ую папку с фотографиями и сведениями о  призах,
доставленных на кораблях Хара Дориана "Веселом Фениксе", "Второй Попытке",
"Новой Сделке" и "Лакомом  Кусочке"  (Хар  не  лишен  своеобразного  юмора
висельника). Дворецкий стоял за моей спиной, почтительный и услужливый,  а
я переворачивала страницы и выбирала.
     - Вот уж лакомый кусочек, - заметил он, увидев  изображение  стройной
девушки-вессийки  с  испуганными  желтыми   глазами   (возможно,   признак
гибридных генов). - Этот сильный и здоровый, - сообщил он потом,  когда  я
рассматривала фото мускулистого зеленоглазого  юноши  с  черной  косой  до
пояса. Я не обращала на него внимания. Я никогда не  обращаю  внимания  на
дворецкого.
     - Вот  этот,  -  сказала  я,  вынимая  из  папки  карточку  паренька,
стройного, как кинжал, с татуированной красноватой кожей. Хар купил его  у
властей на Шрайке, где мальчика осудили за убийство сверстника.  Обитатели
большинства   планет   считают   Хара   Дориана,   печально    знаменитого
контрабандиста, налетчика и работорговца, воплощением зла; родители пугают
им непослушных детей. Но на  Шрайке  он  уважаемый  гражданин,  поскольку,
очищая тюрьмы от подонков, оказывает обществу огромную услугу.
     - Эта. - Я отложила вторую фотографию,  с  которой  на  меня  пустыми
зелеными глазами смотрела молодая  толстуха  лет  тридцати.  С  Симеранта,
значилось в сведениях о ней. Хар со своими подручными залез  в  анабиозный
холодильник для умственно отсталых и прихватил оттуда  несколько  молодых,
здоровых и привлекательных тел. Это, правда,  толстое  и  рыхлое,  но  оно
похорошеет,  когда  им  начнет  управлять  нормальный  мозг.  Прошлая  его
обладательница отравилась экстазилом.
     - И вот это, - закончила  я.  Третья  фотография  запечатлела  слетка
гверна, мрачное, злобное на вид создание с ярко-фиолетовыми надглазьями  и
гигантскими перепончатыми крыльями. Кожистые перепонки радужно  лоснились.
Этот - для Ризен Джей, которая решила попробовать чужого тела. Если сможет
его выиграть.
     - Прекрасный выбор, Мудрая, - одобрил Раннар. Он всегда одобряет.  Он
прилетел на Кроандхенни изуродованным: его застигли в  постели  с  дочерью
нанимателя  и  подвергли  ритуальному  обезображиванию.  Ему  было   нечем
заплатить за Игру, но два игрока уже почти год ждали третьего, и  один  из
них умирал от мантракса, так что, когда Ранкар предложил  мне  десять  лет
верной службы в счет недостающей суммы, я согласилась.
     Иногда я жалею об этом. Я чувствую на себе его взгляд, ощущаю, как он
мысленно срывает броню моих одежд и как пиявка вцепляется в мои маленькие,
наливающиеся груди. Девочка, с  которой  его  застали,  была  только  чуть
моложе, чем то тело, что я сейчас ношу.

     Мой замок возведен из обсидиана. К северу отсюда - далеко на  севере,
на дымных полярных пустошах, где на лиловом небе полыхает вечное зарево, -
на земле лежит, как простые камни, черное  вулканическое  стекло.  Тысячам
кроандхеннийских рудокопов понадобилось десять  лет,  чтобы  найти  нужное
количество камня и притащить его в эти  болота  через  сотни  безжизненных
километров.  Сотням  ремесленников  понадобилось  еще  шесть  лет,   чтобы
напилить и отполировать его, а затем сложить  темную  сверкающую  мозаику,
ставшую моим домом. Я считаю, что их труды не пропали даром.
     Мой замок стоит на шести грубо отесанных колоннах, высоко над смрадом
и  сыростью  кроандхеннийских  топей,  мерцающих  разноцветными  болотными
огнями, и призраки огней бродят в  черном  стекле.  Мой  замок  сияет.  Он
суров, страшен и прекрасен, он высится над окружающими трущобами.  Там,  в
плавучих камышовых хижинах, в домишках из  гнилых  ветвей,  в  конурах  на
шатких  деревянных   опорах   ютятся   проигравшие,   и   отверженные,   и
обездоленные. Обсидиан мне по душе, я вижу в нем символ этого дома боли  и
возрождения.  Жизнь  зарождается  в   огне   страсти,   как   обсидиан   в
вулканическом огне. Чистая истина  света  иногда  прорывается  сквозь  его
черноту, красота смутно просвечивает сквозь тьму, и, как  сама  жизнь,  он
страшно хрупок и края его могут быть чрезвычайно острыми.
     Внутри моего замка - бесчисленные комнаты. Некоторые  обшиты  местным
благоуханным деревом, обиты шкурами и устланы пушистыми коврами, некоторые
оставлены голыми и черными - церемониальные  залы,  где  темные  отражения
проникают сквозь стеклянные стены, а шаги звенят по  стеклянному  полу.  В
самом центре замка стоит обсидиановая башня с куполом, закованная в сталь.
Под куполом находится одна-единственная зала.
     Я приказала построить замок вместо  старого  и  обшарпанного  здания,
перенести Нечто в залу башни.
     Именно тут проходит состязание.
     Мои апартаменты расположены у основания башни.  Этот  выбор  тоже  не
случаен: никто не может родиться заново, минуя меня.

     Когда  Альта-к-Нар,  моя  апостол-ученый,  пришла  ко  мне  со  своим
докладом, я завтракала в постели плодами сливочного дерева, сырой рыбой  и
крепким черным кофе, а подле меня лениво и нахально растянулся Хар Дориан.
     Она стояла в ногах моего ложа, согбенная болезнями, с вечной гримасой
отвращения на длинном лице, под кожей вздувшиеся черви-вены, и  непривычно
тихим голосом бубнила о том, что откопала в прошлом Клерономаса.
     - Его полное  имя  Иоахим  Шарль  Клерономас.  Он  родился  на  Новой
Александрии, колонии первого поколения всего в семидесяти  световых  годах
от Старой Земли. Сведения о его рождении, детстве и отрочестве отрывочны и
противоречивы. В наиболее распространенных  легендах  говорится,  что  его
мать была офицером боевого корабля 13-го Флота, которым командовал  Стивен
Кобальт Нордстар. Клерономас встречался с нею всего дважды.  Его  выносила
приемная  мать  и  вырастил  отец,  младший  ученый  библиотеки  на  Новой
Александрии. На мой взгляд, это слишком исчерпывающе объясняет,  почему  в
Клерономасе объединились традиции воинов и ученых, а потому  достоверность
истории весьма сомнительна.
     Более достоверны сведения о более позднем периоде. В юном возрасте он
пошел в армию, успел в последние дни Тысячелетней войны. Сначала служил на
17-м Флоте системотехником на рейдере класса "пронзительный", отличился  в
космическом бою у Эльдорадо и Артурия и в рейде на Хранг Друун, после чего
был произведен в кадеты и начал офицерскую подготовку. К тому времени  как
17-й Флот перевели со старой базы на Фенрисе в столицу небольшого  сектора
Авалон, Клерономас еще несколько раз отличился  и  дослужился  до  второго
помощника капитана корабля-охотника "Ганнибал". Но во время рейда на Хруун
Четырнадцатый   оборонявшиеся   хранги   нанесли    "Ганнибалу"    сильные
повреждения,  и  корабль  в  конце  концов  пришлось   бросить.   Подбитый
противником рейдер, спасший команду, упал на планету, и все,  кто  был  на
борту, погибли. Уцелел только Клерономас. Другой рейдер подобрал  его,  но
Клерономас был едва жив и так ужасно изуродован, что его тотчас  запихнули
в криостат и доставили на базу. Но  ресурсы  Авалона  были  ограничены,  а
потребности велики, так что до раненого руки дошли не сразу. Он  пробыл  в
заморозке много лет. Тем временем все приходило в упадок. Вообще-то упадок
продолжался всю его жизнь, правда, связь в  прежней  Федеративной  Империи
была столь неразвита, что об упадке никто толком  не  знал.  Но  всего  за
десять лет произошло восстание на  Торе,  полный  разгром  15-го  Флота  и
попытка Старой Земли отстранить Стивена Кобальта Нордстара от командования
13-м Флотом, что неизбежно привело  к  отделению  Ньюхолма  и  большинства
других колоний  первого  поколения,  уничтожению  Нордстаром  Веллингтона,
гражданской войне, суверенитету колоний, потере  планет,  четвертой  волне
освоения, возникновению легенды об адском флоте и в конце концов к блокаде
Старой Земли и прекращению коммерческих  полетов  на  время  жизни  целого
поколения. А то и дольше, гораздо дольше, во всяком случае,  на  некоторых
из отдаленных планет, которые скатились едва ли не к  варварству,  или  на
них развились странные культуры.
     Приграничный Авалон испытал  упадок  на  себе,  когда  Раджин  Тобер,
командовавший 17-м Флотом, отказался  подчиняться  гражданским  властям  и
увел свои корабли глубоко в Вуаль  Грешницы,  чтобы  основать  собственную
империю. Единственными военными кораблями в том секторе остались развалюхи
5-го Флота, в последний раз принимавшие бой чуть ли не семь столетий  тому
назад,  когда  Авалон  был  отдаленным  театром  военных  действии  против
хрангов. Около десяти кораблей основного класса  и  тридцать  с  небольшим
вспомогательного оставались на орбите Авалона, однако большинство  из  них
нуждалось в капитальном ремонте и все функционально устарели. Но они  были
единственной защитой планеты, и посему  Авалон  решил  их  восстановить  и
переоборудовать. В поисках экипажей для этих музейных экспонатов  авалонцы
вспомнили  о  криогенных  хранилищах,  и  началось   размораживание   всех
ветеранов, включая Иоахима Клерономаса. Он получил  обширные  повреждения,
но Авалону было не до жира. Клерономас стал скорее машиной, чем человеком.
Киборгом.
     Подавшись вперед, я прервала повествование Альмы:
     - Есть ли его изображения того периода?
     - Да. И до операции, и после. Он был рослым мужчиной с  иссиня-черной
кожей, тяжелым  выпуклым  подбородком,  серыми  глазами.  Волосы  длинные,
натуральный блондин. Подбородок и нижнюю часть лица заменили металлическим
протезом, не осталось ни рта, ни носа. Питался он внутривенно. Изувеченный
глаз заменили кристаллодатчиком с  диапазоном  принимаемого  излучения  от
инфракрасного до ультрафиолетового. Правая рука и вся правая часть грудной
клетки  были  киберизованы;  использовалась  нержавейка  и  пластмасса   с
дюралевым каркасом. Треть внутренних органов тоже стала  искусственной.  И
конечно, в него встроили компьютер. С самого начала  Клерономас  отказался
от косметических штучек и выглядел таким, каким был на самом деле.
     Я усмехнулась.
     - Но более мясистым, чем наш новый гость?
     - Верно, - ответила моя апостол-ученый.  -  Продолжение  его  истории
известно лучше. Среди разбуженных  оказалось  мало  офицеров.  Клерономасу
дали под командование корабль, небольшой курьер. Так он  прослужил  десять
лет, одновременно занимаясь историей и  антропологией,  которыми  страстно
увлекся. Клерономас поднимался все выше и выше по  служебной  лестнице,  а
тем временем Авалон, ожидая подкрепления, которое так и не прибыло, строил
все больше собственных кораблей.
     Наконец гражданское  правительство  осмелилось  рискнуть  несколькими
кораблями и узнать, как обстоят  дела  у  остального  человечества.  Шесть
развалюх 5-го Флота переоборудовали под экспедиционные корабли и отправили
в разведку, поручив Клерономасу один из них.  Два  экспедиционных  корабля
погибли, три других вернулись  через  два  года  с  минимумом  сведений  о
близлежащих системах; на основании этих данных авалонцы решили возобновить
сообщение с соседями. Клерономас считаются пропавшим без вести.
     Однако он не пропал. Когда скромные цели экспедиции были  достигнуты,
он решил не возвращаться на Авалон, а  подгоняемый  любопытством,  увидеть
следующую звезду, а потом  следующую,  и  снова  следующую,  решил  лететь
дальше. Он уводил свой корабль все дальше и дальше. Мятежи,  дезертирство,
опасности - Клерономас справился со всеми трудностями. Будучи киборгом, он
мог рассчитывать на длинную жизнь. О нем слагали легенды, и он все  больше
"обрастал" металлом. Говорят, на Ирисе, узнав  о  матричных  кристаллах  и
встроив себе первый из своих металломатричных компьютеров, он на несколько
порядков усилил свой интеллект. Эти байки недалеки от  истины:  Клерономас
был одержим не только жаждой, но и сохраненностью знаний.  После  подобных
самоусовершенствований он мог уже не опасаться что-нибудь забыть.
     Когда он наконец вернулся на Авалон, там прошло  больше  ста  лет  по
обычному летосчислению. Из команды, улетевшей вместе с  ним,  не  осталось
никого; корабль привели потомки первого экипажа  и  те,  кого  набрали  на
других планетах. Экспедиция обследовала четыреста сорок  девять  планет  и
без счета астероидов, комет и спутников. Информация, добытая Клерономасом,
легла в  основу  базы  данных  Академии  человеческих  знаний,  а  образцы
инфокристаллов, подключенные к уже имевшимся  системам,  став  хранилищами
знаний, в конце концов превратились в грандиозный Искусственный  интеллект
Академии,  в  знаменитые  кристаллобашни  Авалона.  Вскоре   возобновилось
широкомасштабное межзвездное сообщение и  междуцарствие  завершилось.  Сам
Клерономас стал первым директором Академии и оставался на своем  посту  до
самой смерти, которая наступила на 42 году Искусственного  интеллекта,  то
есть через сорок два  года  по  земному  летосчислению  после  возвращения
экспедиции.
     Я рассмеялась.
     - Превосходно. Значит, наш - мошенник. Умер по крайней  мере  семьсот
лет назад. - Я взглянула на Хара Дориана, чьи длинные кудри разметались по
подушке. - Сдаешь, Хар. Он тебя провел.
     Хар проглотил кусок медового хлеба и ухмыльнулся.
     - Как скажете, Мудрая. - Он ничуть не смутился. - Убить его?
     -  Нет,  -  сказала  я.  -  Он  игрок.  В   состязании   разумов   не
смошенничаешь. Пусть играет.
     Несколько дней спустя, когда план Игры был  составлен,  я  пригласила
киборга к себе в кабинет, огромную комнату, устланную  темно-алым  ковром,
где возле окна, из которого открывается вид на стены замка и болота вокруг
них, живет мой стеклянный цветок.
     Лицо киборга ничего не выражало. Ну конечно, конечно.
     - Игра назначена, - объявила ему я. - Через четыре дня.
     - Я рад.
     - Хочешь посмотреть на призы?
     Я вызвала изображения на экран. Он мельком взглянул на них.
     - Мне сказали, - продолжала я, - что в последние дни ты много бродил.
По моему замку и за его стенами, по городу и болотам.
     - Верно, - ответил он. - Я не нуждаюсь в сне, а знания -  мое  хобби,
моя страсть. Мне хотелось посмотреть, что это за место.
     Я спросила с улыбкой:
     - Ну и что же это за место, киборг?
     Он в силу понятных причин не мог ни улыбаться,  ни  хмуриться.  Голос
звучал ровно и вежливо:
     - Мерзкое. Место краха и отчаяния.
     - Место вечной, неумирающей надежды, - парировала я.
     - Место душевных и телесных недугов.
     - Место, где больные исцеляются.
     - И здоровые заболевают, - добавил киборг. - Место смерти.
     - Место жизни, - не сдавалась я.  -  Разве  ты  приехал  сюда  не  за
жизнью?
     - И за смертью, - ответил он. - Я же сказал: это одно и то же.
     Я подалась вперед.
     - А я сказала, что это совершенно разные вещи. Ты резок в  суждениях,
киборг. От машины можно  ждать  отсутствия  гибкости,  но  при  чем  здесь
сантименты и мораль?
     - Машина - только мое тело, - сказал он.
     Я взяла со стола папку.
     - У меня другие сведения. Где же твоя мораль, когда ты лжешь? Да  еще
столь откровенно?  Я  получила  несколько  интересных  докладов  от  своих
апостолов. Ты был на удивление покладист.
     - Если  хочешь  участвовать  в  состязании  разумов,  нельзя  сердить
госпожу боли.
     Я улыбнулась.
     - Не так-то легко меня рассердить. - Я полистала  доклады.  -  Доктор
Лаймен полностью  тебя  просканировал  и  выяснил,  что  ты  -  хитроумная
конструкция, изготовленная исключительно из металла и пластмассы.  В  тебе
совсем нет органики, киборг. Или лучше называть тебя  "робот"?  Интересно,
способны ли компьютеры участвовать в состязании разумов? Впрочем, скоро мы
это узнаем. Я вижу, у тебя их три. Маленький в  том,  что  у  тебя  вместо
черепа, отвечает за моторику, сенсорное восприятие и внутренний  контроль.
Второй, куда мощнее первого, в нижней  части  туловища  и  кристаллическая
матрица в груди. - Я оторвала взгляд от бумаги. - Это твое сердце, киборг?
     - Мой ум, - ответил он. - Спросите доктора Лаймена, он расскажет  вам
о других  подобных  случаях.  Что  такое  человеческий  ум?  Воспоминания.
Воспоминания - это  данные.  Характер,  личность,  воля  индивидуума?  Это
программа. И данные, и программу можно записать на кристаллическую матрицу
компьютера.
     - И запечатлеть душу в кристалле? Ты веришь в душу?
     - А вы?
     - Не могу не верить. Я хозяйка состязания. Положение обязывает.  -  Я
вернулась к отчетам. - Дейш Грин-9 обследовал твой интерфейс. Он отмечает,
что у тебя сверхсложная система взаимодействия органов, проводимость цепей
намного превосходит проводимость нервных волокон,  а  значит,  и  скорость
мышления гораздо выше. В твоей библиотеке  материалов  несравнимо  больше,
чем мог бы хранить мозг человека, даже заполнив весь свой объем памяти, и,
наконец, ум и память, заложенные в кристаллическую  матрицу,  принадлежали
Иоахиму Клерономасу. В этом мой апостол клянется.
     Киборг не ответил. Вероятно, улыбнулся бы, если бы умел.
     - С другой стороны, - продолжала я, - мой  исследователь  Альта-к-Нар
уверяет, что Клерономас умер семьсот лет тому назад. Кому верить?
     - Кому хотите, - равнодушно ответил он.
     -  Я  могла  бы  задержать  тебя  здесь  и   запросить   на   Авалоне
подтверждение, - ухмыльнулась я. - Подождешь шестьдесят один год, киборг?
     - Столько, сколько нужно, - ответил он.
     - Шайалла говорит, что ты абсолютно асексуален.
     - Я утратил сексуальность с того самого дня, когда  меня  переделали.
Мой интерес к этой стороне  жизни  продержался  еще  несколько  веков,  но
наконец  пропал.  При  желании  я  могу  воспользоваться  всем  диапазоном
эротических переживаний тех дней,  когда  носил  органическую  плоть.  Они
свежи,  как  в  день  их  закладки  в  память  компьютера.  Заключенные  в
кристалле, воспоминания не блекнут, не то что в человеческой  памяти.  Они
на месте и ждут,  когда  их  вызовут.  Но  уже  несколько  столетий  я  не
испытывал желания вызывать их.
     Я была заинтригована.
     - Так ты не умеешь забывать!
     - Я могу стереть воспоминание или приказать себе не вспоминать.
     - Если ты окажешься в числе победителей нашей Игры, то снова обретешь
сексуальность.
     - Знаю. Это будет занятно. Быть может,  я  даже  захочу  вернуться  к
своим старинным воспоминаниям.
     - О! - Я пришла в восторг. - Ты вернешься к ним и тотчас забудешь - и
так снова и снова. Проигрыш дает не меньше острых ощущений, чем выигрыш.
     - Проигрыш и выигрыш. Жизнь и смерть. Я же сказал  вам,  Сириан,  они
неразделимы.
     - Позволь не согласиться, - возразила я. Это противоречило всему,  во
что я верила, чем я была. Его повторная ложь вызвала у меня раздражение. -
Брейдже  говорит,  что  на  тебя  не  действуют  лекарства  и  возбудители
болезней.  Ничего  странного.  Но  тебя  можно  сломать.  Несколько   моих
апостолов предлагали тебя убить.  Стоило  лишь  приказать...  Похоже,  мои
инопланетяне особенно кровожадны.
     - У меня нет крови, - сказал он. Ирония, или мне просто показалось?
     - Тебе достаточно и смазки, - сухо заметила я. -  Тр-кн-нру  хотелось
бы проверить твои болевые ощущения. АанТерг  Луночет,  мой  птенчик-гверн,
предложил сбросить тебя с большой высоты.  -  Это  тягчайшее  преступление
закона гнезда.
     - И да, и нет. Гверн, рожденный в гнезде, пришел бы в ужас при  мысли
о таком надругательстве над идеей полета. Но  здесь  лоснящимися  крыльями
хлопает полусумасшедший с Нового Рима. Здесь ведь Кроандхенни. Мы  не  то,
чем кажемся.
     - Похоже.
     - Джонас тоже предложил тебя уничтожить - не столь красиво,  зато  не
менее  эффективно.  Он  мой  старший  апостол,  искалечен   неуправляемыми
гормонами. Курирует  передовые  военные  технологии  и  руководит  службой
безопасности.
     - Очевидно, вы отвергли эти предложения, - сказал киборг.
     Я прислонилась к спинке кресла.
     - Очевидно. Хотя я всегда оставляю за собой право п