ние искусства. Я знаю, что раньше  он  был  еще  красивее.  После
окончания Фестиваля лучшие  здания  были  разобраны  и  увезены  вместе  с
лучшими скульптурами с площадей города.
   - Ты голосовала за Лартейн? - удивился Дерк. - За то, чтобы жить в нем?
   Гвен тряхнула головой, волосы рассыпались  по  плечам.  Она  с  улыбкой
коснулась руки Дерка.
   - Нет, - ответила она. - Джаан хотел этого и Гарс. А я... Я была против
Двенадцатой Мечты. Боюсь, я не смогла бы  здесь  жить.  В  этом  городе  я
чувствую себя так же, как Ките, который сказал, что самую глубокую  грусть
вызывает гибель прекрасного. Помнишь? Джаан ни за что не согласился бы  со
мной, но этот город намного красивее Лартейна,  поэтому  печальнее.  Кроме
того, в Лартейне живут люди, пусть даже такие, как Лоримаар. Здесь же  нет
никого, кроме привидений.
   Дерк посмотрел на  воду,  где  огромный  красный  шар  солнца  медленно
качался на ленивых волнах. И он  почти  видел  призраков,  о  которых  она
говорила. Столпившись на берегу реки, они пели жалобную, похоронную песнь,
скорбя по всему, что давно утратили. Еще один призрак, его  собственный  -
баржа с Брака, -  плыл  по  реке.  Рулевой  отталкивался  длинным,  черным
шестом. Его черная лодка низко сидела в воде, пустота зияла внутри нее.
   Дерк встал и поднял Гвен, под предлогом того что  ему  надоело  сидеть.
Они устремились прочь от  призраков,  обратно  на  площадь,  где  их  ждал
аэромобиль.
   И вот они снова  в  воздухе.  Снова  был  ветер,  небо,  и  Дерк  снова
погрузился в мысли. Гвен вела машину дальше  на  юг,  затем  повернула  на
восток. Дерк молчал, устремив вдаль задумчивый взгляд.  Время  от  времени
Гвен посматривала на него и невольно улыбалась.
   Наконец они увидели море.
   Город возвышался  на  изрезанном  берегу  залива,  темно-зеленые  волны
которого, пенясь, разбивались о полуразрушенные причалы. Пока они  кружили
над городом, Гвен сказала Дерку, что назывался он Маскел-у-Моря. Что-то  в
нем напоминало древние города, хотя его построили одновременно  с  другими
городами Уорлорна. Узкие улочки круто  огибали  покосившиеся  разноцветные
башни.  Весь  город  был  выстроен  из  кирпича  всевозможных   расцветок:
голубого, красного, желтого, зеленого, оранжевого, кирпича разрисованного,
полосатого, пятнистого кирпича,  в  беспорядке  соединенного  черным,  как
уголь, раствором или красным, как  Черт  над  головой.  Еще  более  яркими
казались разрисованные тенты  торговых  палаток,  которые  тянулись  вдоль
беспорядочно проложенных улиц и одиноко торчали на безлюдных волноломах.
   Они приземлились на одном из волнорезов, казавшемся прочнее других,  и,
послушав рокот прибоя,  отправились  бродить  по  городу.  Повсюду  царило
запустение, все было покрыто слоем пыли. Над  пустынными,  открытыми  всем
ветрам улицами  возвышались  купола  и  башни  покинутых  зданий.  Некогда
сияющие краски померкли. Кирпичи крошились, а разноцветная пыль  проникала
повсюду, забивалась в горло. Маскел строили не очень прочно, и  теперь  он
был мертв, как и Двенадцатая Мечта.
   - Все это кажется очень  примитивным,  -  нарушил  молчание  Дерк.  Они
стояли на перекрестке у глубокого колодца, выложенного камнем.  В  глубине
его плескалась черная вода.
   - Как  будто  создано  в  докосмическую  эру.  Судя  по  всему,  у  них
допотопная культура. Похоже на Брак,  только  еще  примитивнее.  На  Браке
все-таки кое-что сохранилось  из  старых  технологий,  не  запрещенных  их
религией. Но здесь, похоже, утрачено все.
   Кивнув, она провела рукой  по  краю  колодца.  Пыль  и  мелкие  камешки
посыпались в его черный зев. На левой руке Гвен  тускло  блеснул  браслет.
Дерк вздрогнул и задумался в который уже  раз:  что  он  означает?  Клеймо
рабства - или знак любви? Но он постарался отвлечься от  этих  мучительных
вопросов.
   - У людей, которые строили Маскел, почти ничего не было, - рассказывала
Гвен. - Они прилетели из Забытой Колонии, которую  внешнепланетяне  иногда
именуют Землей Леты, но сами они называют свою планету только  Землей.  На
Верхнем Кавалаане колонийцев называют Потерянным  Народом.  Кто  они,  как
попали на свою планету, откуда?.. - она улыбнулась  и  пожала  плечами.  -
Никто не знает. Тем не менее в Запокровье они прибыли  раньше  кавалаанцев
и,  возможно,  даже  раньше  "Мао  Цзедуна",  который  первым  в   истории
человечества проник за Покров Искусителя.  Старые  кавалаанцы  считают  их
оборотнями, хрангскими демонами. Но они скрещиваются с людьми всех  планет
и производят человеческое  потомство.  Живут  они  замкнуто,  не  проявляя
особого интереса к другим мирам. Их культура примерно на стадии Бронзового
века, основное занятие - рыболовство.
   - Удивительно, что они вообще сюда прилетели, - заметил Дерк. - Да  еще
не поленились выстроить город.
   - О! - Воскликнула она, улыбаясь и смахивая в колодец камешки, падавшие
с легким всплеском. - Но города должны были строить все, все  четырнадцать
внешних планет. Это же  была  главная  идея  Фестиваля.  Вулфхеймцы  нашли
Забытую Колонию несколько столетий назад. Они же вместе с  тоберианцами  и
привезли сюда Потерянных Людей. Конечно, своих кораблей  у  них  не  было.
Будучи рыбаками на своей планете, они и здесь стали рыболовами.  Опять  же
вулфхеймцы вместе с людьми Планеты Темновинного  Океана  создали  для  них
море. Маленькие темнокожие мужчины и женщины, обнаженные по  пояс,  ловили
рыбу с маленьких лодочек плетеными сетями и жарили ее на огне. А  поэты  и
уличные певцы веселили  народ.  Туристы  толпами  валили  в  Маскел.  Всем
хотелось послушать странные песни,  поесть  жареной  рыбы,  покататься  на
лодке. Но я не думаю, что Потерянные Люди очень уж любили свой  город.  За
месяц до окончания Фестиваля их уже здесь не было. Они даже  не  разобрали
палаток, и, если поискать,  в  домах  можно  найти  оставленную  одежду  и
утварь.
   - Ты искала?
   - Нет, но мне рассказывали. Кирак Редстил Кавис жил здесь  одно  время.
Бродил по городу, написал о нем несколько песен.
   Дерк посмотрел вокруг,  но  ничего  интересного  не  увидел.  Поблекшие
кирпичи,  пустые  улицы,  окна  без  стекол,  смотревшие  тысячами  слепых
глазниц, пестрые тенты, громко хлопавшие на ветру, - ни чего больше.
   - Еще один город призраков, - прокомментировал Дерк.
   - Нет, - возразила Гвен. - Не думаю. Потерянные Люди не вкладывали душу
ни в этот город, ни в эту планету. Их призраки вернулись на родину  вместе
с ними.
   В тот момент город показался Дерку еще более  пустым.  Он  поежился  от
странных слов, промелькнувших в его голове: "пустее пустоты".
   - Лартейн - единственный жилой город? - спросил он.
   - Нет, - ответила она, отворачиваясь от колодца. Они двинулись по узкой
улочке к морю. - Теперь я покажу тебе обитаемый город, если хочешь. Пошли.
   Снова поднявшись в  воздух,  они  полетели  дальше  сквозь  сгущавшуюся
сумрачную дымку - большую часть дня они потратили на Маскел. Толстый  Черт
низко висел над западным горизонтом, одно  из  четырех  желтых  солнц  уже
исчезло из виду. Вечерние сумерки пришли на смену дневным.
   На этот раз Дерк вел машину. Он нервничал. Гвен  положила  руку  поверх
его ладони и давала ему короткие указания. День почти прошел,  а  ему  так
много надо было сказать, о многом спросить, принять решение. Он еще ничего
не сделал. Но он дал себе слово: скоро.
   Двигатель аэромобиля еле слышно гудел, Дерк плавно вел машину, оставляя
позади километры зыбкой тьмы. Гвен сказала, что обитаемый город  находится
на западе. Они летели точно на запад, навстречу закату.


   Вечерний  город  представлял  собой  единственное  здание  серебристого
цвета, основание которого находилось далеко внизу среди пологих холмов,  а
вершина на два километра возвышалась над облаками. Он словно весь  состоял
из света: его металлические, лишенные  окон  стены  излучали  пульсирующее
сияние. Зарождаясь у самого основания выраставшей из скал гигантской иглы,
волна света катилась по ней, поднимаясь все выше и выше, становясь ярче по
мере сужения иглы.  И  вот,  стремительно  взлетев  на  головокружительную
высоту,  сияние  достигает   заоблачного   кончика   иглы   и   вспыхивает
ослепительным блеском. В это время зарождались и катились  ввысь  одна  за
другой новые волны света.
   - Челлендж, что значит "вызов",  -  произнесла  Гвен  название  города,
когда они к нему приблизились. - Это слово не просто имя  -  оно  выражает
намерение его строителей. Он  был  сооружен  урбанистами  с  Эмерела,  чьи
города представляют  собой  черные  стальные  башни,  расположенные  среди
холмистых равнин.  Каждый  такой  город  является  целым  государством,  и
большинство эмерельцев никогда не покидает зданий, в которых они появились
на  свет  (хотя  те,   кто   покидал,   становились   самыми   знаменитыми
путешественниками во всей Вселенной). В серебристом Челлендже собрано  все
лучшее из эмерельских черных башен, только он в три раза выше и в два раза
надменнее    каждой    из    них.    Питаемый    термоядерной    энергией,
автоматизированный,    компьютеризированный     и     самоподдерживающийся
город-шпиль - воплощение археологической философии  эмерельцев.  Эмерельцы
хвастливо заявили,  что  город  бессмертен,  что  само  его  существование
убедительно доказывает, что технологический  уровень  Окраины  (во  всяком
случае, уровень Эмерела) ничуть не  уступает  достижениям  Новоостровья  и
Авалона и даже самой Старой Земли.
   На наружных  стенах  сооружения  на  разных  уровнях  виднелись  черные
поперечные щели - посадочные площадки. Дерк направил  машину  к  одной  из
них, и ее темнота озарилась гостеприимным  светом.  Десятиметровой  высоты
пролета было вполне достаточно, чтобы без затруднения посадить  аэромобиль
на обширной посадочной площадке на сотом уровне.
   Когда они выбирались из машины, откуда-то раздался низкий голос:
   - Добро пожаловать, - произнес он. - Я - Голос Челленджа. Позвольте мне
оказать вам гостеприимство.
   Дерк стал озираться вокруг, что рассмешило Гвен.
   - Мозг города, - пояснила она. - Суперкомпьютер. Я говорила  тебе,  что
жизнь в городе продолжается.
   - Могу я оказать вам гостеприимство? - повторил голос.
   - Возможно, - Дерк решил испытать его. - Возможно, мы  голодны.  Можете
вы накормить нас?
   Голос ничего не ответил, но в стене бесшумно открылась  панель,  откуда
выехала низкая тележка с мягкими креслами.  Они  покатили  по  белоснежным
коридорам, с бесконечными рядами дверей по обе стороны. Звучала  негромкая
мелодичная музыка. Дерк невзначай отметил про себя, что эта  ослепительная
белизна режет глаз после сумерек Уорлорна, и немедленно  сияние  сменилось
мягким голубоватым светом.
   Тележка с широкими шинами высадила их у  ресторана,  а  робот-официант,
голос которого звучал так же, как Голос города, предложил им меню. Блюд  и
вин в нем было великое множество: не  только  кухня  Эмерела  или  внешних
планет, но и кушанья всех разбросанных  по  галактике  планет,  населенных
людьми. Среди них были яства, о которых Дерк  никогда  и  не  слышал.  Они
долго не могли решить, что выбрать, и, наконец, Дерк заказал джеймисонское
блюдо - песчаного дракона, приготовленного в кипящем масле, а Гвен - синюю
икру в сыре, блюдо Старого Посейдона.
   Прозрачное белое вино робот принес в кубе льда, который расколол на  их
глазах. Напиток оказался жидким и достаточно холодным. Голос объяснил, что
именно так его следует подавать. Обед был доставлен на подогретых тарелках
из серебра и кости. Дерк взял  со  своей  тарелки  лапу  с  когтями,  снял
скорлупу и попробовал нежное белое мясо.
   - Невероятно, - сказал он, кивая в сторону тарелки. - Я  жил  некоторое
время на Джеймисоне. Джеймисонцы любят свежесваренных песчаных драконов, а
этот  такой  же  вкусный,  как  у  них  на  планете.  Их   привезли   сюда
замороженными? Но какой же флот  им  тогда  понадобился,  чтобы  доставить
столько разной еды?
   - Не замороженные, - услышал он ответ, но Гвен молчала, глядя  на  него
ошеломленно.
   Отвечал Голос:
   - Задолго до Фестиваля с Эмерела отправилось  в  полет  торговое  судно
"Голубая Тарелка". Оно посетило великое множество планет, собрало  образцы
их лучших блюд и законсервировало. Тщательно  спланированный  полет  занял
сорок три стандартных года, четверо  капитанов  руководили  многочисленной
командой. Когда корабль  прибыл  на  Уорлорн,  на  кухнях  и  в  биотанках
Челленджа образцы были вегетатированы и перевегетатированы  в  количестве,
достаточном, чтобы накормить толпу. Таким образом, рыбу и хлеба  размножил
не какой-нибудь лжепророк, а ученые Эмерела.
   - Это звучит слишком самодовольно, - засмеялась Гвен.
   - Это просто запрограммированная речь, - сказал Дерк и, пожав  плечами,
начал есть. Гвен последовала его примеру. Они сидели  в  центре  огромного
ресторана, рассчитанного на сотни посетителей, но, кроме них,  там  никого
не  было,  если  не  считать  робота  и  Голоса.  Несмотря  на  отсутствие
посетителей, в зале царил безупречный порядок.  Сервированные  серебряными
приборами столы, покрытые темно-красными скатертями, ждали гостей, которые
не появлялись вот уже десять лет, но терпение Голоса и самого города  было
беспредельно.
   Потом они пили кофе со сливками и специями, как в добрые старые времена
на Авалоне, и Дерк чувствовал  себя  приятно  расслабленным  и  довольным,
может быть, впервые за все время пребывания на Уорлорне. Прекрасной работы
серебряно-жадеитовый  браслет  красиво  отсвечивал  в  приглушенном  свете
ресторана и уже не таил в себе никакой угрозы. И браслет, и  Джаан  Викари
утратили свое значение теперь, когда он снова был рядом с ней. Гвен сидела
напротив и потягивала кофе из белой фарфоровой чашки, мечтательно улыбаясь
отсутствующей  улыбкой.  Она  казалась   близкой,   совсем   как   Джинни,
властительница говорящего камня, которую он когда-то знал и любил.
   - Прекрасно, - удовлетворенно кивнул Дерк.
   Гвен кивнула в ответ.
   - Прекрасно, - согласилась она с улыбкой.
   И душа Дерка рванулась навстречу ей, его Гвиневере с огромными зелеными
глазами и длинными черными волосами, которой он тоже был дорог когда-то.
   Он наклонился, разглядывая следы кофейной гущи, но  не  увидел  никаких
предзнаменований. Он должен поговорить с ней.
   - Как замечательно мы провели этот вечер, - сказал он. - Почти  как  на
Авалоне.
   После того как она пробормотала что-то в знак согласия, Дерк продолжал:
   - Может быть, что-то еще осталось, Гвен?
   Она пристально посмотрела на него и отхлебнула глоток кофе.
   - Неправильный вопрос, Дерк, ты сам  знаешь.  Всегда  что-то  остается.
Если с самого начала что-то было. Иначе нет смысла и говорить. А если было
что-то настоящее, то обязательно что-то  остается,  ломоть  любви,  стакан
ненависти, отчаяния, негодования, физическое влечение  -  что  угодно.  Но
что-то остается.
   - Не знаю, - вздохнул Дерк, задумчиво глядя вниз.  -  Мне  кажется,  ты
была единственным настоящим в моей жизни.
   - Печально, - прошептала Гвен.
   - Да, - отозвался он. - Согласен.
   Подняв голову, он посмотрел ей в глаза.
   - У меня  есть  все,  о  чем  ты  говорила,  Гвен:  любовь,  ненависть,
негодование... И физическое влечение, - со смехом добавил он.
   Она лишь слегка улыбнулась в ответ и повторила:
   - Печально.
   Ему этого было недостаточно.
   - А у тебя, Гвен, осталось хоть что-нибудь?
   - Да, не могу отрицать. Осталось, и оно растет.
   - Любовь?
   - Ты нетерпелив, - ответила  она,  ставя  чашку.  Робот-официант  снова
налил ей кофе, уже смешанного с молоком и специями. - Я  просила  тебя  не
торопить меня.
   - Не могу иначе, - возразил Дерк. - Думаешь, легко быть рядом с тобой и
говорить об Уорлорне и кавалаанских обычаях, да еще и об  охотниках?  Меня
интересует другое.
   - Я знаю. Встреча старых любовников - достаточно тривиальная  ситуация,
в которой  оба  испытывают  неловкость.  Оба  не  знают,  стоит  ли  снова
открывать давно закрытые двери, желает ли другой пробуждения спящих чувств
или хочет все оставить как есть. Каждый раз, вспоминая об Авалоне и  желая
говорить о нем, я не решаюсь. Потому что не знаю, хочешь  ли  ты  об  этом
слышать или надеешься, что я не буду ворошить прошлое.
   - Это зависит от того, что ты  собираешься  сказать.  Однажды  я  хотел
начать все сначала, помнишь? Вскоре после нашей размолвки. Я  послал  тебе
мой говорящий камень. Ты не ответила, ты не вернулась. - Его голос  звучал
ровно. В нем слышалось осуждение и сожаление, но не гнев. Он больше не мог
сердиться на нее.
   - А ты думал когда-нибудь, почему я не вернулась? - спросила Гвен. -  Я
получила говорящий камень и заплакала.  Я  была  одна,  тогда  мы  еще  не
встретились с Джааном. Мне было ужасно одиноко. Я вернулась бы, если бы ты
позвал меня.
   - Я позвал тебя, но ты не вернулась.
   - Ах, Дерк, - с горькой усмешкой ответила Гвен. -  Говорящий  камень  я
получила  в  маленькой  коробочке,  а  к  ней  была   приклеена   записка.
"Пожалуйста, - было написано в ней, - возвращайся  скорее.  Ты  мне  очень
нужна, Джинни". Вот что было в той записке. Я долго плакала.  Если  бы  ты
написал "Гвен", если бы ты любил Гвен, меня! Но нет, ты любил Джинни. Даже
тогда!
   Дерк вспомнил и поморщился.
   - Да, - признал он, помолчав. - Именно так я написал. Мне очень жаль. Я
не понимал этого прежде, но теперь понимаю. Неужели сейчас слишком поздно?
   - Я уже говорила тебе об этом в лесу. Слишком поздно. Все кончилось.  И
ты сделаешь только хуже, если будешь торопить события.
   - Все кончилось? А твои  недавние  слова?  Подумай,  Гвен.  Я  не  хочу
навредить тебе или себе. Но я хочу...
   - Я знаю, что ты хочешь. Это невозможно. Это ушло.
   - Почему? - спросил он и показал на ее браслет. - Из-за этого?  Серебро
с жадеитом ныне и присно и во веки веков?
   - Возможно, - ответила она.  Ее  голос  дрожал,  когда  она  неуверенно
отвечала. - Я не знаю. Мы... дело в том, что я...
   Дерк вспомнил, что говорил ему Руарк.
   - Я знаю, что тебе это трудно,  -  прервал  он  ее,  стараясь  говорить
помягче. - Я обещал  ждать.  Но  есть  вещи,  разговор  о  которых  нельзя
откладывать. Ты сказала, что Джаан - твой муж, верно? Тогда кто Гарс?  Что
означает слово "бетейн"?
   - Если дословно, то "находящаяся  в  чьем-то  владении  женщина".  Тебе
трудно понять, у нас с Джааном  отношения  другие.  Джаан  не  такой,  как
другие кавалаанцы. Он сильнее, мудрее и достойнее. Он оказывает влияние на
окружающих, он один меняет многое. Наши отношения иные,  чем  традиционные
отношения бетейн и ее господина. Он не признает эту традицию, так же,  как
и охоту на оборотней.
   - Но он признает Верхний Кавалаан, - возразил Дерк.  -  И  Дуэль  Чести
тоже. Он нетипичный кавалаанец, но все же кавалаанец.
   Это было его  ошибкой.  Она  лишь  усмехнулась  в  ответ  и  иронически
заметила:
   - Ну вот, ты заговорил, как Аркин.
   - Тебе так кажется. Но может быть, Аркин в чем-то  прав?  Ты  говоришь,
что Джаан не признает некоторые старые традиции, не так ли?
   Гвен кивнула.
   - Замечательно. А Гарс? У меня не было возможности познакомиться с  ним
ближе. Он что, такой же просвещенный?
   Этот вопрос поставил ее в тупик.
   - Гарс... - начала она и замолчала, потом с сомнением покачала головой.
- Нет, Гарс куда более консервативен.
   - Вот именно, - сказал Дерк. Ему показалось, что он понял все. - Да,  я
тоже так подумал. И именно поэтому тебе  так  трудно,  верно?  На  Верхнем
Кавалаане союз заключается не между мужчиной и женщиной, а между  мужчиной
и мужчиной и, может быть, женщиной. Но тогда ее роль не так уж  важна.  Ты
можешь любить Джаана, но тебе не очень нравится Гарс Джанасек, не так ли?
   - Но я испытываю привязанность к...
   - Ты уверена?
   Лицо Гвен застыло.
   - Прекрати, - сказала она.
   Этот голос напугал его. Он откинулся на спинку кресла. Его охватил ужас
при мысли о том