но  зачем  нам  эти   подтверждения   оттуда,   из
Производного, то есть вторичного, не главного, подчиненного мира?
   Взгляд его словно бы приглашал меня задать именно  этот  вопрос;  но  я
воздержался. Я стал вдруг ощущать какой-то необъяснимый страх  перед  этим
странным человеком, его бесстрастным  голосом  и  пристальными,  почти  не
мигающими глазами. Глаза, в отличие от нарядов, оставались  теми  же,  что
были в самом начале разговора. Так и не дождавшись вопроса,  он  заговорил
снова:
   -  На  это  можно  дать  очень  простой  и  исчерпывающий  ответ.  Наши
возможности здесь, к  сожалению,  прямо  зависят  от  укорененности  наших
взглядов там. Они - своего рода политический капитал. И не  обладая  таким
капиталом, мы не можем в достаточной мере усиливать наше влияние здесь. Вы
поняли?
   - Понял.
   - Могут спросить также: а зачем оно нам -  это  политическое  и  всякое
другое влияние здесь, в  Пространстве  Сна?  Скажите:  неужели  у  вас  не
возникает такого вопроса?
   Кажется, ему очень хотелось, чтобы такой вопрос  у  меня  возник.  И  я
решил не спорить:
   - Возникает.
   - Я так и думал. Потому что такой вопрос должен  возникнуть  у  каждого
здравомыслящего человека - а я считаю вас  именно  таким  человеком.  Или,
может быть, я ошибаюсь?
   Я заставил себя улыбнуться, давая понять, что оценил шутку.
   - Очень хорошо. Так вот, товарищ Остров, влияние нужно  нам  для  того,
чтобы получить контроль над происходящими тут процессами, такими, как  тот
же отбор на реализацию. Контроль же нужен для нового  увеличения  влияния.
Это - пресловутое развитие по спирали. И если оно будет идти  нормально  -
мы в конце концов достигнем вершин власти в этом необъятном мире.
   Глядя на меня, он предостерегающе поднял палец:
   - Только не спрашивайте - а для чего  нам,  собственно,  нужна  власть.
Этот вопрос не имеет ответа - или же на  него  можно  ответить  простейшим
образом:  власть  нужна  потому,  что  она  -  власть.  Более  осмысленной
формулировки вам не даст никто. Можно, правда, сказать, к примеру, что  во
власти всякий дух выражается наиболее полным образом. Здесь  есть  немалая
доля истины - но не вся истина, полной же не знает никто - и  хорошо,  что
не знает. Короче говоря: мы намерены здесь осуществить то, что  не  успели
сделать там: там мне не хватило времени, здесь же его  хватит  всем  и  на
все. А уж придя к власти здесь,  мы  сможем  навести  порядок  и  во  всем
множестве Производных Миров.
   На этот раз  пауза  была  более  продолжительной;  казалось.  Хозяин  с
удовольствием созерцал возникающее в какой-то  дали  Пространство  Сна,  в
котором был уже наведен порядок с начала и до конца.
   Впрочем, может быть, он и на самом деле видел эту картину: она была  им
представлена - следовательно, существовала. Пусть и не в этом  континууме,
а в какой-то другой из бесчисленных плоскостей.
   - Так вот, товарищ Остров, - наконец вернулся  он  в  эту  комнатку.  -
Почему нам нужно, чтобы этот маленький Груздь выпал из оборота, я вам  уже
объяснил: чтобы наше  мировоззрение  в  Производном  Мире  получило  новые
стимулы для расширения и нового укоренения. Не только в нашей  стране,  но
прежде всего - именно в нашей стране. Зачем нам нужно это укоренение - это
вы тоже поняли. Таким образом, я могу перейти  наконец  непосредственно  к
вам.
   Как бы для того, чтобы усилить впечатление,  он  направил  указательный
палец мне в грудь. На мгновение мне показалось, что в руке этой  возникает
пистолет; но это, разумеется, была лишь игра моего воображения.
   - Как я уже сказал вам, у меня имеется весьма  подробная  информация  о
вас - как полученная оттуда, из Производного Мира, так и собранная  здесь,
где вас уже неплохо знают. И эта информация, товарищ Остров, характеризует
вас с положительной стороны. Вы - скажу откровенно -  представляетесь  мне
очень перспективным работником. Думаю, вы понимаете, насколько это важно -
для вас.
   Он усмехнулся:
   - Там, в ПМ, как вам известно, все люди смертны. То есть через  то  или
иное время они все попадают сюда. Вряд ли вы окажетесь исключением.
   Тут возразить было нечего.
   - И вам, знающему Пространство  Сна  отнюдь  не  по  кратковременным  и
хаотическим посещениям, но по профессиональной работе в нем, - вам понятна
разница: оказаться ли здесь новичком без  связей,  покровителей,  хорошего
места - или прийти  сюда,  когда  вас  ждут  и  готовы  принять  наилучшим
образом. Вы, конечно, и без меня знаете, что такие вот новички чаще  всего
оседают в каких-то диких континуумах, и даже в Пространстве Сна  не  могут
хотя бы на малое время  встретиться  с  теми,  кто  пока  еще  остается  в
Производном Мире и кто сам хотел бы увидеться с ними в том, что  люди  там
называют сном.
   (Каждый раз, когда он произносил "там", в голосе его  слышалось  легкое
презрение.  И  лама  неизменно  отвечала  на  это   негромким,   но   тоже
выразительным пофыркиванием.)
   - Таким людям приходится - и то далеко  не  всем  -  пробиваться  через
многие пространства и времена, чтобы вновь приблизиться к  одному  из  тех
центров, откуда ведется реализация; но ведь можно и не добраться: в  диких
континуумах могут и убить - и  тогда  в  результате  вы  оказываетесь  еще
дальше от цели, чем были вначале. А то даже и в Аиде, откуда выходов уже и
совсем не бывает. Потому что  вам  ведь  известно:  континуумы  отнюдь  не
подобны один другому, они  разнятся  еще  более,  чем,  скажем,  страны  в
Производном Мире.
   Я кивнул: действительно, так оно и было.
   - Поэтому, я думаю, для вас имеет большой смысл не порывать  отношений,
которые  я  вам  предлагаю.  А  для  этого  вам  придется  незамедлительно
выполнить то, что я намерен вам  поручить.  Или,  может  быть,  я  вас  не
убедил?
   - Видимо, - сказал я осторожно, - другого выхода у меня нет.
   - Совершенно верно, - кивнул он. - В таком случае мы, я полагаю,  могли
бы перейти к конкретной части нашего разговора. Однако...
   Он усмехнулся.
   - Однако боюсь, что в таком случае  у  вас  возникнет  подозрение,  что
бывают случаи, когда я не выполняю своих обещаний. Хотя я уже говорил вам,
что выполняю их всегда. Поэтому сейчас я приглашаю  вас  поужинать.  А  за
ужином, надеюсь, мы найдем и возможность продолжить наш разговор.
   - С удовольствием, - сказал  я,  на  сей  раз  -  совершенно  искренне,
ощущая, как все ближе к горлу поднимается горькое чувство обиды.



УЖИН

   Потому что Дремин - или кем он там был на самом деле -  надул  меня  по
первой категории. По высшему классу. Заставил  тащиться  на  другой  конец
города, соблазнив неким таинственным интересом -  да  и  ужином  тоже,  по
которому я давно уже истосковался. А вместо тайн и ужина угостил меня лишь
лапшой, которую щедро навешал на  уши  вместо  вожделенной  мною  глубокой
тарелки пшенной каши, щедро посыпанной сахаром; почему-то именно это блюдо
рельефно представлялось моему внутреннему зрению. Тайна  же  скорее  всего
заключалась лишь в иероглифах, повествовавших о кровавой схватке с клопами
(тот редкий случай,  когда,  убивая  врага,  проливаешь  свою  собственную
кровь; такой ли уж редкий, впрочем?). Мне почему-то вдруг стало ясно,  что
все, что пришлось от него выслушать, на самом деле было чистой воды трепом
слабоумного, которому, быть может, еще в Производном Мире почудилось,  что
он и есть тот самый Хозяин, полубог,  чье  имя  десятки  лет  приводило  в
трепет страха или экстаза; наверное, там он пребывал в дурке, здесь же,  в
Пространстве Сна, такие заведения хотя и есть, но попадают или не попадают
туда по воле того, что мы называем случаем или раскладом, а  вовсе  не  по
заключению врачей. Чтобы сохранить хотя бы остатки уважения  к  себе,  тут
надо было действовать кулаками. Я даже проглотил  слюну,  предвкушая,  как
сейчас  довершу  разгром  этой   крысиной   норы,   давным-давно   начатый
бесстрастным временем - хотя его здесь и не  существовало,  тем  не  менее
результаты его действия каким-то образом проявлялись  (одна  из  множества
загадок, чьи разгадки были нам неведомы). Но в тот  миг,  когда  я  сделал
движение, чтобы встать со стула и, для затравки, хрястнуть бывшей  мебелью
об пол, губы моего визави исторгли несколько звуков, сложившихся  в  такие
слова:
   - Достаточно. Благодарю вас. Очень хорошо. Спасибо.
   Мой собеседник не улыбался  более.  Сдвинув  густые,  теперь  черные  с
проседью  брови,  он  внимательно,  с  прищуром   глядел   мне   в   лицо,
непроизвольно отразившее, надо полагать, мои мысли и желания. Его  могучий
торс нависал над столиком, белоснежный пластрон равномерно опадал и  вновь
вздымался  на  груди,  лучи  света  от  громадной,  медленно   вращавшейся
хрустальной люстры под высоченным потолком заставляли глубоко отблескивать
атласные лацканы его фрака. В пальцах дымила длинная  сигара.  Голос  его,
только что прозвучавший, оказался теперь неожиданно  низким  и  гулким,  с
рокочущим "р" и широким,  каким-то  куполообразным  "а".  Теперь  это  был
совершенно  другой  человек,  хотя  я  знал,  что  напротив   меня   сидел
по-прежнему он. На этот раз неожиданность была полной, и я  замер.  Хозяин
же продолжал:
   - Не беспокойтесь, ваш ужин не преминет быть, как только вы закажете. Я
не вполне еще изучил ваши вкусы, да это и не мое дело. Уасикамайок!
   Официант - а может быть, он являлся тут даже метрдотелем, обряженный  в
тунику вроде той, что была на Инке-Дремине в начале нашей встречи  (только
качеством похуже), материализовался немедленно. Очень низко поклонился и в
такой позе шелестящим голосом отозвался, произнеся еще  одно  не  знакомое
мне слово:
   - Интип Чурин?
   - Передайте вилькакаме: я хочу немного чуньо и рыбу из вод Чичайкоча.
   - Да, Сапа.
   - А курак (он кивком указал на меня) закажет для себя сам.
   Мэтр - или кто он там был - повернулся ко мне и,  не  поднимая  головы,
положил ладонь на  спинку  моего  стула  каким-то  едва  ли  не  отеческим
движением.
   - Что вам будет угодно откушать?
   Внезапно мой собеседник остановил его легким движением ладони:
   - Не сейчас...
   При этом он смотрел мимо меня - на что-то, находившееся за моей спиной.
Я невольно обернулся: таким странным был его взгляд.
   По залу, в который вдруг преобразилась нищая комнатушка, к нам, лавируя
между  столиками,  приближалась  странная  процессия.  То  были  дети,   в
возрасте, насколько я мог определить, лет шести-семи. Мальчики и  девочки.
Светловолосые, черные, рыжие, каштановые  -  на  любой  вкус.  Черты  лица
указывали на различные расы: тут были несомненные  европейцы,  монголоиды,
представители дальневосточных и латиноамериканских народов. Черные, карие,
голубые,   зеленые   глаза.   Похожим   было    только    их    выражение,
свидетельствующее о страхе. Их было много. Я попытался  сосчитать,  но  на
второй сотне сбился. Странную вереницу сопровождали несколько  взрослых  в
оранжевых туниках. Первый из детей уже поравнялся с Инкой-Дреминым, и  тот
поднял ребенка, поцеловал в лоб и вновь опустил на пол; к  последующим  он
только прикасался рукой. Я медленно  поворачивал  голову,  следя  за  тем,
первым. Он был уже близ противоположного выхода, когда один  из  оранжевых
остановил его. В руке взрослого блеснул широкий нож.  Удар.  Из  маленькой
груди хлынула кровь. Оранжевый запустил  руку  в  грудную  клетку  малыша,
вырвал сердце, поднял вверх, что-то прокричал. Другие собирали струившуюся
кровь в тазики - медные или, может  быть,  золотые,  третьи  уже  оттащили
тельце в сторону, и на его месте, на запятнанном  кровью  полу  уже  стоял
другой ребенок. Я отвел глаза, рука невольно схватилась за  столовый  нож.
Поднял глаза на Дремина. Он улыбнулся:
   - Это называется "капакоча". Не волнуйтесь: такое совершается  нечасто.
В этом, кстати, есть определенная символика, вам не кажется?
   Я промолчал, изо всех сил стискивая зубы. Он глянул на нож.
   - Этим невозможно убить человека. Тем более меня. Да вы и не успели бы.
Остров. Не переживайте. Это все - дела давно минувших дней,  а  содеянного
не вернешь, не так ли? Да ведь это и не  я  придумал,  как  вы  понимаете.
Кстати, я вовсе не стараюсь вас устрашить.  Случайное  совпадение.  Можете
посмотреть, Остров: ничего такого нет, вам просто померещилось.  Это  была
шутка.
   Я с трудом огляделся. И  правда,  ничто  не  напоминало  о  только  что
происшедшем. Здесь не было более ни детей, ни оранжевых туник,  ни  следов
крови.
   - Так что советую вернуться к ужину. Уасикамайок терпеливо ждет  вашего
волеизъявления.
   Ну, ладно. Шутить так шутить...
   Я откинулся на спинку мягкого  стула,  чуть  не  прижав  спиной  пальцы
метрдотеля; на всякий случай дотронулся до черного галстука, обязательного
здесь, кончиками пальцев.
   - За этим дело не  станет,  -  заверил  я.  -  Что-нибудь  простенькое,
легкое. Икру, устрицы, холодную осетрину, зелень, ти-боунстейк,  что  еще?
Ну, фрукты, сыр, кофе... Вина я выберу сам. Вместо аперитива  я  бы  выпил
пива. Все. Устраивает?
   С тихой радостью я увидел,  как  на  лице  мэтра  проступает  выражение
озабоченности.
   - Вот и весь заказ, -  повторил  я  не  без  некоторого  высокомерия  -
впрочем, целиком наигранного. Потому что  продиктованные  мною  слова  еще
усилили ощущение голода, а голод плохо соседствует с заносчивостью. - Если
же мой выбор ставит вас в затруднительное положение...
   - Да, - откровенно признал он. - Выполнение вашего  заказа  связано  со
сложностями.
   - Ну что же, - сказал я, ухмыльнувшись. - Придется извинить вас. Чем же
вы располагаете?
   - О, у нас есть все, - откликнулся он, сделав рукой  движение,  как  бы
отмахиваясь. - Тут затруднение иного характера. Проблема  выбора.  Икра  -
какая? Иранская, астраханская, казахская или еще какая-нибудь?  Устрицы  -
из Остенде или?.. Какие фрукты - у них же есть  имена!  Кофе  -  какой  из
шестидесяти сортов? Пиво - какой марки, если их тут сотня?
   - Икра черная, - произнес я уверенно. И запнулся.
   - Я слушаю, - напомнил он, выдержав паузу.
   А черт его знает -  какие  там  сорта.  В  нашем  Институте  мы  их  не
различали, кроме двух: подороже и подешевле.
   - Все - по вашему выбору, - нашел я выход и облегченно вздохнул.
   - Вы возлагаете на меня слишком большую ответственность, -  озабоченно,
хотя и не без скрытой усмешки, сказал мэтр. - Но положение обязывает. Что,
если из вин я предложу вам кахетинские сорта? Хотя, мне кажется, вы должны
предпочитать рейнские...
   - Молдавские, - сказал я, только чтобы не согласиться с ним.
   - Прекрасно. Теперь перейдем к мясу...
   Еще минут десять мы с ним уточняли меню. За все это время никто  к  нам
не подходил, и вообще огромный зал со множеством столиков  был  совершенно
пуст, как будто создали его специально для  того,  чтобы  я  мог  спокойно
поужинать. Впрочем - все происходило в Пространстве Сна...
   - Очень хорошо, - сказал Дремин, когда мы с мэтром наконец договорились
и служитель гастрономического культа  бесшумно  умчался.  -  А  теперь,  я
думаю, у нас есть несколько минут. Этого хватит для того, чтобы  закончить
деловой разговор, начатый (тут он в очередной раз усмехнулся) в  несколько
иной обстановке, не правда ли?
   - Я вас слушаю, - ответил я.
   - У вас есть возражения? Или хотя бы сомнения?
   Вопрос этот был задан таким тоном, что я поспешил заверить:
   - Нет. Ни малейших.
   - Очень хорошо. Вот видите, как быстро нам  удалось  договориться.  Как
раз и ужин подают...
   И в самом деле, по залу уже скользила целая вереница официантов в белых
фраках. Каждый из них в поднятой руке нес на белом  металлическом  подносе
какое-то одно блюдо. Лишь замыкавший процессию бесшумно  катил  тележку  с
винами.
   Вскоре на столике оказалось все, что я успел  пожелать,  и  еще  многое
другое,  какие-то  яства,  чьи  названия  и  состав  были  мне  совершенно
незнакомы - Хозяин лишь негромко  произносил  их.  Я  развернул  салфетку,
бросил ее на колени и начал соображать - какой вилкой и каким ножом сейчас
воспользоваться: их тут оказался целый арсенал.
   Правда, как раз об этикете мне сейчас следовало  думать  меньше  всего.
Есть, конечно, очень хотелось, но ведь это всего лишь игра чувств.  А  вот
то, что я чрезмерно засиделся тут - это факт. И что может  последовать  за
столь  обильным  ужином,  вовсе  не  было  известно.  Может  быть,  Дремин
приставит  ко  мне  конвоиров,  чтобы  они  сопровождали  меня   во   всех
предстоящих поисках и  действиях?  Но  в  них  я,  с  моей  точки  зрения,
совершенно не  нуждался.  А  кроме  того  -  надо  было  работать,  искать
свидетелей, теперь, пожалуй, мне потребуется шофер Груздя Минаев.  А  сидя
здесь, я его никогда не обнаружу и ничего от него не услышу...
   В Пространстве Сна формулы можно произносить  и  беззвучно,  важно  при
этом не звучание, а  напряжение  духа  и  четкое  представление  желаемого
результата. И я, на мгновения застыв с вилкой в приподнятой  руке,  начал,
стараясь не шевелить губами,  выражать  формулу.  Вовсе  не  ту,  конечно,
которую  сообщил  мне  Дремин.  Сейчас  его  помощь  мне   совершенно   не
требовалась, наоборот. То,  что  я  мысленно  выговаривал,  было  формулой
экстремального переброса в другой, расположенный ниже слой.
   - Советую начать с омара, - проронил Дремин доброжелательно. - Возьмите
вот этот крючок...
   - Благодарю вас...
   Я протянул руку. Одновременно Дремин перегнулся через  стол,  приблизив
лицо ко мне. Глаза его расширились. Странно засветились. Мне стало  жарко.
Я хотел убрать руку - она не повиновалась. Я  был  словно  парализован.  В
ушах зазвенело. Стены и  потолок  зала  стремительно  удалялись  в  разные
стороны. Человек передо мною рос, превращаясь  в  исполина.  Рядом  с  ним
откуда-то возник другой. То была женщина. Я успел узнать ее.  Китаянка  из
давешнего приключения. Но - показалось мне - не только я, но и Дремин  был
растерян. Похоже, это не входило в  его  программу.  Должно  быть,  кто-то
третий неожиданно вмешался в нашу игру  -  третий,  видевший  карты  обоих
игроков... Да так оно, по сути дела, и  было:  формулы  произносишь  не  в
пустоту, у них есть, надо  полагать,  конкретный  адрес  -  и  вот  оттуда
последовал ответ...
   Я хотел улыбнуться женщине. Но не смог. Мир отошел от меня. Кажется,  я
терял сознание. Это лишь подтверждало, что мне предстоит переход в  другой
континуум. Но если...
   Туман, мгла,  густые  клочья  тумана  заполняют  странно  расширяющуюся
грудь...
   "Минаев, - продолжал я думать, исчезая отовсюду. - Мне нужен  Минаев...
Нужна информация по Груздю, кто бы и как бы ни морочил мне голову".



ПРОВОДНИК

   Когда я очнулся, уже свечерело, и над землей стлался полумрак. Я  лежал
на спине, уткнувшись щекой в траву, разбросав  руки.  Ощущалась  прохлада.
"Тут, чего доброго, заработаешь воспаление легких",  -  мрачно  подумал  я
старыми мерками, целиком принадлежавшими миру яви, подтянул руки поближе и
не без труда приподнялся на локтях. Как-то не по правилам обошелся со мною
тот неведомый, кто выполнял мою, обращенную к  нему,  выраженную  формулой
просьбу - кем бы он там ни был. Вообще-то он вел  себя  грубовато:  должен
был хотя бы обождать, пока я закончу  ужинать.  Столько  добра  в  рот  не
попало... А уж потом пригласить на беседу. Он же со мной поступил,  как  с
вещью, в хозяйстве совершенно бесполезной. Если это все же шутки  Дремина,
то характер его совершенно не  изменился  после  пятьдесят  третьего...  -
заключил я и попытался подтянуть к себе ноги.  Это,  однако,  не  удалось.
"Вот еще новости", - подумал я  уже  и  вовсе  сердито.  Впечатление  было
таким, будто поверх моих ног кто-то плотно  улегся  -  холодный,  неживой.
Поэтому и перевернуться на живот никак не удавалось, чтобы встать хотя  бы
на колени. В голове была странная гулкость, и я не  сразу  сообразил,  что
можно попытаться хотя бы сесть. Это удалось, хотя и не сразу;  ру