ливе, футов двадцать-тридцать, не больше, но для меня  даже
это было чересчур. К тому же вода была так мутна, что я старался держаться
поближе к своим спутникам.
     По мере того,  как  мы  опускались  на  дно,  мне  было  все  труднее
сохранять устойчивость. Наконец, когда мы задержались  в  паре  футов  над
пологим склоном илистого побережья Грейнитхед, я почувствовал себя парящим
в невесомости - причем проявлял  явную  склонность  к  легким  подъемам  и
спускам, когда вдыхал и выдыхал воздух. Я был хорошим пловцом. В  школе  я
был в команде по плаванию и даже  завоевал  бронзовую  медаль  в  плавании
брассом. Но подводные поиски в  ледяном  черном  иле  на  северном  берегу
пролива Грейнитхед - это было совершенно другое дело.  Я  чувствовал  себя
неуклюжим, неопытным, взволнованным ребенком,  который  еще  не  полностью
овладел координацией движений.
     Эдвард вплыл в мое поле зрения и просигналил рукой: "Все в  порядке".
Этот же жест  имели  привычку  делать  таксисты  из  Сент-Луиса  при  виде
аппетитной женской фигурки, фланирующей по тротуару. Я ответил Эдварду тем
же и подумал, что его глаза за стеклом маски кажутся вытаращенными, как  у
утопленника.  Меня  предупредили,  чтобы  я  не  пытался   сигнализировать
поднятым  указательным  пальцем,  поскольку  это  имеет  совершенно   иное
значение. Форрест, вырвавшийся вперед  на  десять  или  пятнадцать  футов,
поторопил нас с началом поисков. Раз я должен оставаться  внизу  не  менее
пяти минут, подумал я, я могу принять участие в охоте на "Дэвида Дарка".
     Мы  планировали  систематически  обыскивать   место   вокруг   лодки,
передвигаясь по спирали против часовой стрелки, и отмечать места,  где  мы
уже были, с помощью белых табличек с номерами.  Мы  начали  с  точки,  где
лежал погруженный в ил якорь лодки, и  плыли  по  кругу,  пока  наконец  я
совершенно не  утерял  чувства  направления.  Однако  Форрест  в  середине
каждого круга вбивал в ил табличку, благодаря чему у нас была уверенность,
что мы не ходим по своим следам и не удаляемся слишком далеко  от  области
поиска.
     Я посмотрел на часы. Я  пробыл  под  водой  уже  минуты  три,  и  мне
потихоньку становилось не по себе. Не  только  из-за  холода  и  хлопот  с
координацией движений, но и из-за  клаустрофобии.  Хотя  вначале  я  дышал
свободно, я не сумел сохранить регулярный ритм и понял, что даже если  мой
разум не поддался панике, то мои легкие ведут себя все более нервно.
     Я попытался припомнить сигнал, обозначающий "есть проблемы, но ничего
серьезного". Нужно махнуть рукой, говорил Дан  Басс,  и  показать,  в  чем
дело. Как мне сообщить о клаустрофобии? Взять себя за  горло  и  показать,
что я задыхаюсь? Сжать голову руками?
     Помни, не впадай в панику, сказал я  сам  себе.  С  тобой  ничего  не
случилось. Ты можешь свободно плавать, ты можешь  свободно  дышать.  Более
того, тебе осталось только две минуты, а  потом  ты  можешь  вернуться  на
поверхность. Эдвард и Форрест займутся тобой.
     Но когда я снова поднял голову, то не увидел ни Эдварда, ни Форреста.
Я видел только мутную воду, густую как  каша,  ил  и  болтающийся  в  воде
мусор.
     Я обернулся и посмотрел назад, но снова увидел только воду.  Какая-то
заблудившаяся камбала проплыла рядом, как  герой  Диккенса,  блуждающий  в
лондонском тумане, быстро и  уверенно.  Но  где  же  белые  комбинезоны  и
оранжевые капюшоны, благодаря которым я должен видеть своих  товарищей  на
расстоянии в десять футов в подводной темноте?
     Не впадай в панику, повторил я себе. Они должны  быть  где-то  здесь,
неподалеку.  Если  ты  их  не  найдешь,  то  просто  вернешься  к   якорю,
руководствуясь табличками, и вынырнешь на поверхность.  Увы,  я  нигде  не
видел ни одной таблички, а вращаясь вокруг своей оси в поисках  товарищей,
я  снова  потерял  чувство  направления.  Я  чувствовал  холодный,  слегка
подталкивающий меня напор течения, но когда мы  начинали  погружение,  был
еще отлив, сейчас же начинался прилив. Я понятия не имел, куда меня  тащит
течение и как далеко меня уже снесло за время моего бесцельного верчения в
воде.
     Я быстро задышал, судорожно хватая воздух,  стараясь  не  думать  обо
всем том, от чего меня предостерегали Эдвард и Дан Басс. Если  тебе  нужно
всплыть, даже в случае крайней необходимости, не всплывай слишком  быстро.
Воздух,  находящийся  в  твоей  системе  кровообращения,   может   вызвать
закупорку  сосудов  -  и   немедленную   смерть.   Не   всплывай   быстрее
поднимающихся пузырьков воздуха, как мне сказал Дан Басс, и, если  можешь,
задержись по пути, чтобы выровнять давление.
     Следующей опасностью было то,  что  легкие  могли  разорваться.  Если
всплывешь на поверхность с большой глубины, декомпрессия  может  разорвать
легкие.
     Как послушная дрессированная собачка, я вернулся к тому месту, где  я
только что был. Я попытался успокоиться. Я  все  еще  не  видел  ни  следа
Эдварда и Форреста, я не мог найти никаких табличек  с  номерами,  поэтому
решил, что мне остается только одно: вынырнуть на поверхность. Несмотря на
прилив, наверняка меня недалеко отнесло от "Алексиса".
     Я уже собирался вверх, когда в мутной волнующейся воде заметил  белый
блеск. У меня слегка запотела маска, и я не мог точно оценить  расстояние,
но помнил, что под водой все предметы, видные через стекло маски,  кажутся
на три четверти ближе, чем в действительности. Это могли быть лишь  Эдвард
или Форрест. В окрестностях не было никаких других  аквалангистов,  а  это
что-то было явно крупнее рыбы. Мне сразу припомнились  "Челюсти",  но  Дан
Басс с легким раздражением заверил меня,  что  единственная  белая  акула,
которая  когда-либо  появлялась  у  берегов  Новой  Англии,   принадлежала
киностудии "Юниверсал Пикчерс".
     Я взял себя в руки и, стараясь дышать регулярно,  двинулся  над  дном
океана в направлении белого предмета. Он вращался  в  воде,  вибрировал  и
подпрыгивал, как будто его трепал прилив. Когда я подплыл ближе, я  пришел
к выводу, что это не может быть ни Эдвард, ни Форрест. Скорее,  это  кусок
паруса, который запутался в сетях и опустился на дно.
     Лишь когда я подплыл очень близко, на расстояние в два или три  фута,
я с леденящим чувством мерзкого страха и омерзения полностью осознал,  что
это была утопленница. В ту же секунду она повернулась ко мне, и  я  увидел
ее лицо, разорванное и  безглазое,  с  губами,  полусъеденными  рыбами,  с
волосами, вертикально вздымающимися вокруг головы,  как  водоросли.  Одета
она была в белую  ночную  сорочку,  которая  вздымалась  и  волновалась  в
течении прилива. Щиколотки утопленницы запутались  в  затонувшей  рыбацкой
сети, из-за чего она не могла всплыть на поверхность - но ее разлагающееся
тело было наполнено газом до такой степени, что оно  стояло  выпрямившись,
как гренадер на плацу, танцуя какой-то гротескный подводный балет в полном
одиночестве на дне моря у побережья Грейнитхед.
     Я отпрянул, пытаясь совладать со  страхом.  Полупереваренная  овсянка
подошла к горлу. Ради бога, сказал я себе, только  не  сейчас.  Если  тебя
вытошнит, ты подавишься и закончишь как эта Офелия с  глазами,  выеденными
рыбой. Поэтому успокойся. Смотри в другую сторону, забудь  об  Офелии,  ты
ведь все равно не сможешь ей ничем  помочь.  Успокойся.  Смотри  в  другую
сторону и медленно всплывай на поверхность, а потом позови на помощь.
     Я поплыл вверх, внимательно наблюдая  за  пузырьками  воздуха,  чтобы
убедиться, не всплываю ли  я  чересчур  быстро.  Я  находился  примерно  в
тридцати футах под поверхностью воды, но мне казалось, что от  поверхности
меня отделяет в три раза больше.  Когда  мне  показалось,  что  я  уже  на
середине  пути,  я  замедлил  движение,  сделал  пару  выдохов,  чтобы  не
допустить разрыва легких или какой-нибудь другой  катастрофы.  Здесь  было
светлее, вода стала более прозрачной. Я  все  сильнее  чувствовал  течение
прилива и волнующуюся поверхность моря.
     - Джон, - прошептал женский голос.
     На меня повеяло холодом, стало куда более прохладно, чем  температура
воды. Голос прозвучал выразительно и очень близко, как будто кто-то шептал
мне прямо в ухо.
     Я  поспешно  ускорил  движение  ласт,  сдерживая  нарастающую   волну
настоящей паники.
     - Джон, - повторил голос, на этот раз громче и более убедительно, как
будто молил о чем-то. - Не оставляй меня, Джон. Не  оставляй  меня.  Прошу
тебя, Джон.
     Я был уже почти на поверхности. Едва ли  не  в  паре  футов  я  видел
пробегающие надо мной утренние волны. Но в  этот  момент  что-то  обвилось
вокруг моей левой щиколотки, а  когда  я  попытался  освободиться,  я  был
неожиданно перевернут вверх ногами. Тут же холодная вода  налилась  мне  в
уши. Я выпустил загубник, порождая цепочку пузырьков воздуха. О дальнейшем
я помню только, что отчаянно дергался и вырывался, пытаясь освободиться. Я
выставил вверх одну руку, надеясь, что  кто-то  с  "Алексиса"  увидит  мой
сигнал, но это не имело смысла. Я все еще находился  футах  в  десяти  под
водой, а что-то, что держало меня за ногу, быстро утягивало меня вглубь.
     Лишь тогда я на самом деле  впал  в  панику.  Меня  угнетало  ужасное
сознание того, что я задыхаюсь и  если  не  смогу  освободиться,  то  меня
ожидает смерть. Я слышал от кого-то, что  утопление  -  самый  мягкий  вид
смерти, значительно более приятный, чем смерть от  пули,  от  огня  или  в
катастрофе; но тому, кто так заявлял,  наверняка  никогда  не  приходилось
одиноко барахтаться в прохладный мартовский день  на  дне  северной  части
Атлантического океана,  без  загубника  и  с  ногой,  удерживаемой  чем-то
непонятным. Наверно, я завопил во всю глотку, судя по количеству пузырьков
воздуха, и прежде чем  успел  прийти  в  себя,  набрал  полный  рот  воды.
Ледяная, соленая, щиплющая морская вода вливалась мне  в  желудок,  пылая,
как жидкий огонь. Я вернул часть проглоченного и,  к  своему  счастью,  не
подавился при этом, хотя в легких у меня уже почти не было воздуха.
     В голове у меня билась только одна  мысль:  не  наглотайся  воды!  Не
глотай воды. Дан Басс предупредил меня, что тот, кто втянет морскую воду в
легкие, уже покойник. Собственно, шансов на спасение уже нет.
     В голове у  меня  звенело,  глаза  вылезали  из  орбит.  В  последнем
отчаянном усилии я дернулся, чтобы увидеть, что меня держит за  щиколотку.
К своему ужасу я увидел, что это была ночная рубашка утопленницы, все  еще
покрывающая мертвое тело,  которое  подрагивало  и  подпрыгивало  в  своем
смертном танце. Видимо, когда я проплывал  мимо  нее,  течение,  вызванное
движением моих ласт, освободило ее из сетей. Останки,  наполненные  газами
разложения, начали подниматься вверх и поплыли вслед  за  мной,  как  буй.
Рубашка запуталась вокруг моей ноги, а когда я  начал  дергаться,  останки
перевернулись и газы вырвались из живота, после чего тело стало тяжелее  и
начало тянуть меня вниз.
     Я полусогнулся и обеими руками дернул за рубашку, но мокрый материал,
обвившись вокруг моей щиколотки тесно, как перевязка, не хотел уступать. Я
потянулся к бедру и выхватил рыбацкий нож. Останки  все  еще  вертелись  и
подпрыгивали так резко,  что  мне  трудно  было  не  искалечить  ногу  при
разрезании ткани.
     Два, три, четыре удара, и я понял, что мне еле хватит воздуха,  чтобы
доплыть до поверхности. Но я ударил еще  раз,  и  каким-то  чудом  материя
порвалась. Труп женщины снова начал опускаться вглубь, в темноту,  исчезая
в мутной воде и облаках ила.
     Я сбросил пояс с балластом, что следовало  сделать  много  раньше,  и
заработал ластами. Мне казалось, что я выныриваю убийственно медленно,  но
паника отступила, меня охватило удивительное спокойствие, и  я  уже  знал,
что выживу. Наконец я выставил голову  над  волнами,  почувствовал  ветер,
солнце и свежий воздух, а почти в полумиле от себя увидел "Алексиса".
     Я отчаянно замахал руками. Я не знал, даю ли я нужные сигналы,  но  я
просто был  не  в  состоянии  долго  держаться  на  воде,  особенно  среди
заливавших меня волн. Я чувствовал себя вымотанным физически и психически.
Дан Басс был прав, когда говорил, что  погружение  с  аквалангом  является
спортом столь же интеллектуальным, сколь и физическим. Это не  развлечение
для паникеров и истеричных типов.
     Я  услышал  отдаленный  шум  двигателя  "Алексиса".  Наконец   лодка,
описывая круг, приблизилась ко мне, и  Дан  Басс  прыгнул  в  воду,  чтобы
поддержать меня. Он буксировал меня до борта,  а  потом  вместе  с  Джимми
исхитрился затащить меня на палубу. Я лежал, растянувшись на  досках,  как
свежевыловленная акула, кашляя, плюясь и выплевывая  воду  носом.  У  меня
было такое чувство, будто кто-то драил  мои  дыхательные  пути  ершом  для
прочистки труб.
     Джилли встала на колени рядом со мной.
     - Что случилось? - спросила она. - Мы уж думали, ты потерялся! Эдвард
и Форрест уже отправились искать тебя, сказав, что ты исчез.
     Я кашлял и кашлял, пока мне  не  начало  казаться,  что  сейчас  меня
вырвет. Но наконец мне удалось унять кашель, и с помощью Дана я сел.
     - Сейчас мы стянем с тебя комбинезон,  -  сказал  Дан.  -  Джилли,  в
рюкзаке есть термос с горячим кофе, принеси его, хорошо? - Он присел рядом
со мной и внимательно посмотрел на меня. - Это наверно моя вина, -  заявил
он,  когда  уверился,  что  я  цел  и  невредим.   -   Следовало   сначала
потренировать тебя в бассейне, а уж потом выпускать на открытые  воды.  Но
ты производил впечатление человека, способного постоять за себя.
     Я громко шмыгнул носом и кивнул.
     - Я потерял их из вида. Только и всего. Не знаю, как это произошло.
     - Ничего особенного, - ответил  Дан.  -  Когда  надеваешь  маску,  то
чувствуешь себя конем с удилами в зубах и можешь смотреть только вперед. А
в такой мутной  воде  достаточно  пары  секунд,  чтобы  потерять  из  вида
товарищей. Но это и их вина, они не должны  были  спускать  с  тебя  глаз.
Может, надо было использовать спасательный канат.  Я  не  любитель  этого,
канат еще больше ограничивает движение,  а  пользы  от  него  мало,  но  в
следующий раз нужно будет подумать и об этом.
     - Не говори мне о следующем разе.
     - Обязательно должен быть следующий раз. Если ты сейчас не спустишься
под воду, то ты уже никогда не сможешь спуститься.
     - Я не боюсь погружения, - ответил я. - Речь  не  о  нем.  Я  впал  в
панику и не стыжусь в этом признаться, но, наверно, каждый бы перепугался,
если бы увидел то, что увидел я.
     - Ты что-то нашел? - заинтересовался Джимми.  -  Что-то  связанное  с
"Дэвидом Дарком"?
     - Угу. Я нашел утопленницу. Даже в довольно неплохом  состоянии.  Она
запуталась в рыбацкой сети. Стояла по стойке смирно, как живая,  и  только
вертелась из стороны в сторону. Я зацепился ногой за  ее  рубашку  и  чуть
было не утонул.
     - Утопленница женщина? Где же она?
     - Пошла на дно, когда мне удалось от нее освободиться.  Но  я  думаю,
что прилив выкинет ее на берег, раз уж она теперь не запутана в этой сети.
     Дан Басс прикрыл глаза от солнца и огляделся, но  море  вокруг  лодки
было спокойно.
     - Пойду-ка я позову Эдварда и Форреста, - буркнул он. - Они  все  еще
тебя ищут.
     Он  прошел  на  корму,  где  находилась  алюминиевая   лестница   для
ныряльщиков, и ударил по ней пять раз разводным  ключом.  Это  был  сигнал
Эдварду и Форресту возвращаться, сигнал, который был слышен на  расстоянии
минимум в полмили под водой.
     - Я отмечу координаты этого места, - сказал Дан Басс.  -  На  случай,
если полиция захочет знать, где ты нашел тело.  -  Он  пошел  к  штурвалу,
прочитал по компасу положение лодки и записал данные в блокнот Джилли.
     Джилли придвинулась ко мне.
     - Как она выглядела, та женщина? Боже, наверно ужасно!
     - Трудно сказать, как она выглядела. Под  водой  любые  волосы  имеют
одинаковый цвет, особенно в такой мутной воде. Рыбы до нее уже  добрались.
Рыбы не слишком привередливы. У нее еще было лицо, но сомневаюсь, что даже
лучший друг смог бы ее узнать.
     Джилли обняла меня за шею и поцеловала в лоб.
     - Ты не имеешь понятия, как я рада, что ты в безопасности.
     - Дорогая, я тоже рад.
     Она  помогла  мне  спуститься  в  каюту  под  рулевым  колесом,   где
находились две узкие койки, стол и маленькая кухонька. Она  положила  меня
на койку, стянула с меня комбинезон и  вытерла  досуха  полотенцем.  Потом
закутала меня в одеяло, поцеловала еще раз и сказала:
     - Ты должен согреться. Приказание доктора Маккормик.
     - Слушаю и повинуюсь, - ответил я.
     Через несколько минут "Алексис"  остановился,  и  Дан  Басс  заглушил
двигатель. Я чувствовал, как закачалась  лодка,  когда  Эдвард  и  Форрест
влезали на палубу, и слышал, как они хлюпают мокрыми  ластами  по  доскам.
Стянув комбинезон, Эдвард вошел в каюту и присел на край другой койки.
     - Господи, - сказал он, дунул на очки, протер их и опять  нацепил  на
нос. Он посмотрел на меня, щуря покрасневшие  от  соленой  воды  глаза.  -
Признаюсь, я на самом деле уже думал, что тебе конец.
     Форрест сунул нос в каюту и прокричал:
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Хорошо, благодарю, - ответил я. - Я просто  забыл,  что  не  должен
терять вас из вида.
     - Ну, мы сделали  ту  же  ошибку,  -  признал  Форрест.  -  Это  было
непростительно. Нам на самом  деле  очень  жаль.  Знаешь  же,  под  водой,
бывает, самая мельчайшая ошибка может за пару секунд привести к  полнейшей
катастрофе. К счастью, на этот раз пронесло.
     - Еще бы немного, и... - заметил я.
     - Да... Дан говорил о каком-то трупе. Вроде бы ты нашел на дне труп.
     - Вот именно. Женщину в ночной рубашке.  Она  зацепилась  за  сеть  и
вертелась, как флюгер. Видимо, проплывая мимо, я  создал  какую-то  волну,
потому что она поплыла за мной, совершенно как живая.
     - Женщина в ночной сорочке? - повторил Форрест.
     - Точно. Она была  так  изуродована,  что  трудно  сказать,  как  она
выглядела, но наверняка она пробыла в воде была не так уж долго.
     - Миссис Гулт, - заявил Эдвард.
     - Кто?
     - Я читал об этом в "Грейнитхедских ведомостях", примерно в  середине
прошлой недели. Миссис Гулт вышла из дома посреди ночи,  одетая  только  в
ночную рубашку. Она  взяла  одну  из  своих  машин,  доехала  на  пристань
Грейнитхед и вышла в море  на  яхте  мужа,  стоящей  более  двухсот  тысяч
долларов. С той поры ее никто и нигде не видел. Яхту тоже.
     - И ты думаешь, что это была миссис Гулт? - переспросил я.  -  Именно
этот труп?
     - Не исключено. Ты же  сам  сказал,  что  она  пробыла  в  воде  лишь
несколько дней, а если на ней была еще и ночная рубашка...
     - Действительно, похоже, что это она, - вмешался Форрест.
     - Есть кое-что еще, - продолжил Эдвард. - Ее муж, мистер Джеймс Гулт,
сказал в сообщении для прессы, что в последнее  время  она  была  сама  не
своя. Она потеряла мать, к которой, видимо, была очень привязана. Ее  мать
умерла от рака.
     - Почему, интересно, тебя это так заинтересовало? - спросил  Форрест.
Он хлюпнул носом и вытер его краем ладони.
     - Я работал у Гултов, когда  мне  было  пятнадцать  лет.  Мыл  машину
мистера Гулта. Они дружили с моими родителями. Мой папа и мистер Гулт, оба
работали в строительстве, хотя мистер Гулт в последнее время  больше  стал
заниматься надводными жилыми блочными постройками. Мой папа  считает,  что
такие постройки аморальны, они  разрушают  самобытную  культуру  Салема  и
Грейнитхед. Потому в последнее время мы редко видимся с мистером Гултом.
     - Твой отец считает, что  блочные  дома  аморальны?  -  с  недоверием
спросила Джилли.
     Эдвард снял очки  и  снова  их  протер.  Он  внимательно  и  серьезно
посмотрел на Джилли.
     - Мой отец живет прошлым. Он не может понять, почему не строят дома в
федеральном стиле, с подвалами, окнами со ставнями и перилами из  кованого
желез