трусцу.
     Сандерленда дома не  оказалось  -  бродил  где-то,  производя  съемку
местности. Холт схватил один из листов и торопливо нацарапал: "Убил  лиса.
Надо смываться. Спускаюсь под Каменный город. Там безопасно". Потом собрал
все остатки  провизии  -  запас  недели  на  две  или  даже  больше,  если
экономить, - запихнул все в рюкзак, закинул его на  плечи  и  ушел.  Лазер
надежно покоился в кармане, шлем Холт пристроил под мышку.
     Ближайший спуск находился в нескольких кварталах от дома - гигантский
штопор винтового пандуса, ввинченный в землю в центре перекрестка. Холт  с
Сандерлендом часто  спускались  на  первый  подземный  уровень,  куда  еще
проникал свет. Но и там уже царил  сумрак,  душный  и  тоскливый.  Во  все
стороны расходилась сеть тоннелей, не менее запутанная,  чем  переулки  на
поверхности. Многие ходы уводили куда-то вниз. Но штопор, конечно, вел еще
глубже, а там ответвлялись новые тоннели, и с каждым поворотом становилось
все  темнее.  Обычно  туда  никто  не  спускался,  а  те,   кто   все-таки
отваживался, как  капитан,  никогда  не  возвращались.  О  том,  насколько
глубоко уходил Каменный  город,  ходили  легенды,  но  проверить  их  было
невозможно: приборы "Пегаса" на перекрестке Вселенной так и не заработали.
     В конце первого полного поворота Холт  остановился  и  надел  голубой
шлем. Тот оказался тесноват - щиток давил на нос,  бока  больно  прижимали
уши. Шлем явно предназначался для  ул-менналетов.  Впрочем,  сойдет:  есть
отверстие возле губ, так что можно и дышать, и говорить.
     Холт подождал, чтобы шлем прогрелся и начал светиться тусклым голубым
сиянием. Тогда он пошел дальше, вниз по штопору, в темноту.
     Пандус все поворачивал и поворачивал,  и  на  каждом  витке  от  него
расходились тоннели,  но  Холт  продолжал  спуск  и  вскоре  потерял  счет
пройденным поворотам. За пределами маленького  освещенного  пятна  чернела
кромешная тьма. Тишина и горячий воздух затрудняли дыхание. Но страх  гнал
Холта дальше, и он не замедлял шагов.  Вверху  Каменный  город  был  почти
пустынен, но не настолько, насколько здесь. Даньлаи в случае необходимости
туда приходили. Только внизу Холт мог чувствовать себя в безопасности.  Он
мысленно поклялся, что не сойдет со штопора, чтобы не заблудиться.  Он  не
сомневался, что именно это произошло с капитаном  и  его  спутниками:  они
углубились в какой-то тоннель и, не найдя дороги обратно,  умерли  там  от
голода. Но с Холтом этого не случится. Недели через две он  поднимется  на
поверхность и пополнит у Сандерленда запасы провизии.
     Казалось, он идет вниз по винтовому пандусу уже несколько  часов.  Он
шел и шел вдоль бесконечных стен, окрашенных голубоватым светом его шлема,
мимо бесчисленных  зияющих  ответвлений,  разбегавшихся  во  все  стороны,
манящих своими широкими черными пастями. Вокруг был только камень.  Воздух
становился все горячее и тяжелее, вскоре Холт начал задыхаться, но тоннели
казались еще более затхлыми. Впрочем, ему  было  все  равно:  он  туда  не
собирался. Наконец Холт достиг конца  штопора  и  оказался  перед  тройной
развилкой. Здесь были три одинаковые арки, вниз уходили три  узкие  крутые
лестницы, изгибаясь так, что увидеть можно было лишь несколько ступеней. У
Холта уже гудели ноги. Он сел, разулся и, решив немного  пожевать,  достал
из рюкзака копченое мясо.
     Все вокруг было погружено в кромешную тьму, а  теперь,  когда  стихли
его шаги, воцарилась еще и полная тишина. Если только...  Он  прислушался.
Да, теперь слышны какие-то звуки,  далекие,  глухие.  Какой-то  гул.  Холт
жевал мясо и продолжал прислушиваться. Наконец он решил, что гул доносится
из левого проема.
     Доев, Холт облизал пальцы, обулся и встал. Держа лазер на изготовку и
стараясь ступать как можно тише, начал медленно спускаться по лестнице.
     Винтовая лестница  поворачивала  еще  круче,  чем  пандус,  не  имела
ответвлений и была очень узкой. Холт едва мог повернуться, зато не  боялся
заблудиться.
     Звук становился громче, и вскоре Холт  понял,  что  это  не  гул,  а,
скорее, вой. Потом что-то изменилось. Холт разобрал едва уловимые стоны  и
лай.
     Лестница сделала последний крутой поворот, и Холт резко остановился.
     Он стоял перед окном серого каменного здания странной формы и смотрел
на Каменный город. Была ночь, и небо покрывал звездный узор. Внизу,  возле
восьмиугольного  бассейна,  шестеро  даньлаев   окружили   седрийца.   Они
смеялись, заходясь частым истошным лаем, перетявкивались друг с  другом  и
уворачивались от седрийца, если тот двигался с места.  Седриец  возвышался
над ними, недоуменно  стеная  и  раскачиваясь  взад-вперед.  Его  огромные
фиолетовые глаза ярко горели, боевые клешни щелкали.
     Один из даньлаев медленно обнажил длинный зазубренный  нож.  Появился
второй  нож,  потом  третий,  и  вот  уже  вооружились  все  лисюги.   Они
пересмеивались между собой. Первый набросился на седрийца сзади,  сверкнул
серебристый клинок. Из длинного разреза  в  плоти  молочно-белого  червяка
потекла черная кровь.
     Жертва издала душераздирающий стон и неуклюже повернулась к обидчику.
Даньлай отпрыгнул в  сторону,  но  боевые  клешни  в  отличие  от  корпуса
действовали несравненно проворнее. Даньлая подбросило в воздух, он засучил
всеми четырьмя конечностями и яростно взлаял, но тут клешня сомкнулась,  и
на землю лисюган упал, уже разрубленный на две половинки. Однако остальные
продолжали смеяться как ни в чем  не  бывало  и  теснили  жертву,  кромсая
ножами ее тело. Стоны седрийца превратились в вопли. Он  снова  предпринял
выпад, и второй обезглавленный даньлай полетел в бассейн, но  двое  других
уже отсекли извивающиеся щупальца, а пятый по самую рукоять вонзил  клинок
в раскачивающийся торс. Лисюги  впали  в  неистовство,  их  визгливый  лай
заглушил вопли седрийца.
     Холт поднял лазер, прицелился в ближайшего даньлая и нажал на  спуск.
Сверкнул яростный красный луч.
     Упала пелена, и все пропало. Холт  невольно  протянул  руку,  пытаясь
отдернуть занавес. За нишей открылась низкая камера с  дюжиной  проемов  в
стенах. Ни даньлаев, ни седрийца.  Холт  находился  глубоко  под  городом.
Подземелье  освещалось  только  фосфоресцирующим   шлемом.   Нерешительно,
осторожно  Холт  шагнул  в  камеру.  Половина  тоннельных   проемов   была
замурована, остальные зияли мертвой тьмой.  Но  из  одного  вдруг  повеяло
холодом. Холт двинулся по нему и долго шел в темноте. Наконец он  попал  в
поперечную галерею, заполненного красным светящимся  туманом,  состоявшим,
если приглядеться,  словно  из  мельчайших  огненных  капелек.  Прямая,  с
высокими сводами галерея тянулась вправо и влево насколько хватал глаз,  и
насколько хватал глаз в нее выходили тоннели, один из которых привел  сюда
Холта. Всевозможных форм большие  и  маленькие  ходы,  ведущие  неизвестно
куда, и все черные, как смерть.
     Холт пометил лазерным лучом  пол  своего  тоннеля,  шагнул  в  теплый
красный туман и двинулся по коридору. Туман был густой, но  тем  не  менее
сквозь него было все видно. Не видно было лишь конца коридора и не  слышно
собственных шагов. И никого.
     Холт брел и брел, словно в трансе, начисто позабыв о страхе. Внезапно
далеко впереди один из тоннельных порталов озарила ослепительная  вспышка.
Холт бросился бегом, но не успел он пробежать и полпути, как свет погас. И
все же что-то манило войти в ту арку.
     Тоннель был полон ночи. Холт прошел несколько метров в кромешной тьме
и уперся в дверь.
     За  дверью  возвышался  снежный  сугроб  и  стоял  лес  серо-стальных
деревьев, опутанных хрупкой ледяной паутиной, настолько тонкой,  что  даже
дыхание могло бы ее растопить. На  деревьях  ни  листочка,  только  пониже
каждой ветки в ветрозащитных складках коры притаились морозостойкие  синие
цветы. Сияние звезд в морозной черноте неба. А на горизонте  -  деревянная
ограда и каменные перила большого вычурного Старого дома.
     Холт долго стоял, смотрел и вспоминал. Порыв холодного ветра  швырнул
в  дверь  заряд  пушистого  снега,  и   Холт   содрогнулся   от   ледяного
прикосновения. Повернувшись, он ушел в красный туман.
     Там, где тоннель открывался в галерею. Холта ждал  Сандерленд.  Черты
его лица расплывались в тумане, голос глох.
     - Майк! - сказал он, но до Холта донесся  лишь  слабый  шепот.  -  Ты
должен вернуться. Ты нам нужен, Майк. Я не смогу заниматься  картой,  если
ты перестанешь добывать еду, а Алейна и Таккер... Ты обязан вернуться.
     Холт покачал головой. Туман загустел и закружился, и  грузная  фигура
Сандерленда потеряла очертания,  начала  таять.  Холт  различал  уже  лишь
темный силуэт, а потом туман снова побледнел, и оказалось, что  там  стоит
вовсе не Сандерленд, а хозяин "Ангара". Тварь стояла молча  и  неподвижно,
только подергивались белые щупальца. Она ждала. Холт ждал тоже.
     В тоннеле напротив неожиданно проснулось и замерцало  тусклое  пламя.
Две светящиеся волны беззвучно покатились в обе  стороны  коридора.  Минуя
каждое новое устье тоннеля, волны словно поджигали его, и зев арки начинал
светиться где тускло-красным, где бело-голубым, где приветливо-желтым, как
свет родного Солнца, огнем.
     Хозяин "Ангара" повернулся и величественно поплыл вдаль по  коридору.
Колыхались  и  дрожали  иссиня-черные  валики  жировых   складок,   только
мускусного запаха Холт не чуял - его  поглотил  туман.  Холт,  все  еще  с
лазером в руке, пошел следом.
     Потолок поднимался все выше и выше, ниши тоннелей  становились  шире.
На глазах у Холта галерею пересекло морщинистое пятнистое существо,  очень
похожее на хозяина "Ангара".
     Мускусное чудовище остановилось перед  входом  в  полукруглый  черный
тоннель вдвое выше Холта. Хозяин "Ангара" ждал. Холт поднял лазер и вошел.
Тут оказалось второе окно или, может быть, экран. По ту  сторону  круглого
хрустального иллюминатора бесновались вихри хаоса. Холт всматривался, пока
у него не заболела голова, и тут сквозь вихри проступило изображение. Если
его можно было так  назвать.  Четыре  даньлая  с  трубчатыми  коронами  на
головах  сидели  кружком  перед  своим  цилиндром.   Только...   только...
изображение  расплывалось,  двоилось.  Призраки,   мираж,   копия,   почти
совпадавшая с первичным изображением, но не полностью,  а  словно  двойное
отражение в прозрачном стекле. Потом возникло третье отражение, четвертое,
и вдруг, как в двух зеркалах, поставленных  друг  против  друга,  картинки
побежали вдаль. Ряды даньлаев, сливаясь, расплываясь, становясь все меньше
и  меньше,  терялись  в  бесконечности.  Одновременно  -  или  нет,  почти
одновременно; копии повторяли движения прообраза с запаздыванием -  лисюги
сняли свои опустевшие короны,  переглянулись  и  принялись  смеяться.  Они
смеялись, хохотали безудержным  лающим  смехом,  они  смеялись,  смеялись,
смеялись, и безумный огонь горел у них в глазах, лисюги сгибались  пополам
и корчились от смеха и никогда еще не казались Холту такими звероподобными
и хищными.
     Холт вышел в  коридор.  Хозяин  "Ангара"  терпеливо  дожидался  перед
порталом. Холт снова последовал за ним.
     Теперь им  попадались  и  другие  существа,  Холт  смутно  видел  их,
спешащих  сквозь  красную  мглу.  Чаще  всего  встречались  собратья   его
провожатого. Но Холт  заметил  и  одного  даньлая  -  лисюган  бродил  как
потерянный  и  слепо  тыкался  в  стены.  Какие-то  полустрекозы  бесшумно
скользили  над  головой,  мелькнула  долговязая  тощая  тварь,  окруженная
мерцающей пеленой, были и другие, кого Холт скорее ощущал шестым чувством,
чем воспринимал  зрением  и  слухом.  Важно  шествовали  некие  лоснящиеся
двуногие обладатели воротников из  костяных  пластин,  за  ними  по  пятам
грациозно семенили гибкие четвероногие в мягких серых шкурках, с  влажными
глазами и удивительно умными мордочками.
     Потом Холту  показалось,  будто  он  заметил  человека  в  мундире  и
фуражке, мрачнолицего, с благородной осанкой. Холт  бросился  к  нему,  но
светящийся туман сбил его с толку, и человек пропал из  виду.  Когда  Холт
вернулся, хозяин "Ангара" тоже исчез.
     Холт метнулся в ближайший тоннель. Там, как и в  самом  первом,  была
дверь. За  дверью  вздымался  горный  кряж,  обрамляющий  суровую  знойную
долину, покрытую сетью  трещин,  словно  вымощенную  обожженным  кирпичом.
Посреди  пустыни  лежал  город  -  нагромождение  прямоугольных   коробок,
окруженное меловыми стенами. Совершенно мертвый город, но  Холт  почему-то
сразу узнал его. Каин нарКармиан часто рассказывал о городах,  построенных
хрангами на истерзанных войной планетах по пути от Окраины к Старой Земле.
     Холт нерешительно протянул  руку  вперед  и  сразу  же  отдернул.  За
порогом было пекло.
     Значит, это не экран, так же, как пейзаж Имира.
     Вернувшись в галерею,  Холт  постоял,  пытаясь  осмыслить  увиденное.
Коридор тянулся в обе стороны  до  бесконечности,  из  тумана  в  гробовом
молчании выплывали и вновь растворялись существа, подобных  которым  Холту
еще не  доводилось  видеть.  Он  знал,  что  где-то  здесь  и  капитан,  и
Виллареаль, и Сьюзи Билет, а может быть, и другие... Или... или  они  были
здесь раньше, а теперь уже где-то в другом  месте.  Возможно,  родной  дом
тоже их позвал через каменный портал, и они откликнулись на зов, ушли и не
вернулись. Интересно, размышлял Холт, можно ли вернуться, шагнув за порог?
     Снова показался давешний даньлай - теперь он полз, и Холт понял,  что
это древний старик. По тому, как лисюган окапывал дорогу, стало ясно,  что
он действительно слеп, хотя глаза его  выглядели  вполне  здоровыми,  Холт
решил понаблюдать и  проследить  за  кем-нибудь  из  призрачных  прохожих.
Многие проходили в двери и впрямь оказывались в  тех  мирах  и  уходили  в
глубь страны. А сами дали...  Холт  видел  улльские  планеты  во  всем  их
усталом  великолепии,  где  ул-менналеты  стекались  в   свои   капища   и
поклонялись ул-найлетам... Он видел беззвездные ночи Темного  Рассвета  на
самой  Окраине  и  тамошних  мечтателей,  тенями  бродивших  в  ночи...  И
Золотистый Хуул - он все-таки существовал, хотя и не  такой  великолепный,
как в легендах... И корабли-призраки, выныривающие из Ядра, и  крикунов  с
черных миров Дальней Ветви, и древние цивилизации, что заперли свои звезды
в сферические оболочки, и тысячу миров, что и во сне-то не приснятся.
     Холт  бросил   слежку   за   молчаливыми   путешественниками,   решив
разведывать тоннели самостоятельно, и вскоре обнаружил, что пейзажи  миров
изменчивы.  Стоя  перед  квадратным   порталом,   выходящим   на   равнины
ай-Эмерела, он вдруг  снова  вспомнил  старого  Каина,  который  и  правда
полетал немало, но все же  недостаточно.  Перед  порталом  высились  башни
Эмерела, и Холту захотелось  рассмотреть  их  поближе,  как  вдруг  пейзаж
подернулся пеленой, и снова портал открылся прямо  в  башню.  Рядом  снова
возник хозяин "Ангара", материализовавшись так же внезапно, как когда-то в
своем заведении. Холт всмотрелся в безликую тушу, потом положил  лазер  на
пол, снял шлем (как странно: шлем перестал светиться, почему  Холт  раньше
этого не заметил?) и шагнул вперед.
     Он оказался на балконе, прохладный ветер ласкал  лицо.  Прислонившись
спиной к черному эмерельскому металлу, он смотрел на оранжевый  закат.  На
горизонте высились другие башни, и Холт знал, что каждая - это  город  для
миллиона жителей. Но на таком  расстоянии  они  выглядели  словно  длинные
черные иглы.
     Планета. Планета Каина. Наверное, она сильно изменилась  с  тех  пор,
как Каин видел  ее  последний  раз,  лет  двести  тому  назад.  Интересно,
насколько сильно. Впрочем, скоро Холт это узнает.
     Повернувшись, чтобы войти в башню, Холт пообещают себе, что вернется,
найдет Сандерленда, Алейну и Таккер-Рея. И пускай внизу их ждут  кромешная
тьма и ужас, но Холт отведет их домой. Да, он это сделает. Но сначала  ему
хотелось взглянуть  на  ай-Эмерел,  к  на  Старую  Землю,  и  на  мутантов
Прометея. Да. Но он вернется. Потом. Чуть позже.

     В Каменном городе  время  течет  медленно,  а  внизу,  где  Строители
соткали сеть пространства-времени, - еще медленнее. Но все же течет, течет
неумолимо. От гигантских серых зданий  остались  одни  развалины,  рухнула
башня-гриб,  пирамиды  рассыпались  в  прах.  От  улльского  ветролома  не
осталось и следа, и вот уже  тысячу  лет  здесь  не  приземлялся  ни  один
корабль.  Ул-менналеты,  их  совсем  мало,  робко  жмутся  в  тень,  всюду
сопровождаемые прирученными панцирными прыгунами. Даньлаи, что при  помощи
своих цилиндров  несколько  тысячелетий  скакали  с  планеты  на  планету,
скатились  к  насилию  и  анархии,  креши   сгинули   совсем,   линкеллары
порабощены, и только корабли-призраки по-прежнему беззвучно скользят среди
звезд.
     Солнце перекрестка Вселенной меркнет.
     В пустынных тоннелях под руинами Холт идет от звезды к звезде.


                            Джорж Р.Р. МАРТИН

                             ПОРА ЗАКРЫВАТЬСЯ

                             Пер. В.А.Вебера


     Конец света наступил в обычный, ничем не примечательный вторник.
     Дождь зарядил чуть ли не с полудня, так  клиент,  как  говорится,  не
валил валом. Хэнк протирал высокие стаканы для пива  и  выслушивал  жалобы
Барни Дэйла на его семейную жизнь. Жалобы эти он слышал и  раньше,  причем
неоднократно, но другого  занятия  просто  не  было.  Любители  пропустить
рюмочку после работы давно ретировались, так что за стойкой  остался  один
Барни.
     - Что бы я ни сделал, ей все не нравится,  -  бубнил  Барни,  пожилой
низкорослый лысеющий мужчина, которого  жена  терроризировала  уже  добрых
сорок лет. О последних пяти годах Хэнк знал практически все. - Она  просто
бесится, если я выпью пива, и она больше меня. Она...
     Тут дверь распахнулась и в дверном проеме  возник  Милтон,  мокрый  и
злой. Он стоял, обшаривая глазами зал, а позади него  дождь  барабанил  по
блестящему от воды асфальту.
     - Где он? - спросил Милтон. - Я намерен убить  этого  сукиного  сына,
клянусь вам.
     Хэнк вздохнул. Похоже, опять придется утихомиривать буяна.
     - Сначала закрой дверь, Милт. Дождь мочит ковер.
     - О, - выдохнул Милтон. Несмотря  на  вспыльчивость,  парень  он  был
очень добрый, хотя едва ли кто мог такое подумать, взглянув  на  здоровяка
ростом под два метра, с кулаками размером в  кирпич,  только  в  два  раза
крепче.  -  Извини,  -  он  осторожно  прикрыл  дверь  и  большими  шагами
направился к стойке. Промок он насквозь, даже в ботинках хлюпала  вода,  и
буквально излучал злость.
     - Как обычно, Милт?  -  Хэнк  вытер  очередной  стакан  полотенцем  и
поставил рядом с другими, уже прошедшими экзекуцию.
     - Да, - Милтон плюхнулся на стул рядом с Барни, который не  сводил  с
него изумленных глаз. - И скажи мне, когда здесь появится этот мерзавец?
     - На кого это ты так взъелся? - спросил Хэнк, который уже  взялся  за
бутылку мятного ликера, чтобы приготовить коктейль "кузнечик".
     - На Грязного Пита, - пробурчал Милтон. - Я сверну его тощую шею. Где
он, черт побери? По вторникам он отирается здесь, не так ли? Этот мерзавец
от меня не спрячется, будьте уверены.
     Хэнк поставил на  стойку  картонную  подставку,  на  нее  -  бокал  с
коктейлем. Милтон обхватил бокал огромной ручищей,  одновременно  взглянув
на Барни, словно ожидая, что  тот  просветит  его  насчет  местопребывания
Грязного Пита. Но Барни Дэйл  в  этот  самый  момент  нашел  что-то  очень
интересное на дне своего стакана для пива.
     - Ты пришел слишком рано, - ответил Хэнк. - Он появится около десяти.
     Милтон отпил из бокала и прорычал что-то нечленораздельное.
     Барни поднял свой пустой стакан и просительно  улыбнулся.  Хэнк  взял
его и протянул Барни другой, с пивом.
     - А как вы узнаете время его появления, Хэнк? - спросил  Барни,  беря
стакан.