бщем виде можно решать  только
общие задачи,  а  у нас задача  очень конкретна, и решать ее, следовательно,
можно только конкретно.
     - Что значит - конкретно? - спросил не наш полковник.
     - Это значит:  не отрицая,  что в подземелье скрыт  кусочек истории, мы
все-таки не  откажемся от права установить как можно  точнее, что же это  за
кусочек. Мал он  или велик. Для истории, предположим, архив - одно, а склад,
допустим, ручных гранат,  пусть и со взрывателями  неизвестной конструкции -
другое. Вот мы и постараемся выяснить это прежде, чем взрывать. Но при этом,
говорю  откровенно, станем исходить из мысли о  желательности именно взрыва,
так что  всякие  колебания  и  сомнения  будут  нами  истолкованы  в  пользу
уничтожения, а не вскрытия подземелья. А вы, Августа Петровна, - он повернул
голову к Ивановой, - наверняка сможете помочь нам в этом. Поэтому предлагаю,
не теряя времени, выехать на объект.
     - Хорошо бы предварительно пообедать, - сказала Иванова.
     - Ну, что вы, Августа Петровна, - укоризненно сказал штабной полковник.
- Обеспечим.
     -  Диета,  -  сказала  Августа  Петровна.  -  И  почки.  Старость,  что
поделаешь.
     -  А  что  у вас с почками?  -  заинтересовался  Лидумс,  и я  невольно
усмехнулся: доктор  Лидумс был в своем репертуаре. - У  меня были камни, и я
нашел  прекрасный  способ   гнать  их.  Вы   принимаете,   что   полагается,
расширяющее,  потом  садитесь на мотоцикл, и  выбираете самую худшую дорогу,
самый негодный булыжник - я могу показать  вам такие местечки. Надо поездить
на твердых шинах с часик - и камешки выходят. Личный опыт.
     - Спасибо, - сказала Августа Петровна. - Испробую как-нибудь на досуге.
     - Я вам совершенно серьезно рекомендую.
     - Спасибо.
     Я стоял поодаль, стараясь сделать вид, что мне ничего не стоит застрять
тут на  день  или  хоть  на  неделю. Словно  бы у меня  в номере  не  сидела
совершенно чужая женщина -  без денег, без пристанища,  голодная,  которой я
обещал свою  помощь, которая будет не дать  меня, - а  я  в  это  время буду
ползать по развалинам в четырех  сотнях  километров от нее... Вот  тебе твоя
романтика  выходит  боком, сердито подумал  я про  себя, и  без малого  пять
десятков прожитых лет вдруг ощутимо надавили на плечи. Бьют тебя всю жизнь -
и  все  без толку. Ни  с  того ни  с  сего связался  с  дамой,  которая,  не
стесняясь, разгуливает голой по чужому  жилью, словно так и  надо, словно  у
всех только и дела, что заботиться  о ней. Сейчас она сидит и  посмеивается,
наверное,  над глупым  мужиком,  который оказался  таким недотепой,  что  не
воспользовался словно специально подстроенным случаем . ..  Конечно, смеется
- нынешние молодые смотрят на  эти дела куда проще, чем в наше время ... Ну,
что  ж, попытался я  урезонить  себя, подождет-подождет, возьмет да и уйдет,
решив,  что  ты  не  придешь.  Уйдет - и делу  конец, разыскивать  ее  ты не
кинешься, она  взрослый человек,  сама справится.  Уйдет,  да ... Я невольно
подумал, что в номере у меня -  чемодан, а в нем кое-что, для посторонних не
предназначенное. Нет, конечно, секретных документов в  нем не было, но  были
кое-какие  книжки  только  для  служебного  пользования.  Остальное  ерунда,
маленький "Сони" - черт с ним, переживу. Но нельзя  же, на самом деле,  быть
таким растяпой...
     И  тут мне  вдруг стало стыдно. Почему  полезли в  голову  вдруг  такие
дрянные мысли? Сам же ты всегда презирал людей, склонных к подозрительности,
к тому,  чтобы в каждом  человеке  видеть  прежде всего  негодяя. Ты  просто
разозлился на нее; и не потому, что взвалил на себя какие-то  лишние заботы;
тебе просто  не понравилась  мысль,  что она  может вдруг взять  и уйти,  не
попрощавшись, не оставив никакого следа, и ты  больше никогда ее не увидишь.
Что пренебрежет  тобой, даже не разобравшись, какой ты интересный,  хороший,
надежный человек.  Вот что  тебя так  рассердило, и ты  сразу  же  попытался
уменьшить ценность предполагаемой потери, решив, что ничего-то она не стоит.
..
     Служба, подумал я,  служба-службишка, черт бы тебя взял. Лучший,  можно
сказать,  друг,  хороший  человек,  с  которым  можно  позволить  себе  быть
откровенным  до конца, приказал выехать на объект; приказал,  ничего плохого
не думая и не желая, не зная твоих особых в настоящий момент обязательств; а
ты не можешь  возразить, не можешь  сказать: "Знаешь, друг, обойдись сегодня
без  меня, ладно? А в другой раз я тебя выручу". Потому что все твои причины
никакого отношения к службе  не имеют, и никакая дружба не поможет. Служба -
это когда каждый  делает  то,  что  должен,  никак  не  меньше, хотя  бы все
остальное горело синим огнем. Другой она быть не может.
     Или  все-таки?.. Я  невольно усмехнулся. Мне представилась  вдруг такая
картина: подполковник  Акимов идет по улице и  на стене того  самого здания,
откуда мы  со  штабным  полковником  нынче утром  двинулись  в  путь,  видит
громадный  щит:  "Требуются  на  работу  в  городе  и  на  выезд:  командиры
стрелковых  батальонов;  командиры  рот - стрелковых, пулеметных,  танковых,
разведрот, минометных, рот  связи;  командиры взводов  всех  специальностей;
адъютанты  батальонов; военные инженеры с опытом работы в жарком  и холодном
климате..."-  и  так далее.  Подполковник  Акимов останавливается  и, изучив
написанное, входит  в подъезд. За  столом в соответствующем кабинете  сидит,
ну,  предположим,  полковник  Лидумс.  Приятно  улыбаясь,  они  здороваются,
полковник  предлагает подполковнику стул, и  между ними происходит следующий
разговор:
     - Я военный инженер, опытный специалист по пиротехнике. Что вы могли бы
мне предложить?
     -  О,  товарищ  инженер-подполковник,  -  радостно улыбается  полковник
Лидумс. -  Громадный  выбор! -  Он встает  и подходит к  гигантской,  во всю
стену,  карте Союза, вооружается длинной указкой.  - Вот,  например,  здесь.
Условия прямо  санаторные. Тишина. Покой. Воздух чистейший. Очень интересный
рельеф местности ..
     - Холодновато! - решительно отвергает подполковник Акимов.
     - Зато  подумайте,  какие возможности  для  закаливания  организма! Для
детей это прямо находка!
     - Нет, - говорит Акимов. - В Находку моя жена не поедет.
     - Да  я не в этом  смысле...  - Указка  перемещается  правее. - Хорошо,
тогда вот сюда. Красивейшие пейзажи. Горячие источники...
     - Нет,  - категорически возражает подполковник Акимов. -  Ни театра, ни
музеев, институтов тоже нет, а у меня дети подрастают... Нет, туда не поеду,
не просите.
     Полковник Лидумс сокрушенно вздыхает.
     - Но ведь там коэффициент...
     - А мне здоровье дороже. И свое, и жены с детьми.
     - Ну,  что с вами поделаешь... Могу предложить вот этот округ. Ей-богу,
завтра  же  сам сел бы и поехал. Фрукты! Дыни! Солнце!  Теплынь какая! Загар
годами не сходит, такого вы нигде не найдете!
     - Ну да! - усмехается Акимов.  - Песчаные бури,  моторы греются, машины
буксуют, воды  нет... Нет-нет, не уговаривайте. Мне бы где-нибудь на Украине
или, на худой конец, на Средне-Русской равнине, где  березки, знаете, грибы,
ягоды... С  речкой  поблизости, а  еще лучше - с озерком, чтобы рыба клевала
хорошо,  я, знаете ли, рыболов  ...  Желательно поближе  к большому  городу,
чтобы  по воскресным дням  приобщаться к культуре.  Чтобы хорошо принимались
телепередачи, а то хоккейный сезон начинается. И, конечно, чтобы день и ночь
менялись регулярно и нормально, и чтобы зимой - снег, а летом - тепло, одним
словом, создайте нормальные условия!
     -  М-да,  -  озадаченно говорит  полковник  Лидумс.  - Можно,  конечно,
попытаться, но только - на низшую должность...
     -  Ну  уж нет! - возмущенно заявляет подполковник Акимов. - На низшую -
ни в коем случае. У меня, как-никак, и опыт  работы,  и выслуга... Нет, и не
просите.
     - Очень  жаль, - сокрушенно шепчет  Лидумс, - но  ничего такого, что бы
вас устроило, мы сейчас предложить не в состоянии.
     - Ну ладно, - уступает Акимов, - давайте хоть за рубеж, что ли.
     - Увы, тоже не можем.
     - В  таком случае,  я  обожду, - решает  подполковник.  -  Надо мной не
каплет, есть кое-какие сбережения, да и разные халтурки подворачиваются - то
одному взорвать надо, то другому...  - Он неторопливо поднимается со  стула,
прикладывает руку к козырьку:
     - Счастливо оставаться, товарищ полковник!
     -  Вы  все же заходите, -  говорит  полковник  любезно.  -  Глядишь,  и
подберем что-нибудь вам по вкусу...
     Вот такая  сценка представилась  мне и заставила усмехнуться. Но тут же
вернулась серьезность. Я подошел к Лидумсу.
     -  В магазин заедем по  дороге?  Купить хоть зубную щетку... И еще: где
здесь ближайший автомат - позвонить в Ригу?
     - Странно, - сказал он глубокомысленно, глядя на меня.
     -  Да ничего  странного, - ответил я. - Допустим, я  заказал  на  вечер
столик в ресторане, хотел посидеть с тобой. Теперь придется переигрывать.
     -  Со мной?  -  повторил он без особой  уверенности.  -  Ну, ты успеешь
вернуться  еще  сегодня.  Потому что сейчас инфраскопия уже началась, и  мне
надо следить за результатами, а кто-то должен будет делать дела в Риге - ты,
например. Самолет в нашем распоряжении, командующий ВВС округа распорядился.
А если хочешь позвонить - звони отсюда, код там записан, у телефона.
     - Ясно,  -  сказал  я. В комнате были люди, но  я  решил - все равно. В
конце  концов, ничего запретного... Я набрал номер, опасаясь, что  она снова
не подойдет к телефону.
     На этот раз она взяла трубку почти сразу. Голос был мягким, сонным.
     - Да?
     - Это... это я. - Как мне еще было назвать себя?
     - Я  понимаю.  - Мне почудилась  ее улыбка, но в голосе было и какое-то
напряжение. Словно бы она была не одна.
     - Я смогу вернуться только вечером, может быть, достаточно поздно.
     Она откликнулась голосом, напряжение из которого исчезло:
     - Хорошо...
     - Дождитесь меня. Вы дождетесь? Она помедлила.
     - А зачем?
     - Ну... Я обещал...
     - Я не хочу затруднять вас.
     - Чепуха. Мне  будет только приятно... (Господи,  что я болтаю? Я же не
хотел...)
     - Хорошо.
     - Вот только что вы будете есть? Вы голодны.
     - Не знаю. Пока мне хочется спать ...
     - А потом, когда  встанете? Выходить  вам нельзя, понимаете? У  вас нет
ключа, и вообще...
     - Я понимаю.  Я не стану  выходить. И у меня есть еще какая-то мелочь в
кошельке.
     - Но раз вы не можете выйти ...
     -  Попрошу кого-нибудь, - спокойно ответила она. - Первого  же мужчину,
какой пройдет по коридору. Он не откажет.
     Почему-то мне это не понравилось.
     - Смотрите, будьте осторожны.
     - Не беспокойтесь.
     По ее голосу и тону я почувствовал, что она снова улыбается.
     - До свидания.
     - Всего доброго.
     Я положил трубку. Что-то было не так в этом разговоре. Кто знает, может
быть,  она  и  на  самом  деле  была не одна  в  номере?  Ах,  черт,  вот уж
действительно, не имела баба хлопот...
     -  У  тебя  все?  -  спросил Лидумс.  Он смотрел  на меня  не то  чтобы
неодобрительно,  но с легким  сожалением, словно бы я, по его мнению, уделял
слишком много внимания тому, чему уделять  такого внимания не следовало. Он,
конечно, понял - если не все, то уж больше, чем наполовину.
     - Все, - ответил я, стараясь казаться невозмутимым..
     - Тогда поехали.
     Нет, к Семенычу ее - и дело с концом! А пока займемся, значит, историей
... Впрочем, история историей, но сегодняшние заботы, пусть и мелкие, всегда
кусают больнее. Интересно все же, что интроскописты уже успели там увидеть?


III

     Экскаватор  и бульдозер были уже убраны. На  площадке  проложили легкие
рельсы,  и  по  ним  передвигалась  странного   вида  тележка   -  рельсовый
дефектоскоп, как нам объяснили. Около него возились двое штатских, а двигали
тележку   по   рельсам   два  солдата.   Интроскопия   производилась   путем
радиолокации;  использовать ультразвук  было проще,  но  слишком опасно.  Мы
постояли  минут  десять, наблюдая; Лидумс  заметил  солдатам,  чтобы  катили
равномернее, хотя они и так двигали тележку достаточно ровно; .начальство не
может  не  давать указаний,  иначе зачем  оно? Сопровождавший нас майор, тот
самый, вчерашний, сказал:
     - Здесь все идет нормально, только на экране ничего не понять, тут надо
быть специалистом. Дешифровку делают у нас в штабе.
     Мы, все трое, по очереди поглядели на  экран, - гражданские специалисты
были с нами не очень любезны, мы им  явно мешали, - и  убедились, что понять
что-то в  неразберихе  темных и светлых пятен  было  действительно  нелегко.
Тогда Лидумс сказал:
     -  Дешифровку посмотрим потом. А сейчас погуляем по этим местам - может
быть, вы, Августа Петровна, что-нибудь вспомните, знакомая обстановка иногда
помогает.
     - Я бы не назвала это очень знакомым, - усмехнулась она. -  В последние
дни меня здесь уже не было .., Но попробуем.
     Мы вышли за оцепление и пошли не торопясь, местный  майор держался чуть
сзади. Майор  Иванова  поглядывала  по  сторонам,  на  лице  ее была грусть.
Человек встречался с какой-то, пусть и не первой, но все же своей молодостью
...
     - Трудно узнать, - сказала она со вздохом. - При мне все тут еще стояло
на  своих местах.  Пока  проезжали  центр, я опознала,  по-моему, всего  два
здания... -  Она остановилась. - Да, кажется, точно: дойти можно было вот до
этого  места,  а тут, -  она показала куда-то в небо,  -  висели  знаки  для
автомобилей. В этом доме  была  парикмахерская, а чуть дальше  перекресток -
такая узенькая улочка ...
     Перекрестка не было,  и улочки тоже  - просто чуть заметные возвышения,
поросшие травой.
     - Как на кладбище, - пробормотала Иванова.
     - Таких  мест  немного  осталось,  -  сказал сзади майор,  обидевшийся,
наверное, за город, в котором  ему привелось служить. - Построено уже много,
и еще строится. Тут просто такой глухой район...
     - Конечно, - откликнулась  Августа Петровна. - Не  зря они именно тут и
разместили это ... Лавка моя наверняка тоже не уцелела. - Она усмехнулась. -
А что, я была неплохой бакалейщицей,  торговать  мне даже нравилось,  в этом
есть свой азарт... -  Она остановилась.  - А в каком  же направлении жил мой
автовладелец?  -  Повертев  головой,  она  сокрушенно  признала:  -  Забыла,
понимаете,  забыла  -  а  думала, что профессиональная  память  не подведет.
Годы... В той стороне, кажется... или там?
     Она покачала головой и двинулась дальше.
     - Машину, Августа Петровна? - спросил Лидумс.
     - Нет, благодарю... Знаете,  все-таки обстановка помогает.  Потом можно
будет проверить в архивах, но  мне кажется, сейчас я верно  вспомнила, утром
не могла никак, а вот сейчас, здесь... Я ведь говорила, что была в городе не
до  самого  конца.  Но было  еще  довольно  далеко  до  конца,  когда  здесь
произошли, я уверена, какие-то изменения. Я говорю так - "уверена", - потому
что внешне все оставалось как будто таким же, висели те же  знаки, но что-то
было не так, что-то не так...
     Она остановилась,  схватила себя  пальцами за худой подбородок. И вдруг
резко повернулась, пошла, почти  побежала назад, развевая полы плаща. Лидумс
поднял  брови  -  медленно, подчеркнуто, как  он умел,  я  пожал плечами, мы
повернулись и пошли за  старухой. Когда  мы настигли  ее, она стояла, тяжело
переводя дыхание, там, где мы проходили пару минут назад.
     - Вот теперь я совершенно  вспомнила!  -  удовлетворенно сказала она. -
Вспомнила, потому что мы тогда шли с той стороны, а я так никогда не ходила,
там же было запретно, и у меня немного спуталось ...
     Она вытянула руку.
     -  Мы сейчас  шли  оттуда, не так ли?  И  дом,  под  которым  находится
подземелье, стоял там?
     -  Видите  солдата из  оцепления? -  спросил Лидумс. - Он  как  раз  на
траверзе того дома.
     -  Да, - сказала Иванова,  - совершенно  верно. То был высокий дом,  он
возвышался над этим, - она повела  рукой,  словно приближая что-то к себе, -
два его верхних этажа были видны отсюда. И вот в последний раз, когда я была
тут,  этих этажей уже не оказалось. Это было на следующее утро после сильной
бомбежки... Помню, я еще подумала, не досталось ли и  моему шоферу, подумала
именно тем утром, когда увидела это: во время бомбежки бомбы падали совсем в
другом районе. И автомобилист, с которым я все-таки встретилась в тот  день,
только позже,  подтвердил, что  в их районе бомбы  не  падали, кроме,  может
быть, одного раза, когда был близкий взрыв - но ручаться он не мог, он  был,
конечно, в  бомбоубежище. Я  решила тогда, что  одна  бомба  заблудилась. Но
теперь думаю... Странное совпадение, не  так ли?  Именно этот дом... Тогда я
ведь не  знала,  что  как раз  он скрывает  что-то, и поэтому  не  могла так
подумать.  Но   ведь  возможно,  что  они  сами   взорвали   дом?   Взорвали
заблаговременно, понимаете? Ведь то было время, когда многие еще верили, что
война может кончиться  иначе, а бомбежки  еще не  были такими сильными,  как
позже, когда наши уже  наступали. Может быть, они  сами  взорвали дом, чтобы
скрыть  вход в подземелье? Как вы думаете?  С точки зрения  специалистов  по
взрывам можно отличить, рухнул дом в  результате попадания бомбы или снаряда
- или его подорвали случайно?
     - Можно, - хмуро сказал Лидумс, - если посмотреть как следует. Но мы, к
сожалению, в натуральном виде этого не застали. Весь мусор  к нашему приезду
успели  уже, видимо,  сгрести в  воронку  или просто  вывезти. Хотя...  - Он
взглянул  на меня. - Велика  ли была воронка? Вообще - откуда она? От бомбы?
Сомнительно...
     - Понятно, - сказал я. - Надо вернуться и  посмотреть.  - Я обернулся к
майору - он, не отставая больше, чем на шаг, следовал за нами. - И хорошо бы
вызвать  кого-нибудь  из  строителей,  кто  занимался тут  с самого  начала,
прораба, видимо. Пусть расскажет, как там выглядело перед началом работ.
     - Вас понял, - сказал майор.
     - Пошлите за ним машину,  - посоветовал  Лидумс.  - Будем беречь время.
Нас еще дешифровальщики ждут.
     Мы  вернулись на  площадку. Рельсы успели перенести  на новое место,  и
солдаты  опять толкали тележку на низеньких  колесах.  Один из  специалистов
обернулся к нам:
     -  Переключились на другой уровень, - сказал он. - Там это подземелье в
несколько этажей - похоже, что не менее трех.
     - Выше или ниже туннеля? - спросил Лидумс.
     - Выше.
     Я  подошел  поближе  - туда,  где  грунт  уступал  место  мусору. Потом
прошелся  по  всей  площадке,  бывшему двору,  вглядываясь; видно  было, где
верхний слой почвы  сняли ножи бульдозеров,  а где  он остался нетронутым, и
там потихоньку  увядала низкорослая  травка. Так  я бродил, пока не  приехал
прораб. Он подошел, что-то дожевывая.
     - Зарез со временем, - сказал он, поздоровавшись. - Минут через пять вы
меня бы не нашли уже, суета и всяческая суета. Чем могу помочь?
     - Припомните: как выглядело здесь перед тем,  как вы начали работу? Ну,
по сравнению с другими развалинами.
     - Развалин я навидался,  - пробормотал он. - А здесь что же,  здесь все
было  аккуратно. Красивые  такие развалины,  компактные, в  куче. Почти весь
двор оставался свободным, сразу можно было  задействовать  технику.  Кто  же
думал, что так получится...
     - Остатки стен были? - спросил Лидумс. - Разбирали, взрывали, ломали?
     -  А  их практически  и  не было.  Холмик, под травой  -  мусор.  Прямо
подъезжай и грузи на самосвалы.
     - Воронка была глубокой?
     - Какая воронка, если здесь была куча? Я же говорю: подъезжай и грузи.
     -  Не   было  ли  там  чего-либо  интересного,  в  мусоре?  -  спросила
приблизившаяся Иванова. - Остатки станков, приборов...
     -  Ничего  вроде  бы, -  пожал  плечами прораб.  - Обычный лом.  Может,
что-нибудь и было, но металл старались собрать раньше, уже давно...
     - Ну, понятно, - сказал Лидумс. - Что ты думаешь?