение изобретателя  не  вызвать  улыбки  у  руководителей  "Радиофизик
корпорейшн"?  Дело  усложнялось  тем,  что  Крайнгольц  не  был  похож  на
изобретателей-маньяков или вымогателей. Явно не принадлежал он и  к  числу
людей, которые  всю  свою  жизнь  носятся  с  эфемерными,  большей  частью
вздорными,  невыполнимыми  замыслами,  мучая   себя,   десятки   людей   и
учреждений,  надоедая  своими  абсурдными  предложениями  и   настойчивыми
просьбами. Нет,  Крайнгольц  производил  впечатление  человека  солидного,
обстоятельного и держал себя весьма независимо.
   Эверсу было поручено заняться Крайнгольцем.
   Не без досады вспоминал потом Эверс встречи с ним - это  было  одно  из
его немногих поражений. Да, Эверс должен был признать, что ничего  не  мог
поделать с радиофизиком.
   Беседуя с ним, Эверс чувствовал, что  тот  действительно  ведет  весьма
важные изыскания, верил, что сделано большое открытие, но так и  не  сумел
выведать, в чем же состояла его суть.
   - Речь идет,  об  открытии,  -  говорил  Крайнгольц,  -  которое  может
изменить очень многое в судьбах целых народов, мистер Эверс, и  я  считаю,
что  не  имею  права  что-либо  сообщать  о  нем.  Средства,  которыми   я
располагаю, приходят к концу. Меня тревожит мысль о том, что  я  не  смогу
довести разработки до конца. Вот я и ищу людей, которые взялись бы  помочь
мне завершить начатое. Но открытие должно  стать  достоянием  государства.
Другого положения быть не может.
   Крайнгольц не изменил своего решения, фирму, разумеется, не  устраивало
такое  "оригинальное"  предложение.  Крайнгольц  больше  не  появлялся   в
"Радиофизик корпорейшн", а Эверс вскоре уехал в Европу.
   "Нет, нет, - продолжал свои размышления Эверс, - сомнений быть не может
- это тот самый Крайнгольц, который занимался в  свое  время  работами  по
секретному "плану ММ" в тайных немецких лабораториях".
   Можно было считать, что деликатное поручение своих хозяев из  "Полевого
агентства" он выполнил блестяще. Да, да, именно блестяще.  Ведь  даже  то,
что он сумел сломить упрямство старого немца, еще не  делало  погоды.  Как
удачно получилось, что в свое время он встречался с Крайнгольцем!
   Крайнгольц... А что если его предложение фирме "Радиофизик  корпорейшн"
было связано с разработками, проводившимися по "плану ММ"?  Что,  если  он
продолжает работы  и  сейчас  в  Штатах?  Ведь  на  таком  открытии  можно
подзаработать - и как!
   Эверса охватило чувство острого волнения - он стоит у  истоков  великих
дел. Какое могущественное средство будет в руках  тех,  кому  он  передаст
сведения, которые ему удастся добыть...  А  он?..  Он  близок  к  Доллару,
Неужели Доллар и на этот раз ускользнет? Жажда Эверса иметь  доллары  была
органической. Она была как бы частью его тела, ну, скажем,  как  рука  или
нос. И всю свою жизнь Майкл изворачивался как  пес,  старающийся  ухватить
зубами белый кончик своего черного хвоста. Доллар все время маячил на  его
жизненном  пути.  Бывало,  он  подходил  к  Доллару  совсем  близко,   уже
протягивал  к  нему  свои  руки,  по  цепкости  не  уступавшие  рукам  его
предков-переселенцев, оставалось только схватить Доллар, но он  оказывался
уже где-то далеко, и снова надо изворачиваться...
   И вот теперь... Неужели опять Доллар ускользнет? Ведь тот, кто овладеет
открытием, сможет сделать крупнейший бизнес. Ведь если изыскания окончатся
удачно, то какими смехотворными покажутся старые игрушки в виде  танков  и
самолетов, газов и бактерий, ракетных снарядов и атомных бомб!
   Неужели Доллар исчезнет бесследно?..
   А что если ему самому, на свой страх и риск, использовать все  то,  что
может принести это открытие?
   "Может быть, это и есть то, что я ищу под обломками  старой  Европы?  -
подумал Эверс. - Почему бы мне не овладеть открытием? Кто знает о  нем?  В
"Агентстве" знают о Кранге, но никто, кроме меня, не знает о  Крайнгольце.
Великолепно! Запрятать Кранге и доложить хозяевам, что ничего  сделать  не
удалось - кстати, будет хороший предлог разделаться с "Полевым  агентством
технической информации" - и немедленно в Штаты. Там разыскать  Крайнгольца
и можно разворачивать работы. На первое время средств будет достаточно,  а
потом заняться поисками подходящих финансистов".
   В его разгоряченном  мозгу  начали  возникать  мысли,  одна  заманчивей
другой.
   Наконец, неясно  бродившие  в  голове  соображения  оформились  в  одну
определенную, совершенно четко  выкристаллизовавшуюся  идею,  и  он  решил
начать действовать.
   Вынув из чемодана новую записную книжку в обложке из мягкой серой кожи,
на первой странице он написал угловатым почерком:

   "Операция Смерч".

   На следующей странице, аккуратно проставив дату, начал деловые записи:

   1.  Поручить  Джонсону  ликвидировать  акции  "Стоун  энд  компани"   и
арендовать контору на Брод-стрит.
   2.  Каблограмму  Дефорестам:  разыскать  и  следить  за  каждым   шагом
Крайнгольца.
   3. "Оформить", профессора Отто Кранге.
   4. Встретиться во Франкфурте с Эрвином: он  должен  знать  кое-кого  из
"торгашей свободой".
   5. Передать по цепочке указание Протасову: раздобыть  рецептуру  сплава
для индикатора.

   Эверс долго вертел в руках паркеровскую  авторучку.  "Затея  несомненно
хорошая. В Штатах все можно будет провернуть, но как там... Там Зорин. Это
ученый с мировым именем, и к его голосу будет прислушиваться  весь  мир...
Затея может быть сорвана... Если Зорин  начнет  разоблачать,  выступать  с
научными докладами и сообщениями, то... но посмотрим, поборемся..."
   Как только было покончено с записями, ознаменовавшими начало нового, на
этот раз совершенно  необычного  приключения  в  жизни  Эверса,  он  решил
покинуть уютный домик сельского типа близ Неешульце  и  как  можно  скорее
отправиться во Франкфурт-на-Майне.
   У Эверса-дельца была укоренившаяся потребность - поддерживать  связи  с
громадным количеством самых различных людей.  В  то  время,  как  открытый
коричневый "кадиллак" мчал его по направлению  к  Франкфурту-на-Майне,  он
тщательно  изучал  свою  адресную  книжку,   продумывая   детали   целиком
захватившего его плана.
   "Уже теперь надо думать о финансировании.  Наиболее  подходящими  могут
быть люди, так или иначе связанные с "Нэйшнл сити  бэнк".  Семьдесят  пять
филиалов, разбросанных по всему свету! Это как нельзя лучше  сочетается  с
необходимостью  иметь  в  большом  количестве   стран   филиалы   будущего
предприятия. Нужны пути к "Нэйшнл сити"... Тайсоны.  Ближе  всех  к  банку
Тайсоны. Как проникнуть к ним? Элзи Туомбли. - Эверс задумался,  вспоминая
свои встречи с этой экстравагантной особой. - Нет, не подойдет. Эта старая
интриганка  может  не  столько  помочь,  сколько   испортить.   Непременно
впутывает в каждое дело кучу совсем не нужных людей. Кто еще у Тайсонов? -
выискивал в книжке Эверс. -  Чарли,  Тони,  Сеймор  и  еще  пара  десятков
родственничков покрупнее и помельче - разве  легко  разобраться  в  этакой
родословной и в том влиянии на дела, которое каждый из  них  оказывает  на
главу нетитулованной династии? Дальше Элла и  Флора  Тайсон.  Превосходно!
Если Юджин все еще добивается руки наследницы тайсоновских  миллионов,  то
все может устроиться как нельзя лучше. Весь вопрос  в  том,  где  окажется
Юджин в тот момент, когда он будет необходим, - в Майами-Бич или на  Южном
полюсе - от Юджина Диринга можно ожидать всего, чего угодно".
   Странички адресной книжки, хранившей  координаты  влиятельных  знакомых
Эверса, быстро мелькали в его полных пальцах, а в голове составлялись  все
новые и новые комбинации из имен, встреч и сделок.
   "С финансированием, пожалуй, можно будет все наладить. Самое  важное  -
как можно скорее узнать, где сейчас Крайнгольц. Для  этого  -  каблограмму
сыскной конторе Дефорестов,  способной  разыскать  кого  угодно,  и,  если
понадобится, то даже их могилы. Да, обойтись без  Крайнгольца  невозможно,
причем Крайнгольц нужен обязательно в живом виде. А что  если  он  за  это
время и в самом деле успел отправиться к праотцам? - не без страха подумал
Эверс. - Не должно быть - он был еще не стар, а впрочем, чего не случается
с людьми!"
   За деловыми размышлениями и просматриванием своей адресной книжки  путь
до Франкфурта-на-Майне показался Эверсу коротким.
   При въезде в город шофер спросил, куда Эверс желает ехать,  и  тот,  не
задумываясь, ответил:
   - Почтамт на Шиллерштрассе.



2. ЗАГАДКА БРАУНВАЛЬДА

   Иван Алексеевич Титов еще до войны познакомился с  академиком  Зориным.
На всю жизнь для него остались памятными встречи с знаменитым ученым.  Уже
тогда он понял, что открытие Зорина - это ключ к познанию глубочайших тайн
науки о жизни. Со школьной скамьи Титов увлекался биологией, и  перед  ним
никогда не стояла дилемма - кем быть? Биологом. Только биологом! Это  было
ясно. Не  потом...  Уже  на  третьем  курсе  университета  он  понял,  как
необходимы биологу основательные познания в  физике,  а  когда  ему  стало
известно о работах Зорина,  он  увлекся  ими  настолько,  что  биофак  был
заброшен, и Титов перешел на физмат. Не раз он с  сожалением  вспоминал  о
полюбившейся с детства биологии, но  тут  же  убеждал  себя,  что  сделать
какое-либо открытие в биологической науке можно, только изучив как следует
физику. Нужны новые, совершенные методы познания процессов, протекающих  в
живых  организмах!  Работы  Зорина  служили  ярким  тому   подтверждением.
Казалось, став физиком, он сможет  вернуться  к  биологии,  но  работы  по
созданию новой аппаратуры увлекали его все  больше  и  больше.  Не  физика
помогла Титову как биологу, а Титов как физик стал помогать биологам. Свою
кандидатскую работу он  писал  под  руководством  Зорина,  первые  темы  в
исследовательском институте были связаны с отработкой  самой  совершенной,
самой современной аппаратуры для биологов, и  вскоре  он  целиком  отдался
этому делу.
   Много лет Иван Алексеевич затратил на создание прибора нового  типа,  и
теперь  работы  подходили  к  концу.  Последние  проверки,  еще  несколько
испытаний - и тему можно будет предъявить комиссии.
   Титов по обыкновению приходил в лабораторию раньше всех  сотрудников  и
прежде всего шел к стенду, на  котором  был  установлен  подготовленный  к
сдаче прибор.
   "Проверить еще раз и, кажется, можно сказать Федору Федоровичу, что все
готово для предъявления комиссии".
   Титов сел к пульту, надел наушники и стал  внимательно  вслушиваться  в
ровное тихое шипение, изредка прерываемое  резким  треском.  На  небольшом
пульте вспыхивали нежно-зеленым цветом сигнальные лампочки,  через  равные
промежутки времени отмечая излучение даже  ничтожной  мощности.  Излучение
являлось фоном, создаваемым космическими лучами. Сомнений не оставалось  -
аппаратура работала четко. Группы фильтров превосходно отсеивали помехи, и
это должно было гарантировать уверенную работу всей системы.
   "Пожалуй, можно пойти обрадовать  Федора  Федоровича,  -  решил  Титов,
выключая приборы. - Да, можно пойти!"
   В волнении чуть сжалось сердце. Так, как  это  бывало  много  лет  тому
назад, когда он шел сдавать  очередной  зачет  Федору  Федоровичу.  Многое
изменилось за эти годы.
   Титов уже сам стал ученым, уже седина тронула его виски,  а  к  старому
профессору Сибирцеву, руководившему теперь  исследовательским  институтом,
он шел все с тем же легким трепетом и хорошим  волнением.  Тема  готова  к
сдаче - это очередной экзамен в жизни.
   Титов  тихонько  приоткрыл  массивную  дверь  и  заглянул   в   кабинет
Сибирцева.  Профессор  сидел  за  огромным  письменным  столом  спиной   к
балконной двери и просматривал почту.
   - Разрешите Федор Федорович?
   - А-а-а, Иван Алексеевич! Пожалуйте. Присаживайтесь. Я сейчас дочитаю -
это имеет, кажется, отношение к вашей теме.
   Титов опустился в кресло, а Сибирцев продолжал  читать  лежавший  перед
ним документ. По мере того как он читал, все более  глубокая  вертикальная
складка прорезала его лоб.
   Закончив чтение, он провел по лбу пальцами от виска  к  виску,  как  бы
желая стереть резкую морщину, потом еще  раз  пробежал  глазами  бумагу  и
передал ее Ивану Алексеевичу.
   Титов быстро прочел переданный ему документ и  вопросительно  посмотрел
на профессора.
   В коротком письме на имя Сибирцева сообщалось, что академик Зорин  В.А.
в комиссии по приемке темы участвовать не может, так как выехал за границу
на Международный конгресс радиофизиологов.
   -  Очень  жаль,  конечно,   что   Викентий   Александрович   не   будет
присутствовать на испытании, - Титов  положил  переданную  ему  Сибирцевым
бумагу на край стола. -  Жаль!  Работы  по  теме  имеют  отношение  к  его
изысканиям, к его открытию. Но знаете, Федор  Федорович,  -  глаза  Титова
молодо заблестели, - тема вполне отработана, и я уверен, что мы ее отлично
сдадим комиссии, если даже Зорина не будет!
   - Готова?
   Титов кивнул головой.
   - Я рад за вас, Иван Алексеевич. Вы  так  много  потрудились  над  ней.
Очень рад!
   Профессор вышел из-за сто