ночь накануне их  последнего  дня.
Они шли в сумерках через тенистый лес, где он нашел ее.  Шарра,  улыбаясь,
смотрела на Ларена. Теперь он вновь стал молчалив. Он шел  медленно,  сжав
ее руку, мрачнее серого тумана, который  окутывал  его  так  долго.  Стоял
теплый    вечер,    наполненный    тишиной.    Вдалеке    запели    первые
птицы-плакальщицы. Он сел на берегу ручья, усадил ее рядом.  Они  сбросили
обувь, закатный ветер холодил их ноги.
   - Ты должна идти, - вздохнул он, сжимая ее руку и не глядя на нее.
   Это был не вопрос, а утверждение.
   - Да, - согласилась она. Голос ее был тих.
   - Все слова оставили меня, Шарра,  -  сказал  Ларен.  -  Сегодня,  если
смогу, я спою для тебя "видение". Видение о мире,  когда-то  пустынном,  а
потом заполненном нами и нашими детьми. Я мог бы предложить  тебе  это.  В
моем мире есть и красота, и чудеса, и тайны,  были  бы  глаза.  Если  ночи
будут злыми, что ж, люди видели страшные ночи в других мирах  и  в  другие
времена. Я любил бы тебя, Шарра, так сильно, как только могу,  и  старался
бы сделать тебя счастливой.
   - Ларен... начала она, но он остановил ее взглядом.
   - Нет, я мог бы сказать тебе так, но не скажу. Я  не  в  праве.  Кайдар
сделал тебя счастливой. Только самовлюбленный дурак мог  бы  просить  тебя
разделить моя страдания. Кайдар - огонь и смех,  я  же  -  дым,  печаль  и
песни. Я слишком долго был одинок, Шарра.  Душа  моя  окрасилась  в  серый
цвет, и я не хотел бы омрачать твою жизнь. Но все же...
   Она взяла его руку, подняла и быстро поцеловала. Затем  положил  голову
на его плечо.
   - Попытайся пойти за мной, Ларен, - прошептала она,  -  держи  меня  за
руку, когда мы будем проходить Врата, и, возможно, темная  корона  защитит
тебя.
   - Я сделаю все, что ты хочешь, но не проси меня поверить в  это.  -  Он
вдохнул. - За твоими плечами несчетное число миров. Шарра,  и  я  не  вижу
конца твоему пути. Он не здесь, это я знаю. Может, это и к лучшему.  Я  не
знаю, умру ли когда-нибудь. Я смутно помню любовь, кажется, она никогда не
бывает долгой. Ведь мы оба бессмертны и неизменны - как бы мы спаслись  от
скуки? Может быть, возненавидели бы друг друга? Я  не  хочу  этого,  -  он
взглянул на нее и печально улыбнулся. - Думаю, ты знала Кайдара недолго, и
поэтому любишь его. В  конце  концов,  может  это  лишь  хитрость  с  моей
стороны,  найдя  Кайдара,  ты  можешь  потерять  его.  Когда-нибудь  огонь
исчезнет, любовь моя, и волшебство умрет.  И  тогда  ты  вспомнишь  Ларена
Дора.
   Шарра тихо заплакала. Ларен обнял ее, поцеловал и мягко прошептал:
   Нет.
   Она тоже поцеловала его, и они безмолвно прижались друг к другу.
   Когда угас последний пурпурный луч, они поднялись. Ларен  крепко  обнял
ее и улыбнулся.
   - Я должна идти, - сказала Шарра. - Должна. Но уходить  трудно,  Ларен,
поверь.
   - Верю, - ответил он. - Я люблю тебя потому, что  ты  уходишь.  Потому,
что не можешь забыть Кайдара, и не забываешь обещания. Ты - Шарра, Та, Что
Идет Через Миры. Мне кажется, Семеро должны бояться тебя много больше, чем
такого жалкого бога, как я. Если бы ты была иной, я не стремился бы к тебе
так сильно.
   - Когда-то ты говорил, что полюбил бы любого.
   Ларен пожал плечами:
   - Ты сама ответила. Это было очень, очень давно.
   Они вернулись в замок до наступления  темноты.  Настал  миг  последнего
ужина, последней ночи, последней песни. Они не спали до рассвета, и  Ларен
вновь пел для нее.  Хотя  песня-видение  была  не  такой  прекрасной,  как
прошлые: бесцельная, хаотичная баллада о похождениях чудесного  менестреля
в каком-то неописуемом мире. Шарра едва улавливала смысл песни, да и Ларен
пел равнодушно. Мысль о скорой разлуке мучила их.
   Он покинул ее на рассвете, обещая встретить во дворе замка.  Когда  она
пришла, Ларен уже ждал. Он улыбнулся холодно и спокойно. Он  был  во  всем
белом - узкие брюки, рубашка с широкими  рукавами.  Большой  тяжелый  плащ
бился и хлопал на ветру. Пурпурное солнце пятнало его своими лучами.
   Шарра подошла к нему и взяла за руку.
   Она одела куртку из толстой кожи, на пояс повесила  нож  в  ножнах.  Ее
волосы, черные как ночь, с  мелькающими  золотыми  искорками,  развевались
свободно, как его плащ. Темная корона была на месте.
   - Прощай, Ларен, - сказала она. - Я бы хотела подарить тебе больше.
   - Ты и так дала мне много. На долгие грядущие века. Я буду  помнить.  Я
буду измерять время тобой, Шарра. Однажды взойдет солнце, и цвет его будет
голубым. Я посмотрю на него и скажу: "Да, солнце стало голубым с тех  пор,
как ко мне приходила Шарра".
   Она кивнула.
   - И я обещаю. Когда-нибудь я найду Кайдара. И если я освобожу  его,  мы
вернемся и объединим мою корону, огонь Кайдара и твои  песни  против  тьмы
Семерых.
   Ларен пожал плечами:
   - Хорошо. Если меня здесь не будет, я оставлю тебе послание,  -  сказал
он, скрывая за улыбкой муку.
   - Ну, а теперь Врата. Ты сказал, что покажешь их мне.
   Ларен повернулся и указал на самую низкую башню, закопченное  строение,
в котором Шарра не  была  ни  разу.  В  основании  башни  чернела  широкая
деревянная дверь. Ларен вытащил ключ.
   - Здесь? - удивилась она.
   - Здесь, - подтвердил Ларен. Они подошли к двери. Пока Ларен справлялся
с замком, Шарра в последний раз оглянулась.
   Башни  выглядели  унылыми   и   мертвыми,   внутренний   двор   казался
заброшенным, а между высокими ледяными горами темнел  пустынный  горизонт.
Тишину нарушал лишь скрип замка, а неподвижность - ветер,  играющий  пылью
во дворе и раздувающий пламя серых знамен на башнях. Шарра содрогнулась от
нахлынувшего одиночества.
   Ларен открыл дверь. За ней не было ничего,  кроме  стены  колеблющегося
тумана. Тумана без цвета, звука и запаха.
   - Ваши Врата, моя госпожа, - сказал певец.
   Шарра всмотрелась в непроницаемую завесу, как  делала  несчетное  число
раз. Каков будет следующий мир? - спрашивала она себя. Может быть, там она
найдет Кайдара. Она почувствовала на своем плече руку Ларена.
   - Ты колеблешься? - тихо спросил он.
   Рука Шарры сжала рукоять ножа.
   - Стражи, - внезапно поняла она. - У Врат всегда есть стражи и ты...
   Ларен вздохнул:
   - Да. Одни пытаются разорвать  тебя  на  части,  другие  -  околдовать,
третьи - обмануть, указав ложную дверь. Одни  препятствуют  тебе  оружием,
другие - цепями, третьи - ложью. А есть один, который  пытался  остановить
тебя любовью. Однако все это время он не лгал и не пел лживых песен.
   И безнадежно пожав плечами, Ларен протолкнул ее через Врата.


   Нашла ли она его, своего любимого, с огненными  глазами?  Или  все  еще
ищет? Что за стражи предстанут перед ней?
   Когда она идет ночью, чужая в чудом мире, есть ли на небе звезды?
   Не знаю, Ларен тоже, наверно, даже Семеро не знают. Они сильны,  но  не
вся сила в их руках, а миров больше, чем они могут счесть.
   Есть девушка, идущая из мира а мир. Путь ее теряется в легендах. Может,
она мертва, а может и нет. Новости редко переходят из мира в мир и не  все
правдивы.
   Но мы знаем: в замке под пурпурным солнцем  ждет  одинокий  менестрель.
Ждет и слагает о ней песни.



    Джордж Мартин.
    "...И берегись двуногого кровь пролить"

   -----------------------------------------------------------------------
   George R.R.Martin. "...And Seven Times Never Killman" (1975).
   Пер. - Н.Магнат. Авт.сб. "Путешествия Тафа".
   М., "АСТ", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 23 January 2001
   -----------------------------------------------------------------------

                                          Можешь убить для себя и других,
                                          Для детенышей, чтоб накормить,
                                          Но не смей для забавы и берегись
                                          Двуногого кровь пролить!
                                                           Редьярд Киплинг


   Снаружи, на  городской  стене,  на  длинных  веревках  висели  детеныши
дженши,  застывшие  пушистые  серые  тельца.  Взрослых,  очевидно,   перед
повешением убили: обезглавленное мужское тело свисало ногами вверх,  петля
обвивалась вокруг щиколоток; невдалеке виднелся обгоревший труп самки.  Но
большинство, смуглые  пушистые  малыши  с  широко  раскрытыми  золотистыми
глазами, было просто повешено. Ближе к сумеркам, когда с  зубчатых  холмов
налетал ветер, легкие тельца раскачивались и бились о стену, будто просили
впустить их.
   Часовые,  неустанно  обходящие  стены,  не  обращали  на  них  никакого
внимания, и ржавые металлические ворота не Открывались.
   - Вы верите в зло? - спросил Арик неКрол у  Дженнис  Райтер.  С  гребня
ближайшего холма они смотрели вниз, на Город Железных Ангелов.
   НеКрол присел на корточки среди  обломков  священной  пирамиды  дженши;
каждая черточка его смугло-желтого лица дышала гневом.
   - В зло? - рассеянно пробормотала Райтер.
   Она не отрывала глаз от стены из красного камня, на фоне которой  резко
выделялись темные тела детенышей. Солнце, раздутый багровый  шар,  который
Железные Ангелы называли Сердцем  Баккалона,  садилось,  и  долина  внизу,
казалось, плавала в кровавом тумане.
   - В зло, - повторил неКрол. Торговец был полным маленьким человечком  с
монголоидными чертами лица и ниспадающими почти  до  пояса  огненно-рыжими
волосами. - Это религиозное понятие,  а  я  не  религиозен.  Давным-давно,
когда я был еще ребенком и воспитывался на ай-Эмиреле,  я  решил,  что  ни
добра, ни зла нет, есть только разные способы мышления.  -  Его  маленькие
мягкие руки шарили в пыли, пока не нащупали большой  обломок  с  неровными
краями. Арик встал и протянул его Райтер. - Железные Ангелы заставили меня
снова поверить в зло, - сказал он.
   Райтер молча взяла обломок и принялась вертеть его в  руках.  Она  была
гораздо выше и худее неКрола -  крепкая  женщина  с  продолговатым  лицом,
короткими черными волосами и ничего не выражающими глазами.  Комбинезон  с
пятнами от пота свободно облегал ее худощавое тело.
   - Интересно,  -  наконец  проговорила  Райтер  через  несколько  минут.
Обломок был твердым и гладким, как стекло, только прочнее, полупрозрачный,
темно-красного цвета, казавшегося почти черным.  -  Пластмасса?  -  Райтер
бросила обломок обратно на землю.
   НеКрол пожал плечами:
   - Я тоже так подумал, но это, конечно, невозможно.  Дженши  работают  с
костью и деревом, иногда с металлом,  а  пластмасса  для  них  -  материал
далекого будущего.
   - Или  далекого  прошлого,  -  ответила  Райтер.  -  Вы  говорите,  эти
священные пирамиды разбросаны по всему лесу?
   - Да, насколько я знаю. Но Ангелы разрушили все пирамиды  вблизи  своей
долины, чтобы прогнать дженши. По мере того как Ангелы будут  продвигаться
дальше, а они не остановятся, это ясно, - остальные тоже разрушат.
   Райтер кивнула. Она снова перевела взгляд на долину, и в это  мгновение
краешек Сердца Баккалона скользнул за горы и в  городе  начали  зажигаться
огни. Висящих детенышей  дженши  заливали  теперь  потоки  мягкого  синего
света. Прямо на городских воротах трудились две мужские фигуры. Вскоре они
что-то сбросили вниз, веревка раскрутилась, и  на  стене  задергалась  еще
одна маленькая тень.
   - Но почему? - спросила спокойно наблюдавшая за всем этим Райтер.
   НеКрол не был столь хладнокровен:
   - Дженши пытались защитить одну из своих пирамид - копья, ножи и  камни
против Железных Ангелов с их лазерами, бластерами  и  станнерами!  Тем  не
менее дженши застали их врасплох и убили человека. Наставник  заявил,  что
больше этого не повторится. - Арик сплюнул. - Зло.
   - Интересно, - неторопливо выговорила Райтер.
   - Вы можете что-нибудь сделать для них? - волнуясь, спросил неКрол. - У
вас корабль, команда.  Дженши  нужен  заступник  Дженнис.  Они  совершенно
беззащитны!
   - В моей команде четыре человека, - бесстрастно произнесла Райтер. - И,
должно быть, четыре охотничьих ружья.
   НеКрол беспомощно посмотрел на нее:
   - И все?
   - Возможно, завтра Наставник  посетит  нас.  Он  наверняка  видел,  как
садились "Огни". Может быть. Ангелы хотят торговать. - Она  снова  бросила
взгляд на долину. - Пойдемте, Арик, пора на базу. Надо грузить товары.


   Уайотт, Наставник чад Баккалона в Мире  Корлоса,  был  высоким,  тощим,
загорелым  мужчиной;   на   обнаженных   руках   его   проступали   мышцы.
Иссиня-черные волосы коротко подстрижены, осанка прямая, суровая. Как  все
Железные Ангелы, Уайотт носил форменную одежду из меняющей  цвет  ткани  с
жестким, высоким красным воротником (сейчас, когда он стоял при свете  дня
на краю небольшой взлетной полосы, одежда была светло-коричневой), пояс из
стальной сетки, на котором висел ручной  лазер,  коммуникатор  и  станнер.
Свисавшая с цепочки на шее Наставника маленькая фигурка - бледнолицее дитя
Баккалон, голенькое, невинное и ясноглазое, но с огромным черным  мечом  в
крошечном кулачке - была единственным знаком его сана.
   За ним стояли еще четыре Ангела: двое мужчин и две  женщины,  одинаково
одетые. Все они были чем-то похожи -  рыжие  волосы  коротко  подстрижены,
невыразительные глаза смотрели настороженно и холодно,  тела  у  них  были
крепкие и сильные, а прямая осанка была непременной чертой  облика  членов
этой военизированной религиозной секты. Мешковатого и неряшливого  неКрола
Ангелы отталкивали даже своим видом.
   Наставник  Уайотт  прибыл  рано  утром  и  послал  человека  из  охраны
постучать в дверь серого сборного  домика  с  прозрачной  крышей,  который
служил неКролу одновременно торговой базой  и  жильем.  Невыспавшийся,  но
осторожно-вежливый  торговец  поздоровался  с  Ангелами  и  провел  их  на
середину взлетной полосы, где поджал  три  свои  выдвижные  ноги  покрытый
шрамами от сварки металлический жук - "Огни Холостара".
   Грузовые отсеки были уже закрыты: большую часть вечера  команда  Райтер
выгружала товары для  неКрола,  отсеки  заполнялись  ящиками  с  поделками
дженши,  за  которые  коллекционеры  внеземного  искусства  могли   хорошо
заплатить.  Пока  перекупщик  не  посмотрит  товары,  никогда  не   знаешь
настоящую цену; Райтер высадила неКрола здесь только год  назад  и  сейчас
впервые наведалась к нему.
   - Я занимаюсь оптовой торговлей, Арик - мой представитель в этом  Мире,
- встретив Наставника на краю взлетной полосы, сказала Райтер. - Вы должны
вести дела через него.
   - Понятно, - ответил Наставник Уайотт. Он все еще держал в руках список
товаров, которые Ангелы желали закупить у промышленно развитых колоний  на
Авалоне и в Мире Джеймисона. - Но неКрол не хочет вести с нами дела.
   Райтер равнодушно посмотрела на него.
   - И у меня есть на то причина, - пояснил неКрол. - Я торгую с дженши, а
вы их убиваете.
   С тех пор как Железные Ангелы основали  свой  город-колонию,  Наставник
часто разговаривал с неКролом, и все их беседы заканчивались  спорами,  но
теперь Уайотт не обращал на торговца внимания.
   - Мы только предприняли необходимые меры, - сказал Наставник.  -  Когда
животное убивает человека, животное  нужно  наказать,  и  другие  животные
должны увидеть это и запомнить, ибо звери обязаны знать, что человек, семя
Земли и чадо Баккалона - их господин и повелитель.
   НеКрол фыркнул:
   - Дженши не звери. Наставник, они  разумные  существа.  Племя  обладает
своей религией, искусством, обычаями, они...
   Уайотт повернулся к торговцу:
   - У них нет души. Только у чад Баккалона, только у  семени  Земли  есть
душа. Умишко дженши имеет значение лишь для вас и, возможно, для них.  Они
звери, и только.
   - Арик показал  мне  их  священные  пирамиды,  -  вмешалась  Райтер.  -
Существа, которые строят такие святилища, несомненно, имеют душу.
   Наставник покачал головой:
   - Вы заблуждаетесь. В Книге  ясно  написано.  Только  мы,  семя  Земли,
истинные чада Баккалона, и никто  другой.  Все  остальные  -  животные,  и
именем Баккалона мы должны утвердить над ними свое господство.
   - Очень хорошо, - ответила Райтер. - Но, боюсь, вам придется утверждать
свое господство без помощи "Огней Холостара". И я должна поставить  вас  в
известность, Наставник, что ваши действия меня беспокоят и по  прибытии  в
Мир Джеймисона я собираюсь о них доложить.
   - Ничего другого я и не ожидал, - произнес Уайотт. - Может быть,  через
год вы воспылаете любовью к Баккалону, и тогда мы поговорим  снова.  А  до
тех пор Мир Корлоса как-нибудь проживет и без вас.
   Он помахал рукой и в сопровождении  четырех  Железных  Ангелов  зашагал
прочь.
   - Какой толк докладывать об этом? -  горько  сказал  неКрол,  едва  они
скрылись из виду.
   - Никакого, - глядя в сторону  леса,  ответила  Райтер.  Ветер  вздымал
вокруг  нее  пыль,  плечи  ее  поникли,  она  казалась  очень  усталой.  -
Обитателям Мира Джеймисона все равно, а если даже и  нет,  что  они  могут
сделать?
   НеКрол вспомнил тяжелую книгу в красном переплете, которую  Уайотт  дал
ему несколько месяцев назад.
   - "И бледнолицее дитя Баккалон создал своих чад из железа,  ибо  звезды
сокрушат более нежную плоть, - процитировал  Арик.  -  И  в  руку  каждого
нового младенца Он вложил кованый меч со словами: "Вот вам Истина,  и  вот
вам Путь". - НеКрол с отвращением сплюнул. - Вот их символ  веры.  Неужели
мы не можем ничего сделать?
   У Райтер был невидящий взгляд.
   - Я оставлю два лазера. Год вам на то, чтобы дженши поняли, как с этими
лазерами обращаться. И, кажется, я знаю, какие товары надо будет привезти.


   Как и думал неКрол, дженши жили родами по двадцать-тридцать  особей,  в
каждом роде поровну взрослых и детей, у каждого рода  свой  родной  лес  и
своя священная пирамида. Жилища дженши не  строили  -  спали,  свернувшись
калачиком, на деревьях вокруг своей пирамиды. Еду  они  добывали  в  лесу:
сочные сине-черные фрукты росли повсюду. Помимо фруктов  существовали  три
разновидности съедобных ягод, галлюциногенные листья  и  похожий  на  мыло
желтый корешок, который они выкапывали из земли. НеКрол  также  обнаружил,
что детеныши охотились, но нечасто. Месяцами род  обходился  без  мяса,  а
коричневые лесные свиньи хрюкали и плодились  вокруг,  вырывая  коренья  и
играя с детьми. Потом вдруг, когда  поголовье  свиней  достигало  предела,
среди стада начинали спокойно ходить копьеносцы и забивали двух из  каждых
трех свиней; и всю неделю вечер  за  вечером  вокруг  пирамиды  устраивали
пиры, во время которых поедали огромные куски жареной свинины. То же самое
происходило с белыми ленивцами, которые так облепляли  фруктовые  деревья,
что на них живого места не было, пока  однажды  дженши  не  собирали  этих
зверьков на  рагу;  и  с  похитителями  фруктов  капуцинами,  заполнявшими
верхние ветви.
   Насколько мог судить неКрол, в лесах дженши не было хищников. В  первые
месяцы пребывания в  этом  Мире,  отправляясь  по  торговому  маршруту  от
пирамиды к пирамиде, он брал с собой длинный силовой нож и  ручной  лазер.
Но  никогда  не  встречался  он  ни  с  чем  даже  отдаленно  напоминающим
враждебность, и теперь сломанный нож валялся  где-то  на  кухне,  а  лазер
давно потерялся.
   На следующий  день  после  того,  как  "Огни  Холостара"  покинули  Мир
Корлоса, неКрол вновь  пошел  в  лес,  на  сей  раз  с  оружием:  один  из
охотничьих лазеров висел у него на плече.
   Меньше чем в двух километрах от базы неКрол набрел  на  лагерь  дженши.
Это был род, который он называл родом водопада. Они жили рядом со  склоном
лесистого холма, откуда с гулом мчался вниз поток бело-голубой воды; он то
дробился на ручейки, то собирался воедино, и так  снова  и  снова,  отчего
склон напоминал замысловатую сверкающую паутину, состоящую  из  водопадов,
стремнин, мелких  прудов  и  водяных  завес  с  летящими  во  все  стороны
брызгами. Священная пирамида рода помещалась в нижнем прудике, на  плоском
сером камне, в самом водовороте; высокая, выше многих дженши, она доходила
неКролу до подбородка - кажущ