алось, что  это  вопрос  пары  недель,  самое
большее - месяца.
     Эдвард положил мне руку на плечо.
     - Я никогда не говорил, что мы можем достать "Дэвида Дарка" в течение
пары недель, и никогда, ни на минуту, не  пытался  убедить  тебя  в  этом.
Джон, этот корабль - необычайно хрупкая и ценная историческая реликвия. Мы
не можем относиться к нему как обычной затонувшей моторной лодке.
     - Но мы не сможем так быстро избавиться от этого черта-Микцанцикатли,
- настаивал я. - Мы же должны это сделать, Эдвард. Не спорь,  ведь  именно
так было с "Мэри Роуз": сначала достали все орудия, а лишь потом поднимали
корпус.
     -  В  отношении  корпуса  ты  прав,  и   мы,   естественно,   вытащим
Микцанцикатли в первую очередь,  а  уж  потом  займемся  остальной  частью
корпуса. Может, мы достанем медный ящик в начале будущего сезона, если нам
повезет. Но мы не можем себе позволить разваливать весь корабль  ломами  и
кирками, пока  не  установлено,  в  каком  он  состоянии,  в  каком  лежит
положении и как лучше всего его сохранить.
     - Эдвард! - закричал я. - Этот проклятый корпус никому не нужен! Дело
совершенно не в нем! Мы должны  найти  Микцанцикатли,  только  это  сейчас
важно!
     - Извини, Джон, - ответил Эдвард. Он протер очки, посмотрел через них
на солнце и, щуря глаза, проверил, чисты ли стекла.  -  Никто  из  нас  не
разделяет твоего мнения, поэтому оно не учитывается.
     - Вот уж не знал, что здесь есть какой-то комитет. Я думал, мы просто
группа людей, стремящихся к некой цели.
     - Разве нельзя ли пойти на компромисс? - вмешалась Джилли. - Разве мы
не  можем  как-нибудь   договориться,   что   этот   медный   ящик   имеет
первостепенное значение?
     - Он и имеет  первостепенное  значение,  -  запротестовал  Эдвард.  -
Господь свидетель, я предпочел бы постепенно откопать  весь  корпус  и  не
вытягивать ящика, пока мы не обозначим и не каталогизируем всего,  включая
содержимое трюма. Но я пошел на компромисс до  такой  степени,  что  готов
вытащить ящик, как только мы уберем всю верхнюю палубу и  получим  к  нему
доступ. Ты не можешь от меня требовать большего.
     - Эдвард, - сказал я. - Я требую,  чтобы  ты  отпустил  вниз  и  взял
столько инструмента, сколько сможешь, любого инструмента, а  потом  проник
внутрь корабля и нашел этот медный ящик. Чтобы ты принял это  как  задание
номер один.
     - Я не сделаю этого, - ответил Эдвард.
     - Тогда забудь о деньгах и забудь обо мне, раз уж ты с самого  начала
решил, что меня можно водить за нос.
     - Я не водил тебя за нос. Я вообще не обещал,  что  вломлюсь  в  этот
корабль как Кинг-Конг и выхвачу оттуда демона, разрушая по пути  все,  что
будет мешать. Джон... Джон, послушай. Послушай меня,  Джон.  Мы  историки,
понимаешь?  Мы  не  охотники  за  реликвиями  и  не  специалисты   морской
спасательной службы, мы даже  не  торговцы  реликвиями.  Знаю,  что  время
торопит. Понимаю твое нетерпение...
     - Черта лысого ты понимаешь! - завопил я. - Ты сидишь в своем музее с
Джимми Форрестом и остальной шайкой и все время только копаешься  в  пыли.
Пыль, реликвии, старые книги, только этим и живешь. Ну  так  вот,  я  хочу
тебе напомнить, что  здесь,  вокруг,  реальный  мир  и  что  в  этом  мире
человеческие ценности имеют намного больший вес, чем история.
     - Но ведь именно история и является человеческой ценностью, -  заявил
Эдвард. - Вся история учит нас человеческим  ценностям.  Как  ты  думаешь,
какого черта мы тут делаем? Мы углубляем свое знание о  человеке!  Как  ты
думаешь, зачем нам этот корабль? Мы просто хотим знать, почему наши предки
несмотря на страшный шторм решили отправиться в море, чтобы избавиться  от
останков  ацтекского  демона.  Не  говори  мне,  что   это   не   касается
человеческих ценностей. И  не  говори  мне,  что  мы  окажем  человечеству
услугу, если разворотим этот корабль и  уничтожим  бесценные  исторические
данные, которые там могут находиться.
     - Ну что ж, - сказал я более спокойно. - Кажется, вы, историки,  и  я
придерживаемся диаметрально противоположных взглядов на  то,  что  считать
услугой человечеству. Мне не остается ничего другого, как утихомириться  и
убраться из этой лодки, как только мы доплывем  до  пристани.  На  этом  -
конец, Эдвард. Прощай.
     Дан Басс взглянул на Эдварда, как будто ожидал, что Эдвард извинится.
Но оскорбленный яйцеголовый - самое упрямое существо на свете, и Эдвард  в
этом не был исключением. Он стянул мокрый комбинезон, бросил его Джилли  и
прогнусавил:
     - Возвращаемся. Эта прогулка неожиданно перестала быть приятной.
     Подошел Форрест, неся в обеих руках кофейник с горячим кофе.
     - А что с финансами? - спросил он. - Что мы будем  делать  без  тестя
Джона?
     - Справимся, ясно! - провизжал Эдвард.  -  Я  поговорю  с  Джерри  из
массачусетского инвестиционного фонда. Его достаточно заинтересовала  идея
использовать "Дэвида Дарка" как приманку для туристов.
     - Ну... раз ты  считаешь,  что  сможешь  откуда-то  вытряхнуть  шесть
миллионов... - неуверенно начал Форрест.
     - Я вытряхну откуда-нибудь эти  шесть  миллионов,  ясно?  -  проревел
Эдвард. - А теперь возвращаемся в Салем,  пока  я  не  сказал  чего-нибудь
такого, о чем буду жалеть.
     Мы повернули, и Дан Басс  направил  лодку  в  сторону  берега.  Никто
ничего не говорил, даже Джилли держалась  от  меня  в  стороне.  Когда  мы
пришвартовались на пристани Пикеринга, я  не  теряя  времени,  соскочил  с
"Диогена",  перебросил  сумку  через  плечо   и   направился   в   сторону
автостоянки.
     - Джон! - закричал кто-то мне вслед. Я остановился и повернулся.  Это
был Форрест.
     - В чем дело? - спросил я.
     - Я хотел только сказать, мне жаль, что так получилось, - буркнул он.
     Я посмотрел на "Диоген" и на Джилли, которая складывала комбинезоны и
посыпала их тальком. Она даже не подняла головы и не помахала мне рукой на
прощание.
     - Спасибо, Форрест! - сказал я. - Мне тоже жаль.



                                    30

     Однако я ошибся, думая плохо о Джилли. Я  вернулся  в  дом  на  Аллее
Квакеров и как раз собирал багаж - несколько рубашек и  свитеров  -  перед
переездом к старому Эвелиту, когда зазвонил телефон.
     - Джон? Это я, Джилли.
     - Джилли? Я думал, ты уже не разговариваешь со мной, как  и  все  эти
высушенные археологические мумии из Музея Пибоди.
     Она рассмеялась.
     - Я не хотела их злить. Пойми, Джон, уже много месяцев я веду  у  них
корабельный журнал, они зависят от меня. Но я  считаю,  что  Эдвард  глупо
себя в отношении этого медного ящика, который нужно извлечь из трюма. Ведь
если этот ящик действительно имеет связь с духами, то я  считаю,  что  его
нужно вытащить в первую очередь.
     - Я тоже так считаю, - уверил я ее. - Но ты видела, как  отреагировал
Эдвард. И это тот человек, который клялся, что всегда будет  моим  другом.
Уж лучше иметь дело с Микцанцикатли. По крайней мере известно, что от него
можно ожидать.
     - Разве Эдвард на самом деле обещал тебе, что вы сразу вытащите  этот
чертов медный ящик?
     - Он дал мне понять, что это так и есть. Как можно быстрее,  вот  что
он говорил мне. Я знал, что это нельзя уладить за две минуты,  даже  когда
локализуем корпус. Но не было и речи  о  целых  годах.  Это  дело  слишком
срочное, чтобы растягивать его на годы. Так  или  иначе,  а  демона  нужно
оттуда извлечь, и побыстрее.
     Джилли помолчала, потом сказала:
     - Ты сегодня вечером уезжаешь в Тьюсбери, да?
     - Точно.
     - Тогда я заскочу к тебе попозже, если сможешь  подождать  до  девяти
или десяти вечера. Мне сначала нужно закончить переучет в салоне.
     - Хорошо, жду тебя между девятью и десятью. Можешь даже  приезжать  и
позже.
     Я закончил паковаться и сделал обход всего дома. Спальни были тихи  и
пусты.  Везде  царила  удивительная  душная  атмосфера,  как   будто   дом
чувствовал, что я уезжаю. Я заглянул  в  ванную  на  втором  этаже,  чтобы
забрать щетку для зубов. В ней я остановился на секунду и взглянул на свою
физиономию в зеркале. Она выглядела явно утомленной. Под  глазами  у  меня
были лиловые пятна, профиль приобрел удивительный, лисий  вид,  как  будто
решение  освободить  Микцанцикатли  изменило  меня,  как   безнравственное
поведение хозяина меняло портрет Дориана Грея.
     Я взял чемодан и спустился вниз. Там я убедился, что краны закручены,
а холодильник отключен и разморожен. Потом я вошел в гостиную и  проверил,
не забыл ли я чего. Я собирался даже забрать картину с  "Дэвидом  Дарком",
на всякий случай, ведь старый Эвелит мог что-то не  заметить  на  картине,
прежде чем ее продать.
     Я все же собирался пожить в Тьюсбери, у Эвелита, хотя и не  относился
уже к группе Эдварда. Честно  говоря,  теперь  мне  более  чем  когда-либо
хотелось знать о Микцанцикатли и о "Дэвиде Дарке", поскольку  я  пришел  к
выводу, что если Эдвард уперся рогами по  поводу  медного  ящика,  то  мне
придется извлекать его самому. Несмотря на отсутствие опыта и невзирая  на
все юридические препоны, касающиеся подъема судов из моря.
     Я убедился, что огонь в камине погас, затем потушил свет в гостиной и
приготовился уйти. Но когда я уже хотел закрыть  двери,  я  опять  услышал
этот шепот, тихий, мерзкий шепот. Я заколебался,  прислушиваясь.  Потом  я
напряг зрение, стараясь заметить, есть ли кто-нибудь в  темноте  гостиной.
Шепот все еще звучал, похотливый и умильный,  шепот  извращенца-убийцы.  Я
посмотрел в сторону камина и убедился, что между поленьями вижу две  слабо
светящиеся алые точки, как будто глаза дьявола.
     Я заколебался, затем зажег свет. В гостиной  никого  не  было.  Огонь
погас, в холодном пепле не  было  видно  ни  искорки.  Я  окинул  гостиную
быстрым взглядом, затем потушил свет и запер дверь. Я знал, что  пока  мой
дом будет сборищем призраков, я не смогу вернуться в него.  Слишком  много
зла скрывалось здесь, слишком много холодной ненависти. Действительно, мне
не грозила никакая физическая опасность, но если бы я  вынужден  был  жить
здесь дальше, то, вероятнее всего, свихнулся бы.
     Я прошел через холл и поднял чемодан. Тогда знакомый голос произнес:
     - Джон.
     Я оглянулся. Джейн стояла у подножья лестницы, ее босые ноги висели в
нескольких дюймах над второй снизу ступенью. Она по-прежнему была одета  в
свою белую  погребальную  рубашку,  бесшумно  волнующуюся,  как  будто  ее
продувало снизу. Она улыбалась  мне,  но  лицо  ее  более  чем  когда-либо
напоминало голый череп.
     Я отвернулся от нее. Я не хотел ни видеть ее, ни  слышать.  Но  Джейн
прошептала:
     - Не забывай обо мне, Джон. Что бы ты ни делал, не забывай меня.
     С минуту или две я стоял неподвижно, раздумывая, обратиться ли к  ней
и добавить ли ей надежды, обещая спасти, или же послать ее куда  подальше.
Ведь  это  наверняка  была  не  Джейн,  а  очередной  призрак,   созданный
Микцанцикатли, и разговаривать с призраком не имело смысла.
     Я вышел из дома и запер двери на ключ. Потом решительно пересек Аллею
Квакеров. Я обещал себе, что  не  вернусь,  пока  Микцанцикатли  не  будет
свободен и пока он не выполнит своей части заключенного нами договора.
     Но я не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть в  последний  раз
на пустой, слепой фасад дома, который когда-то был  нашим  домом,  моим  и
Джейн. Дом казался таким заброшенным и бесхозным, что казалось, будто злая
сила, которая навестила  его,  успела  его  отметить  печатью  разложения,
раскрошила штукатурку и кирпичи, надломила балки крыши. Я повернул  ключик
в  машине  и  включил  скорость.  Машина  покатила  по   Аллее   Квакеров,
подскакивая на ямах и выбоинах.
     Я проехал около половины аллеи, когда увидел Кейта Рида, который  шел
по левой стороне дороги, ударяя тростью по кустам. Я затормозил около него
и опустил стекло.
     - Кейт? Что у тебя слышно?
     Кейт бросил на меня взгляд и продолжал шевелить тростью кусты.
     - Я думал, ты уже со мной не разговариваешь, - проскрипел он.
     - Я простил тебя, - ответил я. - Что случилось? Ты потерял что-то?
     - Потерял? Ты разве ничего не слышал?
     - О чем? В последнее время  я  непрерывно  курсирую  в  Грейнитхед  и
назад, как бумеранг.
     Кейт подошел к машине и оперся о капот. Он казался таким же нервным и
измученным,  как  и  я.  У  него  текло  из  носа,  поэтому  я  подал  ему
гигиеническую салфетку из отделения для перчаток. Кейт шумно сморкал нос и
сказал:
     - Исчез Джордж.
     - Исчез Джордж? Как это?
     - Просто исчез. Он вышел из дома вчера  после  полудня.  Заявил,  что
идет навестить своего брата Уилфа. Ну, это, конечно, вздор, Уилф уже давно
мертв. Но с той поры мы не видели Джорджа, и мы все его ищем.
     Я  отклонился  назад  на  сиденье  машины  и  закусил  губу.  Значит,
Микцанцикатли похитил и Джорджа Маркхема. Я был уверен в этом. И хотя я не
хотел говорить об этом Кейту, чтобы  не  портить  ему  настроение,  я  был
уверен, что Джорджа уже нет на этом свете, так же как и миссис Саймонс,  и
Чарли Манци.
     - Я позже тоже посмотрю, - обещал я  ему.  -  Я  ненадолго  уезжаю  в
Тьюсбери, но я вернусь.
     - Хорошо, - бросил Кейт. Когда я  поехал,  он  продолжал  идти  вдоль
изгороди и ударять тростью по веткам, разыскивая своего  старого  партнера
по картам, живого или мертвого. Я  чувствовал  нарастающую  подавленность,
когда выехал на шоссе и свернул на юг, в сторону Восточнобережного  шоссе.
Зловещая мощь демона нависала над Грейнитхед как грозовая туча,  черная  и
страшная, такая могучая, что могла воскресить мертвых и покрыть  все  небо
тьмой.
     Уже стемнело, когда я добрался до Тьюсбери. Я остановил машину  перед
фигурными железными воротами владений  старого  Эвелита,  нажал  звонок  и
ждал, пока Квамус меня впустит. Бдительный  доберман  не  спускал  с  меня
взгляда, как и в  первый  раз.  Этот  пес  действительно  был  охотник  до
человечины. Он наблюдал за мной  с  хищным  нетерпением,  царапая  когтями
гравий подъездной аллеи.
     В конце концов Энид Линч убрала пса и подошла открыть ворота. На  ней
было длинное, до  пят,  вечернее  платье  цвета  индиго  и  белое  боа,  а
зачесанные назад волосы она сколола алмазными  гребешками.  Она  выглядела
совершенно как Джин Харли в фильме "Обед в восемь", только я совершенно не
чувствовал себя Уоллесом Бирком.
     - Так значит, вы приняли приглашение мистера Эвелита, - сказала  она,
приподняв выщипанную бровь. Затем заперла за мной дверь на ключ.
     - Вас это удивляет?
     - Отчасти. Я думала, что вы предпочтете поселиться в  мотеле  "Говард
Джонсон".
     Я поднялся за ней по ступенькам к входным дверям.
     - Я не уверен, должен ли воспринимать это как комплимент.
     Она провела меня наверх, в мои апартаменты. Они состояли  из  большой
гостиной, обставленной удобной,  хотя  и  несколько  старомодной  мебелью:
кресла,  диваны,  темно-коричневые  ковры;  на  стенах  написанные  маслом
картины: дракутские леса и виды реки Мискатоник. Рядом  с  камином  стояли
полки, заполненные книгами в кожаных обложках, большей частью по  геологии
и  физике.  По  соседству  располагалась  приличных  размеров  спальня   с
кроватью, все жесткие части которой были из бронзы,  и  большим  настенным
зеркалом в позолоченной раме, а рядом была  древней  конструкции  ванна  с
душем, который, видимо, протекал уже много лет, судя по зеленым пятнам  на
кафельном полу.
     - Я уведомлю мистера Эвелита о вашем  появлении,  когда  он  закончит
послеобеденную сиесту.
     - Но ведь уже вечер. Разве он всегда спит так долго?
     - Это зависит от того, какие у него сны. Иногда он спит весь  остаток
дня и просыпается лишь на следующий день утром. Он говорит, что  выполняет
столько же работы во сне, как и наяву.
     - Понимаю, - буркнул я, ставя чемодан.
     - Позовите меня, если будете в чем-то нуждаться, - сказала Энид.
     - Пока мне ничего не нужно. Еще одно: вечером ко мне заедет одна  моя
приятельница. Мисс Джилли Маккормик. Надеюсь, это не  доставит  вам  много
хлопот?
     - Естественно. Квамус ее впустит.
     - Квамуса сейчас нет?
     Энид странно посмотрела  на  меня,  как  будто  я  задал  неприличный
вопрос.  Я  резко  открыл  чемодан  и  сделал  вид,  что  полностью  занят
распаковкой вещей. Энид заявила:
     - Обычно мы ужинаем в девять. Вы любите бифштексы?
     - Конечно, это звучит великолепно.
     - Отлично. Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Мистер Эвелит сказал,
что вы имеете свободный доступ в библиотеку.
     - Благодарю. Ну что ж... до свиданья.
     Я вытащил рубашки  и  белье  и  уложил  их  в  глубокие,  пропитанные
кисловатым запахом ящики комода. Потом прогулялся по  своим  апартаментам,
рассматривая книги и фигурки. Затем выглянул в окно. Из гостиной был виден
сад за домом, представляющий почти  джунгли.  Было  слишком  темно,  чтобы
осмотреть его подробно, но я заметил высокие, футов по сто высотой, сосны,
а  немного  ближе  к  дому  гигантскую  шелковицу.  В  комнатах  не   было
телевизора. Я решил отметить на будущее, что завтра нужно  будет  принести
транзисторный приемник. Я плюхнулся на диван, задрав ноги выше  головы,  и
старался заинтересоваться книгой  под  названием  "Напряженности  в  поясе
Мохоровичича", когда часы на камине пробили 20:30. В ту  же  минуту  двери
открылись и вошел Дуглас Эвелит. На нем  был  вечерний  наряд,  смокинг  и
галстук-бабочка, а седые редеющие волосы были зачесаны назад и  напомажены
чем-то, что пахло лавандовым маслом. Он подошел,  пожал  мне  руку  и  сел
рядом, сдержанно улыбаясь. Длинным пальцем с блеклым  ногтем  он  повернул
обложку книги, чтобы узнать, что я читаю.
     - Гм, - сказал он. - Что вы вообще знаете о Мохо?
     - Мохо?
     - Геологический жаргон. Если бы вы знали что-то о Мохо, то поняли бы,
о чем я. Ну что же, никогда не поздно начать чего-то изучать. Но вам лучше
взять что-нибудь попроще. Вот книга  "Основы  геологии",  она  вам  больше
подойдет.
     - Спасибо, - буркнул я. - Непременно загляну в нее.
     Дуглас Эвелит окинул меня неподвижным взглядом. Потом он сказал:
     - Я не был уверен, что вы приедете. Ну, может, не до конца. Я  сказал
Энид, что это зависит от того, как часто вас пугает ваша жена.
     - С чего вы взяли?
     - Попробую объяснить следующим образом, - сказал Дуглас Эвелит. -  Вы
принимаете участие в поисках "Дэвида Дарка" не потому, что вас  интересует
археология, и не ради прибыли. Вас посещает дух умершей жены, так  же  как
многих жителей Грейнитхед, которых посещают их покойные  родственники.  Вы
желаете открыть первопричину этих явлений и уничтожить ее.
     - Это правда, - признался я. - Я хочу достать "Дэвида Дарка"  главным
образом из-за присутствия в нем Микцанцикатли.
     Дуглас Эвелит снял очки, сложил их и  убрал  в  карманчик  в  лацкане
смокинга.
     - И потому, мистер Трентон, у  нас  с  вами  одна  цель.  Конечно,  я
понимаю археологическое значение "Дэвида Дарка". Это будет одно  из  самых
важных открытий  в  морской  истории  Америки.  Но  медный  ящик,  который
находится в трюме этого корабля, для меня в сто раз важнее окружающих  его
прогнивших досок. Прежде всего меня интересует Микцанцикатли.
     - У вас есть какая-нибудь конкретная причина? - спросил  я.  Я  знал,
что мой вопрос может  прозвучать  нагло,  но  раз  мы  оба  интересовались
кораблем, то я считал, что должен знать, зачем старому Эвелиту понадобился
Микцанцикатли. Может, тогда я узнаю и о том, что Эвелит собирается сделать
с ним, когда демон окажется в его руках, и найду способ освободить демона.
     - Причина проста, хоть  в  нее  трудно  поверить,  -  ответил  старый
Эвелит. - Но во времена  процессов  ведьм  в  Салеме  мой  предок,  Джозеф
Эвелит, был одним из самых жестоких  судей.  Он  один  верил,  что  ведьмы
действительно находились под влиянием дьявола, даже когда истерия прошла и
"Дэвид Дарк" был вы