застоявшимся сигаретным дымом и 
потом.
	Я услышал, как скрипнула вращающаяся дверь, протопали ноги по 
коридору; появился Дэн Керк. Постояв около двери немного и прижимая 
платок к лицу, он сказал:
	-  Что случилось? Картер вылетел как ошпаренный.
	-  Они уехали искать Джимми и Элисон.
	-  Ты им рассказал?
	-  Конечно, рассказал. Пришлось. Они опасны не только для 
других, но и для себя. По крайней мере, когда Картер поймает их, у них 
будет шанс.
	Дэн осторожно взглянул на меня.
	-  Ты хочешь дать им шанс? Ты не думаешь, что им лучше умереть?
	Я пожал плечами.
	-  Я не знаю. Они когда-то были моими друзьями, не так ли? 
Может быть, их можно вернуть в исходное состояние. Человеческое. И 
если это возможно, я не хочу быть ответственным за их убийство.
	-  Ты не несешь ответственности,-  сказал Дэн.-  Ты здесь.
	Я кисло взглянул на него.
	-  Черт возьми, Дэн,-  сказал я ему.-  Мы все несем ответственность. 
Ты не слышал разве: "Возлюби ближнего своего, как самого себя"?
	-  Я никогда не слышал о любви к омару,-  сказал он мягко.
	Я вышел из кабинета Картера и закрыл дверь. Мы молча прошли 
по коридору и, толкнув дверь и выйдя в холл, увидели, что там почти 
никого не было, за исключением телетехника, убиравшего юпитеры в 
холодном безмолвии ночного воздуха.
	-  Они не омары, Дэн,-  сказал я тихо.-  И это главная ошибка 
Картера и его людей. Они люди. Они в чешуе, они агрессивны и опасны, 
но они люди. Они могут говорить и думать, как люди. Они, конечно, 
другие, но все же люди. Нам нужно узнать, что они за люди.
	Дэн сказал с несчастным видом:
	-  Ты серьезно думаешь, это возможно?
	Я стоял на ступеньках и смотрел на свой побитый и слегка 
поломанный "Кантри Сквайр".
	-  Нет,-  сказал я.-  Но попытаться, черт побери, стоит.


	Я ехал обратно в Нью-Престон на спокойной скорости десять 
миль в час. Холодный ветер дул сквозь разбитое ветровое стекло, и глаза 
у меня слезились так же, как когда я смотрел "Чудо на Пятьдесят 
четвертой улице". Шелли с тихой ненавистью относился к неожиданному 
холоду и, свернувшись на полу под передним сиденьем, сердито 
подставляя мех к рефлектору. Холод был для него хуже всего. Я 
сомневался, что он меня когда-нибудь простит. Но мне это было в 
общем-то безразлично. Он был всего лишь котом, и моя вина была 
только в том, что иногда я обращался с ним как с человеком.
	Путь домой на такой скорости занял почти двадцать минут. Но 
наконец я все-таки свернул на подъездную дорогу и подъехал к двери. Я 
вытащил из сарая изношенный чехол, накинул на переднюю часть 
"Кантри Сквайра" на случай, если будет дождь, и устало пошел к двери. 
Шелли поплелся следом, с вздыбив шерсть и презирая всех и вся.
	В доме было почти так же холодно, как и на улице, бревно в очаге 
почти догорело, а поленница была пустой, что обещало прогулку на 
задний двор за дровами. Я печально и даже как-то одиноко отгреб золу в 
сторону и смял несколько номеров "ТВ-гида" для растопки. Потом запер 
боковую дверь и вышел в холод и мрак заднего двора.
	Я не знаю, бывали ли вы в Коннектикуте поздней осенью, но 
поверьте на слово, она мрачна и холодна. Холодная сырость заставляет 
вас держаться поближе к огню и бутылке "Джека Дэниела" и ничего не 
делать, вперившись в телевизор, даже если показывают что-нибудь вроде 
"Гонг шоу". Мороз, конечно, не такой трескучий, как в Нью-Хемпшире 
или Вермонте, но достаточно сильный для того, кто привык жить во 
Флориде. К тому времени, когда я добрался до дров, изо рта у меня 
валил пар и меня трясло, как Боба Кратчита накануне Рождества -  
короче, я оказался абсолютно не подготовлен к тяжеловесному 
потрескиванию в деревьях, говорившему о том, что там кто-то есть.
	Я остановился и прислушался, держа в руках охапку дров. 
Потрескивание послышалось опять, потише, но отчетливо. Это были не 
листья, падающие с деревьев. Это были не барсук и не собака. Это было 
что-то большое и тяжелое, как человек, и это что-то кружило вокруг 
моего дома.
	Мое сердце учащенно забилось; давление, наверное, тоже 
подскочило, но у меня не было времени или желания мерить его. С 
широко открытыми глазами я осторожно и медленно пошел к дому, 
надеясь, что кто-то или что-то не надумает перекрыть мне дорогу к 
полуоткрытой боковой двери. Она была метрах в пятнадцати от меня, и 
свет, струившийся из комнаты, был аппетитным и гостеприимным, как 
головка хорошего висконсинского сыра.
	Казалось, прошли часы, прежде чем я достиг безопасной комнаты. 
Но я все же достиг ее и закрыл за собой дверь, а передо мной сидел 
Шелли, нетерпеливый, как обычно. Я свалил дрова на решетку камина и 
сказал ему:
	-  В следующий раз ты пойдешь за дровами. Снаружи слишком 
страшно для меня.
	Шелли дернул ушами и ничего не ответил. Я поставил дрова 
домиком и поджег рваные "ТВ-гиды". Скоро запылал, потрескивая, 
огонь, и я смог пойти в столовую и налить себе бурбона. Приходится 
признать, что первый бурбон я выпил, стоя у столика, а на обратном 
пути налил себе еще на три пальца. Но я не думаю, что кто-нибудь меня 
осудит. После общения с Джимми и Элисон и после ужасных звуков 
снаружи каждый бы поддался искушению черпать храбрость в 
квадратной бутылке с черной этикеткой.
	Посидев немного у огня, пытаясь отогреться, я попробовал 
дозвониться Рете. В лаборатории не отвечали, не отвечал и ее домашний 
номер, и я подумал, что она опять гуляет с Поросенком Пэкером. Мне 
захотелось дать ему в зубы. Сильнее всего я хотел, чтобы сейчас рядом со 
мной была Рета, свернувшаяся калачиком перед огнем и одетая 
предпочтительно во что-нибудь неофициальное. Мне хотелось, чтобы 
передо мной была теплая и успокаивающая перспектива ночи вместе, но 
меня, похоже, ожидала одинокая и холодная ночная кутерьма. Я снял 
бейсболку и достал сигару, изучив перед тем, как зажечь ее пластиковый 
наконечник. Может быть, Грег Мак-Алистер был прав насчет рака. 
Может, он был прав во всем. Мысленно я сделал пометку, что утром мне 
надо будет съездить в Кендивуд за книгой "Легенды Литчфилда".
	Парадная дверь задребезжала, и я услышал шорох листьев 
снаружи. Наверно, надо было включить телевизор, и тогда я бы не 
слышал таких звуков. Но почему-то мне больше нравилось пугаться 
того, что я мог слышать, чем того, что услышать нельзя. В любом 
случае, телевизор плохо влияет на душевное состояние. Единственные 
существа с врожденным иммунитетом -  это кошки.
	Снаружи опять послышался шорох. Я попытался не замечать его, 
но он раздался вновь. С преувеличенной осторожностью я встал с дивана 
и подошел к окну. Я еще не задернул занавески, и снаружи было видно 
лишь темноту, густую темноту. Я увидел только свое отражение в стекле, 
уставившееся на меня. Я поприветствовал его, подняв стакан, а потом 
пошел и сел на место.
	Прошло минут десять. Я начал клевать носом. Я так устал, что с 
удовольствием пошел бы спать. Но сейчас было только семь часов, и 
если бы я лег спать, то провел бы остаток ночи ворочаясь и разглядывая 
потолок, а этого я не выносил. В любом случае, огонь сиял ярко и весело, 
и гостиная была довольно приятным местом.
	Я клевал и клевал носом. Уснув на секунду, я увидел, что плыву в 
темном океане, пытаясь пробраться через лабиринт скользких рифов. Я 
открыл глаза: я все еще сидел с ногами на диване, и Шелли был там же, 
жмурился от бликов камина.
	Я задремал опять, и опять я плыл через темноту, гребя мощно и 
глубоко. Я знал, что я что-то искал, и мне нужно было выбраться из 
океана в расщелину или грот. Сегодня море было опасным. Холодным, 
чужим и опасным. Я оглянулся, пытаясь определить, преследуют ли 
меня. Но все, что я видел через мутную темную воду, были темные 
призрачные тени и что-то похожее на водоросли или угрей.
	Меня разбудило отчетливое постукивание. Мои глаза открылись 
прежде, чем я осознал, где я и что происходит. Я повернулся к огню, и 
все было по-прежнему, но потом послышался еще один стук, погромче, и 
я посмотрел на окно. Мое сердце провалилось и чуть не пробило обивку 
дивана.
	Наполовину видимая из-за отражений, за окном маячила 
пятнистая чешуя. А позади клешни, слегка замаскированные темнотой, 
шевелились толстые усы и что-то похожее на черные, уставившиеся на 
меня глаза. Это клешня стучала по стеклу. Это клешня хотела моей 
плоти.
	Последовал оглушительный треск и Шелли вскочил и бросился 
наутек, как будто на него наступили. Стекло разлетелось вдребезги и в 
комнату просунулась гигантская клешня. Я скатился с софы в 
направлении гостиной вслед за удирающим котом, но был недостаточно 
быстр для того, что случилось потом.
	Через открытое окно ревущим потоком ворвался пенящийся 
водопад. Он был таким мощным, что затопил очаг, из которого лишь 
вырвалось облачко пара, и понес над полом телевизор. Я не успел 
достичь двери в кухню, и вода ворвалась в гостиную, сшибая стулья, 
швыряя стол о стену и разбивая окна. Поток ударил меня в спину как 
ледяной локомотив и бросил на косяк двери. Пол ушел из-под ног, и я 
оказался прямо под пеной, а потом осознал, что глотаю ледяную воду 
кубометрами. Запаниковав, я попытался встать на ноги, но пола под 
ногами я не чувствовал, а комната была так полна водой, что я сначала 
не мог достигнуть поверхности. Оттолкнувшись от пола, я сильно 
замахал руками и умудрился выплыть в пузырь воздуха под потолком 
высотой сантиметров в тридцать. Я глотал и плевался водой, держась за 
потолок, но бурлящие волны поднимались быстро, и я понял, что через 
секунду комната будет полностью затоплена. Я лихорадочно искал 
Шелли, но не видел его нигде. Я надеялся, что он успел нырнуть в кухню 
и наружу прежде, чем волна настигла нас. Вода наконец достигла 
потолка, и я успел сделать вдох, прежде чем я полностью оказался под 
водой. Я нырнул глубже, пытаясь плыть к окну, но я потерял 
ориентацию, и было так темно, что я не мог разобрать, где была кухня, а 
где окно. У меня были леденящие, но живые воспоминания о том, как я 
плыл в океане, и я заставил себя нырнуть глубже, к полу. Под водой 
бурлило мощное холодное течение, и пока я плыл, мимо меня пролетали 
остатки дров, салфетки, бутылки и газеты. Я почувствовал, как столик с 
бутылками перевернулся и уплыл, отчего бутылки стали падать на пол 
вокруг меня.
	Я задыхался. В голове бухало, как с похмелья после Дня 
Благодарения, а уши были залиты водой, и в них эхом раздавались звуки 
моего затопленного дома. Я наткнулся на стену, но я не знал, что это за 
стена, и даже когда я проплыл немного вдоль нее, я не нашел окна или 
двери.
	Именно в этот момент я вспомнил еще кое-что из сна.
	Чувство, будто за тобой охотятся. Ощущение, что тебя преследует 
какой-то злобный хищник.
	Я повернулся, дрыгая ногами, чтобы удержаться прямо в потоке, и 
хотя я мало что разбирал в мутной темноте, я видел что-то, плывущее ко 
мне. Черную, угрожающего вида громадину, которая двигалась гораздо 
быстрей и уверенней в воде, чем на суше. В глазах темнело от недостатка 
кислорода, легкие разрывались, и я по-собачьи плыл, пытаясь спастись.
	Темный силуэт понемногу приближался. Я уже мог различить 
костистую чешуйчатую голову и клешни, поднятые над головой и 
готовые поразить. Я глотнул воды и заработал ногами еще быстрее.
	Это могло казаться неуклюжим на земле, но под водой темные 
движения чудовища превратились в быстрый и подвижный балет. Его 
маленькая клешня выбросилась вперед и схватила меня за штанину, 
придержав ровно настолько, чтобы большая клешня схватила меня 
прямо под коленом. Это была яростная и крепкая хватка, такая же 
болезненная, как если бы по ноге проехал автомобиль и остановился на 
ней. В этот момент я был уверен, что утону и буду пожран.
	Существо начало тянуть меня вниз к полу. Я уже был готов 
вдохнуть воду, и я знал, что шансов у меня мало. Теперь, когда оно 
крепко схватило меня клешнями, существо, похоже, не собиралось 
торопиться и плыло вниз с медленной и молчаливой решимостью. Я не 
мог ни о чем думать. Говорят, что перед глазами тонущего мелькает вся 
жизнь, но, по-моему, эти последние картинки -  привилегия тех, кто еще 
барахтается. Я же просто шел на дно, и все.
	Моя спина стукнулась об пол. Я протянул руку, чтобы 
уравновесить себя, надеясь найти дверь или стену, которые послужили 
бы мне опорой для того, чтобы пнуть схватившего меня хищника. Все, 
что я нашел,-  перевернутую лампу, которая была сделана из соломы и не 
сгодилась бы даже как бита.
	Маленькая клешня отпустила штанину и поползла по моей ноге. 
Она была твердой и шершавой. И я знал, что она сделала с Сьюзан 
Стедмен. Все равно, когда она начнет причинять мне боль, я уже утону и 
меня это не будет беспокоить.
	Если только я не возьму лампу и...
	Мои мозги вяло шевелились. Они уже не могли нормально 
работать. Но лучше попробовать, чем тонуть в своей собственной 
гостиной, не сопротивляясь и позволяя этому ракообразному монстру 
пообедать моими внутренностями.
	Я протянул руку и сорвал латунный обод с верхушки лампы, 
сорвал патрон и все остальное, оставшись с двумя оголенными 
проводами в руке. Потом я включил лампу и слепо ткнул проводами в 
направлении головы монстра.
	Сильного удара не было. Послышался треск, сверкнул голубой 
свет, и пузырь кислорода побежал к поверхности. Но этого было 
достаточно, чтобы клешня отпустила мою ногу на доли секунды, а доли 
секунды вполне хватило, чтобы я оттолкнулся от пола и освободился.
	Чудовище не замедлило погнаться за мной с шумом, похожим на 
какофонию оркестра проклятых душ. Оно дергалось и дергалось, 
пытаясь схватить меня, но я нашел окно и после короткой борьбы с 
задвижкой выплеснулся вместе с потоком воды прямо на задний двор.
	Я катался и катался по земле, крича от недостатка кислорода, но 
дышал. Вода выплеснулась из открытого окна и залила яму для 
барбекью и сад, но я был вне дома и дышал, а больше меня ничего не 
волновало. Я поднялся, кашляя, задыхаясь и отплевываясь, и 
прислонился к легкому столику для пикника, пытаясь собрать себя из 
кусочков.
	Только подняв голову и посмотрев на дом, я осознал, что вода 
перестала литься из окна. В доме было темно, но я видел, что вся вода, 
или почти вся, исчезла. Изнутри было слышно лишь капанье воды с 
промокших занавесок и мебели, а из леса доносилось уханье совы.
	Я подождал немного, а потом осторожно пошел через двор к окну, 
через которое спасся. Я дрожал от холода, а одежда облепила меня как 
сырая известка. Я заглянул в комнату и увидел лишь промокшие ковры, 
перевернутые столы и разбросанные бутылки. От чудовища, схватившего 
мою ногу, не осталось и следа, так же как и от нескольких десятков тонн 
воды, затопившей дом.
	Первое, что я сделал,-  прошел вокруг дома к гаражу. Я оставил 
фонарь снаружи, на крючке, и теперь снял его и включил. Освещение в 
доме, скорее всего, накрылось, а я хотел видеть, куда я иду и где прятался 
мой хищный противник. Или пряталось. Я не знал, как его и называть.
	Я поднялся по ступеням к парадной двери. Оттуда было видно 
разбитое стекло в гостиной. Но не было и намека на то, как можно было 
заполнить дом таким Мальстримом. Не было даже брандспойта. Если 
бы я не промок, как собака, я мог бы подумать, что все только что 
случившееся было просто одним из ночных кошмаров.
	Я включил фонарь и тихо открыл дверь. Я пошарил лучом по 
углам коридора, но там никого не было. Подождав немного и послушав, 
вошел, и под ногами захлюпало. Я опасливо светил фонарем туда-сюда 
на случай, если существо решит напугать меня сзади.
	Гостиная промокла насквозь и воняла. Я знал этот запах -  от него 
меня выворачивало. Мертвая, разлагающаяся рыба. Потребуются недели 
тяжелой работы и десятков пять пакетов лизола, чтобы вывести этот 
запах.
	Я посветил в столовую, где чуть не утонул, но там ничего, кроме 
поломанной мебели, не было. Лампа, моя последняя отчаянная надежда, 
лежала там, где я ее оставил. Довольно быстро я проверил весь дом. 
Мебель и ковры были испорчены, комнаты воняли, как рыбные склады, 
но следов чудовища не было. Оно смылось очень уж быстро после того, 
как я выпустил воду.
	Я поднял телефон и вылил из него воду. Он еще работал, и я 
позвонил Дэну. Он только приехал домой и говорил устало.
	-  Мейсон? Что такое?
	Я кашлянул. Я вдруг почувствовал, что нахожусь в шоке и что 
губы мои двигаются с трудом. Дэн этого не видел. Не видел он также, 
что мои глаза наполнились слезами.
	-  Дэн,-  срывающимся голосом сказал я,-  один из этих крабов 
побывал у меня.
	-  Что случилось? Ты в порядке?
	Я опять кашлянул. Не чудовище, так пневмония сведут меня в 
могилу.
	-  Я в порядке,-  сказал я ему.-  Подтекаю маленько, правда. Они 
проделали здесь ту же штуку, что и в доме Бодинов. Дом затопили, и я 
чуть не утоп.
	-  Шутишь.
	-  Могу ли я, Дэн? Они залили гостиную, столовую, кухню. 
Случилось это так быстро, что вода не успевала выливаться. Здесь 
побывали десятки тонн воды. Как будто был прилив, черт его подери.
	-  Ты видел, как это проделали? -  спросил Дэн.
	-  Дэн,-  сказал я ему.-  Я был под водой. Под водой плохо видно, 
что происходит.
	-  Хочешь, чтобы я тебя забрал?
	-  Был бы тебе очень благодарен. Машина разбита, постель 
промокла, и, по правде говоря, мне не улыбается провести ночь здесь, 
пока эти существа бродят на свободе.
	Дэн помолчал немного. Затем он сказал:
	-  Хорошо. Сейчас девять часов, доберусь я к десяти. Ты не 
получал известий от Картера, я полагаю?
	-  Нет. И не думаю, что у него могут быть большие успехи.
	-  Мне тоже так кажется. Отлично, Мейсон. Дай мне час, и я буду с 
тобой.
	-  Дэн,-  тихо сказал я.
	-  Что такое?
	-  Спасибо, Дэн.
	Он засмеялся.
	-  Да ладно тебе. Когда-нибудь и со мной такое может случиться.
	Я положил трубку, а потом поднял ее снова и попробовал 
дозвониться шерифу.
	Послушав гудки две или три минуты, я сдался. Мне следовало 
заняться своим туалетом: найти сухую одежду и сумку.
	Я шел через прихожую в спальню, когда услышал поскребывание. 
Я остановился и затаил дыхание. После минутной тишины я опять 
услышал поскребывание. Оно исходило из шкафа.
	Только одно существо могло прятаться в таком месте, и оно не 
было ракообразным. Я открыл дверцу и выпустил Шелли, нахохленного 
и сбитого с толку, пребывающего в сомнениях относительно уместности 
моего визита. Он спрыгнул с полки и прошествовал по сырому ковру, 
такой же настороженный и испуганный, как и я.


6

	Около половины восьмого в квартиру Дэна позвонила Рета, спеша 
сообщить, что Картер Уилкс с помощниками искали Джимми и Элисон 
всю ночь, но ничего не нашли. На промокшей земле не осталось следов -  
человеческих, во всяком случае,-  и никакого следа, который могла бы 
взять собака. На рассвете Картер всех распустил и сделал объявление для 
газет. Он продолжал молчанку. Он предупредил жителей Нью-
Милфорда и окрестностей, что на свободе оказались двое или трое 
одержимых -  убийцы, и что им следует следить за детьми и закрывать 
двери с наступлением темноты.
	Когда Рета вошла, я сидел за столом в кухне Дэна, втиснув колени 
под маленький стол. В таком неудобстве, но с благодарностью я поедал 
яичницу с беконом, которую сделала мне хозяйка Дэна. Все, что говорил 
Дэн о своей хозяйке, оказалось неправдой. Она была симпатичной и 
расторопной вдовушкой лет сорока. У нее был сын Фонзи, похожий на 
ирландского волкодава или на Нормана Мейлера после тяжелой ночи, и 
они жили в большом доме прямо напротив нью-милфордского 
госпиталя. Она была такой симпатичной, что я подумывал, уж не 
скрывал ли Дэн чего-нибудь и не питал ли каких-нибудь чувств к ней. 
Это могло быть причиной его постоянных рассказов о какой-то 
любопытной карге с железными бигуди.
	Дэн был на другом конце комнаты, то есть в метре от меня, и делал 
кофе. Похоже, небо расчистилось со вчерашнего дня, и сквозь полосатые 
шторы пробивалось солнце.
	-  Привет, Рета,-  сказал Дэн.-  Давай, заходи. Хочешь "Гранолы"?
	-  Я не ем по утрам,-  сказала Рета, снимая с плеча сумку с 
бахромой по