ния". У каллистян кью-дьели  были  ручным  оружием,  вроде
наших пистолетов.) Это давало им  надежную  защиту  от  птиц,  но  будет  ли
действенно их оружие против гигантских кетьров, еще  не  было  проверено  на
практике. Пока еще ни один зверь не напал на путников.
   В течение ночи Линьг несколько раз говорил с товарищами по бьеньетосвязи.
Он сообщил им, что экипаж летящего на  помощь  корабля  довел  ускорение  до
максимально возможного предела, но все же раньше чем к утру  следующего  дня
не мог достигнуть Сетито.
   - Они напрасно рискуют, - сказал Ресьинь. - Все равно будет поздно.
   Предутренний холод становился сильнее.
   Ночью, из осторожности, не разжигали костра, но  теперь,  когда  звери  и
птицы не  появлялись  больше  и  не  были  слышны,  Вьиньинь,  оставшийся  в
отсутствие Линьга старшим, разрешил развести огонь.
   Сучьев было сколько угодно, и скоро пламя весело заиграло на поляне.
   - Вот уж не думала, что мне  придется  когда-нибудь  отогреваться  теплом
огня, - сказала Дьеньи. - О кострах я только читала в книгах.
   - Скоро прилетит Линьг, - сказал  Вьиньинь.  -  И  мы  пойдем  дальше,  в
последний переход.
   - Это еще вопрос, будет ли он последним, отозвался Ресьинь. -  Кто  может
знать, каков лес впереди.
   Раздалось  мелодичное  гудение.  Экран  портативной   бьеньеты   замерцал
синеватым светом. Появилось уменьшенное, но отчетливо  видное  лицо  Линьга.
Все сразу заметили, что их командир чем-то сильно возбужден.
   - Друзья! - сказал Линьг, и его голос звучал взволнованно и радостно. - Я
только что говорил с Диегонем!

   НЕОЖИДАННОЕ СПАСЕНИЕ
   Трудно представить эффект, произведенный этим сообщением.
   - С каким Диегонем? - воскликнули все трое.
   Дьеньи на мгновение показалось, что Линьг говорит об ее отце.
   - С командиром межзвездного корабля, с кем же  еще!  -  радостно  ответил
Линьг. - Они летят к нам!
   - Летят к нам?!
   - Подлетают к Сетито. Диегонь сказал, что они перехватили наше  сообщение
о катастрофе и повернули звездолет к Сетито. Ждите на месте. Я должен давать
Диегоню пеленг.
   - Далеко они? - спросил Ресьинь, но экран погас и ответа не последовало.
   - Очевидно, очень близко, - сказал Вьиньинь, - раз дело дошло до пеленга.
   - Но это значит... - начала Дьеньи.
   - Да! - звенящим голосом ответил Ресьинь. - Да, Дьеньи! Это  значит,  что
Вьеньонь и Синьянь останутся живы. На корабле Диегоня должны  быть  средства
оказания помощи в любом мыслимом случае. Но прилетят ли они вовремя?  Успеют
ли?
   - Успеют, - уверенно сказал Вьиньинь. - Я хорошо помню  описание  корабля
Диегоня. На нем очень маломощная станция. Ведь тогда  техника  бьеньетосвязи
только нащупывала пути межпланетных передач. Экипаж корабля может  принимать
бьеньеты, но сам не может посылать их  далеко.  Если  Линьг  разговаривал  с
Диегонем, то это значит - звездолет совсем рядом.
   Усталости от бессонной ночи как не  бывало.  Они  с  нетерпением  ожидали
следующего сообщения Линьга. Было досадно, что нельзя самим слышать, как  он
давал пеленг космическому  кораблю.  Их  переносная  бьеньета  имела  жестко
ограниченный диапазон.
   Вьеньонь и Синьянь продолжали спать и не знали о  радости,  переполнившей
сердца их товарищей, не знали, что их собственное спасение близко.
   Рассвет приближался. Облака, плотной пеленой затянувшие небо,  посветлели
и  начали  расходиться.  На  востоке  виднелась   чистая   голубая   полоса,
предвещавшая ясный день. Порывистый ветер, дувший  всю  ночь,  почти  совсем
прекратился, и в лесу стояла полная тишина. Долгожданное сообщение, наконец,
пришло. Засветился экран, и на нем появилось лицо Линьга.
   - Звездолет Диегоня, - сказал он, -  находится  в  атмосфере  Сетито.  Он
летит прямо на станцию, строго по пеленгу. Следите за западной стороной.
   Быстро рассветало; вот-вот  появится  над  горизонтом  диск  Рельоса,  но
западная сторона неба, видная над верхушками леса, была еще совсем темной.
   С  глубоким  волнением  трое  каллистян  ожидали  появления  легендарного
корабля. Одиннадцать  лет  (двадцать  два  года  по-земному)  все  население
Каллисто думало и говорило о нем,  о  двенадцати  смелых  людях,  впервые  в
истории отважившихся покинуть планетную  систему  Рельоса  и  направиться  к
соседней звезде  в  поисках  жизни.  Одиннадцать  лет  каллистяне  ждали  их
возвращения, и вот они вернулись,  вернулись  спасителями  попавших  в  беду
товарищей.
   Это был прекрасный финал подвига!
   И вот далеко-далеко на облаках появился свет. Сначала он казался  точкой,
нужно было ожидать его, чтобы заметить, потом  стал  быстро  приближаться  и
увеличиваться в яркости. Круглое светлое пятно двигалось прямо на поляну.
   - Звездолет летит выше  облаков,  -  сказал  Вьиньинь.  -  Его  прожектор
освещает их сверху.
   Ослепительно блеснуло, и длинный прямой луч упал  на  землю.  Космический
корабль опустился под облака.
   В это мгновение лучи восходящего Рельоса коснулись неба над лесом.  Сразу
стало совсем светло,  и  трое  каллистян  увидели,  как  из  облаков  плавно
показался и засверкал белый шар.
   Его внешний  вид  был  им  хорошо  известен  по  бесчисленным  описаниям,
рисункам и фотографиям. Ярко освещенный Рельосом, весь  на  виду,  звездолет
летел прямо на них, постепенно опускаясь. Прожектор погас.
   Они услышали сильный, стремительно приближающийся  шум,  точно  внезапная
буря налетела на лес.
   Минуту спустя ураганный ветер обрушился на поляну.
   Опрокинутые на землю, трое каллистян не успели увидеть, как пронесся  над
ними гигантский корабль. Когда они  поднялись  на  ноги,  потревоженный  лес
шумел уже где-то далеко на востоке.
   Ошеломленные падением, они все же сразу вспомнили о раненых, лежавших  на
земле, и бросились к ним.
   - Теперь вы не умрете,  дорогие,  -  говорил  Ресьинь,  осторожно  снимая
лепестки, прилипшие к лицам спавших товарищей.
   Дьеньи подняла упавшую бьеньету и осмотрела ее.
   - В порядке, - с удовлетворением сказала девушка.
   - Ну вот и хорошо, - отозвался Вьиньинь, с беспокойством  наблюдавший  за
ней. - Линьг не замедлит сообщить нам о приземлении корабля.
   Он еще говорил, когда раздался мелодичный гудок  вызова.  Появилось  лицо
Линьга.
   - Звездолет опустился в километре от станции, - сказал  он.  -  Сейчас  я
полечу к нему. Не покидайте поляны. Скоро будем у вас.
   - Скорее бы! - вздохнул Ресьинь, когда экран погас.
   Теперь, когда помощь была так близка, ему казалось, что она опоздает.  Он
с тревогой всматривался в лица раненых.
   День уже вступил в свои права. Половина неба  очистилась  от  облаков,  и
лучи Рельоса разогнали ночной холод.
   Хотя Сетито находилась гораздо  дальше  от  Рельоса,  чем  Каллисто,  для
каллистян, одетых в меховые  комбинезоны,  было  достаточно  тепло.  Человек
Земли чувствовал бы себя совсем хорошо; температура воздуха была  не  меньше
двадцати градусов выше нуля.
   Но  трое  каллистян,  находившиеся  на  поляне,  не  подозревали  даже  о
существовании Земли.
   Ждать пришлось всего полчаса.
   Как раньше они смотрели на запад, ожидая появления звездолета, так теперь
все трое не спускали глаз с восточной стороны, откуда должны были  появиться
Линьг  и   закончившие   на   Сетито   свой   межзвездный   полет   отважные
звездоплаватели.
   - Кто из них прилетит к нам? - ни к кому не обращаясь, спросила Дьеньи.
   - Вероятно, Диегонь и, разумеется, Синьг, - ответил Ресьинь.  -  А  может
быть, и еще кто-нибудь. Скоро, Дьеньи, вы увидите своего деда.
   - Я так мечтаю его увидеть, - сказала Дьеньи.
   Пять точек появились вдали, быстро приближаясь к поляне.
   Прилетевшие опустились метрах в двадцати  от  потухшего  костра  и,  сняв
крылья,  направились  к  ожидавшим  их   каллистянам,   взволнованным   этой
необычайной встречей на необитаемой планете.
   Дьеньи вдруг схватила и сжала руку Ресьиня.
   - Кто это? - прошептала она.
   Но Ресьинь  и  Вьиньинь  сами  уже  увидели  и  замерли  от  удивления  и
неожиданности.
   Впереди, рядом с Линьгом, шел врач звездолета Синьг, а рядом с ним...
   Одетый в легкий, совсем не подходящий к климату Сетито костюм невиданного
покроя, к ним подходил невысокого  роста  человек  с  бледно-розовым,  почти
белым лицом. У него были светлые волнистые волосы. Черты  лица,  похожие  на
черты каллистян, казались более мелкими и не  такими  резкими.  Необычайного
разреза, широко открытые глаза были синего цвета.  Красные  губы  улыбались.
Его руки, видные из рукавов коричневой кожаной рубашки, были,  как  и  лицо,
светлыми.
   Немного  позади  шли  Мьеньонь  и  Бьяининь.  Диегоня   не   было   среди
прилетевших.
   Ресьинь и его товарищи  готовились  восторженно  встретить  прославленных
звездоплавателей, с нетерпением ждали момента, когда, наконец, увидят их.  И
вот долгожданные  члены  легендарного  экипажа  здесь,  перед  ними,  а  они
внезапно потеряли способность говорить и  двигаться.  Появление  загадочного
незнакомца так поразило их, что они смотрели только на него, забыв обо  всем
на свете.
   Голос Синьга вывел их из состояния оцепенения.
   - Поздоровайтесь же с нами, - сказал он. - И обнимите нашего  гостя.  Его
зовут  Петр  Широков.  Он  с  далекой  прекрасной   планеты,   которую   нам
посчастливилось найти. Его товарищ остался на корабле и ждет вас.
   "Их двое, этих странных людей, - подумала Дьеньи. -  Они  жители  другого
мира!"
   Все трое сразу поняли  смысл  услышанного,  все  огромное  значение  слов
Синьга.
   Каллистяне давно отказались от мысли, что только на их планете существует
разумная жизнь. На планете Кетьо они видели таких же, как они  сами,  людей,
правда, стоявших еще на низкой ступени,  наделенных  развивающимся  разумом.
Было несомненно, что в просторах Вселенной существует бесконечное количество
планет, несущих на себе жизнь. Но им казалось, и наука подтверждала это, что
Мьеньи слишком холодная звезда, чтобы на ее планетах могла развиться  жизнь,
подобная каллистянской. Подавляющее большинство ученых Каллисто считало, что
экспедиция Диегоня вернется ни с  чем.  Только  он  сам  и  одиннадцать  его
товарищей верили,  что  у  Мьеньи  они  найдут  разумную  жизнь,  и  с  этим
убеждением отправились в свой далекий путь.
   И вот они оказались правы!
   Под лучами Рельоса, на  поляне  девственного  леса  Сетито,  перед  тремя
каллистянами стоял человек, ничем не напоминавший диких обитателей Кетьо.
   Он был другим существом, не похожим на  каллистян  ростом,  цветом  кожи,
глаз, губ, но это  был  высокоразумный  обитатель  неизвестной  им  планеты,
живущей под светом Мьеньи.
   Трое  каллистян  чувствовали  глубокую  радость,  что  им  первым  выпала
счастливая судьба приветствовать посланцев планеты,  даже  названия  которой
они еще не знали.
   Все трое одновременно сделали шаг навстречу синеглазому пришельцу.
   Он  улыбнулся  и  сказал  на  чистом  каллистянском  языке,  чуть  твердо
выговаривая слова:
   - Здравствуйте, друзья! Приветствую  вас  от  имени  человечества  Земли,
пославшего  нас  к  вам.  Диегонь  и  его  товарищи  прилетели  на  Землю  и
познакомились с нашей жизнью. Теперь  мы  направляемся  на  Каллисто,  чтобы
познакомиться с вашей. Я  знаю,  что  нас  ждет  дружеский  прием.  Еще  раз
здравствуйте, друзья!
   - Пожмите ему руку, - сказал Синьг. - На их родине такой обычай.
   - Зачем? - сказал  Широков.  -  На  Каллисто  другой  обычай,  и  я  буду
придерживаться его.
   Он обнял Ресьиня, стоявшего ближе всех, и провел  пальцами  по  его  лбу.
Взволнованный врач ответил тем же.
   Широков повернулся к Дьеньи.  Уже  подняв  руки  для  объятия,  он  вдруг
опустил их,  пристально  всматриваясь  в  черты  лица  стоявшего  перед  ним
стройного молодого каллистянина, одетого  в  такой  же  серый  комбинезон  с
красным мехом на воротнике, как и другие. Он не мог сказать почему, но  лицо
Дьеньи показалось ему знакомым.
   - Вы женщина? - спросил он.
   - Да, - удивленно ответила Дьеньи.
   - Тогда, - сказал Широков, - я  особо  приветствую  вас,  первую  женщину
Каллисто, которую я увидел.
   Дьеньи обняла его. Нежное прикосновение ее  пальцев  глубоко  взволновало
Широкова. Неожиданно для себя он взял ее руку и поцеловал.
   - На Земле есть такой обычай. - пояснил  он,  видя  удивление  не  только
новых, но и старых своих друзей.
   Он был смущен своим поступком. Чем-то далеким и почти забытым повеяло  на
него. Он вспомнил свою мать, единственную женщину, руку которой он целовал в
детстве. Лицо Дьеньи, чуждое ему - человеку Земли, вдруг показалось родным и
милым.
   - Ваше лицо, - сказал он, чтобы  скрыть  свое  смущение,  -  кого-то  мне
напоминает.
   - Меня зовут Дьеньи, - сказала девушка. - Я внучка человека, которого  вы
хорошо знаете.
   - Кого же?
   - Рьига Диегоня.
   Этот ответ поразил не только Широкова, но и Синьга, Бьяининя и Мьеньоня.
   - Внучка Диегоня? - одновременно переспросили все четверо.
   Широков понял, почему ее лицо показалось ему знакомым. Он даже  удивился,
что сам не догадался, кто перед ним. Поразительное сходство теперь бросалось
в глаза.
   - Диегонь никогда не говорил нам о вас, - сказал Мьеньонь.
   - Он сам не знает о моем существовании, - улыбнулась Дьеньи.
   - Чья вы дочь?
   - Вьега Диегоня.
   - Замечательный сюрприз нашему командиру, - сказал Бьяининь.
   Пока Широков знакомился  с  тремя  каллистянами,  Синьг  не  терял  даром
времени. Он достал небольшой аппарат и установил его на земле возле Синьяня.
   - Надо обнажить место ожога, - сказал он.
   Ресьинь  и  Линьг  принялись  помогать  ему.   Меховой   комбинезон   был
расстегнут, а одежда под ним разрезана. Раздеть раненого  они  не  решились,
так как для каллистянина  воздух  был  слишком  холодным.  Один  Широков  не
чувствовал холода.
   На черной груди Синьяня резко выделялись серые пятна.
   - Ожог проник очень глубоко, - сказал Синьг. - Если бы мы  опоздали...  А
другие ожоги есть? - перебил он сам себя, обращаясь к Ресьиню.
   - Есть на ногах, но наиболее опасны эти.
   Синьг включил аппарат. Серые пятна внезапно превратились в зеленые.
   Широков, позабыв о новых знакомых, внимательно следил  за  процессом.  Он
уже достаточно знал о медицине Каллисто и разбирался в  лечебных  аппаратах,
но видеть их в действии ему не  приходилось,  кроме  того  далекого  случая,
когда Синьг, в его присутствии, удалял из тела Вьеньяня пули Ю Син-Чжоу. Как
давно это было! Каким чудесным казался тогда прибор Синьга земным медикам, и
каким простым оказался он, когда Синьг объяснил  его  устройство  и  принцип
работы.
   Стоя в отдалении, вместе с другими каллистянами, чтобы не мешать  врачам,
Дьеньи не спускала глаз с лица Широкова.
   "Так вот как они выглядят, - думала девушка. - Похожи и не похожи на нас.
Белые каллистяне. Как хорошо, что мои опасения не оправдались".
   Дьеньи была молода, впечатлительна и склонна к мечтательности. С  раннего
детства от своего  отца  она  слышала  бесконечные  рассказы  о  звездолете,
улетевшем к далекой звезде, и о его командире. Все дети Каллисто знали имена
отважных звездоплавателей, и Дьеньи радовалась и гордилась тем, что один  из
них ее дед. Она любила мечтать о времени, когда звездолет вернется.
   Дьеньи часто представляла себе неизвестную  планету,  которую  найдет  ее
дед, и обитателей этой планеты. В ее детском воображении они  рисовались  во
всем подобными каллистянам.
   Шло время; ребенок превратился в девушку, но мечты  о  людях  иного  мира
по-прежнему волновали Дьеньи. Думать о них стало ее привычкой.
   Она сама стала астронавтом, увидела обитателей Кетьо,  но  они  никак  не
могли служить воплощением ее мечты.
   Наивные детские  представления  сменились  знаниями  взрослого  человека.
Дьеньи уже не думала, что жители другой планетной системы обязательно должны
быть копиями каллистян. Она знала, что формы жизни бесконечно  разнообразны.
Но увидеть своими глазами "человека Мьеньи" оставалось ее затаенной мечтой.
   Пусть даже это существо окажется  совсем  не  похожим  на  каллистян,  но
обладающее разумом, а следовательно родственное.
   И вот совсем не так, как она ожидала, мечта стала явью. "Человек  Мьеньи"
перед ней, и формы его тела совсем не причудливы, а  самые  обычные.  И  его
белое лицо даже своеобразно красиво.
   "Какие странные у него глаза!  Синие,  как  небо  Сетито.  И  как  широко
открыты... А губы красные. Как странно! Наверное, это потому,  что  кожа  на
них тонка и просвечивает кровь".
   Она вспомнила, как эти губы коснулись ее руки. Они были нежны и мягки.
   "Какой удивительный обычай - касаться  губами  руки  женщины!  Моя  рука,
наверное, показалась ему грубой".
   Она посмотрела на руку Широкова. Рука была  почти  белая  и  чуть  ли  не
прозрачная.
   Дьеньи вдруг захотелось коснуться этой руки своими губами. Горячая  волна
крови прилила к ее лицу, и щеки девушки посерели.
   Она ничего не знала о поцелуе. Даже такого слова не было на каллистянском
языке.
   Широков чувствовал  на  себе  взгляд  Дьеньи.  Ему  хотелось,  чтобы  она
отвернулась, перестала его рассматривать. В ее глазах он, вероятно, выглядит
уродом. Ведь она привыкла к черному  цвету  и  резким,  определенным  чертам
лица.
   За эти годы Широков и Синяев настолько пригляделись  к  каллистянам,  что
перестали замечать разницу  между  собой  и  ими.  Но  они  помнили,  какими
необычайными казались каллистяне в первые дни их пребывания на Земле.
   Ей, этой девушке с Каллисто (то, что Диегонь не знал о ее  существовании,
доказывало, что Дьеньи очень молода),  должен  казаться  странным  цвет  его
кожи. Белое лицо, красные губы, синие глаза, - Широков впервые подумал,  что
такое разнообразие красок может производить неприятное впечатление.
   "Ну что ж! - решил он. -  Пусть  смотрит.  Надо  привыкать  к  этому.  На
Каллисто все будут нас рассматривать".
   Он нахмурился и, не обращая больше  внимания  на  Дьеньи,  сосредоточенно
наблюдал за операцией.
   Синьг медленно вращал маленький диск на корпусе аппарата,  усиливая,  как
знал Широков, невидимый поток нейтронных частиц. Зеленый  цвет  места  ожога
постепенно темнел, переходя в фиолетовый. Это продолжалось около часа.
   - Теперь второй, - сказал Синьг.
   Та же процедура была проделана над Вьеньонем.
   Пораженные  места  покрыли  толстым  слоем   остро   пахнувшей   мази   и
забинтовали. Оба раненых все еще не проснулись.
   - Теперь  все  в  порядке,  -  сказал  Синьг,  вставая.  -  Окончательную
обработку произведем на звездолете.
   Не задерживаясь, тронулись в путь. Раненых несли по очереди.
   Мьеньонь и Дьеньи шли впереди,  расчищая  дорогу,  уничтожая  препятствия
"лучами" ультразвука.
   Звери и птицы не показывались. Только один раз донесся издалека рев и вой
кетьра.
   Наконец вышли из лесу,  и  перед  ними  открылась  равнина,  уходящая  за
горизонт. Впереди была видна станция, стоявшая на невысоком холме, а  справа
от нее - белый шар космического корабля.
   Над ним летало несколько членов  экипажа,  ожидавших  появления  из  леса
своих товарищей.  Как  только  они  показались,  четверо  направились  в  их
сторону, быстро приблизились и опустились  возле  них  на  землю.  Это  были
Диегонь, Вьеньянь, Леньиньг и Синяев.
   Прежде чем приветствовать своих соотечественников,  Диегонь  обратился  к
Синьгу с вопросом о раненых.
   - Они вне опасности, - ответил врач корабля.
   Дьеньи сразу узнала Диегоня. Она смотрела только на него,  не  видя  даже
Синяева, на котором сосредоточилось внимание ее спутников.
   В их доме на Каллисто всюду были  скульптуры  Диегоня,  и  Дьеньи  хорошо
знала суровые и резкие черты его лица. И вот он перед ней, постаревший,  еще
более суровый, чем на портретах, но с тем же родным лицом.
   Она стояла немного в стороне  от  других,  и  Диегонь,  поздоровавшись  с
Ресьинем и Вьиньинем, подошел к ней последней.
   - Я рад видеть столь юную представительницу нашей нау