иного.  Так вот,  частью моей  профессии было  успокоение перепуганных
клиентов и убеждение их, что то, что им снится, никогда с ними не случится.
     - Что значит "подлинное"?
     Я дал ей сигарету. На этот раз, когда она закуривала, ее руки тряслись
не так сильно.
     - Это  так, Карен. Некоторые люди, хотя и не всегда отдают себе в этом
отчет, имеют  потенциальную возможность  стать медиумами.  Другими словами,
они очень чувствительны к разным оккультным шумам, находящимся в атмосфере.
Медиум напоминает  радио или  телевизор.  Он  так  построен,  что  способен
улавливать сигналы,  которые другими  не замечаются, и переводить их в звук
или изображение.
     - Какие сигналы? - она наморщила лоб. - Не понимаю.
     - Есть  разные виды  сигналов,  -  объяснил  я.  -  Ты  же  не  видишь
телевизионного сигнала,  не так  ли? А  ведь он есть вокруг тебя все время.
Вся эта  комната забита  картинами и духами, изображениями Дэвида Бринкли и
рекламными блоками кукурузных хлопьев Келлога. Нужен только соответствующий
приемник, чтобы их выловить.
     Карен Тэнди выпустила облако дыма.
     - Хочешь сказать, что мой сон - это сигнал? Но какой сигнал? Откуда он
может браться? Почему именно я его принимаю?
     Я покачал головой.
     - Не  знаю, почему именно ты, и не знаю, откуда он берется. Откуда-то.
Существуют подтвержденные  рапорты о  людях в  Америке, у которых были сны,
дающие им  подробнейшую информацию  о ком-то  из далеких  стран. Был  такой
фермер из  Айовы, которому  снилось, что  он тонет  во время  наводнения  в
Пакистане, и  той же ночью в Пакистане было наводнение, и погибло четыреста
человек. Это  можно объяснить  лишь тогда,  когда отнесемся к волнам мысли,
как к  сигналам, Фермер  посредством своего  подсознания перехватил  сигнал
какого-то тонущего несчастного из Пакистана. Это очень невероятно, но такое
уже случалось.
     Она с мольбой посмотрела на меня.
     - Так как я могу узнать, о чем идет речь в моем сне? А если это сигнал
от кого-то,  кто находится  где-то далеко, кто нуждается в помощи, а я даже
не знаю, кто это такой?
     - Если  ты на  самом деле  хочешь узнать,  есть только  один способ, -
ответил я.
     - Прошу...  скажите мне,  что нужно  делать. Я на самом деле хочу. Это
значит, что  я убеждена,  что это имеет какую-то связь с опухолью, и я хочу
знать, что же это на самом деле.
     - Хорошо,  Карен, -  я кивнул головой. - Так вот, тебе следует сделать
так. Сегодня вечером ты ляжешь спать, как обычно, и если у тебя снова будет
тот же  сон,  то  попробуй  запомнить  столько  подробностей  -  физических
подробностей - сколько сможешь.
     Оглянись по  сторонам, по острову, может, найдешь какие-то характерные
особенности. Когда  же дойдешь  до  реки,  постарайся  запомнить  очертания
береговой линии.  Если есть  какой-нибудь залив  или что-то такое, попробуй
сохранить в памяти форму залива.
     Если есть что-то на другом берегу, пристань, гора, что бы там ни было,
запомни это. И еще одно и очень важное: постарайся присмотреться к флагу на
корабле. Выучи  его. Потом, как только проснешься, запиши все это подробно,
как только  сможешь, и  со столькими  рисунками, сколько тебе удастся. Все,
что ты видела. Эти записки принеси мне.
     Она затушила окурок в пепельнице.
     - Я должна быть в госпитале в восемь утра.
     - В каком госпитале?
     - Сестер Иерусалимских.
     - Хорошо.  Послушай, поскольку  это очень  существенно, я  зайду туда.
Можешь оставить эти записки для меня в гардеробе. Что скажешь?
     - Мистер  Эрскин... Гарри, это великолепно. Впервые я чувствую, что мы
до чего-то доходим.
     Я подошел к ней и пожал ей руку. По-своему она была красивой девушкой.
Если бы  я не  был настолько  профессионалом, относящимся к клиентам только
профессионально, и  если бы  она не  шла завтра в госпиталь, наверняка я бы
пригласил ее на ужин, на дружескую поездку на моем кугуаре, а в конце опять
в оккультный центр Эрскина на ночь неземных удовольствий.
     - Сколько я вам должна? - спросила она, рассеивая мечты.
     - Заплатишь  на будущей  неделе, -  ответил  я.  Это  всегда  улучшает
настроение людей,  направляющихся в  госпиталь, когда  их просят, чтобы они
платили после  операции. У  них неожиданно  появляется надежда,  что они ее
переживут.
     - Хорошо, Гарри. Большое спасибо, - сказала она и встала, чтобы выйти.
     - Не  обидишься, если  я не буду провожать тебя до лифта? - спросил я,
для объяснения  помахивая своим  зеленым мешком.  - Понимаешь,  соседи. Они
думают, что я псих или еще что-то похуже.
     Она  улыбнулась  и  вышла,  пожелав  мне  спокойной  ночи.  Интересно,
действительно ли  она  будет  спокойной,  подумал  я.  Я  сел  в  кресло  и
задумался. Что-то  мне во  всем этом  не нравилось.  Обычно, когда  клиенты
влетают в  мое жилище,  чтобы, дрожа от эмоций, рассказать мне свои сны, то
это обычные  банальные истории  в цвете,  говорящие о  фрустрации в области
секса и  эротическом неудовлетворении.  Например, кто-то  идет на  прием  к
Вандербильдтам и неожиданно осознает, что его трусы находятся ниже колен.
     Рассказывали мне  сны  и  о  полетах  и  сны  об  обжираловке,  сны  о
несчастных случаях  и о неизвестных страхах. Но ни один из них не имел этой
ужасающей   фотографической   точности   и   четкости,   такой   логической
последовательности, как сон Карен Тэнди.
     Я поднял трубку и набрал номер.
     - Алло, - заговорил голос пожилой дамы. - Кто говорит?
     - Миссис  Карманн, это  Гарри Эрскин.  Извините, что  беспокою вас так
поздно.
     - Ох,  мистер Эрскин.  Как мне  приятно вас  услышать. Я была в ванне,
знаете ли, но теперь я уже одела халат.
     - Мне  крайне неприятно,  миссис Карманн. Не соизволите ли ответить на
один вопрос?
     Она захихикала.
     - Если только он не будет слишком личным, мистер Эрскин.
     - Наверное,  нет, миссис  Карманн. Не  припомните ли  вы свой  сон,  о
котором вы рассказывали мне два или три месяца назад?
     - Какой сон, мистер Эрскин? Тот, о моем муже?
     - Точно. Тот о вашем муже, который просит вашей помощи.
     - Сейчас,  минутку... Если я хорошо помню, то я стояла на берегу моря,
была середина  ночи, и  было ужасно  холодно. Я  подумала, что должна перед
выходом одеть  какой-нибудь плащ.  Потом я  услышала своего  мужа,  как  он
шептал мне  что-то. Он  же всегда шепчет, вы знаете это. Никогда не говорит
громко и  не кричит  мне на  ухо. Он  шептал что-то, чего я не поняла, но я
уверена, что он просил о помощи.
     Я почувствовал,  что мне стало не по себе. Не имею ничего против духов
при условии,  что они  ведут себя  достойно. Но когда они начинают вытворят
фокусы, то я чувствую легкий ужас.
     - Миссис  Карманн, -  сказал я, - видели ли вы в вашем сне еще что-то,
кроме берега моря? Может, на море был какой-то корабль или лодка? Может, на
берегу какие-то дома или деревенька?
     - Ничего  больше я  не помню,  - заявила  миссис Карманн.  - А  что за
причина, по которой вы спрашиваете?
     - Дело  в статье  по поводу  снов, которую  я как  раз пишу  в журнал.
Ничего особенного,  миссис Карманн.  Я подумал,  что, может, смогу добавить
описание одного или двух ваших снов. Они ведь всегда так интересны.
     Я почти видел, как почтенная старушка хлопает ресницами.
     - Ох,  мистер Эрскин,  как это  мило с  вашей  стороны,  если  вы  так
считаете.
     - Еще одно дело, миссис Карманн. И очень важное.
     - Да?
     - Прошу  никому не  говорить  о  нашем  разговоре.  Абсолютно  никому.
Понимаете?
     Она громко  засопела, как-будто  сплетни были  последним делом в мире,
которое могло бы прийти ей в голову.
     - Никому даже не шепну. Клянусь.
     - Благодарю,  миссис Карманн.  Вы очень  мне помогли,  -  сказал  я  и
повесил трубку  более медленно  и более  старательно, чем  делал это когда-
нибудь в жизни.
     Возможно ли,  чтобы два  человека имели  идентичные сны?  Если да, то,
может, этот  вздор о  сигналах является  истиной? Может,  Карен Тэнди  и ее
тетка способны  принимать сигналы  откуда-то из глубин ночи и отражать их в
своих умах?
     Я не  обратил ни  малейшего внимания  на заявление миссис Карманн, что
это ее  муж старался  связаться с  ней. Все  древние вдовы  считают, что их
мужья носятся  вокруг них  в эфире и занимаются только тем, что любой ценой
пытаются им  передать какие-то  необычайно важные новости. Тем временем то,
чем на  самом деле занимаются их умершие половины в мире духов - это игра в
гольф, облапывание  молодых душечек  женского пола  и радость от нескольких
лет тишины и покоя, прежде чем к ним присоединятся их дражайшие половины.
     Я подумал,  что это  одно и то же лицо пытается завязать с ними обеими
контакт, чтобы  передать неопределенную  тревогу, которая  его охватила.  Я
допускал, что  это могла  быть женщина,  хотя о духах трудно сказать что-то
конкретное. Они  же наверняка  должны быть  более или менее бесполыми. Ведь
наверняка трудно  сношаться с  привлекательной дамой-духом,  не имея ничего
более ощутимого, чем пенис из экзоплазмы.
     Я сидел  в собственном  жилище, жуя  все эти  фривольные мысли,  когда
неожиданно у меня появилось безумное впечатление, что кто-то стоит за мной,
уже за  полем моего  зрения. Я  не хотел  оглядываться, так как это было бы
признанием в идиотском страхе, но одновременно чувствовал как бы свербление
на шее.  Я не  мог удержаться  от того, чтобы не бросать быстрые взгляды по
бокам, чтобы проверить, не видно ли на стенах каких-то необычных теней.
     Наконец, я  встал и  молниеносно обернулся.  Естественно, я  ничего не
увидел. Но  я не мог избавиться от мысли, что кто-то или что-то еще секунду
назад  было  здесь  -  кто-то  мрачный  и  молчаливый,  как  монах.  Громко
насвистывая, я  налил себе  шотландского на  три или  четыре  пальца.  Если
существовал какой-то  "спиритус", который  я полностью  воспринимал  -  так
только этот. Резкий вкус солода и ячменя быстро вернул меня на землю.
     Я решил  раскинуть карты  и проверить,  что они  могут сказать  на эту
тему. Из  всего вздора  на тему  ясновидения и  спиритизма лишь  к Тароту я
питал невольное  уважение. Не  хочу в  него верить,  но каким-то образом он
может точно  определить, в  каком состоянии вы находитесь, как бы сильно вы
не пытались  это скрыть.  И каждая  карта пробуждает  удивительное чувство,
как-будто  воспоминание   о  сне,   который  вы  никогда  не  можете  точно
припомнить.
     Я потасовал  карты и  разложил их  на сукне  стола. Обычно я использую
раскладку кельтского  креста на 10 карт, так как она наилегчайшая... "Это в
тебе, это ждет тебя, это под тобой, это за тобой..."
     Я задал  Тароту один простой вопрос и согласно правилам твердо думал о
нем все это время. Вопрос звучал так: "Кто говорит с Карен Тэнди?"
     Раскладывая карты  одну за  другой, я не мог удержаться от того, чтобы
не морщить  брови. Со  мной еще  в жизни не случалось подобного - настолько
необычный был расклад. Некоторые карты Тарота почти никогда не открываются,
а когда  же это  случается, то  бросаются в  глаза сразу  -  настолько  они
особенные. Расклады  большинства людей  полны мелких,  мало  что  говорящих
карт, или карт, указывающих на желание денег и ссору в доме - все эти малые
бокалы, магические  прутья и  пентаграммы. Очень  редко  встречаются  карты
страшных катастроф,  такие, как  хотя бы  Башня, на которой маленьких людей
сбрасывает вниз  зигзагообразная молния.  Но ни разу мне еще не встречалась
Смерть.
     А на  этот раз  она открылась  - в  своем черном вооружении, на черном
красноглазом коне,  с кланяющимися  ей епископами и детьми. Так же открылся
мне Дьявол  с неприятным  враждебным взглядом,  бараньими рогами  и  голыми
людьми, прикованными к его трону. Так же и Чернокнижник, перевернутый. Этой
стороной карта означала врача или мага, психическую болезнь и беспокойство.
     Я всматривался  в эти  карты почти  полчаса. Что, к дьяволу, они могут
значить? Может,  Карен Тэнди психически больна? Возможно. Эта опухоль на ее
затылке вполне  могла повредить  ей мозг. Проблема с этим проклятым Таротом
состоит в том, что он никогда не дает конкретных ответов. Существует четыре
или даже пять интерпретаций, и в них нужно самому просекать.
     Чернокнижник? Я  снова потасовал  и положил  карту  Чернокнижника  как
вопрос. Для этого нужно положить карту в центр, прикрыть ее другой картой и
разложить кельтский  крест с  самого начала.  Тогда карты  должны дать  мне
более подробную информацию, что он значит.
     Я разложил  девять карт, после чего перевернул десятую. Я почувствовал
позывы к  рвоте в  желудке, и  мне снова  показалось, что  на  меня  кто-то
смотрит. Десятой картой был тот же Чернокнижник.
     Я поднял  карту, прикрывающую  мою карту-вопрос.  Внизу лежала Смерть.
Может,  я   и  ошибся.   Все  равно  я  был  уверен,  что  положил  сначала
Чернокнижника. Я собрал карты, положил его еще раз крепко на стол и прикрыл
двумя магическими  лозами, и  дальше раскладывал  карты,  пока  у  меня  не
осталась только одна.
     Но на ней ничего не было! Это была чистая карта!
     Сам я  собственно не  верю в  угадывание судьбы,  но у  меня появилось
непреодолимое впечатление,  что кто-то там говорит мне громко и решительно,
чтобы я не совал куда попало свой любопытный нос.
     Я посмотрел  на часы. Была полночь. Как раз подходящее время для духов
и привидений. Как раз время, чтобы ложиться спать. Завтра я должен увидеть,
что Карен Тэнди оставила для меня в конверте.
    
    
     Глава 2. В темноту.
    
     На  следующее   утро,  в  субботу,  более  или  менее  около  половины
одиннадцатого вышло апельсиновое солнце, и снег на улице начал превращаться
в кучу  коричневого болота. Все еще было пронзительно холодно, и мой кугуар
по пути  в Госпиталь  Сестер Иерусалимских  дважды отказывал  в послушании.
Прохожие,  закутанные  в  шали  и  плащи,  сновали  заляпанные  по  грязным
тротуарам, как лишенные лиц фигуры из зимнего окна.
     Я остановился  перед воротами  и вошел  в холл.  В нем  было  тепло  и
элегантно. На  полу лежали  толстые ковры,  в горшках  стояли  пальмы,  был
слышен приглушенный  шум разговоров.  Все это  больше подходило к какому-то
отелю на  модном курорте,  а не  к убежищу  для больных.  За стойкой стояла
элегантная молодая  девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как-
будто тоже накрахмаленными зубами.
     - Могу ли я вам как-то помочь?
     - Считаю,  что можете.  У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут
Эрскин, Гарри Эрскин.
     - Минуточку.
     Она перелопатила  кучу писем  и открыток,  пока, наконец,  не вытянула
маленький белый конверт.
     - Невероятный Эрскин? - прочла она, приподнимая бровь.
     Я немного озабоченно кашлянул.
     - Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.
     - У вас есть какой-нибудь документ?
     Я обыскал  карманы.  Водительские  права  я  оставил  дома,  вместе  с
кредитными карточками.  Наконец,  я  предъявил  ей  визитку.  На  ней  было
написано: "Невероятный  Эрскин. Прочитываю  будущее, объясняю предсказания,
растолковываю сны".
     - Да,  пожалуй, это  наверняка вы,  - она  улыбнулась  и  вручила  мне
письмо.
     Я сдержал  желание открыть  его, пока  не вернулся  домой.  Я  положил
конверт на  стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такой почерк я и
ожидал от  культурной девушки, такой, как Карен Тэнди - четкого, уверенного
и  смелого.   Особенно  мне   понравился   способ,   каким   она   написала
"Невероятному". Я  нашел ножнички  для ногтей  и  отрезал  краешек  письма.
Внутри я  нашел три  или четыре  листика разлинованной  бумаги,    наверно,
вырванные  из  записной  книжки.  К  ним  было  приложено  краткое  письмо,
написанное рукой Карен Тэнди.
    
     "Дорогой мистер Эрскин!
     Сегодня  ночью   у  меня   был  тот   же  сон,  только  намного  более
выразительный,  чем   раньше.  Я   старалась  обращать   внимание  на   все
подробности. Две  вещи я  помню очень  выразительно. Береговая  линия имела
довольно выразительную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также
и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить.
     Чувство страха  было намного  более сильным,  точно так  же и  желание
убежать. Как  только я  приду в  себя после  операции, то я свяжусь с вами,
чтобы поговорить об этом.
     Ваша подруга, Карен Тэнди".
    
     Я осмотрел внимательнее листки из блокнота. Нарисованная вручную карта
побережья мало  чем помогла  мне. Это  была всего  лишь  извилистая  линия,
могущая представить  любой берег  на земле.  Но  рисунок  корабля  оказался
интересным.  Он  был  достаточно  подробным.  Флаг  тоже  был  не  плох.  В
библиотеке наверняка  должны быть  книги о кораблях и флагах, так что я мог
проверить, что  это был за галеон. Если, конечно, это был настоящий галеон,
а не только бред возбужденного опухолью воображения Карен.
     Я долго  сидел, обдумывая  удивительный  случай  "моей  подруги  Карен
Тэнди". У меня было большое желание выйти и проверить этот корабль. Но было
уже почти  11.30, и  вот-вот должна  была явиться  миссис Герц  - еще  одна
милейшая древняя  дама, имеющая  намного больше  денег, чем  мозгов. Прежде
всего ее  интересовало одно:  будут ли  у нее какие-то хлопоты с сотнями ее
родственников, которых она всех упоминала в завещании. После каждой встречи
со мной  она посещала  адвоката и  переписывала завещание.  Адвокат на этом
заграбастал  столько,  что  на  последнее  Рождество  прислал  мне  в  виде
благодарности целый  ящик "Джонни Уокер Блэк Лейбел". Ведь, по сути, он и я
работали в одном и том же деле.
     Точно в  11.30 зазвенел  звонок у  двери. Я  повесил  в  шкаф  пиджак,
напялил мой зеленый мешок, всадил на голову треуголку и приготовился, чтобы
приветствовать миссис Герц своим обычным мистическим способом.
     - Прошу  войти, миссис  Герц. Прекрасное утро для всего, что связано с
оккультизмом.
     Миссис Герц было около 75 лет. Она была перманентно бледна и сморщена,
имела куриные  лапки вместо  рук и  очки, увеличивающие  ее глаза  до такой
степени, что  они выглядели  плавающими в  аквариуме устрицами.  Она вошла,
дрожа и опираясь на трость.
     Распространяя густой  запах нафталина и лаванды, она с громким вздохом
и со скрипом сложилась на стуле.
     - Как  вы себя  чувствуете, миссис  Герц? - спросил я вежливо, потирая
руки. - Как чувствуют себя ваши сны?
     Она не  ответила, поэтому  я пожал  плечами и взял карты Тарота. Тасуя
их, я  старался найти  ту чистую, которая открылась мне вчера, но от нее не
было и  следа. Конечно, я мог ошибиться, я мог быть измученным, но я как-то
не был  в этом  убежден. Несмотря  на исполнение работы, я вовсе не являюсь
любителем мистических  переживаний. Я разложил карты и поощрил миссис Герц,
чтобы она подумала о вопросе, какой она хотела бы мне задать.
     - Мы уже давно не говорили о вашем племяннике Стенли, - напомнил я ей.
- Может,  взглянем, что  творится в его скромном доме? А что с вашей родной
сестрой Агнес?
     Она не  ответила. Даже  не взглянула  на  меня.  Она  глазела  в  угол
комнаты, погруженная в свои мысли.
     - Миссис  Герц! - сказал я, вставая. - Миссис Герц, я разложил для вас
карты.
     Я обошел столик и склонился, чтобы посмотреть ей в лицо. Казалось, что
с ней ничего не случилось. Во всяком случае она дышала. Ну, уже это хорошо.
Последнее, что  я мог  бы пожелать,  так это  то, чтобы эта археологическая
древность испустила  дух в  ходе прочтения мной ее судьбы. Известие об этом
разорило бы меня. А может, еще и нет...
     - Миссис  Герц, -  вновь заговорил  я, взяв  в руки ее сухие ладони. -
Хорошо ли вы себя чувствуете? Может, вам налить бокал коньяка?
     Ее глаза  удивительно вращались  под толстыми,  как бутылка  кока-колы
стеклами очков.  Она смотрела  в мою сторону и одновременно вообще на меня.
Казалось,  будто  она  смот