ялись и продолжали полет по прежнему направлению.
   - Кажется, все благополучно, - облегченно	сказал Неверов. - Один  из  них
остался с Широковым.	Наверное, сломалось что-нибудь.
   Направившийся к кораблю звездоплаватель быстро подлетел к ним и опустился
на землю. Он  кивал  головой  и  улыбался,  словно  хотел  сказать:  "Все  в
порядке!"
   - Они поняли, что мы будем волноваться, и послали его  успокоить  нас,  -
сказал Козловский. - Это не  только  люди,  -  это  очень  хорошие  люди!  -
прибавил он.
   Приблизительно минут  через  десять  пятеро  звездоплавателей  вернулись,
закончив облет толпы. Они сняли свои аппараты  и  тоже  старались  успокоить
людей. Они указывали на руки, выше локтя, и трясли ими. Что это должно  было
означать, никто догадаться не мог, но все совсем  успокоились.  Очевидно,  с
Широковым ничего плохого не случилось.
   Еще через несколько  минут  они  увидели,  как  поднялись  в  воздух  две
отставшие фигуры.
   Широков и командир звездолета, целые и невредимые, опустились у корабля.
   - Что случилось, Петр Аркадьевич? - спросил Куприянов.
   - Устал, - ответил молодой человек. - Почувствовал такую  боль  в  руках,
что был вынужден опуститься на землю. К этому аппарату нужно привыкнуть.
   - Напугали вы нас, - сказал президент.
   - Ну, как впечатление? - спросил Козловский.
   - Замечательно! -  ответил  Широков.  -  Если  удастся  изготовить  такой
аппарат, он произведет целую революцию в спорте и военном деле.
   Козловский  стремительно  обернулся  и  в  упор  посмотрел   на   Дюпона.
Застигнутый врасплох журналист не успел принять равнодушный вид.
   - Вас интересует такое использование крыльев, мистер Дюпон?  -  по-русски
спросил секретарь обкома.
   - Интересует! - вызывающий тоном ответил корреспондент.  (Он  понял,  что
разоблачен и нет смысла упорствовать.) - Не меньше, чем вас.
   - Вы хорошо говорите по-русски,  -  с  усмешкой  похвалил  Козловский.  -
Сегодня побеседуем с вами.
   - С большим удовольствием! - Дюпон поклонился и отошел в сторону.
   Куприянов, Штерн и Широков не слышали этого короткого  разговора,  а  те,
кто слышали, не придали ему никакого значения.
   "Один обезврежен, - подумал Козловский.  -  Но  он  что-то  подозрительно
легко попался".
   Между тем командир звездолета настойчиво приглашал посетить  корабль.  Он
указывал на крылья, потом на Широкова, улыбался,  жестами  приглашая  надеть
аппарат и подняться наверх. Его мимика была  так  выразительна,  что  иногда
казалось, что он просит словами.
   "Ваш товарищ летал, - будто говорил он, - и с ним  ничего  не  случилось.
Наденьте крылья, и я покажу вам наш корабль".
   Куприянов всеми  силами  старался  объяснить  ему,  что  завтра  прилетит
вертолет и тогда они примут приглашение, но  из  его  объяснений  ничего  не
выходило. Звездоплаватель не понимал.
   Широков взял карандаш и  нарисовал  на  листке  из  блокнота  шар,  затем
поставил девятнадцать черточек и опять нарисовал шар и  на  нем  -  крылатую
фигуру. Указывая на последнюю, девятнадцатую, черточку, он затем  указал  на
солнце.
   Звездоплаватель внимательно  рассмотрел  рисунок  и  вернул  его,  кивнув
головой. Казалось, что он понял.
   Тогда  Широков  поставил  еще  одну  черточку  и  снова  нарисовал   шар,
старательно изобразив над ним вертолет с  опущенной  лестницей  и  фигурками
людей. Командир корабля закивал головой. Он хорошо все понял.
   - Кьатьрьи! - сказал он.
   - Кятьри! - ответил Широков, решив, что это слово означает "завтра".
   После этого графического объяснения командир оставил в покое Куприянова и
все свое внимание перенес на Широкова, приглашая его одного посетить корабль
сегодня.
   Предложение было очень заманчиво, и Широков спросил профессора, не  будет
ли тот возражать против этого.
   - Нисколько! - ответил Куприянов. - Могу только позавидовать вам.
   - Скажите ему, что я тоже хочу с  вами,  -  сказал  Синяев,  обращаясь  к
Широкову, как к испытанному уже переводчику.
   - Если можно, то и меня возьмите, - сказал Ляо Сен.
   - И меня! И меня! - послышались со всех сторон просьбы корреспондентов.
   Широков обратился к командиру звездолета. Тот, очевидно, догадался, о чем
идет речь, и показал два пальца. Это означало, что  посетить  корабль  могут
одновременно два человека.
   - Пусть на корабль отправятся  товарищи  Ляо  Сен  и  Широков,  -  сказал
Куприянов. - Остальные подождут до завтра. А двух человек,  которые  отдадут
вам свои аппараты, мы отведем в лагерь и покажем им нашу жизнь. Скажите  им,
Петр Аркадьевич!
   Такому понятливому  человеку,  как  командир  звездолета,  было  нетрудно
передать жестами слова Куприянова. Два звездоплавателя отдали свои  аппараты
двум людям и помогли надеть их.
   Подъем на корабль не доставил никаких затруднений.
   Когда восемь человек скрылись внутри шара, Куприянов пригласил оставшихся
пройти в лагерь. Они, видимо, охотно приняли это приглашение. Группа ученых,
их гости и корреспонденты ушли. За ними ушел и полк.
   Толпа, видя, что все кончилось, стала постепенно расходиться.

   ЗВЕЗДОЛЕТ

   Очутившись на вершине шара, Ляо Сен и его спутник увидели, что  находятся
на небольшой  плоской  площадке.  На  ее  середине  было  круглое  отверстие
диаметром  около  полутора  метров.  Оно  напоминало  колодец  или  шахту  с
металлическими стенками.
   Широков заглянул туда. Труба уходила глубоко вниз. Ее дно  скрывалось  во
мраке.
   Командир корабля снял с себя крылья. Все сделали то же. Он  наклонился  и
нажал маленькую кнопку у края трубы.
   Прошло несколько секунд, и  снизу  беззвучно  поднялась  круглая  плоская
крышка. Она остановилась как  раз  у  края  колодца  и  так  плотно  закрыла
отверстие, что неразличимо слилась с поверхностью шара.  Если  бы  не  узкая
синяя полоса, идущая по краю крышки, было бы невозможно найти ее.
   Трое звездоплавателей стали на эту крышку и жестами  пригласили  Широкова
присоединиться к  ним.  Очевидно,  подъемная  машина  могла  поднять  только
четырех человек сразу. Три их товарища и Ляо Сен остались наверху.
   Крышка дрогнула и быстро, плавно опустилась вниз.
   Кругом было совершенно темно. Высоко над головой  виднелся  светлый  круг
выхода. По его видимой величине Широков определил,  что  они  опустились  не
меньше как на десять метров. Это было уже близко к центру шара.
   Машина остановилась без малейшего толчка. Раздался  слабый  свист,  потом
металлический звук - и темная заслонка, как показалось Широкову,  над  самой
их головой закрыла колодец. Кусочек неба, видимый наверху, исчез.
   Мрак еще больше сгустился. До сих пор Широков слабо, но все  же  различал
черные тени своих спутников. Теперь и эти тени исчезли. Их  окружала  полная
темнота.
   Внезапно он почувствовал резкий и неприятный  запах.  Замкнутая  со  всех
сторон кабина наполнялась каким-то газом. Стало трудно дышать.
   Был ли это воздух Каллисто?..
   Он не знал, что подумать. Мелькнула тревожная  мысль:  "Может  быть,  эти
существа не понимают, что мы не можем дышать таким воздухом,  привычным  для
них".
   Рука звездоплавателя коснулась  его  руки  и  сжала  ее  нежно,  ласково,
успокаивая...
   И вдруг запах исчез. Воздух снова стал чистым.
   Раздался мелодичный звон. Стенки кабины раздвинулись,  и  яркий  свет  на
мгновение ослепил его.
   Открылась внутренность корабля. Первое, что  почему-то  пришло  в  голову
Широкову, было сознание, что он дышит воздухом чужой планеты. Вся  процедура
спуска доказывала, что звездоплаватели не допускали в  свой  корабль  воздух
Земли. Может быть, газ наполнивший кабину,  как  раз  и  предназначался  для
того, чтобы каким-то образом уничтожить в ней земной воздух и  заменись  его
своим?
   "Но если это так, - подумал он, -  мы  можем  заразиться  неизвестной  на
Земле болезнью, вдохнуть в  себя  неизвестный  нам  микроб,  с  которым  наш
организм не сумеет справиться".
   Эта мысль мелькнула и тотчас же исчезла. Он  чувствовал  доверие  к  этим
обитателям другого мира и подумал, что если бы существовала такая опасность,
то они не допустили бы их на корабль.
   Он с любопытством осмотрелся.
   Помещение, в котором он находился, представляло собой как бы внутренность
граненого шара, перерезанного  внизу  плоскостью  пола.  Стенки  этого  шара
состояли из правильной формы восьмиугольных панелей, сделанных  из  чего-то,
похожего  на  молочное  стекло.  Сходство  со  стеклом  усиливалось   тонкой
металлической  рамой  или  оправой,  в  которую  были  вделаны  эти  панели.
Помещение  имело  пять  или  шесть  метров  в  диаметре.  Пол   был   сплошь
металлический и состоял из ясно  видимых  отдельных  плит.  В  середине,  на
длинных и тонких металлических стержнях, уходящих в  стены,  висело  что-то,
похожее на большой щит управления,  какие  Широкову  приходилось  видеть  на
электростанциях, сплошь  заполненный  странной  формы  приборами,  трубками,
кнопками и рукоятками. Перед ним, соединенное со стержнями,  поддерживающими
самый щит, находилось мягкое кресло совершенно "земного вида". Пол  проходил
как раз под щитом, но, очевидно, не служил ему опорой.  Никаких  дверей  или
люков (через которые можно было бы попасть  в  другие  помещения),  не  было
видно. Кроме пульта и кресла, никакой другой меблировки в помещении не было.
Оно было совершенно пусто.
   В нескольких местах, наверху и почти  у  самого  пола,  были  расположены
источники света, закрытые выпуклыми  матовыми  стеклами  или  чем-то,  очень
похожим на стекло.
   Выйдя из кабины, они оказались на небольшой  площадке  с  перилами.  Вниз
вела металлическая лестница. Прямо напротив Широков увидел вторую, такую  же
площадку и  лестницу.  Там,  очевидно,  была  расположена  другая  подъемная
машина, ведущая на поверхность шара.
   Командир корабля жестом указал вниз. Широков спустился  по  лестнице.  За
ним последовали хозяева.
   Они сняли с себя свои меховые комбинезоны и оказались в  легких  одеждах,
сквозь которые просвечивали их черные тела.
   Только сейчас Широков заметил, что внутри корабля было  очень  жарко.  Он
вспомнил обстоятельство, ускользнувшее раньше от его внимания.  Несмотря  на
знойный  августовский  день,  звездоплаватели  вышли  очень  тепло  одетыми.
Сопоставив это с черным цветом их кожи, он пришел к выводу, что  неизвестная
планета - Каллисто, с которой прилетели эти люди, обладает неизмеримо  более
жарким  климатом,  чем  Земля.  (Это  предположение  впоследствии  оказалось
правильным.)
   Он услышал, как снова опустилась подъемная машина и появились Ляо  Сен  и
трое оставшихся с ним наверху звездоплавателей.
   Профессор без приглашения спустился по лестнице к Широкову.
   - Что это за газ? - спросил он, кивнув головой назад, в сторону подъемной
машины.
   - Сам этого не знаю, - ответил Широков.
   Три спутника Ляо Сена тоже сняли свои теплые одежды.
   На них всех были мягкие брюки, похожие на те, которые  носят  лыжники,  с
широкими поясами и легкие, почти прозрачные, рубашки. Покрой  был  одинаков,
но цвет различным. Командир и  еще  двое  были  в  синих  костюмах,  один  в
темно-сером и двое - в красных.
   Как уже упоминалось, помещение было шарообразным, но пол проходил гораздо
ниже центра  этого  граненого  шара,  и  боковые  стенки  подходили  к  нему
наклонно, под очень тупым углом.
   Неожиданно один из восьмиугольников,  примыкавших  к  полу,  сдвинулся  с
места, отошел назад, затем  скользнул  в  сторону.  Образовался  люк.  Снизу
поднялись еще двое звездоплавателей, одетых в такие же  костюмы;  один  -  в
сером, другой - в зеленом.
   Значит,    экипаж    корабля    не    ограничивался    первыми    восьмью
звездоплавателями,  вышедшими  наверх.  Сколько  еще  могло  быть  скрыто  в
огромном корпусе звездолета?..
   Тот, кого принимали за командира, указал на одного из них и сказал:
   - Дьень Сьиньгь!
   Потом протянул руку к другому, в зеленом костюме, и представил его:
   - Рьигь Дьиегьонь!
   Он обвел рукой окружающее пространство, словно  охватывая  весь  корабль,
потом опять указал на того же человека и снова повторил:
   - Рьигь Дьиегьонь!
   Широков и Ляо Сен поняли,  что  человек  в  зеленом  был  или  командиром
звездолета или его конструктором.
   Они поклонились и назвали свои имена. Китайский  лингвист  произнес  свое
имя на манер гостей - "Льао Сьень", - желая облегчить им его произношение.
   Широков, назвавшись, протянул руку. Он сделал это  инстинктивно  и  сразу
понял, что этот обычай был не известен этим людям.
   Ригь Диегонь улыбнулся и, не беря руки, обнял сначала Широкова, потом Ляо
Сена. То же сделал его товарищ в сером костюме.
   Они были немолоды, с совершенно седыми волосами, - явно старше остальных.
Широков подумал, что им, вероятно, трудно пользоваться крыльями и что именно
поэтому они не вышли из корабля.
   Ригь Диегонь что-то сказал, и  пятеро  звездоплавателей  один  за  другим
спустились в люк и исчезли. Остались два старика и тот,  которого  принимали
за командира.
   Широкову захотелось узнать  его  имя.  Он  по  очереди  указал  на  вновь
пришедших и  повторил  их  имена.  Потом  указал  на  него  и  вопросительно
замолчал.
   Звездоплаватель понял. Приложив руку к груди, он сказал:
   - Дьень Бьяининь!
   Первое слово, очевидно, означало имя. Оно было тем же, что и у старика  в
сером костюме.
   - У них имена и фамилии, - сказал Ляо Сен.
   Диегонь обратился к Широкову и, погладив его по плечу,  руками  изобразил
крылья. Молодой ученый понял, что командир  звездолета  видел  его  полет  и
хвалит его за смелость. При этом он вспомнил, что эти люди каким-то  образом
видят сквозь стенки  своего  корабля,  и  ему  захотелось  узнать,  как  это
делается. Но он не мог  придумать  способа  сообщить  им  о  своем  желании.
Несколько  раз  он  показывал  на  свои  глаза  и   затем   на   стены,   но
звездоплаватели не понимали. Они внимательно и  серьезно  наблюдали  за  его
мимикой, но, очевидно, не могли догадаться, чего хочет от них человек Земли.
   Ляо Сен в свою очередь попытался объяснить, что они просят показать,  как
звездоплаватели видят то,  что  окружает  корабль,  но  и  его  старания  не
увенчались успехом.
   На черных лицах хозяев появилось выражение, которое  нельзя  было  понять
иначе, как сожаление. Они о чем-то поговорили между собой, и Диегонь жестами
пригласил Широкова и Ляо Сена идти за  ним.  Приходилось  временно  оставить
вопрос о "глазах" звездолета и подчиниться желанию хозяев.
   - Узнаем потом, - сказал Ляо Сен.
   Диегонь подошел к восьмиугольному люку и спустился по маленькой, всего  в
четыре ступени, лестнице. Широков, Ляо  Сен  и  два  других  звездоплавателя
пошли за ним.
   Они очутились  в  круглом  коридоре,  напоминавшем  внутренность  широкой
трубы. Коридор, как  оказалось,  был  устроен  кольцом  вокруг  шарообразной
комнаты. Бьяининь жестами объяснил, что такой же круглый коридор был  еще  и
наверху.
   Через каждые несколько шагов  коридор  был  освещен  такими  же  лампами,
прикрытыми матовыми стеклами, как и центральный пост. (Шарообразная  комната
была явно  тем  помещением,  откуда  осуществлялось  управление  космическим
кораблем в полете.) Пол был покрыт чем-то вроде резиновой  дорожки.  Широков
наклонился и пощупал материал. Это была не резина.
   Они прошли шагов двадцать. Диегонь остановился и  нажал  кнопку.  В  этом
месте снова оказалась совершенно незаметная дверь.
   Все двери и люки космического корабля были так тщательно пригнаны, что их
никак нельзя было заметить. Это было сделано с какой-то целью, но с какой, -
Широков не мог догадаться.
   Подъемная  машина,  летательные  аппараты,  двери  -  все  приводилось  в
действие  при  помощи  кнопок.  Они,   очевидно,   служили   для   включения
электрического тока. Предположить на  корабле  существование  электростанции
было трудно. Ток, по-видимому, давали аккумуляторы.
   "Здесь много интересного для Манаенко", - подумал Широков.
   Оказавшаяся  перед  ними  дверь  вела  в  другой,  узкий  коридор,  круто
поднимающийся вверх. В этой трубе  уже  не  было  пола.  Вместо  него  здесь
находилась лестница. Широков обратил внимание, что она не была прикреплена к
стенам, а имела такой вид, будто была временно положена. Он вспомнил  пол  в
центральном посту, тоже имевший "временный" вид.
   Широков был мало знаком с вопросами звездоплавания, но  его  знаний  было
достаточно, чтобы догадаться: пол в центральном  посту  и  эта  лестница  не
являлись постоянными частями корабля. Они были  нужны  только  тогда,  когда
звездолет находился в условиях тяжести. Во время полета эти  части  были  не
нужны и, наверное, убирались.
   Поднявшись по  лестнице,  они  опять-таки  оказались  перед  герметически
закрытой дверью, которая открылась, когда нажали нужную кнопку.
   За ней оказалось небольшое, тесное  помещение.  Оно  было  полно  толстых
металлических труб, которые со всех сторон выходили из стен и оканчивались у
массивного цилиндра, метра полтора в поперечнике. И  цилиндр  и  трубы  были
сделаны из того же голубовато-белого металла,  из  которого  состоял  корпус
корабля. Цилиндр уходил в противоположную стену.
   Бьяининь взял у Широкова блокнот и карандаш и нарисовал шар.  Он  рисовал
быстро и гораздо лучше, чем молодой медик. Вокруг шара, со всех  сторон,  он
изобразил звезды. Это  явно  означало  корабль  в  полете.  Позади  шара  он
нарисовал несколько длинных прямых  хвостов,  имевших  вид  пара.  Потом  он
указал на цилиндр.
   - Это двигатель, - сказал Ляо Сен.
   - Да, это один из двигателей, - ответил Широков. - Корабль  приводится  в
движение реактивной силой.
   Бьяининь опягь указал на цилиндр и несколько раз сжал и  выпрямил  пальцы
обеих рук.
   - Восемьдесят, - сказал Широков. - Неужели у них восемьдесят двигателей?
   - Это не удивительно, - ответил Ляо Сен. - Корабль так велик, что для его
полета нужна огромная сила. Он должен иметь  возможность  двигаться  во  все
стороны.  Вспомните  черные  отверстия,  закрытые  решетками.  Это  наружные
отверстия дюз.
   По знаку Диегоня, они снова спустились в круглый коридор.
   На этот раз  нужная  дверь,  вернее  люк,  оказалась  внизу,  под  полом.
Бьяининь откинул "резиновую" дорожку и уже не кнопкой, а просто рукой поднял
крышку этого люка. Здесь оказалась не временная, а постоянная  винтообразная
лестница. Она уходила прямо  вниз.  Спустившись  по  ней,  они  очутились  в
небольшой, сплошь металлической комнатке, с прямоугольными стенами, полом  и
потолком.
   В одной из стен, в углублении,  была  дверь,  которая  открылась  обычным
порядком, то есть при помощи кнопки. За этой дверью  оказалась  вторая.  Обе
двери были очень толсты и массивны.
   За ними находилось помещение, занятое какой-то большой и сложной машиной.
Так, по крайней мере, показалось Широкову и Ляо Сену.  Внешне  этот  агрегат
мало походил на машину. Не было заметно никаких движущихся  частей.  Тяжелые
металлические щиты, скрепленные  между  собой  болтами,  составляли  как  бы
кожух, под которым сквозь  толстые  узкие  стекла,  виднелись  металлические
трубы. Две массивные  рукоятки  на  длинных  стержнях,  какие-то  стеклянные
трубочки с  металлическими  шариками  в  них,  были  расположены  снаружи  и
ограждены легкой решеткой, выкрашенной в ярко-зеленый цвет. В этом помещении
пол был отнюдь не временный и состоял из разноцветных  плиток,  напоминающих
керамику, образующих красивый, но для земного глаза не понятный узор.
   Ляо Сен хотел  подойти  ближе  к  машине,  но  Диегонь  остановил  его  и
отрицательно покачал головой. Очевидно, нельзя было подходить. Они  остались
стоять у самой двери.
   Диегонь протянул руку к машине, потом обвел  ею  вокруг  и  в  заключение
положил к себе на грудь с правой стороны.  Что  он  хотел  этим  сказать  не
поняли ни Широков, ни Ляо Сен.
   По-видимому  звездоплаватели  хотели,  чтобы   их   гости   как   следует
рассмотрели