Дьеньи!  -  умоляюще сказал Широков. - Не все ли равно,
сейчас или немного позже. Я знаю, что пробуждение от сна, вызванного вашим
средством, безвредно. Посидите со мной немного.
     - А как ваше сердце?
     - Бьется совершенно нормально. Можете мне поверить. Ведь я врач.
     Естественно-непринужденным движением Дьеньи протянула руку и положила
ее на грудь Широкова точно на сердце. Она не ошиблась, как Бьиньг.
     - Ну  нет,  -  сказала  она,  -  ваше сердце бьется слишком часто.  Я
немедленно позову Гесьяня. И она ушла.
     - А вот у меня,  -  сказал Синяев,  поворачиваясь лицом к Широкову, -
сердце бьется совсем спокойно. Почему она не проверила на мне?
     - Не смейся, Георгий.
     - Я не смеюсь. Дьеньи вернулась.
     - Гесьянь сказал,  чтобы вы лежали и по возможности не шевелились. Он
и Бьиньг сейчас прилетят.
     - А Синьг?
     - Да, и он тоже.
     Одно  мгновение она  как  будто  колебалась,  потом  села  у  постели
Синяева.
     Вскоре явились врачи.  Тщательный осмотр,  по-видимому,  удовлетворил
их, и Широков с Синяевым получили разрешение встать.
     - Выходить из дома в ближайшие дни я запрещаю, - сказал Бьиньг.
     - Хорошо, - ответил Широков. - Мы будем послушны.
     Бьиньг посмотрел на Гесьяня,  и молодой каллистянин,  очевидно, поняв
значение этого взгляда,  попросил Синяева и  Дьеньи выйти с ним в соседнюю
комнату.
     Синяев охотно последовал за ним.  Так же,  как и  Широков,  он спал в
пижаме, и ему не надо было одеваться.
     - Вот что,  Петя,  -  сказал Синьг,  когда они остались втроем.  - Мы
хотим  поговорить  с  вами  как  с  врачом.  Пока  вы  спали,  мы  провели
обследование как  вас,  так и  вашего товарища.  Результаты неутешительны,
хотя ничего,  прямо угрожающего вашей жизни, мы не увидели. Но мы пришли к
твердому выводу, что пребывание на Каллисто для вас губительно.
     Широков не удивился, он ждал этого.
     - Вы настаиваете на отлете на Кетьо?
     - Пока  нет.  Мы  знаем,  что  вы  не  хотите этого.  Мы  ищем способ
сохранить для вас возможность остаться на Каллисто. И нам кажется полезным
провести один опыт.
     - Говорите!
     - Вы, конечно, знаете, что такое профилактическая прививка?
     - Разумеется.
     - Бьиньг  предлагает сделать  попытку привить вам  иммунитет к  лучам
Рельоса.
     - Разве такая вакцина существует? - обрадовано спросил Широков.
     - Нет конечно.  До сих пор в ней не было надобности. Да и вряд ли она
может существовать.
     - Тогда я не понимаю.
     - Сейчас поймете.  У меня сохранился анализ вашей крови.  Помните, на
звездолете я брал у вас кровь? Так вот, мы сравнили его с тем, который был
получен  сейчас,  во  время  вашего  сна.  Оказалось,  что  есть  разница.
Смотрите!  Это анализ крови,  полученный на звездолете, а это здесь. А вот
анализ крови, взятой у каллистянина. Сравните их и делайте выводы.
     Широков  внимательно  рассмотрел  поданные  ему   Синьгом  листки   с
вычерченными  на  них  разноцветными кривыми.  Он  уже  научился  понимать
медицинский "язык" каллистян.
     - Да,  - сказал он, - вижу. В нашей крови появились элементы, которых
раньше  не  было,  но  которые  всегда  имеются  в  крови  каллистян.  Это
воздействие Рельоса,  и именно оно опасно для нас, так как наш организм не
умеет с ним бороться.
     - Ваш вывод совпадает с нашим.
     - Получается,  что  мы  начали привыкать,  но  нашему организму нужно
помочь. Вы хотите сделать переливание крови?
     - Да. Бьиньг считает, что это может дать положительный эффект.
     - А вы не опасаетесь?..
     - Нет. Наша и ваша кровь совершенно идентичны по составу.
     - Но вы же знаете. Синьг, - сказал Широков, - что у людей Земли кровь
разных групп.
     - Да,  -  вмешался до сих пор молчавший Бьиньг.  -  Мы это знаем. Так
было и  у  каллистян в  прошлом.  Теперь у  нас всех одна группа.  Как она
называется у них? - обратился он к Синьгу.
     - Ньуливая, - почти на чистом русском языке ответил Синьг.
     - Давайте попробуем,  -  сказал Широков. - Если вы уверены, что вреда
не будет...
     - Это исключается. Будет ли польза, увидим.
     - Во всяком случае, это шанс. И много вы думаете перелить нам?
     - Совсем немного,  - ответил Бьиньг.  - Не более... - он назвал меру,
соответствующую  пяти  кубическим  сантиметрам.  -  Если  результат  будет
положительным, тогда повторим.
     - Я готов.
     - А ваш друг?
     - Он,  конечно,  согласится. Ему не хочется покидать Каллисто, так же
как и мне.
     - Георгию перельем от Гесьяня, - сказал Синьг. - Он так хочет.
     - А мне?
     - Дьеньи просит взять ее кровь. Если вы не возражаете.
     Огромным усилием воли  Широков сумел  остаться внешне  спокойным.  Он
мгновенно вспомнил историю Каллисто,  которую читал на звездолете. В давно
прошедшие времена на планете существовал обычай -  при свадебной церемонии
жених и невеста обменивались своей кровью. Что это? Случайность? Или...
     - Мне все равно чью, - ответил он.
     - В  таком  случае  приступим,   -  сказал  Бьиньг.  Профессиональное
искусство каллистянских медиков было  очень  высоким.  Не  прошло  и  пяти
минут, как совершенно безболезненная операция была закончена.
     - Теперь лежать до утра, - приказал Бьиньг.
     - Останьтесь,  Дьеньи,  -  попросил Широков,  когда девушка вместе со
всеми направилась к  выходу.  -  Я  хочу  поговорить с  вами.  Недолго,  -
прибавил он.
     Дьеньи вернулась и села в кресло у его постели.
     Синяев вышел проводить остальных.
     - Дьеньи,  - сказал Широков, твердо решивший выяснить все до конца. -
Зачем вы это сделали?
     - Что?
     - Зачем вы дали мне свою кровь?
     Он  был  совершенно уверен,  что  она  либо  промолчит,  либо ответит
правду.
     Любая девушка на  Земле опустила бы  глаза при таком вопросе.  Дьеньи
продолжала прямо смотреть на Широкова,  но сквозь узкую щель век ее, глаза
были не видны. Что можно прочесть в таких глазах?..
     - Это долго рассказывать...
     - Все  равно,  говорите!  Прошу вас.  Дьеньи кинула взгляд в  сторону
двери.
     - Георгий не скоро вернется,  -  сказал Широков, уверенный, что будет
именно так. - Если вы не хотите при нем...
     - Я хотела бы только вам. Мне кажется, вы поймете меня.
     - Я постараюсь, Дьеньи.
     - Это  немного смешно.  Но  я  такая с  детства.  Ведь мой  дед  Рьиг
Диегонь.  Мечтой  его  жизни  было  достигнуть  Мьеньи.  Может  быть,  мне
передалось это по наследству,  но с ранних лет и я мечтала о вашем Солнце.
Я  мечтала о  далекой звезде и ее планетах,  была уверена,  что мой дед не
ошибается и у Мьеньи действительно есть планеты, населенные людьми, такими
же,  как мы.  Еще не видя этих людей,  не зная, как они выглядят внешне, я
любила их.  Странно,  не правда ли?  Так продолжалось всю мою сознательную
жизнь.  Я почему-то была уверена, что увижу людей оттуда, от Мьеньи. И вот
это случилось. Как это прекрасно - осуществление мечты.
     - Но  мы  оказались не  такими,  как вы нас представляли?  -  спросил
Широков.
     - Нет,   я  не  могу  этого  сказать.  Но  я  не  помню  теперь,  как
представляла вас  раньше.  Когда я  вас  увидела,  мне показалось,  что вы
именно такие,  о  каких я  мечтала.  Вероятно,  это не  так.  Но я  забыла
прежнее.
     Она   замолчала.   Широков   лежал   неподвижно,   взволнованный   ее
искренностью.
     - Я люблю вашу Землю,  -  снова заговорила Дьеньи.  -  Всегда любила,
хотя и не видела ее, а до последнего времени и не знала, существует ли она
на самом деле.  Люблю людей Земли.  Ваши девушки мои сестры.  Вы говорили,
что у  вас вся растительность зеленого цвета.  Мне кажется это прекрасным.
Зеленый цвет! Цвет нашей свободы. Земля! - произнесла она, почти правильно
выговаривая это слово,  но с  невыразимой прелестью смягчая звуки русского
языка. - Вы скоро вернетесь туда. Покинете Каллисто, и кто знает, увижу ли
я еще раз людей Земли. И мне захотелось, чтобы вы унесли с собой, к вашему
Солнцу,  что-то от меня.  Чтобы всегда это что-то было с  вами,  чтобы его
нельзя было потерять.  Вот и все.  - Она порывисто встала. - Это смешно, я
знаю.
     - Дьеньи,  - сказал Широков. - Кто мешает вам лететь с нами на Землю?
Я хотел бы, чтобы вы всегда были со мной, - вырвалось у него.
     Он  с  волнением ждал  ее  ответа.  Ведь  то,  что  он  сказал,  было
признанием.
     - Не  говорите этого,  - прошептала Дьеньи.  - Может быть,  у вас так
принято,  но у нас первой должна сказать девушка.  Я сама скажу вам, когда
придет время. Поймите меня!
     И она быстро вышла из комнаты.
     Широков закрыл глаза.  Чувство бесконечного спокойствия наполнило все
его существо. Он знал, был уверен, что правильно понял ее ответ.
     Дьеньи уже сказала.


НА ЭКРАНЕ

     Инъекция каллистянской крови не вызвала никаких осложнений. Широков и
Синяев чувствовали себя на следующий день совершенно здоровыми.  Но все же
Бьиньг повторил вчерашнее указание,  -  несколько дней они должны провести
дома, не выходя на улицу.
     - Больше двух месяцев мы находимся на Каллисто, - сказал Синяев, - но
еще ничего не видели. Мы знаем о планете не больше, чем знали на Земле.
     - Два месяца,  -  ответил Широков,  -  это еще не так много.  Впереди
шестнадцать месяцев. Я опасаюсь, что мы вообще не увидим Каллисто.
     - Ты думаешь, что переливание...
     - Это только опыт. С равными шансами он может и удаться и не удаться.
     - Тогда не  будем терять времени.  Каллистяне утверждают,  что  можно
увидеть все,  что угодно, не выходя из дома. По экрану. Воспользуемся этим
способом.  Произведем, так сказать, предварительное знакомство с Каллисто.
Это нам не помешает, скорей наоборот, если все опасения окажутся ложными.
     - Не возражаю. Кто же будет руководить этой экскурсией?
     - Конечно, наши друзья - Гесьянь, Бьесьи, Диегонь, Дьеньи...
     - Если они не заняты.
     - Мне  кажется,  что все наши знакомые считают своей основной работой
обслуживать нас,  - засмеялся Синяев. - Как просто у них получить трудовой
отпуск.
     - Это уже несправедливо.  А  разве у  нас,  на Земле,  мы не получили
такой  отпуск для  обслуживания каллистян?  Чем  ты  занимался все  девять
месяцев их пребывания у нас?
     - Упрек справедлив,  -  сказал Синяев. - Я сказал не подумав. Включай
экран!
     Гесьянь,  очевидно,  с кем-то говорил.  Когда Широков назвал его имя,
экран слегка потемнел.
     - Рьиг Диегонь! - сказал Широков, вторично нажимая кнопку.
     К экрану подошла Дьеньи.
     - Отца и деда нет дома,  -  сказала она.  - Я сейчас прилечу к вам. С
большим удовольствием. Связь с Гесьянем не включалась долго.
     - Держу пари, - сказал Синяев, - что он беседует о нас с Бьиньгом или
другим каким-нибудь врачом.  Ни  о  чем,  кроме  нашего здоровья,  Гесьянь
сейчас не думает.
     - Принимаю пари,  -  ответил  Широков.  -  На  вечернее купание.  Кто
проиграет, ляжет спать без него. Синяев поморщился.
     - Тебе будет трудно спать, - сказал он.
     - Мне? Ничуть не бывало. Без купания ляжешь ты.
     - Очень жесткое условие.
     - Ага!  -  засмеялся Широков.  - На попятный! Ну, так и быть. Если ты
проиграешь, я прощу проигрыш из медицинских соображений.
     Экран Гесьяня наконец освободился.
     - Бьесьи нет,  -  сказал молодой врач.  -  Она улетела в  Куссуди,  к
дочери.  Я только что говорил с ней. Широков бросил на Синяева насмешливый
взгляд.
     - А вы?
     - Ну,  разумеется,  прилечу к вам.  Только, по-моему, надо пригласить
инженера. Мне будет трудно давать объяснения по техническим вопросам.
     - Потому мы и хотели Бьесьи, - сказал Синяев. - Кого же тогда?
     - Позовите Линьга, - посоветовал Гесьянь. - Мьеньоня и Ньяньиньга нет
в Атилли.  Они отправились  с  Диегонем  на  остров  -  ракетодром,  чтобы
наблюдать за разгрузкой звездолета. Вы помните Линьга?
     - Ну конечно! А разве он в Атилли?
     - Должен быть здесь. Я сейчас узнаю. Подождите у экрана.
     - Линьг!  -  сказал Широков.  -  Я  рад,  что с ним все благополучно.
По-видимому, он не виновен в смерти Льети.
     - Я спрашивал об этом Зивьеня,  -  сказал Синяев.  - Они считают, что
инженер Льети  погиб  вследствие своей  собственной неосторожности.  Самое
интересное то, что этот вывод сделан на основании показаний самого Линьга,
то  есть лица,  по нашим понятиям заинтересованного и,  следовательно,  не
пригодного к роли судьи.
     - Они  не  знают,  что  такое  личная заинтересованность.  Психология
каллистян иная,  чем у  нас.  Если бы  Линьг был виноват,  то сказал бы об
этом.
     - Удобно  для  следователей.  Впрочем,  у  них  нет  никаких судебных
органов.
     - Когда-нибудь их не будет и у нас. Гудок вызова прервал разговор.
     - Жаль,  если Линьга нет в Атилли,  -  сказал Широков, нажимая нужную
кнопку.
     Но  в  "отверстии" исчезнувшего экрана они не  увидели,  как ожидали,
Гесьяня, перед ними стоял сам Линьг.
     - Приветствую вас,  -  сказал каллистянин. - Гесьянь передал мне, что
вы хотите меня видеть.
     - Да,  -  ответил Синяев. - Мы хотели попросить вас, если вы не очень
заняты,  приехать к  нам.  Мы хотим совершить путешествие по Каллисто,  не
выходя из дома. Врачи запретили нам...
     - Я знаю. Все, что касается вас, известно всем каллистянам.
     - Так вот,  мы хотим познакомиться кое с чем по экрану.  Но мы не все
поймем без объяснений инженера.
     - Благодарю, что вспомнили обо мне.
     - Это не мы,  -  машинально ответил Широков,  бессознательно подражая
манере каллистян. - О вас вспомнил Гесьянь.
     - Но вы согласились?
     - И даже с радостью.
     - Тогда я сейчас буду у вас.
     - Как ты думаешь,  он не обиделся на меня?  -  спросил Широков, когда
экран был выключен.
     - Конечно нет. Они всегда так говорят.
     - Да,  - вспомнил Широков. - Ты проиграл пари. Купаться будешь только
с моего согласия.
     - Ты же простил.
     - Я могу передумать.
     - Ну, это уже не по-каллистянски, - сказал Синяев, и оба рассмеялись.
     Дьеньи,  Гесьянь и  Линьг не заставили себя ждать.  Они явились почти
одновременно.
     После  взаимных  приветствий  все   пятеро  удобно  устроились  перед
экраном.
     - С чего мы начнем наше путешествие по Каллисто? - спросил Гесьянь.
     - С Куссуди,  -  ответила Дьеньи.  -  Я хочу показать вам мою мать, -
прибавила она, обращаясь к Широкову.
     - Мы будем очень рады.
     - Показать ее тебе,  -  сказал Синяев по-русски, - но не мне. А самое
правильное - показать тебя ей.
     - Георгий! - сказал Широков. - Если будешь продолжать в этом роде, не
пущу в бассейн.  Она имела в виду нас обоих.  Что такое Куссуди? - спросил
он по-каллистянски. - Я уже слышал это название.
     - Это  детский город,  -  ответила Дьеньи.  -  Далеко отсюда.  Я  там
выросла.  Моя  мать по  специальности детский врач.  Она постоянно живет в
Куссуди.
     - Это единственный детский город?
     - О, нет! Их много.
     - Дети обязательно живут в таких городах?
     - Конечно не обязательно, но все дети живут там. Эти города построены
специально для детей,  и там есть все,  что нужно ребенку. У меня остались
чудные воспоминания об этом периоде моей жизни.
     - А если родители не могут поселиться вместе с детьми?
     - Обычно они этого не делают.  Моя мать исключение. В детских городах
много людей,  посвятивших себя детям, любящих и умеющих работать с детьми.
Разлука не тяготит никого.  И  мать и  отец могут хотя бы ежедневно видеть
своего  ребенка  и  в  любое  время  посетить его.  Может  быть,  вам  это
непонятно,   но  мы  привыкли  к   такому  порядку  вещей  и  находим  его
естественным. Ребенку нужно правильное воспитание.
     - Нет,  почему же?  - сказал Широков, подумав, что немногие матери на
Земле согласились бы на долголетнюю разлуку с детьми. - Понять можно.
     Гесьянь нажал  кнопку и  произнес несколько слов.  Экран  "исчез",  и
перед ними появилась внутренность обширного зала.  По размерам мебели было
ясно,  что  она  предназначена для маленьких каллистян.  В  зале никого не
было.
     - Сейчас время купания, - сказала Дьеньи. - Дети на берету океана.
     - В ваших океанах нет опасных хищников? - спросил Широков.
     - К  сожалению,  еще есть,  и  даже очень много,  и очень опасных,  -
ответил Линьг. - Но места для купания надежно ограждены.
     - Синьг говорил,  что  нельзя заглянуть внутрь дома,  пока не  нажата
ответная кнопка, - сказал Синяев.
     - Это не частный дом.
     В  зал  кто-то  вошел.  Это  была женщина в  белом платье.  Когда она
приблизилась,  Широков сразу понял,  что это и есть мать Дьеньи.  Сходство
между ними не оставляло сомнений.
     "Почему вошла именно она?  -  подумал он.  - Почему она не на берегу?
Неужели Дьеньи договорилась с ней?"
     Женщина подошла вплотную к экрану.  Казалось,  стоило протянуть руку,
чтобы дотронуться до нее.  Ее волосы были такими же белыми,  как и платье.
Матово-черное лицо странно выглядело в этой рамке.
     - Здравствуйте!  -  сказала  она,   приветливо  улыбаясь.  - Рада вас
видеть. Благодарю, что согласились исполнить желание Дьеньи.
     "Так и есть", - подумал Широков.
     - Мы хотели бы увидеть детей, - сказал Синяев.
     - Для  этого вам  придется заглянуть к  нам  немного позже.  Дети  на
берегу. Вы же знаете порядок, Дьеньи, - обратилась она к дочери.
     - Я думала, что в этом случае...
     - Свидание с  гостями планеты взволнует детей,  и  они не будут спать
после купания.  Кто из вас Широков?  -  неожиданно спросила она,  с трудом
произнося русскую фамилию.
     Синяев указал на  своего товарища.  Петр Аркадьевич почувствовал себя
неловко,   когда  узкие  глаза  матери  Дьеньи  с   пристальным  вниманием
обратились на него.
     "Георгий прав,  -  думал он, молча позволяя рассматривать себя. - Она
говорила обо мне с дочерью".
     Он не знал,  что сказать.  Все это было очень странно, с земной точки
зрения.
     - Ваше имя Пьетя?
     - Петр,  - ответил Широков. - У нас на Земле имена часто произносятся
по-разному, в зависимости от отношений между людьми.
     - Рьиг Диегонь называет вас Пьетя.
     - Да,  он мой друг и  гораздо старше меня.  Я  ничего не имею против,
чтобы и вы называли меня так.
     - Хорошо. А меня зовут Мьеньо. Широков вспомнил, что слышал уже такое
имя от Диегоня несколько лет тому назад, на Земле.
     - Если не ошибаюсь,  -  сказал он,  - так зовут одну из дочерей Рьига
Диегоня.
     - Да,  это  верно.  На  Каллисто имена  часто повторяются.  Фамилии -
никогда.  -  Она еще раз осмотрела Широкова с  ног до  головы пристальным,
словно оценивающим взглядом,  потом повернулась к дочери: - Соединитесь со
мной,  когда будете одна. Надеюсь, - прибавила она, обращаясь уже ко всем,
- что сегодня увижу вас еще раз. Дети будут рады поговорить с вами. Теперь
мне пора на берег.
     - Даже  чересчур  откровенно,   -  сказал  Синяев,  когда  экран  был
отсоединен от Куссуди. - Я даже не предполагал, что угадал так точно.
     - Обижаться на них нельзя, - ответил Широков. - Таковы их понятия.
     Ему  было  неловко  перед  Гесьянем  и  Линьгом,  на  глазах  которых
произошел этот эпизод, но оба каллистянина как будто ничего не заметили.
     "Будем говорить прямо,  как они сами", - решил Широков и, обратился к
Дьеньи:
     - Почему ваша мать обратила на меня такое особое внимание?
     Дьеньи ответила с такой откровенностью, какой он не ожидал от нее:
     - Потому,  что я  много говорила ей  о  вас.  Вам должно быть понятно
почему. Широков смешался.
     - Что показывать дальше? - выручил его Гесьянь.
     - Не знаю.
     - Можно соединиться с какой-нибудь станцией погоды? - спросил Синяев.
     - Вообще нет, но вам можно. Включаю дежурную станцию Атилли.
     "Открылось окно" в  большую,  просто обставленную комнату.  Несколько
кресел, стол. Вдоль стен стояло много не то шкафов, не то каких-то ящиков,
по-видимому металлических. Между ними находились экраны. Синяев не заметил