у себе представить, как ты встречаешься с Поросенком 
Пэкером.
	-  Ты ревнуешь?
	-  А что, нельзя?
	-  Ну,-  сказала она, мягко улыбнувшись,-  ревность -  это самое 
разрушительное чувство. Оно разрушает и того, кто ревнует, и того, кого 
ревнуют.
	-  Я не сгораю от ревности,-  сказал я, глядя на нее сквозь край 
бокала,-  просто немножко ревную. И удивлен. Я не понимаю, чего не в 
состоянии дать я, что может дать этот болван. Не говоря, конечно, о 
пятидесяти фунтах выпирающих отовсюду мышц.
	Она опять улыбнулась и отвела глаза.
	-  Может, меня привлекают выпирающие мышцы,-  сказала она.-  В 
конце концов, привлекает же многих мужчин выпирающая ткань на 
груди.
	-  А что такого есть в выпирающей на груди ткани? -  
поинтересовался я и, наверное, несколько громче, чем следовало. Старая 
леди в фиолетовой шляпе повернулась и уставилась на меня сквозь 
пенсне. Я одарил ее успокаивающей улыбкой и прошипел:
	-  Пэкер -  жуткий болван и в придачу совершенно 
необразованный. Он говорит фразами из мыльных опер: 
восклицательный знак после каждого предложения.
	Рета пожала плечами.
	-  По крайней мере, он неопасный.
	-  Неопасный? Что это означает?
	Подошла официантка с порцией бифштекса для меня и запеченной 
рыбой для Реты. Я бы в такой момент не смог есть рыбу, но, похоже, 
ученые менее щепетильны, чем обычные люди. Посыпав рис перцем, я 
откусил кусочек бифштекса с помидором, все еще ожидая ответа Реты.
	-  Понимаешь,-  сказала Рета, протягивая руку за куском хлеба,-  
безопасность есть противоположность опасности.
	-  А я опасен, так?
	Она кивнула.
	-  Для меня, наверное, да.
	-  А что во мне такого опасного? Я самый мирный человек во 
вселенной.
	Она выдавила лимон на рыбу и начала есть.
	-  Я думаю, ты привлекателен,-  сказала она, не поднимая головы.-  
Но еще мне кажется, что ты зациклен исключительно на своей жизни. Ты 
занят собой и легко мог бы ранить кого-нибудь вроде меня, ранить 
сильно, даже не осознав, что ты сделал это.
	Я не отвечал долгое время, пережевывая бифштекс. Затем я отпил 
еще немного вина и тихо сказал:
	-  Тебя я бы не обидел ни за что на свете.
	-  Ты можешь не хотеть этого, но все равно выйдет так. Я знаю 
твой тип мужчины. Ты как будто не воспринимаешь ничего серьезно. 
Сначала все хорошо -  каждая девушка любит посмеяться. Но приходит 
время, когда ей хочется быть уверенной, что, относясь к жизни 
несерьезно, ты хотя бы ее воспринимаешь всерьез. Чувствуешь, куда я 
клоню?
	Я перегнулся через край стола и положил свою руку на ее.
	-  Я могу серьезно к тебе относиться,-  сказал я просто.-  Какие 
доказательства тебе нужны?
	-  Не знаю. А какие у тебя есть?
	Старая леди в фиолетовой шляпе явно подслушивала наш разговор 
с растущим интересом. Я выпрямился на стуле и холодно уставился на 
нее. Она наклонилась над тарелкой и принялась с преувеличенным 
энтузиазмом ковыряться в ней вилкой.
	-  Заканчивай обед,-  сказал я Рете.-  И поехали домой. У меня 
горит огонь, и в морозилке лежит бутылка "Шабли". Единственно, чего я 
не сделал,-  не убрал постель.
	Она долго смотрела на меня. Серые тучи немного рассеялись, и в 
помещении стало светлее; солнце пробивалось через сухие листья на 
березах. От нее пахло духами "Гуччи", и она выглядела так тепло и 
восхитительно, что мне захотелось перегнуться через стол и поцеловать 
ее прямо здесь.
	-  У тебя встреча с Дэном в половине третьего,-  сказала она.
	-  Ну, и?.. Я успеваю. Это вверх по дороге, тут близко.
	Она облизала губы кончиком языка.
	-  Мне нужно вернуться в лабораторию и закончить анализы. Дэн с 
меня шкуру спустит, если я не сделаю этого.
	-  Я улажу это с Дэном,-  сказал я.-  Это важнее, чем анализы воды.
	Она положила вилку.
	-  Ты разве не устал? -  поинтересовалась она.
	-  Ты пытаешься отговорить себя от этого?
	-  Нет,-  сказала она.-  Я так не думаю.
	-  Тогда,-  сказал я ей,-  заканчивай обед и поехали.
	Мы почти не разговаривали, доедая рыбу и бифштекс и допивая 
вино. Мы смотрели друг другу в глаза, все взвешивая, подсчитывая, 
проверяя. Потом, закончив обед, мы пошли к выходу, и я заплатил, 
забрал спички и сунул в рот конфету-холодок. Выйдя из ресторана, мы 
пошли к машине, как два любовника во французском фильме, проверяя 
силу ветра и свои чувства.
	Рета приехала на своем "Фольксвагене", бежевом и весьма 
помятом.
	Я сказал:
	-  Поехали на моей машине. Я привезу тебя сюда позже, и ты 
поедешь прямо в город.
	-  Хорошо,-  кивнула она. По-моему, ей не хотелось портить эти 
мгновения, так же как и мне. Мы оба знали, что ей нужно будет 
вернуться в лабораторию, а после -  встретиться с Поросенком Пэкером; 
но сейчас мы жили в своем волшебном мгновении, где нет правил и все 
дозволено.
	Шелли неохотно подвинулся, Рета села, а я завел мотор и выехал с 
парковочной площадки "Айрон Кети". Я включил радио, чтобы 
заполнить тишину. Иногда мы бросали взгляды друг на друга и 
улыбались, но, по-моему, не догадывались, какой хрупкой была 
атмосфера и как мало надо было, чтобы закончить все, не начав. По 
радио передавали "Медленный танец" Нильса Лофгрена.
	Время, пока мы ехали в Нью-Престон, мелькнуло, как на 
просмотре слайдов: норвильская пожарная станция, деревья, камни, 
белые летние домики. Круто спускающаяся вниз боковая дорога, видная 
сквозь дождь осыпающихся листьев. Моя подъездная дорога. Моя 
парадная дверь. Моя гостиная.
	Мы стояли около камина. Я расстегнул ее пальто. Я поцеловал ее 
лоб, кончик носа, губы. Она поколебалась и тоже поцеловала меня. Ее 
пальто упало на пол.
	Я посмотрел на нее и сказал тихо:
	-  Это тот момент, которого я ждал.
	Она тоже взглянула на меня. Огонь, потрескивая, ярко пылал в 
очаге, и комната была наполнена теплом нашей неожиданно зацветшей 
буйным цветом привязанности.
	Я освободил от петельки первую пуговицу ее блузки и заметил 
кусочек бюстгальтера телесного цвета.
	-  Мистер Перкинс? -  раздался голос.
	Моя голова от неожиданности дернулась. Рета отскочила от меня 
и застегнула пуговицу на блузке. В дверях кухни, в рваной рубашке, 
джинсах, с поцарапанным лицом и всклокоченными волосами, стоял 
Пол Дентон, пропавший девятилетний паренек, которого со вчерашнего 
дня искал Картер с целой армией помощников. Он трясся и был бледен, 
и похоже было, что он ничего не ел и не пил с тех пор, как пропал. Он 
моргнул, покачнулся и грохнулся прямо на столик с бутылками, которые 
каскадом посыпались на ковер.
	Я встал на колени рядом с ним и поднял ему голову. Он был в 
сознании, хотя дышал с трудом. Его веки дергались, как при сотрясении 
мозга.
	-  Пол? -  сказал я.-  Что с тобой?
	-  Мистер Перкинс,-  прошептал он.
	-  Рета,-  сказал я.-  Позвони Картеру. Скажи, что понадобится 
"скорая". Парень ужасно выглядит.
	-  Мистер Перкинс,-  повторял Пол.-  Мистер Перкинс.
	-  Тише,-  сказал я ему.-  Рета пошла звонить в полицию.
	Пол отчаянно затряс головой.
	-  Не надо полиции, пожалуйста, пока не надо, пожалуйста!
	Рета уже набирала номер. Я сказал:
	-  Все волнуются, Пол. Мы должны сообщить полиции.
	-  Нет! -  закричал он.-  Я обещал, что не скажу полиции!
	Подняв руку, я окликнул Рету.
	-  Подожди-ка, Рета. Не звони им пока. Пол -  что значит 
пообещал?
	Пола трясло. Каждый его мускул напрягся и подрагивал, и 
говорил он сквозь стиснутые зубы. Он напомнил мне женщину, которую 
я однажды отвез в больницу после аварии на дороге Дэнбери. Находясь в 
шоке и почти потеряв дар речи, она все равно пыталась рассказать, что 
случилось.
	Я спросил:
	-  Кому ты пообещал, Пол, кому? Кто сказал, что ты не должен 
звонить в полицию?
	Он дико уставился на меня.
	-  Никакой полиции, мистер Перкинс, пожалуйста, никакой 
полиции. Я обещал.
	-  Я не буду звонить в полицию, Пол. Но ты должен сказать, что 
случилось. Где ты был? С тобой кто-нибудь был?
	Он кивнул.
	-  Я видел их -  обоих.
	-  Кого? Кого ты видел?
	-  Они прятались в лесу. Было темно. Я не знаю, что я там делал.
	Рета принесла подушку, и я приподнял голову мальчика, чтобы 
подсунуть ее в изголовье. Уложив его, я мягко спросил:
	-  Скажи мне, кого ты видел, Пол. Мне нужно знать. Кто прятался 
в лесу, кто?
	-  Им нужны были вы, мистер Перкинс,-  сказал он, не слыша 
меня.-  Я слышал, как они зовут, и пошел узнать, чего им нужно. Я не 
поверил своим глазам, когда увидел их. Я ничего не понимал. Но они 
говорили со мной и сказали, что им нужно увидеть вас. Они сказали, это 
вопрос жизни и смерти. Они так сказали. Жизнь или смерть.
	-  Пол,-  настаивал я.-  Кто это был? Кто сказал "вопрос жизни или 
смерти"? Я не могу помочь, не зная, кто это.
	Глаза Пола закатились, и стали видны только белки. 
Прерывающимся шепотом он сказал:
	-  Это были Джимми и Элисон Бодин. Они сказали так.
	-  Они так сказали? -  спросила Рета.-  Ты ведь их вполне 
достаточно знаешь, чтобы быть уверенным.
	-  Было темно,-  прошелестел Пол. Его веки дернулись, и 
появились зрачки.-  Я не знаю, что я там делал, но было так темно.
	Я сел прямо, покусывая ноготь на большом пальце. Пол лежал 
среди битого стекла и сломанных соломинок для коктейля, все еще 
трясясь.
	Я сказал Рете:
	-  Я думаю, надо позвонить Картеру. Что бы он там ни обещал, 
ему нужна медицинская помощь.
	Рета кивнула и пошла к телефону. Я слышал, как она говорила с 
Филом Мором, одним из помощников Картера. Потом она вернулась и 
сказала, что полиция и "скорая" уже едут. Пол содрогался уже потише, 
его глаза открывались и закрывались, как будто неуправляемые, и мне 
подумалось, что у него тяжелый шок.
	-  Не пытайся говорить,-  тихо сказал я.-  Все скоро будет в 
порядке.
	Пол что-то бормотал, а потом сказал тихо и отчетливо, но с какой-
то любопытной бесстрастной интонацией.
	-  Я потерялся, понимаете? Я ехал на велосипеде, и я знал, что мне 
нужно в лес. Но когда я оказался в лесу, я уже не знал, где я.
	-  Хорошо, хорошо, Пол,-  успокаивал я его.-  Не надо говорить. 
Просто отдыхай, скоро приедут и помогут тебе.
	Но Пола невозможно было остановить. Он говорил, как под 
гипнозом, как будто каждое слово было заучено в каком-то трансе. 
Высоким детским голосом он сказал:
	-  Я чувствовал, что это место близко. Я не был уверен. Но 
чувствовал. Это такое место, о котором пишут в книгах. Я боялся, но не 
очень. Я услышал что-то, чего не слышал раньше,-  громкие звуки и 
крики.
	-  Крики? -  спросил я, но, опять проигнорировав меня, он шептал:
	-  Я знал, что должно случиться. Мне надо было ждать. Уже 
темнело. Я ждал и ждал, а потом понял, что мне надо идти. Далеко. 
Было темно, и я падал четыре или пять раз. Я расцарапал лицо о 
деревья.
	-  А потом ты увидел Джимми и Элисон?
	Пол кивнул.
	-  Они позвали меня из кустов. Сказали, что я не должен к ним 
приближаться. Они сказали, что я должен пойти и найти вас и привести в 
лес. Меня заставили пообещать, что я не позвоню в полицию. Если вы 
пойдете с полицией или кем-нибудь другим, то никогда их не найдете.
	-  Ты их видел? -  спросила Рета.
	Пол потряс головой.
	-  Было слишком темно. Казалось, у них на голове простыни. Я не 
понял, зачем.
	Я наклонился.
	-  Голоса,-  спросил я,-  ты слышал их голоса отчетливо?
	-  Голоса были глухими, наверное, они говорили сквозь простыню. 
Как будто они рычали. Мне это не понравилось.
	-  Ты знаешь, где они -  где я могу их найти? -  спросил я.
	-  Никакой полиции,-  слабо сказал Пол.-  Они не выйдут, если 
будет полиция.
	-  Я обещаю, не будет никакой полиции.
	-  Хорошо. Тогда они будут ждать тебя, как стемнеет. Они в старом 
сарае на ферме Паско, это три минуты ходьбы через лес. Вот что они мне 
велели рассказать. Но только когда стемнеет.
	Рета пощупала пульс Пола и сказала:
	-  Он очень слаб. Я надеюсь, "скорая" приедет быстро. Ему нужен 
кислород.
	Я встал и подошел к окну. Вдалеке слышалось слабое завывание 
сирены "скорой помощи"; я знал, что они приедут минуты через две. 
Остался лишь один момент, который мне хотелось выяснить.
	-  Пол,-  мягко сказал я, опять опускаясь на колени.
	Рета нахмурилась, но я должен был это узнать.
	-  Пол, ты слышал какой-нибудь запах в лесу? Был запах, который 
ты запомнил?
	Пол трясся и подрагивал, но не отвечал.
	Минуту я колебался, а потом пошел на кухню, открыл шкаф и стал 
рыться в поисках банки тунца. У меня оставалась одна маленькая банка 
"Цыплят моря", и я, быстро дернув за ключ, открыл ее.
	-  Что ты делаешь? -  спросила Рета, когда я шел обратно через 
столовую с открытой банкой.
	-  Сейчас увидишь,-  сказал я ей.-  Я не хочу этого делать, но это 
может все прояснить. Для Джимми и Элисон, и для меня тоже.
	Я сунул банку тунца Полу под нос. Потом убрал ее и стал ждать. 
На мгновение он перестал трястись, прижав руки к груди в слабой 
попытке защититься. Вдруг его глаза широко раскрылись, 
превратившись в огромные побелевшие зрачки, и он издал долгий, 
душераздирающий крик ужаса и страдания. Он начал крутиться и 
извиваться на ковре и, отбросив банку в сторону, я прижал его к полу. 
Больше я ничего не мог сделать, хотя он был всего лишь девятилетним 
мальчиком, и пока Рета не начала его успокаивать и просить замолчать, 
он не прекращал орать, дергаясь и трясясь.
	Затем во дворе послышался утихающий звук сирены. Я сел прямо, 
потрясенный, и посмотрел на Рету; казалось, с того времени, как мы 
вместе приехали сюда, прошли столетия.
	Она сказала:
	-  Это правда. То, что случилось с мышью, с теми людьми в Индии 
-  это повторяется.
	Я встал. Снаружи торопливо затопали, и зазвонил дверной звонок.
	-  Я не знаю,-  только и сказал я.-  По-моему, надо подождать, пока 
мы не увидим самих Джимми и Элисон. Пока же -  ради Пола -  нам не 
нужно говорить Картеру, где они.
	Подумав секунду, Рета кивнула. Я пошел к двери и впустил врачей, 
которые быстро вошли в гостиную с носилками и капельницей.
	Один из них спросил:
	-  Это ваш сын?
	Я отрицательно покачал головой.
	-  Нет. Я думаю, это просто пропавший мальчик.


	Когда я приехал к дому Бодинов, Дэн ждал уже пятнадцать минут. 
Он сидел на перилах веранды и читал номер "Сайентифик Америкен". На 
нем было бежево-голубое шерстяное пальто и того же цвета шапка, 
прикрывавшая лысину, и, если бы я был двадцатипятилетней 
простушкой из Минесоты, я бы, наверное, им увлекся.
	-  Привет,-  сказал я.-  Извини, что опоздал. У меня есть кое-что 
интересненькое.
	-  Да? -  кисло сказал он. Он был занятым человеком и не любил, 
когда у него отнимали время попусту.
	-  Мы нашли мальчика Дентонов. Он был в моем доме, искал меня. 
Он появился в таком виде, будто побывал на том свете. Он в больнице, 
его лечат от шока и истощения.
	-  Что с ним случилось? -  спросил Дэн, складывая журнал и 
засовывая его в карман пальто. Он был человеком, который вот так 
просто может ходить с журналом в кармане.
	-  Ну, он... Короче, с ним все в порядке. Заблудился, вот и все.
	Мы прошли за дом, к источнику.
	-  Заблудился? -  переспросил Дэн.
	-  Может быть, просто упал с велосипеда. Ударился головой, 
амнезия, ты знаешь.
	Дэн взял меня за руку.
	-  Подожди-ка, Мейсон. Я знаю, когда ты говоришь правду, а еще 
мне известно, как ты забиваешь баки. Я с тобой достаточно давно 
знаком.
	-  Дэн,-  сказал я ему.-  Я просто водопроводчик и занимаюсь тем 
делом, которое знаю.
	-  Говнюк ты, а не водопроводчик. Давай выкладывай, что 
случилось с Полом.
	Я вздохнул и посмотрел на далекие холмы. На западе небо стало 
угрожающе свинцовым, и похоже было, что часа через два пойдет дождь. 
Ржавого цвета деревья качались и скрипели на ветру.
	-  Пол нашел Элисон и Джимми,-  сказал я.
	Дэн моргнул.
	-  Он их нашел? Что ты имеешь в виду? Где они?
	-  Говорит, в лесу, позади дома старика Паско. Он говорит, что 
наткнулся на них случайно. С ними случилось что-то плохое, Дэн. Они 
накрылись простынями и никого не подпускают.
	Дэн смотрел на меня широко открытыми глазами.
	-  Есть еще кое-что,-  сказал я ему.-  Может, это ложная догадка, но 
я помахал открытой банкой тунца перед носом Пола. Он буквально 
сошел с ума. Он орал, как будто за ним гнались черти. Так что, по-
моему, что бы ни случилось с Элисон и Джимми, это как-то связано с 
запахом рыбы.
	Дэн кашлянул. Затем испуганно сказал:
	-  Допустим, я верю тебе. Если ты не отпускаешь каждую минуту 
по шутке, то, думаю, тебе можно верить.
	-  Ты говоришь прямо как Рета,-  сказал я.
	Но он не понял и продолжал напряженно размышлять, хмуря 
брови.
	-  Рета говорила тебе об Остине? -  спросил он.-  Вспышка 
эпидемии в 1925 году?
	-  Конечно. И об экспедиции Курье.
	Дэн кивнул.
	-  Она смогла добыть эту информацию уже сегодня утром. По-
моему, если хорошенько покопаться в истории медицины, можно 
выудить гораздо больше. Однако нужно время. А я не уверен, есть ли оно 
у нас.
	-  Что это должно означать? -  спросил я его.
	-  А ты подумай. Джимми и Элисон жаловались на воду утром во 
вторник. К вечеру они уже были поражены тем, что было в этой воде. 
Оливер тоже. Я не знаю, во сколько утонул Оливер, но скоро патологи из 
полиции дадут нам отчет, и мы узнаем, как скоро возникла чешуя на его 
теле. Сейчас же я знаю одно. Это происходит чертовски быстро. Если эта 
гадость распространилась и все колодцы заражены, то у нас времени нет 
времени. Мы на грани открытия, что весь Милфорд, черт его побери, 
покрывается чешуей, а когда это случится...
	Послышалось отдаленное ворчание грозы. Между холмов 
сверкнула молния.
	-  Опять дождь,-  сказал Дэн.-  За последнее время пролилось 
больше дождя, чем за полстолетия. Уровень подземных вод такой 
высокий, что мы уже почти плывем.
	Я сказал:
	-  Тебе не кажется, что надо пойти посмотреть на колодец, если уж 
мы здесь. Взять для убедительности еще пару проб.
	После секундной паузы Дэн кивнул. Мы сошли с веранды и 
обошли дом. Опять послышались раскаты грома, и на какой-то миг мне 
показалось, что земля под ногами шевелится. Я посмотрел на Дэна и 
спросил:
	-  Ты почувствовал?
	-  Сотрясение? Как во время землетрясения?
	-  Точно.
	Он стоял, подставив лицо ветру. В дальнем конце двора сарай был 
освещен каким-то неестественным сиянием солнца из-за обрывков 
облаков. Мне показалось, что я шагнул в одну из картин Эндрю Уайета, 
где краски были бледными, но резкими, а обыденность обстановки 
пугала.
	-  Я не знаю,-  сказал он.-  По-моему, это просто гром.
	Мы подождали немного, но сотрясений больше не было, и пошли 
дальше по заднему двору. Москитная сетка дрожала и дребезжала на 
ветру, и в воздухе витало запустение, которое по необъяснимым 
причинам подавляло меня.
	Мы остановились опять. Я был уверен, что слышу что-то. Это 
было потрескивание или звук чего-то лопающегося. Я не мог понять, 
что. Дэн уже собрался подняться по ступеням на кухню, но я схватил его 
за руку и сказал:
	-  Т-с-с. Послушай.
	Он слушал. Потом сказал:
	-  По-моему, это вода. Но откуда, черт подери, она может идти?
	Мы обогнули дом. За ним было даже темнее из-за нависающих 
деревьев и кружащихся вокруг сухих листьев. Первые тяжелые капли 
дождя застучали по крыше крыльца и зашумели в кронах деревьев. Но 
звук чего-то пузырящегося был громче, и было ясно, что это вода, и мы 
пошли на звук через отлогую лужайку к старому садовому ручному 
насосу, ржавому викторианскому реликту, выкрашенному красным 
суриком.
	-  Посмотри на это,-  сказал Дэн.-  Вода бьет фонтаном.
	В основании насоса была дыра в дюйм шириной, и оттуда бил 
поток воды, которая уже пробила себе русло через лужайку к канаве, 
отмечающей границу земли Бодинов с восточной стороны. Напор был 
таким сильным, что вода вырывала землю комьями, переворачивала 
камни и расширяла русло.
	Дэн опустился на колени и достал банку для проб. Он взял воду 
прямо из пробоины, встал и закрыл банку.
	-  Из-за чего может быть такая пробоина? -  спросил он меня.-  В 
колодце ведь нет такого давления, а?
	-  Нет, сэр,-  сказал я. Нагнувшись и подставив руку под струю, я 
попробовал напор. Вода была ледяной, и ее напор, казалось, 
увеличивал