спехом они могут находиться и в Западном полушарии, и в Южном,  или  хотя
бы просто в другой стране... Ведь, учитывая значение Груздя и  его  работы
для всего мира, разве нельзя предположить, что те, кто охотится за  ним  -
или уже схватил его и удерживает, -  не  являются  представителями  других
стран?
   Он улыбнулся так, словно я  сказал  что-то,  совершенно  наивное  и  не
заслуживающее серьезного обсуждения.
   - Нет. У нас есть все основания  быть  уверенными,  что  они  находятся
именно тут. Не просто основания: точное знание. Но нам не хватает имен  и,
кроме того, нужны доказательства. И как  только  мы  с  вашей  помощью  их
получим, дело  можно  будет  считать  выигранным.  И  вам  останется  лишь
беспрепятственно забрать Груздя - если ему понадобится помощь - и  вернуть
его всем нам.
   - Да, заманчиво, - не мог не признать я.
   - Вот видите! Так что дело за вами. Нужно всего  лишь  ваше  доверие  и
откровенность.
   - Я и не хочу ничего иного, как быть  с  вами  совершенно  откровенным.
Другое дело - насколько это вам поможет.
   - Уж за это не беспокойтесь.
   - Тогда - конкретно: чего вы ждете от меня?
   Он кивнул:
   - Естественный вопрос. Он побуждает меня перейти к третьему и, пожалуй,
главному пункту. Для того, чтобы обеспечить ваши действия в СП  как  можно
лучше,  мы  должны  знать  имена  людей,  соприкасавшихся  с   Груздем   в
Производном Мире, точнее - тех из них, с кем вы намерены встретиться - или
уже встречались там в процессе розыска. И знать, что именно они показали.
   - Зачем они вам? Разве здесь, в яви, вы не можете  вызвать  их  и,  как
говорят у вас, побеседовать?
   - Неужели непонятно? Вы же прекрасно знаете, что всякий  человек  ведет
себя по-разному наяву и во сне. Там  вы  способны  получить  у  них  такие
сведения, которых они не дадут здесь -  хотя  бы  просто  потому,  что  не
помнят, потому что память сна и память яви - вещи разные.  Да  что  я  вам
растолковываю, вы сами можете прочесть мне лекцию об этом. Однако, в  свою
очередь, и мы здесь можем получить от них такую  информацию,  которой  они
там вам не дадут, и опять-таки не по злому умыслу, а потому, что, уходя  в
ПС, сами того не желая, оставляют ее тут. Вот почему мы сейчас нуждаемся в
самой подробной и точной информации о том, с кем и как вы там работали и с
кем  еще  намерены  взаимно  действовать,  чтобы  добраться   до   Груздя.
Намеченный путь. Нужные люди. Этап за этапом.  И  кроме  того:  эти  люди,
безусловно, интересуют не только нас, но и наших  противников.  Зная  этих
людей, мы  без  особого  труда  выявим  и  тех,  кто,  помимо  нас,  ведет
наблюдение за ними - и  противник  окажется  у  нас,  как  говорится,  под
колпаком.
   - Очень убедительно, - сказал я, изображая самое серьезное внимание.  -
Не понимаю только одного: почему бы вам не получить все эти данные у моего
руководства? Почему именно от меня? В конце концов, все данные сходятся  к
ним, я же не единственный, кто работает по этому делу.
   - Просто потому, - сказал Халдей печально, - что там у них этих  данных
больше нет.
   - То есть как?
   - Да очень просто. Как вы прекрасно знаете, все  сведения  хранились  в
файлах. Кто-то провел компьютерную атаку. Все стерто и невосстановимо. Да,
по-моему, атака эта началась еще при вас...
   Это  соответствовало  действительности,   и   мне   оставалось   только
подтвердить сказанное им.
   - Вот почему нам пришлось обратиться к вам, - закончил он.
   Все было очень логично. Правдоподобно. И все же... Все же.
   Я вздохнул, выражая крайнее сожаление.
   - Действительно, наше положение оказалось даже  более  затруднительным,
чем мне казалось там, в ПС. И мне очень жаль, что  я  ничем  не  могу  вам
помочь.
   Выражение его лица не изменилось. Только в глазах что-то изменилось  на
мгновение - словно кто-то мигнул фарами.
   - Не понимаю: почему? Вы мне не доверяете?
   -  Да  что  вы,  капитан!  Такое  предположение  просто  обидно.   Дело
совершенно в другом. Да вы сами знаете, в чем.
   Он моргнул.
   - Не представляю...
   - Ну как же. Вы же сами только что об этом говорили: все то, что я знал
там, в Пространстве Сна, там и осталось - в той моей памяти. Я ведь  ничем
не отличаюсь от других людей, согласны?
   Его взгляд сразу заледенел.
   - Это не откровенность. Остров. Это просто ложь.
   - Вы мне не верите? Но ведь сами только что говорили то же самое!
   Он не ответил - только сердито засопел. Минуты две мы молчали. Потом он
проговорил:
   - Я вижу - вы еще не созрели для серьезного разговора.
   - Уверяю вас...
   - Не надо. Остров, перестаньте. Ну что же: мы дадим вам некоторое время
для размышлений. И вернемся к беседе,  когда  вы  придете  к  выводу,  что
полная откровенность - в первую очередь  в  ваших  собственных  интересах.
Напрягите свою память, Остров, и - я уверен - вы быстро вспомните все, что
нам нужно.
   - Но послушайте: я и так...
   Он, однако, не внял призыву. Встал и стремительно вышел из комнаты - не
хлопнув, впрочем, дверью, но аккуратно прикрыв ее за собой.
   Я снова остался в одиночестве.



ЗАРУБКИ НА ПОСОХЕ

   Сел и принялся думать.
   Все, что сказал мне капитан,  выглядело  весьма  правдоподобно.  Однако
опыт Пространства Сна учит не  смешивать  правдоподобное  с  истинным.  Не
привыкнув поступать так, сгинешь в два счета.
   И  было  несколько   зарубок,   которые   недвусмысленно   говорили   о
необходимости тщательно проанализировать положение, в котором я оказался.
   С  одной  стороны,  существовала  группа  фактов,  которые  можно  было
признать  неоспоримыми.  В  частности  -  то,  что  капитан   Халдей   был
действительно капитаном Халдеем,  и  что  был  он  работником  именно  той
Службы, с которой мы впервые начали сотрудничать.
   С другого же боку...
   Я пытался сгруппировать  мысли  и  подозрения,  ввести  их  в  систему.
Впрочем,  для  качественного  анализа  не  помешала   бы   еще   кое-какая
информация.
   Я сидел на койке, внешне расслабившись  и  рассеянно  глядя  куда-то  в
угол; на самом же деле держал в поле бокового зрения видеокамеру,  пытаясь
определить ее  тип  и  возможности.  Это  было  нелегко,  и  ни  к  какому
определенному выводу  я  не  пришел.  Определил,  однако,  что,  каким  бы
широкоугольным ни был ее объектив,  в  комнате  имелись  участки  мертвого
пространства,  находясь  в  которых,  я  оказался  бы  вне  наблюдения.  К
сожалению, стена с окном обозревалась, надо полагать, очень хорошо.  А  во
мне все более усиливалось желание попытаться выглянуть из этого окна; даже
один взгляд на внешний мир порой дает множество необходимых сведений.
   А почему бы мне и не сделать этого совершенно демонстративно, у них  на
глазах?  Такое  движение  является  естественным  для  каждого   человека,
оказавшегося в незнакомом месте. И если он не подозревает  хозяев  дома  в
неблаговидных намерениях, у него не возникает ни малейшего желания  скрыть
свои действия. Наоборот, если не сделать этого, у того же  капитана  может
возникнуть уже не подозрение, а твердая уверенность в том, что  я  ему  не
поверил. Однако к такому выводу, к полному недоверию я ведь еще не пришел?
   Еще нет, но, похоже, находился на пути к нему.
   Что меня смущало?
   Так, кое-что.
   Ну, хотя бы "Тайгер". У нас в  Институте  никто  никогда  не  переводил
кличку шефа на  английский  или  какой-либо  другой  язык.  Мы  вообще  не
переводили ни кличек, ни паролей, ничего - потому что  в  идентифицирующих
системах у нас все было вложено на русском языке. Поэтому  услышать  такой
вариант имени даже в частной  болтовне  у  нас  в  Институте  он  не  мог.
Следовательно, если информация поступала к капитану Халдею от  кого-то  из
наших, то слово "Тайгер" в ней никак бы не фигурировало. И тем  более  оно
не могло бы возникнуть, если бы капитан получил  информацию,  проникнув  в
наши компьютеры, где все было до предела русифицировано.
   Это была маленькая, но накладка.
   Второе: к вопросу о похищении тела.
   Он сказал, что при современных возможностях  похитить  тело  из  палаты
второго или третьего этажа не представило бы никакой сложности.  Однако  в
Институте наши тела лежали в нижних, подземных этажах, где  никаких  окон,
естественно, не было. Что, Халдей не  знал  об  этом?  Если  уж  СБ  давно
приглядывала за нами, если какая-то информация утекает  из  Института,  то
такая деталь - где именно помещаются тела ушедших в Пространство Сна -  им
наверняка известна. И поскольку капитан является, видимо, непосредственным
куратором взаимоотношений СБ с Институтом, то такую деталь  он  должен  бы
знать. А если не знает...
   Что же - если не знает, то он - не он? Не капитан Халдей?
   В это не верилось. Чем больше я вспоминал, тем более убеждался  в  том,
что это был все-таки он. Он - и не он. Чушь какая-то.
   Далее: я совершенно точно помнил теперь, что стартовал я из  Института,
из третьей палаты. Из своего дома я был насильно вытащен в ПС, мне сделали
предупреждения, возможно, хотели предпринять еще какие-то  меры  -  но  не
смогли. Не по их вине.
   Что  же  получалось?  Я  даже   поморщился:   таким   беспомощно-глупым
представлялся я себе в эти минуты.
   Ну, хорошо. А если он - это он? Капитан Халдей, прекрасно знающий,  где
в  Институте  что  лежит  -  и  тем  не  менее  демонстративно,  именно  -
демонстративно пытающийся повесить мне лапшу на уши?
   Вывод  может  быть  только  один.  Капитан  передает   мне   в   слегка
зашифрованном виде вот какую информацию: "Я  тебе  вру,  я  вынужден  тебе
врать, у меня нет другого выхода. Имей это в виду и будь осторожен".
   Не  очень-то  вероятно.  Однако  другого  объяснения  я  никак  не  мог
придумать.
   А если я прав, то капитан, несомненно, находится под сильным давлением.
Вынужден поступать так, как не хочет.
   Кто может на него давить?
   Разумеется, прежде всего - его начальство. Руководство СБ.
   А зачем? Если оно заинтересовано в неудаче операции по розыску  Груздя,
то им куда проще сделать все  на  уровне  всего  Института,  а  не  одного
дримера-исполнителя, от которого, если судить непредвзято, не так уж много
и зависит. Я - хороший дример, приятно сознавать это; но не станет меня  -
убьют или сломают, - и пойдут другие,  мало  в  чем  мне  уступающие.  Они
сейчас наверняка уже готовы к переходу в СП, ждут только команды.
   Если же не руководство - то кто?
   Тогда - только противник. Те, кто затеял все это похищение. И вероятнее
всего - именно те, чье участие  в  этом  деле  капитан  только  что  столь
театрально отрицал. Слишком возмущенно. Чересчур картинно.  Теперь,  когда
оппонент стал проявляться столь явно, я окончательно  поверил  в  то,  что
состоялось именно похищение, а не просто какая-то причуда Груздя.  Хотя  у
людей в элите или близких к ней  подобные  причуды  возникают  не  так  уж
редко.
   Итак - некто надавил на Халдея с такой силой, что  тому  не  оставалось
ничего другого, как петь по тем нотам, которые этот "некто" положил  перед
ним на пюпитр.
   Но петь - местами фальшивя; уповая скорее всего на то,  что  заказавший
музыку сам в ней не очень-то разбирается. Впрочем, всегда можно  сослаться
и на свой несовершенный слух.
   Ну а зачем противнику та информация, которую капитан  столь  настойчиво
требовал от меня?
   Противник, видимо, достаточно ограничен в своих  действиях.  Ему  нужны
эти люди, но сам он не может их выявить. В Институте  капитан  не  мог  бы
получить список, даже попытайся он это сделать: наше сотрудничество  с  СБ
предполагало, как я помнил, что они в наши дела, в нашу оперативную  кухню
не  лезут,  поскольку  наши  данные  представляют  собой  интеллектуальную
собственность Института, и никто не имеет права  проникнуть  в  нее.  Если
действительно такая попытка была, то  могу  поручиться:  наши  файлы  были
стерты нашим собственным руководством, а где хранятся диски  с  копиями  -
никто, кроме него, не знает.
   Если капитан действительно попал в переплет, хорошо было бы ему помочь.
Только как?
   Можно, конечно, без труда сочинить для него список - такой,  какой  ему
наверняка  очень  понравится.  Весьма  правдоподобный  -  с  точки  зрения
человека, никогда не работавшего над окружением Груздя.
   Можно, да. Но если этот  парень  действительно  из  СБ,  то  как-то  не
хочется увешивать его уши лапшой. Неэтично по отношению к людям, чью жизнь
и службу никак не назовешь медом.
   Вот так вот. Очень интересно.
   Но это были еще не все зарубки.
   Еще одна касалась других Бюро. Та же накладка, что и с Тайгером.  Мы  в
своем обиходе никогда не употребляем этого слова.  Для  нас  наша  база  -
Институт, и о том, что формально она носит название Московского  Бюро,  мы
вспоминаем  лишь  при  составлении  официальных  документов,  направляемых
коллегам в другие страны.
   Что это: случайная оговорка - или еще  один  скрытый  намек?  В  данном
случае - на то, что в дело замешан кто-то из-за рубежа? И не  по  этой  ли
причине Халдей так демонстративно-яростно уверял, что в деле  участвуют  в
качестве противников только наши сограждане? Вовсе не исключено.
   Еще одна зарубка: говоря о возвращении Груздя, капитан  произнес  слова
"бренная  плоть".  Употребить  слово  "бренный"   применительно   к   телу
находящегося в Пространстве Сна человека, пусть даже не дримера, а снивца,
- величайшая бестактность. Можете считать это суеверием, чем  угодно,  но,
говоря о находящихся на операции или попавших в ПС в беду, мы  никогда  не
позволим себе употребить любое  слово,  хотя  бы  отдаленно  связанное  со
смертью. А тут напрямую в сознании возникают бренные останки,  похороны  и
все прочие прелести.  Опять-таки  -  такое  слово  мог  употребить  только
человек, находящийся не в курсе дела. И никогда в жизни не разговаривавший
по душам ни с одним из нас.
   Да, весьма сомнительно, весьма...
   Дальше. Случайно ли обмолвился капитан, когда сказал, упоминая о людях,
контактировавших  с  Груздем:  "В  Производном  Мире"  вместо  правильного
"здесь"? Мы ведь уже и так находимся в ПМ, не так ли? Может быть оговорка,
конечно. Но может быть и намек: имей в виду - мы с тобой вовсе не там, где
предполагается...
   Есть, о чем подумать.
   И еще одно обстоятельство, на которое нельзя не обратить  внимания.  На
мне надета моя пижама, нет сомнений. Но - не та, в которой  я  засыпал.  А
вторая - та, что должна была лежать у меня дома в шкафу.
   Должна была - и, может быть, сейчас там и лежала?
   Ну что же: самое время подойти к окну. Не  спеша,  как  бы  из  чистого
любопытства, без определенного намерения...
   Я встал. С удовольствием потянулся. И медленно направился в  намеченном
направлении. Внутренне я был собран и готов  к  любой  неожиданности:  мне
могли и помешать выглянуть.
   Не помешали, однако. И я беспрепятственно добрался до окна.
   Вернее - до того, что принимал за окно. На самом же деле это было  лишь
его изображение: рама, неплохо нарисованная на гладкой стене.  Места,  где
следовало быть стеклам, были покрыты слоем отблескивавшего лака - только и
всего.
   Вот, значит, как. И вот почему меня не остановили, не помешали  увидеть
хоть что-то: считали, что я не смогу увидеть ничего.
   Но, как говорится, в науке отрицательный результат не менее важен,  чем
положительный.
   И то, что я увидел, и то, чего не увидел, принесло мне информацию, хотя
и несколько неожиданную, тем не менее весьма ценную. На ее основании можно
было уже действовать.
   Я  вернулся  к  койке.  Сел.  Сейчас  мне  предстояло  проделать  некий
эксперимент. Я лег. Натянул на себя  одеяло  -  ту  его  часть,  что  была
побольше. Закрыл глаза. И мерно, медленно задышал, словно засыпая.
   Эксперимент  дал  результат   уже   через   минуту.   Грянула   музыка.
Оглушительно громкая. Даже не музыка: какофония. Впрочем, может  быть,  то
был самый модерн.  Заснуть  под  такой  аккомпанемент  просто  невозможно.
Музыка накатывала на меня со всех сторон, сверху, снизу. Мне казалось, что
она вот-вот сомнет и расплющит мое хрупкое существо.
   Тем не менее я не  открывал  глаз  и  по-прежнему  мерно  дышал.  Пусть
попробуют применить более действенные средства. Если, конечно, я прав и мы
на самом деле пребываем в Пространстве  Сна.  Ведь  тут  уснуть  -  значит
исчезнуть, вырваться из области влияния тех,  кого  я  все  еще  обозначал
неопределенным словом "противник", раствориться в многообразии континуумов
- и там принять меры для того, чтобы им больше  никогда  не  удалось  меня
выловить. Если я прав, они не позволят мне уснуть. Если же я ошибся - ...
   Они попробовали. Дверь распахнулась, и вбежал капитан. Он сорвал с меня
одеяло. И увидел пистолет, направленный ему в живот.
   Пистолет возник у меня в руке  только  что,  в  полном  соответствии  с
законами Пространства Сна, в  частности  -  с  правилом  Шнеура,  согласно
которому в ПС все необходимое возникает у вас,  когда  вы  этого  желаете,
хотя бы бессознательно. Я же потребовал оружия вполне осознанно.
   Законы Пространства Сна действовали в этой комнате без  осечек.  Потому
что вся она находилась в Пространстве Сна, а вовсе не в Производном  Мире,
как мне пытались внушить. В ПС! И капитан Халдей тоже. И я сам.
   Операция была задумана неплохо: убедить меня в том, что  я  оказался  в
Производном Мире и должен вести себя соответственно.  Однако  их  погубили
мелочи, заставившие меня заподозрить неладное. Окончательно же я  убедился
в справедливости своих  предположений,  когда,  стоя  у  окна,  попробовал
проткнуть стену пальцем. В ПМ такое мне никогда не удалось бы. Но в ПС  мы
способны еще и не на такое - и без всяких физических усилий.
   И вот сейчас капитан, или кем он там был, глядел на пистолет,  окаменев
на какие-то мгновения. Он понимал не хуже меня, что выстрел  заставит  его
выйти из этой игры - и вновь ощутить себя лишь в  каком-то  очень  далеком
континууме. Ему этого очень не хотелось.  Кроме  того,  он  знал,  что  не
заслужил этого, что сделал для меня все, что  мог,  чтобы,  не  подставляя
себя под удар, просветить меня относительно подлинного  положения  дел.  Я
решил успокоить его. И подмигнул.
   Его  губы  шевельнулись,  он  что-то  сказал.  Но  из-за   продолжавшей
бесноваться  музыки  я  не  смог  расслышать  ни  слова.   Увидел   только
промелькнувшую улыбку. Похоже, он понял.
   Застыв на секунду, он продолжал смотреть на меня - не  мигая,  стараясь
что-то внушить. Скорее всего - то, что люди  его  могут  оказаться  тут  в
следующее же мгновение.  Люди,  приданные  ему  тут,  в  ПС,  а  вовсе  не
сотрудники СБ в мире яви. И тогда опасаться за свою  судьбу  придется  уже
мне.
   Такая перспектива меня не обрадовала.
   - Извини, капитан, - сказал я и крепко ударил его  рукояткой  пистолета
по голове.
   Он упал - точно так же, как упал бы, происходи все это наяву.
   Я бросился к двери. Мне  нужен  был  хоть  какой-то  простор.  И  место
поспокойнее. Подальше от любителей таких сафари, в которых предметом охоты
являлся я. В голове промелькнуло, что я слишком долго  находился  в  ПС  в
одиночестве. Одинокий дример последовательностью и  осмысленностью  своего
поведения притягивает к себе внимание  каждого  наблюдателя,  как  дерево,
отдельно стоящее на равнине, вызывает любопытство у молнии.
   Такой мыслью определялись и мои последующие действия:  мне  нужно  было
скрыться в толпе, в толчее людей и событий. Попасть если  не  в  сам  Узел
нашего макрокона, то хотя бы в Туннель этого  самого  Узла.  В  бездну,  в
которую недавно (или  уже  давно?)  на  моих  глазах  ускальзывал  юный  и
неопытный Степ.
   Кстати о птичках: если Степ еще не выбрался - а в Институте сейчас явно
не хватало сил, чтобы снарядить серьезную команду для его вызволения, - то
он до сих пор может пребывать там, шарахаясь из одного миникона в  другой,
из другого в третий, стараясь побыстрее выбраться  в  явь  -  и,  как  это
бывает с заблудившимися,