Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
маму - даже и здесь, или
тем более здесь.
- Заходил Борич, передавал привет от тебя, сказал, что скоро заглянешь,
но я не поверила было. Хорошо. Тебя покормить?
- Нет, спасибо. Потом...
- Ты надолго? - обрадовалась она. - Поживешь у меня?
- Не знаю, на сколько. Надо посидеть, подумать...
- Ну, сиди, - сказала она и снова повернулась к комдиву: - Значит,
опять в поход, Коля?
- Армия остается армией, - ответил он.
- Куда, зачем?
- Понадобится - скажут...
- Понимаю.
Я перестал вслушиваться в их разговор, сел и попытался думать. Здесь, у
нее, было самое удобное для этого место во всем Пространстве Сна. Как
всегда бывает у матерей. Чувствуешь себя защищенным от мира, как будто еще
не родился.
Когда уходишь в Пространство Сна без заранее разработанной программы,
чаще всего - примерно в одной трети случаев - тебя тянет именно в детство,
в пору неограниченных надежд и скоропреходящих забот. Особенно если в яви
Производного Мира становится тесно от напряжений и досад, неизбежно
связанных со всякой серьезной работой. Ничего удивительного в том, что
Груздь почувствовал усталость и - скорее всего, даже не осознавая -
устремился, освободившись от власти плоти и вектора времени, в мир, где
очищается душа. На какое-то время - время сна - стал опять ребенком. То
есть существом, еще не умеющим защититься от недоброжелателей. Там его
наверняка и взяли. И (как показывает опыт) оставили при этом какие-то
следы.
Место и время его детства мне известны; значит, туда и надо
отправляться. Но, в отличие от пострадавшего, приняв перед тем необходимые
меры предосторожности. И - лишь после того, как разберусь со свидетелями,
а также с Боричем и теми, кто захватил его.
Сколько времени сейчас? Спящая плоть оттуда, из ПМ, по каналу связи и
возврата немедленно прислала ответ. По времени яви я пробыл в ПС уже около
десяти минут. Тратить на размышления еще больше было бы неоправданным
расточительством. Пора в дорогу...
Я встал. Поцеловал мать. Она посмотрела на меня, и в ее взгляде
промелькнула печаль. Я откозырял Борисову и повернулся к двери.
- Зайди на обратном пути, - попросила мать.
- Обязательно, ма.
Она кивнула и отвернулась, а Борисов скомандовал:
- Дрибним кроком - геть!
Я отворил дверь и вышел, завершив таким образом свое пребывание в
семейном круге Пространства Сна. И настроился на следующий этап.
Подсознательное общение с Боричем (это странное ощущение, без которого
работать в ПС в связке совершенно невозможно) подсказало, что мне следует
скорректировать план и, выбирая между Боричем и свидетелями, выбрать
свидетелей. Одного из них. В двух лицах.
ДОПРОС
Я был на этот раз чистой воды американским шерифом - судя по шляпе, из
Тексаса (как полагалось мне сейчас произносить это название), со звездой о
шести лучах на груди, с двумя револьверами на поясе. На ногах я имел
щегольские ковбойские сапоги - правда, почему-то без шпор. В каждом
уважающем себя американском боевике непременно возникает такой шериф,
хорош он или плох - другое дело, но он есть, и мы привыкли к ним едва ли
не больше, чем к собственным милиционерам. Так что я не сомневался в том,
что люди, с которыми мне предстояло разговаривать, не станут тратить время
на выяснение моего статуса, но без лишних телодвижений начнут, как
говорится на розыскном жаргоне, колоться.
Я не совсем точно рассчитал время, поскольку их домашний режим был мне
неизвестен. Оказалось, что они ложатся спать намного раньше, чем я
рассчитывал. Во сне каждый из них находился, конечно же, в разных
континуумах, так что вытаскивать мужа и жену пришлось по отдельности. Это
нетрудно, разумеется, но все равно тратишь время. Вообще-то я не люблю
добиваться успехов при помощи насланных снов, потому что само присутствие
насыла искажает подлинную картину. Но сейчас выбирать было не из чего.
Когда я очутился в том микроконе, где находился в тот миг сам
Сорокопут, мне стало немного не по себе: он пребывал в Пространстве Сна не
в одиночестве, а вдвоем с весьма выразительной девицей - как пишут в
романах, застал я их в позах, не вызывавших сомнений относительно
намерений парочки. От раздражения я чуть не сплюнул: мне основательно не
повезло. Вырвать человека из романтического приключения означает - сразу
же вызвать его крайне неприязненное отношение к себе и полное нежелание
отвечать на вопросы. Меня, что называется, угораздило совершить крупную
бестактность, чего в яви я себе, как правило, не позволяю. Хотя (подумал
я, внутренне усмехаясь) увиденное давало мне лишний козырь в разговоре с
ним - учитывая, что присутствовать и участвовать будет и его жена.
Итак, Сорокопут вскочил, разъяренный, даже не стараясь прикрыть свои
гениталии. Девица (между прочим, крайне симпатичная и вовсе не на улице
подобранная), как мне кажется, не успела даже толком удивиться: краткой
формулой я услал ее - даже не знаю, куда, так что в каких краях ПС ее сон
завершился - не имею представления, да и не хочу иметь. Что же касается
его (при всей растерянности он через долю секунды оказался уже полностью
одетым), то следующее сочетание слов и жестов перенесло нас в мой
шерифский офис. На всякий случай я пристегнул свидетеля наручником к
радиатору отопления (вообще-то там отопления не было, пришлось присочинить
его) и приступил к допросу.
- Назовите ваше имя и фамилию, домашний адрес и место работы, -
потребовал я тоном, не обещавшим ему легкой жизни.
Он, однако же, оказался не из робких.
- Потрудитесь сказать, что все это означает, - вопросил он достаточно
хладнокровно - совсем как человек, не числящий за собой никаких грехов.
- Здесь спрашиваю я, - пришлось напомнить ему прописную истину.
- Это не значит, что я здесь отвечаю!
Таким вот образом. Каков гусь!
- Прекрасно, - сказал я. - Вы отказываетесь отвечать. Может быть, вам
угодно вызвать адвоката? Не получится: обвинение вам еще не предъявлено.
Да и вообще - никаких адвокатов тут не будет.
- Разговор тет-а-тет, - ухмыльнулся он достаточно нагло.
Чем дальше, тем менее нравился мне его характер. Ну, ладно. В два счета
сделаю из тебя оперного певца. Соловья-разбойника я из тебя сделаю!
- Не совсем, - ответил я. - Даю вам несколько минут, чтобы подумать и
избрать более пристойную линию поведения. На это время я оставлю вас
одного. Но предварительно...
Не закончив, я принялся за дело: включил ящик и заказал клевую порнуху:
пусть смотрит. Я сам не однажды прибегал, находясь в Пространстве Сна, к
простому способу побега: выйти в Квадрат Сна, то есть уснуть, уже находясь
во сне - и таким образом переместиться на второй уровень ПС, оставив
удерживающих тебя с пустыми руками. А при таком зрелище на экране,
соображал я, он будет делать, что угодно, но уснуть никак не сможет.
Вырубить ящик ему не удастся: он прикован достаточно далеко. Все это была,
понятно, перестраховка: чтобы пользоваться Квадратом Сна, нужно иметь
определенную подготовку, каковой у него, по моим сведениям, не было.
Однако же, как любил говорить один мой приятель, пережженного бок
пережжет. У него был сильный финский акцент; я имею в виду приятеля, а не
Сорокопута, который изъяснялся на южнороссийском диалекте.
- Смотрите и думайте, - напутствовал я его. - Вернусь не более чем
через полчаса. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы прийти в разум.
На самом деле, конечно, ни о каком получасе и речи быть не могло: если
считать временем Производного Мира, тут все совершается за считанные
секунды. Но большинство людей в ПС бессознательно приравнивает то
кью-время, то есть квази-время, в котором они находятся в данный миг,
многоканальное и эластичное, к окостенелому Производному времени, которое
только и существует наяву. Сейчас я собирался отсутствовать никак не более
двух-трех секунд. Но пусть он считает, что у него времени навалом и можно
позабавиться зрелищем и заодно придумать, каким способом слинять отсюда,
не дожидаясь моего возвращения.
Отправился же я, как всем уже ясно, за его супругой, заранее боясь, что
и ее потревожу не в самый удобный для знакомства момент.
Тут, однако, все оказалось в порядке. Мадам Сорокопут, дама весьма
видная и чинная, занималась, когда я ее увидел, тем, что руководила
каким-то - не могу определить точно, что это было такое: заседание,
собрание, конференция, съезд... Народу было много, главным образом -
пристойно упакованные женщины, и сидевшая в центре президиума Лариса
Савельевна выполняла свои председательские обязанности умело и с
удовольствием.
Возможно, это являлось ее любимым занятием, которого наяву ей
недоставало; сужу по тому, что она не очень обрадовалась, когда окружавшее
ее великолепие растаяло и она очутилась в моем шерифском офисе, на не
очень удобном стуле, лицом к лицу с собственным супругом.
Меня, впрочем, больше интересовала его реакция; я не ошибся: он был
неприятно удивлен и окатил меня взглядом, словно ведром воды из проруби. Я
постарался ответить тем же - с той только разницей, что моя воображаемая
жидкость была не столь чистой, не такой холодной и вовсе не из проруби.
- Итак, - сказал я ему, - если вы по-прежнему не намерены отвечать на
мои вопросы, мне придется адресовать их даме, которую вы видите перед
собой. И, разумеется...
Я не стал разъяснять, что именно "разумеется": он и так понял. Что
касается жены, то она при этих словах несколько насторожилась.
- Спрашивайте, - проворчал он с таким видом, словно я был зубным врачом
и, поигрывая бором, предложил ему открыть рот.
Я повторил заданные ранее вопросы. Он ответил; ничего удивительного: в
них никакой опасности не было. Но он наверняка предполагал, что за ними
последуют и другие - такие, на которые отвечать будет уже не столь просто.
Я имею в виду - отвечать правдиво.
Дальше допрос шел примерно так:
Я: Вы являетесь первым заместителем господина Груздя на фирме, если не
ошибаюсь?
Он: Вы не ошиблись.
Я: С какого времени?
Он: Последние четыре года.
Я: Какими были ваши отношения с господином Груздем?
Он: Хорошими. Деловыми. Иначе я там и не работал бы.
Я: В какой степени он доверял вам?
Он: Не было признаков того, что он мне в чем-то не доверял. Во всяком
случае, мне об этом ничего не известно.
Я: Следовательно, можно полагать, что вы были в курсе всех его дел?
Он: Если говорить именно о делах - то, пожалуй, да. Но это никак не
относится к его, так сказать, частной жизни.
Я: Вы, разумеется, в курсе всего, связанного с, если можно так
выразиться, исчезновением его сознания? С тем, что мы называем его уходом?
Он: Всего - это слишком сильно сказано. Я вообще не могу судить об
этом, поскольку мне известен только сам факт - но не причины, его
породившие. Предупреждая ваши дальнейшие вопросы, скажу сразу: я ничего не
знаю о том, намеренный ли это уход, или следствие какой-то патологии,
хотел ли и сделал ли это он сам - или его заставили, применили, так
сказать, насилие... И, наконец, если он действительно пребывает здесь, в
мире сна, то у меня нет ни малейшего представления о том, где именно он
может находиться. Могу, однако, категорически утверждать, что причиной
того, что произошло, не могли и не могут быть никакие столкновения с
законом, финансовые или иные деловые проблемы и тому подобное. Все налоги
аккуратно уплачивались и уплачиваются, средства в пенсионный фонд
вносятся, жалованье и премиальные все получают с точностью до минуты,
аудиторская проверка не выявила никаких нарушений. Документация в
идеальном порядке. Вот все, что могу сказать по этому поводу.
(Я обратил внимание на то, что он применил совершенно
непрофессиональное выражение "мир сна". Возможно, он и на самом деле был -
что касалось его знаний о ПС - не более чем заурядным обывателем, простым
снивцем.)
Я: Как по-вашему - физически в последнее время он чувствовал себя
хорошо? Или существовали какие-то признаки неблагополучия?
Он: Я не думаю... Нет, пожалуй - нет. Вообще он не относится к людям,
которые, как говорится, сжигают себя. Он никогда не забывал о здоровье и
соблюдал определенные, так сказать, нормы.
Я: Прибегал к услугам врачей?
Он: Я имел в виду прежде всего не это. Образ жизни. Не забывал о
динамических нагрузках: регулярно плавал, бегал. Упражнялся с
отягощениями. Играл в теннис. И, по-моему, все это делал с удовольствием.
Я: Замечал ли он женщин? Я говорю о женщинах вообще, не имея в виду
какие-то определенные имена.
(Неожиданно в разговор вступила Лариса Савельевна, хотя я не приглашал
ее ни словом, ни движением, ни взглядом.)
Она: Замечать - это не то слово. Он их видел, понимаете, что я хочу
сказать? Видел и ощущал.
Он: По-моему, к тебе не обращались. К тому же после твоих слов у шерифа
может сложиться мнение, что Николай Савельевич был, так сказать...
женолюбом. Но ты же знаешь...
Она (перебивая): Шериф не обратился прямо ко мне, во-первых, потому,
что он человек воспитанный. И во-вторых, они тут, у себя, могут просто не
знать, что Николай - мой родной брат. Хотя мне казалось, что это всему
миру известно. И я знаю о нем куда больше, чем все его сотрудники, весь
аппарат, и даже чем ты. А то, что ты тут говорил относительно бабника, то
это полная чепуха. С молодых лет женщины привлекали его преимущественно
эстетически, как произведения искусства... Хотя, судя по всему, он был,
что называется, нормальным мужиком.
Он: Собственно, я и хотел сказать то же самое.
Я: Иными словами, он не производил впечатления человека, которому его
тело стало - или становится - в тягость?
Он: Ни в коем случае.
Она: Он был жизнелюбом - вот вам точное определение.
Я: Всегда и при всех условиях?
Он: Н-ну... где-то года три тому назад был период, когда он, по-моему,
немного нервничал. Хотя никаких поводов для этого ни в его научной
деятельности, насколько могу судить, ни тем более в хозяйственной не было.
Может быть, очень незначительное замедление темпа. Он тогда как раз
заканчивал разработку первого варианта, самого первого... Вот и все.
Я (к ней): Вам, как его сестре, может быть многое известно о его
семейных делах. О взаимоотношениях...
Он: Лара, я бы посоветовал тебе...
Она: Да, я прекрасно знаю, что ты посоветуешь. Но мы же не за чашкой
чая, насколько я понимаю. И если шерифа, представителя закона, это
интересует, то почему бы мне не ответить ему?
(Такое бывает только в Пространстве Сна, где людей нимало не удивляет
ни то, что они вдруг перенеслись из Москвы куда-то в окрестности Далласа,
ни даже то, что их допрашивает шериф в Техасе об интимных делах человека,
не имеющего к Штатам вроде бы никакого отношения. В ПС существует все,
кроме одного: кроме удивления.)
Я: Полностью с вами согласен.
Она: Так вот. Отношения в семье у Груздей самые нормальные. С учетом,
конечно, возраста и всего прочего. Днем, разумеется, у каждого свои дела,
но вечера они проводят вместе - если у него выдается свободный часок.
Проводят, как правило, дома: с годами он стал домоседом. Но свободные
вечера у него бывают не так уж часто. При мне они ни разу не ссорились:
дома он во всем полагается на Нину.
Я: А вне дома? В делах?
Он (пытаясь перехватить нить разговора): Нина Витальевна никогда не
позволила бы себе... Кроме того, ей достаточно и собственных забот. Ее
издательский дом "Золотой Век"...
Я: Да-да, мне известно. Сколько, вы сказали, лет они женаты?
Он: Около пятнадцати, по-моему.
Она: Если хотите точно - восемь с половиной.
Я: Ему, если не ошибаюсь, пятьдесят шесть. Опасный возраст, не так ли?
Он: По-моему, пора расцвета.
Она: Что вы хотите сказать? Ах, вы имеете в виду...
Я: Вот именно. Как вы полагаете: не могло ли получиться так, что он -
ну, увлекся, скажем так, некоей женщиной, встречаться с которой наяву было
бы достаточно затруднительно - и вот он нашел способ пробыть с нею
определенное время в уединении... Ну, вы понимаете.
Она: Кто она?
Я: Кто?
Она: Я спрашиваю: кто эта женщина? Вы просто обязаны ее назвать. Юля
Козловская? Это, простите, бред.
Я (невольно обороняясь): Да не знаю я никакой "ее". Я всего лишь...
Он: Шериф всего лишь высказал предположение. В их работе, как в науке и
в бизнесе, это вполне допустимо.
Она: И все-таки я настаиваю...
Я: Ваш муж совершенно прав: я не имел в виду ничего конкретного.
Никакой Юли Козловской или еще кого-нибудь. Это просто версия. Не более.
Она (категорически): очень глупая версия. Николай никогда не позволит
себе ничего подобного. Не потому, что... а просто он очень дорожит своей
репутацией - в особенности накануне завершения работы, когда все
поставлено на карту - и не только его будущее, но и всего мира, может
быть.
Я: Благодарю вас. Теперь скажите вот что: при всем уважений господина
Груздя к своему здоровью - не был ли он в последнее время чем-то болен?
Вполне понятно, что он не стал бы этого афишировать, но вы оба достаточно
близки к нему, чтобы если не знать, то хотя бы догадываться. Может ли
кто-либо из вас сказать что-то по этому поводу? Такие вещи ведь не
обязательно высказывать вслух. Однако у человека меняется настроение, он
может как-то по-иному вести себя, иногда даже случайно вырвавшееся слово,
полслова могут подсказать многое, непроизвольный взгляд может выдать
затаенные мысли или опасения, случайно написанная фраза или сделанный в
момент мрачных размышлений непроизвольный рисунок - и многое другое. Может
быть, вы видели или слышали что-то такое, но в то время не придали этому
значения? Попытайтесь вспомнить, очень прошу вас.
Пауза длилась недолго. Сорокопут кашлянул:
- Право же, не могу припомнить ничего похожего. У него всегда, до
самого, как вы говорите, исчезновения оставалось все то же ровное, деловое
настроение, он был энергичен, охотно, как всегда, смеялся, слушая анекдоты
- он любит, чтобы ему в свободную минутку рассказывали анекдоты, так что
все мы заботимся о постоянном обновлении нашего репертуара... Не для того,
чтобы угодить руководителю, просто чтобы сделать приятное человеку,
которого все мы уважаем. Нет, мне кажется, что он ни в чем не изменился,
был таким, как всегда. Если не считать того недолгого времени, о котором я
упоминал. Но ведь то было почти три года тому назад! Вряд ли это могло
откликнуться сегодня. Как ты считаешь, Лара?..
Она слегка приподняла и опустила плечи.
- Получилось так, что как раз последние две, пожалуй, даже три недели я
с ним почти не встречалась. Правда, раза три... Да, три раза мы
разговаривали - я ему звонила, просто так, у нас это своего рода традиция:
убеждаться, что у другого все в порядке.
Я: Когда вы разговаривали в последний раз?
Она: Сейчас вспомню. По-моему... Да, накануне... накануне того дня,
когда... Ах, нет. Простите. Не накануне, а за день до того. Потому что
потом он еще проснулся.
Я: Не совсем понял вас.
Она: Мне показалось, что это было вечером того дня - ну, после которого
наутро он не проснулся. Но теперь я вспомнила точно: на другой день он еще
был у себя. Ты ведь помнишь: ты был в кабинете, когда я звонила, и еще
попросил спросить у него - только я не помню, что именно.
Он: Постой, постой... Верно. Назавтра бы