враждебность Гианэи огорчала
Муратова.

Как и чем исправить положение?..

Прошел еще час. Вездеходы находились уже более чем в пятидесяти километрах
от станции. Постепенно всех участников экспедиции начала одолевать скука.

Стоун почувствовал это.

Вездеход остановился. За ним остановились и другие машины.

- Предлагаю позавтракать, - весело сказал Стоун. - Отдохнем и отправимся
дальше.

- На какое расстояние вы думаете удалиться сегодня? - спросил Токарев.

- Не более, как на семьдесят километров. Если верить тому, что сказала
Гианэя, то дальше искать бесполезно. Будет хорошо видна Земля. А Гианэя
говорила, что база расположена в таком месте, откуда Земли не видно. Может
быть, успеем сегодня же осмотреть и восточную сторону.

- Это будет утомительно.

- Не страшно. Медлить нельзя. Я вижу, что вы, жители Луны, обленились
здесь, - пошутил Стоун. - Мы заставим вас потрудиться по-земному.

- Как будто на Земле работают целыми днями, - отпарировал Токарев.

- Если нужно, да, - серьезно ответил Стоун.

                                  [Image]

От завтрака все отказались, и, постояв минув десять, машины снова пошли
вперед.

- Товарищи, не поддавайтесь рассеянности, - сказал Стоун, адресуя свои
слова не только экипажу своей машины, но и всем остальным. - Смотрите
внимательнее. Сюда мы не вернемся второй раз.

- Смотрим!.. Смотрим!.. - прозвучали ответы. - Смотрим, но ничего не видим,
- узнал Муратов голос Синицына.

                                  [Image]

- Увидим, можете быть уверены, - ответил Стоун. - Если не сегодня, так
завтра.

Труднее всего было бороться с усыпляющим однообразием лунного пейзажа.
Казалось, вездеходы все еще находятся возле станции. Никакого изменения
местности нельзя было заметить, особенно в той стороне, куда смотрели
Муратов и Токарев. Все было точно таким же, как и раньше.

- Удивительно скучная планета, - сказал Токарев.

- Вы давно здесь? - спросил Муратов.

- Почти год.

- И ни разу не возвращались на Землю?

- Некогда, - ответил Токарев. - Сегодня я второй раз покинул станцию. У нас
очень интересная и нужная работа, - прибавил он, как бы в пояснение.

"Всюду одно и то же, - подумал Муратов. - Все увлекаются своим делом и
забывают о себе. Нет, интересно все-таки жить на свете!"

И вдруг он услышал, как Гианэя спросила Гарсиа:

- Скажите, как у вас, на Земле, относятся к смерти?

- Я думаю, так же, как и в любом другом населенном мире, - ответил инженер,
видимо удивленный столь неожиданным вопросом.

- Это не ответ. - Муратову послышалось, что голос Гианэи звучит
раздраженно. - Вы не могли бы ответить точнее?

Гарсиа долго молчал, обдумывая, что сказать. Муратов решил, что настал
удобный момент снова заговорить с Гианэей.

- Смерть, - сказал он не оборачиваясь, - это грустный факт. Но, к
сожалению, неизбежный и обязательный. Люди смертны, и тут ничего нельзя
сделать. Когда умирает близкий человек, - это большое горе для тех, кто его
знал. Умирает нужный человечеству, - это горе для всех. А когда умираешь
сам, - жалеешь, что мало успел сделать. Мы относимся к смерти, как к
неизбежному злу, и надеемся в будущем победить ее.

Он не знал, хочет ли Гианэя слушать его. Но она слушала и не перебивала,
этого было пока достаточно.

Но оказалось, что его заключение было поспешно.

- Я жду ответа, - сказала Гианэя.

- Разве вы не слышали, что сказал Виктор? - спросил Гарсиа.

- Я спрашиваю у вас.

- Я полностью присоединяюсь к сказанному им.

Муратов едва удержался, чтобы не рассмеяться. Эта выходка была совсем
ребячьей. Как все-таки наивна Гианэя! Видимо, она действительно молода,
очень молода!

Он с интересом ждал, что она еще спросит. Если она промолчит, - значит, ее
вопрос был совершенно случаен, а Муратов не допускал этого.

И через несколько минут молчания Гианэя действительно снова обратилась к
Гарсиа.

- Оправдывается ли у вас на Земле самоубийство или убийство? - спросила она.

- Это совершенно разные вещи, - ответил Рауль, - и их нельзя соединять в
одном вопросе. Убийство оправдать невозможно. Это самое тяжкое и самое
отвратительное преступление, какое только можно вообразить. А что касается
самоубийства, то все зависит от его причины. Но, как правило, мы считаем
самоубийство актом слабости воли или проявлением трусости.

- Значит, и у вас нельзя называть этот акт "прекрасным"?

"Так вот оно что! - подумал Муратов. - Ее оскорбило, что я назвал смерть
Рийагейи "прекрасной". Но ведь должна она была понять, какой смысл я вложил
в это слово".

- Конечно, - ответил Гарсиа. - Самоубийство отнюдь не прекрасно.

- Я недавно слышала другое, - сказала Гианэя.

- От кого?

Муратов сидел спиной к Тианэе и не видел, указала она на него или нет. Но
словесного ответа не последовало.

Здесь проявилась разница во взглядах и понятиях людей Земли и
соотечественников Гианэи. Очевидно, на ее родине добровольная смерть от
любой причины выглядела или считалась настолько некрасивой, что, услышав
слова Муратова, Гианэя посчитала его "нравственным уродом" и не захотела
общаться со столь "низким интеллектом".

Он едва не рассмеялся. Но весь этот разговор доставил ему большое
удовольствие. Он показывал, что Гианэя все время думает об их ссоре, что
размолвка ей так же неприятна, как и самому Муратову.

Но было и другое, гораздо более важное. Вопросы Гианэи окончательно
подтверждали, что Рийагейа уничтожил корабль. Он покончил самоубийством и
убил своих спутников. Не случайно, как полагал Гарсиа, Гианэя объединила
оба вопроса в один.

"Надо оправдаться перед ней, - подумал Муратов. - Надо пояснить ей мои
слова, если она сама их не может понять".

И он сказал:

- Самоубийство никогда не может быть прекрасным. Никогда! За исключением
одного-единственного случая, когда оно совершается для блага других. Но в
этом случае надо говорить не о самоубийстве, а о самопожертвовании. Это
разные вещи. Пожертвовать собой, чтобы спасти других, - это прекрасно!

Он повернулся, чтобы узнать, как отнеслась Гианэя К.его словам, какое они
произвели на нее впечатление.

Она смотрела прямо перед собой, на обзорный экран. У нее был такой вид,
будто она ничего не слышала. Но Муратов был уверен - Гианэя не только
слышала, но и задумалась над его словами.

И он не ошибся. Через некоторое время она сказала:

- Хорошо, я согласна. Но какое право он имел жертвовать другими?

У Муратова мелькнула мысль, что слезы, которые он тогда видел на лице
Гианэи, могли относиться не к смерти Рийагейи, а к смерти другого человека,
убитого Рийагейей. Тогда становилось понятным тяжелое впечатление,
произведенное на нее словом "прекрасна".

- О чем вы говорите? - спросил Токарев.

В вездеходе Стоуна только Муратов и, конечно, Гарсиа владели испанским
языком. Остальные ни слова непоняли.

- Подождите! - сказал Муратов. - Я потом расскажу. Мне нужно ответить ей. -
Он продолжал по-испански: - Все зависит от обстоятельств, Гианэя. Бывают
случаи, когда человек, убежденный в правоте своего дела, вынужден
жертвовать не только собой, но и другими, считая, что иного выхода нет.
Цель, которую он перед собой ставит, оправдывает в его глазах его действия.
Мы не знаем причин, побудивших Рийагейю поступить так, как он поступил. Но
вы знаете эти причины. И даже если вы сами не разделяете его взглядов, вы
можете объективно ответить самой себе на вопрос, прав ли он. Я назвал
смерть Рийагейи прекрасной потому, что понял вас так, что он сделал это,
пожертвовал собой, для нас, для людей Земли. С нашей точки зрения, это
прекрасный поступок.

Гианэя повернула к нему голову. И вдруг улыбнулась немного смущенно.

- Простите меня, Виктор. Я тогда вас не поняла и напрасно осудила.

- Я нисколько не обиделся, - ответил Муратов. - Потому что понял вас. Мы, я
подразумеваю ваше и наше человечество, имеем разум. А разумные существа
всегда могут понять друг друга при наличии доброй воли к этому. Хотя иногда
это бывает и нелегко.

- Да, иногда это труднее, чем кажется, - вздохнула Гианэя, снова
поворачиваясь к экрану.

"Ну вот и все, - подумал Муратов. - Марина права, у Гианэи хороший
характер".

10

Еще час вездеходы шли по прежнему направлению. Вид горного хребта
изменился. Крутые, обрывистые склоны постепенно сменились пологими. Чаще
попадались отдельно стоящие скалы и беспорядочные груды огромных камней,
когда-то скатившихся с гор. Продвигаться вперед становилось труднее. Машины
сильно накренялись, часто приходилось объезжать препятствия.

По-прежнему не попадалось ни одного места, удобного для расположения
невидимой базы. Очередная неудача становилась ясной для всех.

И, хотя никто и не рассчитывал на столь быстрый успех, невольно появилось
чувство разочарования. Присутствие Гианэи заставляло людей на что-то
надеяться.

Часы показывали ровно двенадцать, когда Стоун остановил свою машину.

- Дальше искать бесполезно, - сказал он.

- А местность как раз становится все более подходящей, - отозвался Синицын
из второй машины.

- Да, но мы должны верить словам Гианэи. Муратов, - прибавил Стоун, - вы
хотели видеть Землю. Посмотрите назад!

В той стороне, где находилась станция, низко над вершинами почти наполовину
опустившегося за горизонт горного хребта висел в небе ярко сверкающий
полумесяц. В сравнении с привычным полумесяцем Луны на небе Земли он
выглядел огромным. Багровое кольцо атмосферы, освещенной Солнцем, позволяло
отчетливо различать темную, ночную, половину земного шара. Диск Солнца
висел недалеко, немного выше.

"Луна", звезды и Солнце одновременно!

- Такой удивительной картины не увидишь на Земле, - сказал Муратов.

- Неужели? - услышал он голос Сергея. - Почему бы это?

- Потому что на Луне нет атмосферы. Разве ты этого не знаешь?

- Теперь знаю, - ответил Синицын под общий смех.

- Спросите у нее, - сказал Стоун, - надо ли нам искать дальше?

Гианэя удивилась, выслушав перевод вопроса.

- Почему вы спрашиваете об этом у меня? - ответила она. - Вы сами должны
знать, что делать н как поступать.

- Мы спрашиваем вас потому, - объяснил Муратов, - что основываемся на ваших
словах, вернее, на словах Рийагейи. Он, кажется, говорил, что база
расположена в таком месте, откуда никогда не видно Земли.

- Почему "кажется"?

- Не обращайте внимания. Это просто неудачный оборот фразы. Он говорил так?

- Да. И все же я не понимаю, почему вы спрашиваете у меня, - упрямо
повторила Гианэя.

Муратов почувствовал, что логика на ее стороне.

- Мы хотим, чтобы вы вспомнили точнее, - сказал он, - это для нас крайне
важно.

- Я ничего не могу прибавить к тому, что уже сказала.

Стоуну передали содержание разговора.

- Если мы будем искать дальше, - сказал он, - то нет никаких оснований не
искать и во всех других местах, как мы это делали раньше. Мне кажется, что
следует принять слова Рииагейи как истину и основываться только на них.
Каково мнение остальных?

Все согласились со Стоуном.

- Тогда, - резюмировал он, - поворачиваем обратно. Будем опять с прежней
внимательностью осматривать все, что попадется на пути, чтобы у нас была
полная уверенность: в этой стороне базы нет.

Обратный путь не принес ничего нового.

Когда вернулись на станцию, было уже три часа дня. И как ни хотелось Стоуну
продолжать поиски, он вынужден был согласиться с Токаревым и отложить
вторую экспедицию на завтра.

- Внимание ослаблено утомлением, - сказал профессор. - Толку не будет.

Но еще до решения Стоуна Муратов уже знал, что поиски на сегодня закончены.
Гианэя сказала ему, что устала и никуда не поедет.

. - Это очень скучное занятие, - сказала она. - Я сожалею, что прилетела
сюда.

- Но завтра вы поедете?

- Конечно. И завтра и в следующие дни. Надо быть последовательным, -
повторила она полюбившееся ей слово. - Я давно так не уставала, - прибавила
она, помолчав, - хотя ничего не делала.

- Безделье утомляет иногда больше, чем работа, - сказал Муратов. - Идите в
бассейн. Купанье вас освежит.

- Идемте вместе, - неожиданно предложила Гианэя.

Муратов смутился.

- Это не совсем удобно, - сказал он.

- Но почему? - Гианэя казалась искренне удивленной. - Я не могу понять
этого. Давно уже. Марина говорила, что у вас не принято совместное купанье
мужчин и женщин. Но я сама видела, как на море купаются вместе. И когда я
надеваю купальный костюм, Марина разрешает мне плавать в бассейне при всех.
В чем тут дело? Объясните мне, Виктор! Я очень хочу понять вас.

В который раз за последние дни Муратов почувствовал, что стоит на пороге
одной из загадок, связанных с Гианэей. Эта была незначительна по сравнению
с другими, но все же загадка. И поскольку Гианэя спрашивала сама, была
надежда разрешить ее.

Он собрался с мыслями, чтобы разъяснить ей земную точку зрения.

- Это объясняется многими причинами, Гианэя, - сказал он. - Я думаю, что
основная в том, что люди привыкли закрывать свое тело одеждой. Постоянное
ношение одежды постепенно привело к тому, что мужчины и женщины стали
стесняться друг друга. Конечно, я понимаю вашу точку зрения. И считаю ее
даже более нравственной, чем наша. Но укоренившийся в сознании обычай -
'большая сила. Теперь, - прибавил он, - вам понятнее?

Он думал, что вполне удовлетворительно разрешил ее недоумение.

- Потому что на Луне нет атмосферы. Разве ты этого не знаешь?

- Теперь знаю, - ответил Синицын под общий смех.

- Спросите у нее, - сказал Стоун, - надо ли нам искать дальше?

Гианэя удивилась, выслушав перевод вопроса.

- Почему вы спрашиваете об этом у меня? - ответила она. - Вы сами должны
знать, что делать и как поступать.

- Мы спрашиваем вас потому, - объяснил Муратов, - что основываемся на ваших
словах, вернее, на словах Рииагейи. Он, кажется, говорил, что база
расположена в таком месте, откуда никогда не видно Земли.

- Почему "кажется"?

- Не обращайте внимания. Это просто неудачный оборот фразы. Он говорил так?

- Да. И все же я не понимаю, почему вы спрашиваете у меня, - упрямо
повторила Гианэя.

Муратов почувствовал, что логика на ее стороне.

- Мы хотим, чтобы вы вспомнили точнее, - сказал он, - это для нас крайне
важно.

- Я ничего не могу прибавить к тому, что уже сказала.

Стоуну передали содержание разговора.

- Если мы будем искать дальше, - сказал он, - то нет никаких оснований не
искать и во всех других местах, как мы это делали раньше. Мне кажется, что
следует принять слова Рииагейи как истину и основываться только на них.
Каково мнение остальных?

Все согласились со Стоуном.

- Тогда, - резюмировал он, - поворачиваем обратно. Будем опять с прежней
внимательностью осматривать все, что попадется на пути, чтобы у нас была
полная уверенность: в этой стороне базы нет. Обратный путь не принес ничего
нового. Когда вернулись на станцию, было уже три часа дня. И как ни
хотелось Стоуну продолжать поиски, он вынужден был согласиться с Токаревым
и отложить вторую экспедицию на завтра.

- Внимание ослаблено утомлением, - сказал профессор. - Толку не будет.

Но еще до решения Стоуна Муратов уже знал, что поиски на сегодня закончены.
Гианэя сказала ему, что устала и никуда не поедет.

... - Это очень скучное занятие, - сказала она. - Я сожалею, что прилетела
сюда.

- Но завтра вы поедете?

- Конечно. И завтра и в следующие дни. Надо быть последовательным, -
повторила она полюбившееся ей слово. - Я давно так не уставала, - прибавила
она, помолчав, - хотя ничего не делала.

- Безделье утомляет иногда больше, чем работа, - сказал Муратов. - Идите в
бассейн. Купанье вас освежит.

- Идемте вместе, - неожиданно предложила Гианэя.

Муратов смутился.

- Это не совсем удобно, - сказал он.

- Но почему? - Гианэя казалась искренне удивленной. - Я не могу понять
этого. Давно уже. Марина говорила, что у вас не принято совместное купанье
мужчин и женщин. Но я сама видела, как на море купаются вместе. И когда я
надеваю купальный костюм, Марина разрешает мне плавать в бассейне при всех.
В чем тут дело? Объясните мне, Виктор! Я очень хочу понять вас.

В который раз за последние дни Муратов почувствовал, что стоит на пороге
одной из загадок, связанных с Гианэей. Эта была незначительна по сравнению
с другими, но все же загадка. И поскольку Гианэя спрашивала сама, была
надежда разрешить ее.

Он собрался с мыслями, чтобы разъяснить ей земную точку зрения.

- Это объясняется многими причинами, Гианэя, - сказал он. - Я думаю, что
основная в том, что люди привыкли закрывать свое тело одеждой. Постоянное
ношение одежды постепенно привело к тому, что мужчины и женщины стали
стесняться друг друга. Конечно, я понимаю вашу точку зрения. И считаю ее
даже более нравственной, чем наша. Но укоренившийся в сознании обычай -
большая сила. Теперь, - прибавил он, - вам понятнее?

Он думал, что вполне удовлетворительно разрешил ее недоумение.

- Вы мне ничего не объяснили, - сказала Гианэя неожиданно для него. - Но,
кажется, я сама догадалась, в чем тут дело. По-вашему, купальный костюм
закрывает тело, и его не видно. Так?

И внезапно Муратов все понял сам. Ее вопрос открыл ему истину.

Вот оно что! Он забыл о тепловом излучении всех живых тел, излучении,
которое Гианэя и люди ее планеты воспринимают как свет, которое они видят.

Предрассудок - цепкая вещь. И наряду с удовлетворением, что загадка
раскрылась, Муратов почувствовал сильное смущение. Костюм не скрывал его
тела от глаз Гианэи.

И она думала до сих пор, что и люди Земли видят ее тело, одета она или нет.

Отсюда и вытекало непонятное отсутствие у Гианэи женской стыдливости. В их
мире одежда служила только для защиты от холода и пыли.

Легерье ошибся. Поведение Гианэи в первый день встречи ее с земными людьми
не имело ничего общего с его предположениями. Она просто не видела разницы,
быть одетой или нет.

И покрой ее платьев, который все расценивали, как проявление кокетливости,
был вызван обычаем, в котором не было никакого желания быть красивой или
привлекательной.

И в то же время платье играло какую-то роль в ее понимании. Об этом
свидетельствовал случай, когда Гианэя надела подаренное ей в Японии кимоно
и явно интересовалась, идет оно ей или не идет.

"Трудно разобраться в мировоззрении существа другого мира, - подумал
Муратов. - Между нами только внешнее сходство, но внутренне мы совсем
разные".

Он был уверен, что теперь, после того, что она узнала, Гианэя уже не
предложит ему идти с ней в бассейн.

Но он не учел, что сознание человека не может измениться мгновенно. Самая
мысль, что тела можно стыдиться, никак не могла возникнуть у Гианэи. Он
понял это, когда она сказала:

- И все же я не понимаю, почему вы не можете пойти со мной.

- Идемте! - сказал он.

Гианэя обрадовалась совсем по-детски.

- Я очень не люблю быть одна, - сказала она, опровергая этими словами еще
одно ошибочное мнение. Все считали, что Гианэя как раз любит одиночество и
терпит присутствие возле себя Марины Муратовой в силу необходимости. - Тем
более когда плаваю. Одной скучно. Мы будем перегонять друг друга, хорошо?

Она уже забыла о только что состоявшемся разговоре, забыла потому, что не
придавала ему никакого значения.

- Вряд ли мне удастся перегнать вас, - сказал Муратов. - Я неважный пловец.

- Жаль, что нет мяча. - Гианэя произнесла слово "мяч" с очевидным трудом. -
Мне нравится игра с этим предметом, особенно в воде. Мы играли с Мариной.

- Почему же, - ответил Муратов, - наверное, здесь найдется мяч. Я сейчас
узнаю. Можно пригласить еще кого-нибудь и сыграть в водное поло.

Мяч для игры в поло, конечно, нашелся на станции. Нашлись и любители
древней игры.

Но никто не согласился с мнением Муратова.

"Гианэя может делать что ей угодно, - ответили ему, - а мы будем поступать
по-своему, как привыкли".

И семь человек вошли в воду бассейна в традиционном наряде пловцов -
плавках и шапочках.

И Гианэя не только не обратила никакого внимания на "отсталость" своих
партнеров, но даже просто не заметила н