нуло на
тропу перед Чарли и  теперь  преграждало  ему  путь.  Растерявшийся  Чарли
огляделся, и я услышал, как он кричит:
     - Нийл! Нийл! Что творится? Нийл, ответь же мне!
     Но прежде чем он успел  развернуться  к  воротам,  следующее  большое
надгробие втиснулось в аллею за его спиной, отрезая ему  путь  назад.  Оно
двигалось медленно, как дорожный каток по  гравию.  Через  секунду  мощная
гранитная плита полностью заблокировала проход.
     - Чарли! - закричал я. - Чарли, бегите! Ради Бога, Чарли, бегите!
     Я услышал, как Чарли снова зовет Нийла. Но я услышал  и  еще  звук  -
скрежет следующих надгробий, которые приближались с  обеих  сторон,  очень
медленно, но неумолимо, дюйм за дюймом уменьшая проход,  в  котором  стоял
Чарли.
     - Чарли! - закричал я. - Чарли!
     Пространство между надгробиями уменьшалось все быстрее, пока  наконец
сквозь скрежещущий шум не пробился неожиданный, пискливый крик о помощи.
     - Мистер Трентон! Я зацепился за что-то рукой! Мистер Трентон!
     Я яростно затряс кладбищенские  ворота,  но  так  и  не  смог  пройти
внутрь. Я мог только с волнением и тревогой смотреть, как Чарли  старается
забраться вверх  по  полированному  боку  мраморного  катафалка,  отчаянно
пытаясь найти путь к бегству от двух огромных надгробий, которые  напирали
на него с двух сторон.  Каждое  весило  минимум  тонну;  массивные  плиты,
украшенные  каменными  лилиями  и  барельефами  ангелов,   двигались   как
гигантские  похоронные  дроги,  серые   и   гротескные,   бесформенные   и
неудержимые.
     - О, Боже! - пискливо закричал Чарли. - О Боже! Нийл! Помоги  мне!  О
Боже, спаси!
     Непонятным усилием Чарли смог наполовину вытянуть свое  тяжелое  тело
из безжалостно захлопывающейся ловушки. Его лицо было пурпурным от страха,
глаза вылезали из орбит.  Он  протянул  ко  мне  руку,  но  тут  массивные
надгробия поймали его и сжали между двумя гладкими плитами гранита.
     Надгробия сомкнулись и раздавили Чарли.  Я  слышал  треск  дробящихся
костей ног, напоминающий выстрелы из пистолета. Чарли беззвучно  пошевелил
губами в ужасающей муке, а потом из его раскрытого рта хлынул фонтан крови
и кусков плоти, окрашивая надгробия в красное.  С  минуту  он  дергался  и
извивался, как червяк на крючке, потом, к счастью, упал.
     Я закрыл глаза и крепко ухватился за  прутья  ворот.  Я  дрожал  всем
телом, кровь стучала в висках. Потом, больше не оборачиваясь на  Чарли,  я
развернулся и начал взбираться на холм.
     Позади  раздался  жесткий,  действующий  на  нервы   скрежет,   когда
надгробия отодвигались назад, на свои места. Этот звук  пронизал  меня  до
мозга костей, как говорят  гасконцы.  Я  знал,  что  еще  много  лет  буду
просыпаться по  ночам  и  напрягать  слух,  боясь  этого  звука;  скрежета
ужасной, неумолимо приближающейся смерти.
     Наверно, нужно сообщить о смерти Чарли в полицию.
     Я должен остаться у останков, пока кто-нибудь не появится. Но  я  уже
замешан в два таинственных убийства, я уже достаточно натерпелся страха  и
нажил кучу неприятностей. Как мне объяснить смерть Чарли кому-то,  кто  не
видел этого собственными глазами? Мне и самому верилось с трудом: огромные
надгробия двигались, словно наделенные собственной волей. Я  взобрался  на
холм, миновал поворот на Аллею Квакеров и наконец добрался до лавки Чарли.
     Обратная дорога заняла у меня  втрое  больше  времени,  чем  безумный
бросок к кладбищу. Когда вошел в лавку, чтобы забрать бутылки  с  виски  и
вином, у меня уже было заготовлено, что сказать.
     - Вы нашли его? - бросил Сай.
     - Ни следа, - гладко соврал я.
     - Вы о нем беспокоитесь? - заинтересовался Сай.
     - Нет, просто хотел ему кое-что сказать, но это не так уж и срочно.
     - А когда и вы вылетели, будто вас шилом кольнули в мягкое  место,  я
подумал...
     - Забудь  об  этом,  хорошо?  -  перебил  я  его  более  жестко,  чем
собирался. Я взял бутылки со спиртным. -  Извини.  Спасибо,  что  постерег
бутылки.
     - К вашим услугам, - ответил сбитый с толку Сай.
     Я поехал в Грейнитхед. Мое любимое место парковки оказалось занято, и
мне пришлось доехать до деревенской стоянки у пристани. Так что назад,  на
рынок, я доплелся  явно  не  в  лучшей  форме:  измученный,  запыхавшийся,
перенервничавший и  взбешенный.  Я  вошел  в  "Бисквит"  с  хмурой  миной,
изображая Квазимодо, у которого разболелся горб.
     - Ну и ну! - завопила Лаура. - И у него еще хватает наглости  явиться
сюда!
     Я знал, что раз она сама заговорила со  мной,  то  я  уже  наполовину
прощен. Я положил цветы на прилавок, поставил рядом бутылку вина и сказал:
     - Цветы в виде извинения. Вино мы должны были выпить  вчера  вечером.
Но если выпьешь вино сама, а цветы выбросишь, то что ж, я пойму.
     - Мог бы и позвонить, - с обидой сказала она.
     - Лаура, я сам страшно себя виню. Я полная сволочь.
     Она взяла бутылку с вином и внимательно изучила этикетку.
     - Ну хорошо, - сказала она. - Раз уж у тебя такой изысканный вкус, то
я прощаю тебя. Но только пока. И если это повторится, то второй раз я тебя
уже не прощу.
     - Как тебе будет угодно, Лаура.
     - Ты мог бы по крайней мере сделать вид, что сожалеешь.
     - Я просто страшно перенервничал.
     - А как ты думаешь, я не перенервничала?
     - Этого я не говорил.
     - Так вот, хотя бы извиняясь мог бы показать, как страшно тебя мучает
совесть.
     - Ну чего ты от меня хочешь? - спросил я.  -  Чтобы  я  грохнулся  на
колени и посыпал себе волосы пеплом?
     - Ох, убирайся. Тебе вообще совершенно не нужно мое прощение.
     - Значит, ты заявляешь, что мне не нужно твое прощение,  и  требуешь,
чтобы я убрался?
     - Джон, ради Бога!
     - Ну, хорошо, хорошо, - вздохнул я. - Уже ухожу.
     - И вино с цветами забирай! - закричала она мне вслед.
     - Оставь их себе. Хоть ты и считаешь, что мне не нужно твое прощение,
я думаю, что ты совершенно не права.
     - Оно тебе нужно, как Гэри Гилмору, - фыркнула она.
     - Но ведь ты наверно помнишь его последние слова. "Покончим с этим".
     Я вышел из "Бисквита"  и  оставил  Лауру  беситься,  пылая  праведным
гневом. Мне она нравилась, я  совершенно  не  хотел  злить  ее.  Может,  я
позвоню ей позже вечером и посмотрю, не остыла ли она. Ведь  и  я  был  бы
совершенно не в  восторге,  если  бы  убил  весь  вечер  на  приготовление
итальянских блюд для кого-то, кто так и не соизволил явиться.
     Когда  я  переходил  через  вымощенную  кошачьими  черепами  рыночную
площадь Грейнитхед, мне показалось, что на другой стороне улицы,  на  углу
Вилледж-плейс, я увидел девушку в коричневом платье с капюшоном. Я  сменил
направление и пошел за ней. Я решил, что на этот раз я догоню ее и выясню,
кто она. Может, она самая обычная девушка, а наши  частые  столкновения  -
просто стечение обстоятельств. Но после смерти Констанс и  Чарли  я  решил
раскрыть тайну "Дэвида Дарка", и потому  не  хотел  упускать  ничего,  что
могло навести меня на след.
     Я свернул на Вилледж-плейс, узкую, короткую, слепую  улочку,  длинный
ряды  изысканных  салонов,  полных  никому  не  нужной  дешевки.   Девушка
остановилась  перед  витриной  книжного   магазина   и   всматривалась   в
выставленные книги. Неясно  только  смотрела  ли  она  на  книги,  или  на
отражение в стекле.



                                    25

     Я осторожно приблизился к  ней,  обходя  ее  сзади.  Мне  было  видно
отражение ее бледного лица в стекле витрины книжного  магазина.  Наверняка
она  заметила  меня,  но  не  показывала  этого.  Она  стояла   совершенно
неподвижно,  одной  рукой  она  придерживая  капюшон  на  голове,   другую
неестественно опустив вдоль тела.
     Мы довольно долго молча стояли друг рядом с другом. Из магазина вышел
мужчина в шерстяной лыжной шапочке, с пачкой книг под  мышкой.  Он  увидел
нас и, удивленный остановился на секунду, после чего поспешно удалился.
     - Почему вы ходите за мной? - спросила девушка.
     - Наверно, скорее это я  должен  спросить  вас  о  том  же.  Вот  уже
несколько дней я встречаю вас на каждом шагу.
     Она повернулась и посмотрела на меня. В ней было  что-то  удивительно
знакомое, хотя я никак не  мог  понять,  что  именно.  У  нее  было  очень
бледное, довольно красивое лицо и очень темные глаза, но  они  блестели  и
были полны жизни, в отличие от пустых  глаз  Джейн,  Эдгара  Саймонса  или
Нийла Манци.
     - Вы не одна из них, - заявил я.
     - Одна из них?
     - Из призраков. Духов.
     - Нет, - она улыбнулась. - Я не одна из них.
     - Но вы знаете, о чем речь, не так ли?
     - Да.
     Я вынул платок и отер лоб. Мне стало жарко от неудобства ситуации,  и
я не знал, как мне себя вести. Девушка спокойно наблюдала  за  мной,  чуть
улыбаясь. Но это была  мягкая,  добрая  улыбка,  естественная  и  лишенная
высокомерия, а вовсе не та маска умиления,  которая  появлялась  на  губах
призрака Джейн.
     - Я всего лишь следила за вами, -  объяснила  она.  -  Только,  чтобы
удостовериться, что вам ничего не грозит, что вы в безопасности.  Конечно,
вы всегда были в относительной безопасности благодаря вашему неродившемуся
сыну, но вы могли бессознательно попасть в опасное положение.
     - Вы за мной следили? - удивился я. - Кто же вы? Почему  вы  за  мной
следили? У вас нет на это права.
     - В  наше  время,  -  ответила  девушка,  ничуть  не  смущенная  моей
агрессивностью, - каждый имеет право следить за другими. Ведь  никогда  не
известно, кто окажется другом.
     - Я хочу все-таки знать, кто вы, - кипятился, настаивая, я.
     - Вы уже знакомы с несколькими из нас, -  ответила  она.  -  С  Мерси
Льюис вы встречались в "Любимых девушках" в Салеме, а с Энид Линч  в  доме
мистера Эвелита. Меня зовут Энн Патнем.
     - Мерси Льюис? Энн Патнем? - повторил я. - Но ведь это же те имена...
     Девушка широко улыбнулась и протянула мне руку. Я, колеблясь, взял ее
ладонь, сам не знаю почему, может, просто не хотел вести  себя  невежливо.
Ее пальцы были длинными, тонкими и холодными, и на каждом из них, даже  на
большом пальце, она носила серебряное кольцо.
     - Ты прав, - сказала она. - Это  имена  ведьм.  Конечно  же,  это  не
настоящие наши имена, только приемные. Они имеют мощь, эти имена, а  кроме
того, напоминают нам о временах, когда  Салем  находился  под  властью  Не
Имеющего Плоти.
     - Это значит Микцанцикатли? Насколько я знаю, Салем все еще находится
в его власти, и Грейнитхед тоже. Но ты... Ты не шутишь? Ты ведьма?
     - Можно сказать иначе, - ответила  Энн.  -  Слушай,  поехали  к  тебе
домой, и я все тебе объясню. Раз уж ты разоблачил меня, то, наверно, лучше
тебе узнать о нас все.
     Я опустил взгляд на наши соединенные ладони.
     - Ну хорошо, - наконец сказал  я.  Я  всегда  хотел  познакомиться  с
ведьмой. Честно говоря, я всегда хотел жениться на ведьме. Когда мне  было
двенадцать лет, я был по уши влюблен в Элизабет Монтгомери.
     Мы возвратились и вошли на рынок, держась  за  руки.  И  черт  дернул
Луару выйти из "Бисквита" на другой стороне площади именно в  эту  минуту.
Лаура остановилась, уперла руки в бока и  смерила  нас  твердым  взглядом,
чтобы показать мне, что она все видела и что я законченная скотина. И даже
хуже, чем скотина.
     Когда мы спускались по крутой тропинке к пристани, Энн сказала:
     - Ты сегодня очень нервный. Чувствую это. Почему ты нервничаешь?
     - Знаешь, как погибла миссис Саймонс?
     - Я видела тебя с ней в тот вечер на шоссе.
     - Ну вот, а только что  я  был  свидетелем  очередной  смерти.  Чарли
Манци, хозяин лавки в Грейнитхед.
     - Где это произошло?
     - Где? Там, на Кладбище Над Водой. Он был раздавлен... даже  не  могу
точно определить это. Но похоже  было,  что  надгробия  сами  задвигались,
атакуя его, и раздавили в лепешку.
     Энн сочувственно пожала мне руку.
     - Очень жаль, - сказала она. - Но здесь действует огромная  мощь.  Не
Имеющий Плоти вскоре вернет себе свободу и ударит по нам со всей энергией,
которую он накапливал около трехсот лет.
     Мы дошли до моей машины. Я открыл дверцу перед Энн, а  потом  сел  за
руль.
     - Странно, что ты столько  об  этом  знаешь,  -  сказал  я.  Я  завел
двигатель, повернулся на сиденье  и  задним  ходом  выехал  на  дорогу.  -
Эдвард, я и остальные - мы все блуждали в потемках, пока не  поговорили  с
мистером Эвелитом.
     - Ты не учитываешь, что все салемские ведьмы выводят свою родословную
непосредственно со времен Дэвида Дарка, - ответила она. - Это  Дэвид  Дарк
доставил Не Имеющего Плоти в Салем, так как желал использовать  его  силу,
чтобы навязать жителям Эссекса  мораль,  поддерживаемую  страхом.  Первыми
ведьмами были девушки и женщины, которых Не Имеющий Плоти  убил,  а  затем
воскресил  как  своих  служанок.  Это  они  завлекали  в   ловушку   своих
родственников и друзей и приговаривали  их  к  ужасной  смерти,  чтобы  Не
Имеющий Плоти мог забрать их сердца.
     - Тоже самое нам говорил и старый Эвелит,  -  заметил  я,  сворачивая
влево на Восточнобережное шоссе.
     - Но не всех ведьм схватили и казнили, - продолжала Энн. -  А  многие
из тех, кто был схвачен, позже были выпущены из тюрьмы, когда Эйса  Хаскет
избавился от Не Имеющего Плоти. Они очень ослабели, поскольку  Не  Имеющий
Плоти был заключен в медном ящике на дне  моря.  Но  они  жили  достаточно
долго, чтобы научить своих дочерей колдовским заклятиям и передать им если
не силу, то по крайней мере знание об этих событиях.
     - Значит, ты одна из тех, кому передавали это знание?
     Энн кивнула.
     - Семь родов в Салеме были  родами  ведьм:  Патнемы,  Льюисы,  Линчи,
Биллингтоны, Эвелиты, Кори и Прокторы.  В  восемнадцатом  и  девятнадцатом
веках потомки этих родов какое-то время встречались и отправляли ритуалы в
честь Микцанцикатли, Не Имеющего Плоти, приносили ему в  жертву  свиней  и
овец, а однажды даже убили девушку, заплутавшую в  болотах  Свомпскотта  и
страдавшую потерей памяти. Общества ведьм были объявлены вне закона, как и
флаг "Дэвида Дарка", который был их знаком. Но именно  они  удерживали  Не
Имеющего Плоти в летаргии все триста лет и защищали Салем от ужасов, какие
ты даже не можешь себе представить.
     - Значит, ведьмы, которые вначале служили Микцанцикатли, позже  стали
защищать нас от него?
     - Вот именно.  Мы  защищаем  вас  по  мере  наших  сил.  Мы  все  еще
встречаемся время от времени, но нас уже осталось  только  пять  и  мы  не
знаем многих древних обрядов. Именно  поэтому  Энид  живет  и  работает  с
Дугласом Эвелитом: не только затем, чтобы служить ему и опекать его, но  и
затем, чтобы узнать как можно больше о древней магии, так как тогда ведьмы
из Салема снова станут сильными.
     Я кашлянул.
     - Я думал, что Энид внучка старого Эвелита.
     - И это так, в определенном смысле.
     - В определенном смысле? А это что значит?
     - Это значит, что они состоят в  каком-то  удивительном  родстве,  но
точно неизвестно, что же их соединяет. Никому не говори, что  я  это  тебе
сказала, но в семье Эвелитов  в  начале  этого  века,  когда  дороги  были
плохими, достаточно часто встречались случаи кровосмешения.
     - Понимаю, - задумчиво буркнул я, хотя ничего и не понял.
     Когда мы  проезжали  мимо  лавки  Чарли,  я  увидел  два  полицейских
автомобиля с включенными мигалками, запаркованные перед домом.
     - Это лавка Чарли Манци, -  проинформировал  я  Энн.  -  Видимо,  его
кто-то нашел.
     - Не остановишься?
     - Шутишь? Думаешь, мне поверят, если я расскажу им о надгробиях? Меня
уже подозревают в двух  других  убийствах.  На  этот  раз  меня  наверняка
посадят. А ведь никому не будет лучше, если меня посадят за решетку.
     Энн послала мне внимательный взгляд. Она  была  очень  привлекательна
по-своему, хрупко-поэтически, с длинными, темными волосами, собранными  по
обеим сторонам головы в две тонкие косы. Она была совсем не в моем  вкусе:
слишком плоская и чересчур интеллектуалка, иногда она говорила совсем  как
по энциклопедии. Но  несмотря  на  то,  что  она  была  плоской,  Энн  мне
понравилась. Было трудно поверить, что она действительно ведьма.
     - А чем занимаются ведьмы в наше время? - спросил я ее. -  Можешь  ли
ты колдовать, заниматься сглазом и так далее?
     - Надеюсь, ты не смеешься надо мной?
     -   Ничуть.   В   последнее   время   я   пережил    слишком    много
неправдоподобного, чтобы смеяться над ведьмами.  А  сами  вы  как  о  себе
говорите?
     - Используя старое название: ворожеи.
     - И какие чары ты можешь наводить?
     - Хочешь, чтобы я тебе показала?
     - Я буду просто восхищен.
     Я въехал задним ходом на  Аллею  Квакеров  и  поставил  машину  перед
домом. Энн вышла из машины, стала рядом и молча уставилась на дом. Когда я
пошел к входной двери, девушка не двинулась с места.
     - Что-то не в порядке? - удивленно спросил я.
     - Здесь ощущается очень сильное и очень злое влияние.
     Я застыл на середине садовой тропы,  позвякивая  ключами  в  руке.  Я
поднял взгляд на слепые, прикрытые ставнями окна спальни. Я  посмотрел  на
мертвые пальцы плюща, которые так упорно стучали по стенам, и  на  хмурый,
до предела пропитанный  сыростью  сад.  Всю  поверхность  фигурного  пруда
покрывал зеленый налет, неестественно светлый в свинцовом  свете  позднего
дня.
     - Моя жена возвращается ко мне каждую  ночь,  -  тихо  выдавил  я.  -
Наверно, это ее ты чувствуешь.
     Энн подошла к дому с явным страхом. Незакрепленный ставень на  втором
этаже неожиданно застучал, и перепуганная девушка схватила меня за руку. Я
открыл дверь, и мы вошли внутрь, все  еще  держась  за  руки.  Энн  слегка
приподняла  голову,  как   будто   чувствовала   в   темноте   присутствие
недружественных злобных сил.
     Я включил свет.
     - Никогда бы не подумал, что ведьма может так бояться.
     - Совсем наоборот, - ответила она. - Ведьма просто значительно  более
восприимчива к сверхъестественным явлениям и может почувствовать опасность
намного раньше и точнее, чем обычный человек.
     - Что ты здесь чувствуешь? Что-то злое?
     Энн задрожала.
     - Точно холодное дуновение  с  самого  дна  ада!  -  заявила  она.  -
Поскольку тут жила твоя жена, то этот  дом  стал  вратами,  через  которые
умершие возвращаются в мир живых. Чувствуешь, как здесь холодно?  Особенно
здесь, у дверей библиотеки. Могу я туда войти?
     - Пожалуйста.
     Энн легко приоткрыла дверь и вошла в библиотеку. Тут  же  по  комнате
пронесся порыв ледяного ветра. Бумаги на моем столе  зашелестели,  и  пара
листков упала на пол. Энн остановилась точно посреди комнаты и огляделась.
Я видел пар, вырывающийся из ее рта, как будто она стояла на пятиградусном
морозе. Я чувствовал и запах: кислый, холодный, отдающий гнилью, как будто
что-то испортилось в холодильнике. Видимо, я подсознательно чувствовал это
вчера, потому и заглядывал в холодильник. Но  этот  смрад  был  совершенно
другим, холодным и  тошнотворным,  как  вонь  замерзших  испражнений.  Мой
желудок подкатился к горлу.
     - Он знает, что ты здесь и что с тобой я, - шепнула Энн. - Чувствовал
ли  ты  это  раньше  так  сильно?  Он  знает,  что  я  здесь,  и  начинает
беспокоиться.
     - Что ты теперь сделаешь? - спросил я ее.
     - Пока ничего. Я ничего не могу сделать. Нет никакого смысла запирать
эти ворота, Не Имеющий Плоти тут же найдет другие. Так или  иначе,  вокруг
наверняка полным-полно таких врат. Каждый раз, как кто-то умирает, его дом
тут  же  становится  местом,  доступным  для  духов,  и  не   только   для
духа-хозяина, но и для всех духов, высосанных Не Имеющим Плоти. Слышал  ли
ты здесь какие-нибудь шепоты, голоса, еще что-нибудь?
     Я кивнул. Слушая Энн, я и впрямь начинал  бояться.  Мне  казалось,  я
могу  противостоять  духу  Джейн,  может,  даже  духу  нашего  так  и   не
родившегося сына. Но если мой до