хнул Синяев, но не обернулся.
     "Семья  Георгия Николаевича также  жива  и  здорова.  Ожидает сына  и
брата..."
     Пальцы Синяева до  боли  сжали плечо Широкова,  но  и  это  не  могло
заставить его отвести глаза от руки Леньиньга.
     "На  Земле жизнь идет так же,  как шла при вас.  Спокойно работайте и
знайте,  что  все,  кого  вы  любите,  встретят вас  на  Земле.  Передайте
благодарность науке Каллисто,  спасшей жизнь матери Синяева. Подробности в
следующих сообщениях.  Эта телеграмма будет повторена в ближайшие два дня.
С любовью обнимаем вас. Директор Института Каллисто - Козловский".
     Леньиньг записал последнее слово и передал листок Широкову.  Потом он
встал и вышел вместе со всеми каллистянами, присутствовавшими при приеме.
     Люди Земли остались одни.
     - Ну вот! - растерянно сказал Широков.
     - Да, - ответил Синяев.
     И  это  было  все,  что  они  сумели сказать друг другу,  потрясенные
безмерной силой счастья.
     - Почему он  пишет,  что  наука Каллисто спасла мою мать?  -  спросил
Синяев после продолжительного молчания.
     - Я думаю,  что это надо понимать так, что Зинаида Александровна была
тяжело   больна   и   они   воспользовались  сведениями,   полученными  из
каллистянских медицинских книг.
     - Все живы! - прошептал Синяев.
     - Больше того,  - ответил Широков. - Николай Николаевич сообщает, что
все  останутся живы до  нашего возвращения.  Он  не  такой человек,  чтобы
бросать слова на ветер.
     - Как же он может это знать?
     - Не знаю, но уверен, что у него есть основание так говорить.
     Почему же Козловский не сообщил о  смерти отца Синяева?  Правильно ли
он поступил?  Не лучше ли было сказать правду? Не будет ли для Синяева еще
тяжелее узнать правду после того,  как  его  заверили,  что  на  Земле его
встретят все?  Трудно ответить на  такой  вопрос.  Может быть,  Козловский
считал, что радость встречи ослабит горе? Возможно!
     Друзья  десятки  раз  перечитывали  дорогие  строчки.  Но  только  из
следующих сообщений они  поняли,  что  "Герои  Земли" не  было  случайными
словами, что это высокое звание действительно присвоено им. О том, что они
испытали при этом, легко догадаться.
     Каждый день  бьеньетостанция оранжевого острова передавала на  Сетито
очередной разговор  Каллисто с  Землей.  Первую  тесиграмму,  конечно,  не
пришлось повторять.  Каллистяне сразу ответили Земле и сообщили, что текст
принят полностью.
     Все,  что произошло на Земле за время отсутствия Широкова и  Синяева,
стало им известно. Как будто и не было долгой разлуки.
     Выяснилось,  что быстрота ответа, так удивившая каллистян, получилась
потому,  что  ученые  Земли  сразу,  как  только  поняли принцип,  увидели
возможность упростить установку и  даже производить передачу не с Луны,  а
прямо с  Земли.  Мьеньонь и  Зивьень сообщили Широкову и  Синяеву,  что на
Каллисто с нетерпением ожидают, когда будет получен технический текст, так
как способ передачи, примененный на Земле, им совершенно непонятен.
     "Ваша наука приводит нас в восхищение", - "писал" Зивьень.
     Оба  друга  несказанно жалели,  что  не  могут сами  увидеть на  небе
Каллисто вспышки, посланные родной рукой.
     И каллистяне догадались об этом.
     Когда  вернулся  звездолет  Линьга,  на  нем  была  доставлена  серия
снимков, на которых отчетливо были видны эти вспышки - голос Земли.
     Широков ни на минуту не переставал ожидать прилета Линьга.  В глубине
его сердца таилась надежда на возвращение Дьеньи.
     Но вот корабль опустился на равнину перед холмом. Вышли Линьг и члены
его экипажа. Дьеньи не было.
     - Она осталась на Каллисто, - ответил Линьг на вопрос Синяева.
     - Этого следовало ожидать,  -  по-русски с горечью  сказал Широков. -
Что ей делать здесь? Что мы для нее?
     - Все же мне кажется это странным,  - ответил Синяев. - Ведь Дьеньи -
член экипажа корабля. А корабль здесь.
     - Я  привез вам тесиграмму от Козловского,  -  сказал Линьг,  еле-еле
выговорив фамилию.
     Текст был кратким:
     "Приказываю вам во всем подчиняться требованиям Бьиньга. Козловский".
     - Кто он такой,  в конце концов,  -  сердито сказал Синяев,  -  чтобы
приказывать нам?
     - Это приказ партии, - ответил Широков.
     - Бьиньг просил передать вам,  что будет сделано все возможное, чтобы
вы остались, - сказал Линьг.
     - И на том спасибо,  -  ответил Широков. - Я не возражаю против того,
чтобы лететь на  Землю хоть сейчас.  Вся прелесть Каллисто померкла в  его
глазах.


ЭПИЛОГ

ВСТРЕЧА В ПРОСТРАНСТВЕ

     И неизбежное совершилось.  Однажды утром,  встав с постели, Широков и
Синяев увидели на равнине белый шар космического корабля.
     Зловещий смысл его появления не требовал никаких пояснений. Они сразу
поняли,  что  это значит.  Для перелета с  Каллисто на  Сетито исполинский
звездолет был  не  нужен.  Для  этой  цели были вполне достаточны "корабли
внутренних рейсов", подобные кораблям Бьесьи и Линьга.
     Настал день,  к  мысли о  котором они  приучали себя все  это время и
который, как им казалось, уже не вызывал в них ни печали, ни сожалений.
     Но когда они увидели так хорошо знакомый корабль и поняли, что настал
конец,  то почувствовали, как сжалось сердце и к горлу подступили слезы. В
этот  момент  они  испытали острую жалость к  себе.  Обидно до  боли  было
осознать,  что даром потрачены долгие годы, что их самоотверженная попытка
проникнуть в жизнь другого мира закончилась фатальной неудачей.
     Несколько минут  они  молча  смотрели на  белый звездолет,  отчетливо
вырисовывающийся  на   фоне  зеленой  равнины  и   далекого  леса,   потом
отвернулись от окна и посмотрели в глаза друг другу.
     - Все! - сказал Широков.
     - Конец! - отозвался Синяев.
     И они обнялись,  словно хотели передать друг другу мужество, которого
так не хватало сейчас каждому из них.
     - Ничего! - сказал Широков. - Наш полет все-таки  будет не напрасным.
Приобретен опыт,  который  сослужит хорошую  службу  тем,  кто  после  нас
посетит Каллисто более удачно.
     - Будем утешаться этим,  - уже совсем спокойно, обычным тоном ответил
Синяев.
     Звездолет,  очевидно,  только что  прилетел.  Они видели,  как с  его
вершины на крыльях начали спускаться члены экипажа.
     Их было очень много.
     - Очевидно,  провожающие, - сказал Синяев. Он посмотрел на Широкова и
в  глазах  друга  прочел мучительную тревогу.  -  Она  тоже  прилетела,  -
прибавил он  как мог увереннее.  -  Жестокость не свойственна каллистянам.
Ведь она знает...
     - Жалость, - прошептал Широков.
     Синяев нахмурился. Мысль, что Дьеньи могла прилететь из жалости к его
товарищу, оскорбила его.
     - Я пойду туда,  а ты оставайся здесь. Если ее нет, тебе будет трудно
сдержаться. Я дам тебе знак. Следи за мной в бинокль.
     Широков остался один.
     Он  не  мог  бы  сказать,  что было бы  легче для него:  чтобы Дьеньи
прилетела или осталась на Каллисто.  Не позже как завтра звездолет возьмет
старт.  Стоило ли мучить себя столь кратким свиданием?  Ему казалось,  что
Дьеньи должна была рассуждать так же и остаться.
     Он  сидел  погруженный  в   свои  мысли,   забыв  о  словах  Синяева.
Бесполезный бинокль лежал на столе.
     Легкие шаги послышались в комнате рядом.
     Дьеньи! Он узнал ее сразу, еще не видя.
     Она подошла к нему,  просто и естественно обняла его. Он почувствовал
нежное прикосновение ее пальцев.  Нет,  не пальцев... Его лба коснулись ее
губы.
     - Я не могла поступить иначе,  -  сказала она.  -  Я хотела проверить
себя. И проститься с матерью. Теперь я готова лететь с вами на Землю.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     На звездолете прилетело сорок два человека.  Тут были все,  кто летал
на этом корабле на Землю, и многие другие.
     - Все население Каллисто, - сказал Женьсиньг, - просило меня передать
вам  глубокое  сожаление,  что  ваше  пребывание на  Каллисто  было  столь
кратким. Но эта неудача послужит уроком для будущего.
     - Это неизбежно? - спросил Широков.
     - Судя  по  донесениям  Гесьяня,   -  ответил  Бьиньг,  -неизбежно  и
обязательно. Но мы сейчас убедимся в этом.
     Кроме  него,  на  Сетито  прилетело несколько самых  известных врачей
Каллисто. Перед этой блестящей комиссией, состоявшей из светил медицинской
науки, стояла задача вынести окончательный приговор.
     Каллистяне горячо  желали  найти  хоть  малейшую  возможность вернуть
своих  гостей  на   Каллисто,   но   все   надежды  оказались  напрасными.
Неосторожный прилет, почти без всякой подготовки, сделал свое дело.
     Старт был назначен на утро следующего дня.
     - Я привез вам радостную весть,  - сказал Рьиг Диегонь. - Перед нашим
отлетом с  Каллисто с  Земли было сообщено,  что ровно через два года,  по
земному счету лет, к нам вылетит экспедиция в составе шестнадцати человек.
     - Счастливцы! - вздохнул Синяев.
     - А их не постигнет наша участь? - спросил Широков.
     - Нет.  Мы сообщили на Землю обо всем,  что случилось с вами,  и ваши
ученые  предупреждены.   В   сообщении  говорится,   что  все  шестнадцать
приступили к  подготовке,  которая  устранит  опасность.  Спектры  Рельоса
переданы на Землю.  Вам обоим никто не мешает еще раз прилететь к  нам,  -
прибавил он, видя, как помрачнели лица Широкова и Синяева.
     Как всегда, он угадал их мысли.
     Действительно,   им  стало  очень  горько.  Существовала  возможность
подготовить человека к лучам Рельоса,  не допустить того,  что случилось с
ними. Почему же никто не подумал об этом раньше?..
     Правда,  никто  не  знал,  что  между Рельосом и  Солнцем есть  такая
значительная разница.
     - Нет уж!  -  ответил Диегоню Синяев. - Такие путешествия два раза не
делаются.  Наша песня спета.  Выходит,  -  круто изменил он тему, - что мы
встретимся с этим кораблем.
     - Да,  -  ответил Мьеньонь.  -  Козловский сообщил точный день и  час
старта.  Мы  произвели расчет.  Командир  нашего  звездолета знает,  когда
произойдет встреча.
     Экипаж  корабля  был  полностью  другим.  Десять  каллистян  выразили
желание лететь на  Землю  и  стремились к  ней,  как  раньше стремились на
Каллисто Широков и Синяев.
     Все  двигатели  звездолета были  заменены  новыми,  более  мощными  и
совершенными.  Командиром на этот раз был совсем молодой ученый,  которого
звали Гедьонь.
     - На  звездолет погружено все,  что нужно для полного освещения нашей
жизни и  истории,  -  сказал он Широкову.  -  Этим мы отвечаем Земле за ее
подарки,  сделанные нам.  Музей Земли уже построен. Вы сможете построить у
себя Музей Каллисто. Список я передам вам в пути.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     Подобно белой  молнии  мчался звездолет Каллисто через  черные бездны
Вселенной,  от  Рельоса к  Солнцу,  неся  на  борту тринадцать человек,  с
нетерпением ожидающих конца далекого пути.
     За его кессиндовыми стенками,  в каютах,  в центральном посту - всюду
звучала русская речь. Каллистяне настойчиво изучали трудный для них язык.
     Один за другим проходили месяцы. Неутомимый корабль оставлял за собой
один триллион километров за другим, неуклонно приближаясь к цели.
     Широков и  Синяев все реже вспоминали свою роковую неудачу.  Их мысли
летели быстрее звездолета, вперед, к Родине.
     Настал,  наконец,  день,  когда,  по расчетам, должна была состояться
знаменательная встреча двух кораблей.
     С  самого "утра" Широков и Синяев,  да и не только они,  находились в
возбужденно-приподнятом настроении.
     - Странно подумать,  -  сказал Широков, - что где-то близко находятся
наши братья - люди Земли.
     - Близко?  -  улыбнулся Синяев.  -  О,  нет! Они невообразимо далеко.
Самого  пылкого  воображения  не   хватит,   чтобы  представить  себе  это
расстояние.
     - А мы не можем столкнуться?
     - Что ты!  Две пули, выпущенные с расстояния трех километров, имеют в
миллион раз  больше  шансов  столкнуться,  чем  два  звездолета в  мировом
пространстве. Это совершенно немыслимо.
     Когда   приблизился  назначенный  час,   весь   экипаж   собрался   у
центрального пульта.
     Ни  в  какой  телескоп  нельзя  было  увидеть  встречный  космический
корабль,  даже  точно  зная  его  местонахождение.  Сумма  скоростей  двух
звездолетов,  летящих навстречу друг другу, почти вдвое превышала скорость
света.
     Каллистяне договорились с  Землей,  что  в  момент  встречи на  обоих
кораблях  запустят  на  полную  мощность радиопередатчик.  Но  удастся  ли
услышать хоть на  мгновение радиосигнал,  никто сказать не  мог.  Подобные
опыты еще никогда и никем не производились.
     Не надеясь на слух, Гедьонь включил самопишущий прибор. Тонкая прямая
линия медленно двигалась по экрану. Тринадцать человек, люди и каллистяне,
не спускали глаз с этой линии.
     Широков подумал о тех шестнадцати,  которые в этот момент, собравшись
на  командном пункте  своего корабля,  с  таким  же  напряженным вниманием
следят за  показаниями своего прибора.  Кто они?  Было более чем вероятно,
что экипаж земного звездолета состоит из молодых ученых. В то время, когда
Широков и  Синяев вылетали на  Каллисто,  эти  люди были еще  подростками.
Теперь они летели по пути,  проложенному двумя их старшими братьями, чтобы
продолжить и развить дальше начатое ими дело.
     "Как  жаль,  -  подумал  Широков,  -  что  мы  не  можем  увидеть их,
обменяться взглядом, улыбкой, пожелать счастливого пути".
     - Услышим ли хоть одно слово? - спросил он.
     - Безусловно нет,  - ответил Гедьонь. - Самая длинная фраза прозвучит
в доли секунды.  Ведь мы летим к ним навстречу со скоростью,  почти равной
скорости радиоволны. А если учесть и их скорость...
     И  только успел он  произнести последнее слово,  как все поняли,  что
долгожданная встреча уже в прошлом.
     Когда она произошла?
     Никакой секундомер не смог бы зафиксировать это неуловимое мгновение.
     Они  увидели,  что  на  экране  вдруг  возникла  тонкая  вертикальная
черточка, точно острый выступ, вычерченный сверхчувствительным электронным
лучом.  И  одновременно прозвучал какой-то  звук.  Никто не услышал бы его
(так он был короток),  если бы слух людей не был так напряжен в  ожидании.
Точно мгновенный вскрик,  прозвучал он неизвестно откуда и неизвестно куда
исчез  в  безднах  бесконечной  Вселенной,  привет,  произнесенный  не  на
человеческом языке...
     И  оба человека Земли почувствовали,  как мучительной и сладкой болью
отозвался этот звук в  их  сердцах.  Это  был  голос Земли,  голос Родины,
первое приветствие, обращенное к ним, возвращающимся на Землю. И на миг им
показалось,  что они видят крохотную точку космического корабля, уносящего
их братьев туда,  откуда они сами летели к Земле,  корабля,  который в эту
минуту находился уже в десятках миллионов километров от них.
     - Встреча состоялась с поразительной точностью, - сказал Гедьонь.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     И снова понеслось быстрокрылое время.
     Чем ближе была Земля, невидная еще даже в мощные "телескопы" корабля,
тем больше волновал вопрос: что они увидят на ней?
     Во время полета не могло быть никакой,  даже теси-связи. От старта на
Сетито до  финиша на  Земле пройдет одиннадцать лет.  Что случится за  эти
годы?  Какие события произойдут в жизни людей?  Кто встретит их?  Кого они
больше не увидят?
     Широков и  Синяев испытывали то  же самое,  что и  каллистяне,  когда
звездолет Диегоня  приближался к  Рельосу.  И  хотя  они  верили  обещанию
Козловского, тревога против воли росла.
     Дьеньи  разделяла их  чувства.  Земля  должна была  стать  ее  второй
родиной.
     Гедьонь намеревался провести на  Земле  пять  лет.  Дьеньи не  знала,
полетит ли она с ним обратно или останется на Земле.
     - Если я захочу вернуться,  -  говорила она,  смешно коверкая русские
слова, - мы вернемся вместе.
     И Широков знал, что, если она скажет, он снова полетит на Каллисто.
     Каллисто!
     Она  осталась далеко позади,  скрывшись в  необъятных просторах,  как
мимолетный призрак, порожденный мечтой о жизни, достойной человека.
     Широков и Синяев были уверены,  что рассказ о Каллисто, обо всем, что
они успели увидеть на ней, в каждом, кто будет их слушать, вызовет желание
построить и на  Земле такую же жизнь.
     - Нет, - говорил Синяев, - не такую же, а гораздо лучшую.
     - Да, - отвечал Широков. - Гораздо лучшую.
     Они были дети Земли и верили в творческие силы человечества.
     Солнечно-прекрасная жизнь вставала перед ними.  Она  была  возможна и
зависела только от  самих  людей.  Позади осталось доказательство этого  -
Каллисто,  "мир будущего",  куда они первыми из людей заглянули на миг, но
навсегда сохранили в своем сердце.
     Все ближе и ближе была Земля!
     Родина, желанная и любимая!